Ничего сверхъестественного

Съежившаяся в комок птица на крыше усыпальницы чувствует, как ее жизнь берут взаймы, отмеряют необходимое, чтобы колдовство обрело силу. В саму ткань вселенной вплетены лазейки, оговорки, нерушимые правила, завлекшие ее сюда. Ворон не знает о них, знает лишь — улететь бы поскорее да подальше, прочь отсюда, где нет ни души, только память о былой жизни, придавленная тяжелыми камнями. (с) Поппи З. Брайт "Ворон. Воскрешение Лазаря"

Хористки от такого вопиющего нарушения протокола немо захлопали ртами, как рыбки. Борис тоже будто растерялся. - Я же сказал, что успею, - припечатал Сёмка, убедившись, что ничего непоправимого пока не случилось. С другой стороны, что может быть более непоправимое, чем смерть? Однако как раз с эту напасть Сёмка собирался забороть. - Сёма, в таком виде в храме, - мягко укорил Борис. - А родители где? Я думал, ты на похороны семью привезешь. - Похорон, - отрезал Сёмка, - не будет! Выглядел Сёмка, и правда, будто то ли восставший, то ли не до конца погребенный мертвец. С такой рожей не то, что в храм, в вытрезвитель - и то стыдно. Бабульки на клиросе, почуяв сенсацию, навострили уши и зашептались. - Антихрист! Господи, спаси нас, грешных, - крестилась самая впечатлительная. - От горя ума решился, - жалела Сёмку другая. - Братика-то убили. Ой, беда, бедаааа... - Так это они у Ленки чертей гоняли, - припомнила третья. - Доигрались, ироды! - По Божией воле Божие дитя постоянно смотрит за собой и непрерывно ищет свет Божиего Слова, которое нас судит, но не мы судим себя и других в свете людей, - цыкнул Борис на старушонок. Те затихли. Пересуды были отложены на потом. Уж бабульки-то, в отличии от гоняющих чертей иродов, отлично знали, как пристойно вести себя в Доме Божьем. У Семёна голова кругом шла - и от предшествующих событий, и от нового опыта преодоления больших расстояний на сверхскоростях, и от церковного запаха воска и ладана, который казался раздражающим и удушливым, и от нехороших шепотков старух. Мутной взвесью в душе поднималось желание все здесь разнести: они хотят забрать у него брата, помешать ему воскреснуть. Неужели монополия на право вернуться с того света принадлежит исключительно Иисусу? - Пожалуйста, - сквозь сдавленное спазмом горло проскрипел Сёмка. - Уйдите. Я хочу с ним проститься. Военная хитрость, конечно. Прощаться с братом Семён как раз хотел меньше всего. Борис с сомнением покачал головой, но ушел и певчих старушек с собой увел. Сёмка, оставшись один - или с братом вдвоем, это как поглядеть - достал из карманов добычу, за которую едва сам жизнь не отдал. "Сперва мёртвая вода" - вспомнил он последние наставления Серого Волка. "Она раны затягивает. Потом живая, она воскрешает. Да смотри, не перепутай, иначе все зря". Сёмка кивнул Волку в своих мыслях и потянул укрывающий Димку саван. Под ним зияла рана, стоившая Димке жизни. Обескровленные, бледные ткани, виднеющиеся внутренности... Сёмка никогда не хотел и не думал узнать брата настолько... кхм... подробно. - Рану - мертвой водой, - прошептал Семёна и твердой, недрогнувшей рукой щедро плеснул воды на порванный Димкин живот. Чего ожидал Сёмка? Логика и здравый смысл говорили: мертвые не воскресают, это против правил, против заведенного порядка. Сама мысль о возможности возвращения с того света нарушает все закономерности бытия. Собственный опыт, сказочная реальность, в которой они вдвоем с братом оказались некоторое время назад и уже успели в ней освоится, уверяли: все возможно. А еще, вне зависимости от всего прочего, Сёмка отчаянно, всей душой, всем своим существом надеялся на самое настоящее чудо. Пусть один раз, пусть это будет один-единственный случай на сто миллиардов миллионов других. Пусть Димка оживет хотя бы потому, что Сёмка этого хочет всем собой, каждой клеточкой своего длинного, нескладного тела, каждой молекулой (или из чего она там состоит?) своей души. Пожалуй, Сёмка скорее оказался бы удивлен, если бы не произошло ничего - настолько сильно он верил и желал. Но края раны стянулись и срослись, шов на глазах рассосался. Однако Димка оставался все так же холоден и неподвижен. Сёмка шумно вдохнул. Оказывается, ожидая и наблюдая действие первого компонента, он забыл дышать. Если получилось первое, то и второе получится, верно? Вода из второй фляжки смочила мертвые губы. - Ну, я пошел, - радостно сообщил Димка Феофилу. - Приятно было познакомится и все такое. - Эй, стой, куда? - совсем не по-ангельски возмутился Феофил. - Это не по правилам! Так нечестно! - Домой, Федя, пора мне, - ликовал Димка. - Смотри, брат ждет, и пузо зажило. - Не пущу! - ангел, как ревнивая жена, вцепился в руку Димки. - А у меня вон чего есть, - показал Димка заветную серебрушку, свой пропуск с того света, на что ангел зашипел, как заправская змеища, и вцепился еще шибче. - Федя, наша встреча была ошибкой, - веселился Димка, ощущая, как его все более мощно и непреодолимо тянет туда, вниз, в свое тело, к Сёмычу. - Пойми и прости, забудь меня, если сможешь. - Не уйдешшшшь, - шипел Феофил. Не подозревая об эпической битве прямо над его головой, Сёмка потихоньку лил живую воду Димке в рот. - Федя, давай расстанемся красиво, - увещевал Димка. Он чуял, что ангелу его не удержать. Похоже, Феофил чувствовал то же самое. Он решительно проник рукой внутрь Димки, и тот ощутил, как ангельский кулак сжался на его несуществующем в этой призрачной проекции сердце. Бедного Димку разрывало на куски: здесь его удерживал ангел, там его звало собственное тело, которое хотело, но не могло ожить без такой важной составляющей, как душа. Сдаваться Димка не собирался - только не сейчас! - и со всей силы впечатал Феофилу в лоб единственное оружие, что у него сейчас было против небесных посланников и смерти: монетку с отчеканенным на ней чертополохом. Феофил взвизгнул, расходясь на сияние, Димка дернулся, что-то хрустнуло, словно из него выдернули некую важную и крепко приделанную внутри часть, и драка завершилась небольшим взрывом. Феофила разнесло на частицы света, Димку рвануло к телу и внутрь его. Дальше для Димки настала темнота и тишина. Сёмка со священным трепетом наблюдал, как в первый раз поднялась и опустилась грудь брата, когда тот снова начал дышать. Как слабый румянец появился на прежде бледных щеках - это кровь побежала по жилам, разгоняемая вновь заработавшим сердцем. Затрепетали ресницы, и Димка открыл глаза. Чудо воскрешения свершилось. Сёмка обессиленно осел на пол, не замечая даже, как сам истекает кровью. Димка закряхтел и сел в гробу. - Вот нифига себе, надо же было так набухаться, - хрипло произнес он даже с некоторой гордостью. - До перерыва в биографии. Блин, а где это я? Димка обвел взглядом сперва интерьер места, в котором очнулся, а потом разглядел, в чем он и где. И уже после заметил брата. - Сёмыч, здорово, а ты как тут? И где это мы? Последнее, что помню: как с другими дембелями водку в поезде жрал. Допился, короче. В гробу я еще не просыпался. Чьи это шуточки, а? Сёмка от абсурдности ситуации хотел постучаться головой об упомянутый гроб, но даже на это сил его не было. Чудо-то оказалось с большим подвохом. Впрочем, претензий по этому поводу Сёмка не имел. Лучше брат с провалами в памяти, чем никакого вовсе.