Ничего сверхъестественного

За жару ли, за пургу Все бранят меня, каргу, А во мне вреда не больше, Чем в ромашке на лугу! (с) Л. Филатов "Про Федота-стрельца, удалого молодца"

Лес стоял угрюмый и мертвый. Птицы не пели, не шелестела листва, не шебуршились в траве насекомыши, не говоря уж о зверье - ничего живого в этом лесу не осталось. Даже ветра не было, и сухие почерневшие ветки деревьев постукивали изредка друг об друга зловеще, но непонятно, по каким причинам. На опушке леса стояла избушка, дальше была река. И избушка и речка заслуживают, чтобы о них рассказали отдельно, не менее, чем зловещий лес. В реке вряд ли хоть кто-то захотел бы искупаться или поудить окушков. Черная вода воняла, взбулькивала и испускала порой струйки смрадного пара. К ней подходить то не хотелось, и вообще лучше не иметь никакого дела. Избушка же была натурально на курьих ножках, во всяком случае подпорки, на которых это чудо домостроения возносились над землёй, точно походили на иссохшие лапы давно почившей огромной куры. И вся хатка была древней, ветхой, жуткой. Особого колорита добавлял частокол из почерневших человеческих костей. На некоторых кольях светили глазами человеческие черепа, слегка разгоняя удушливый полумрак, царивший в этом мрачном месте. И наконец, хозяйка избы: ничуть не выбиваясь из общей атмосферы места, на пороге сидела древняя карга, покачивая сухой, кривой ногой. В ней вообще все было криво и косо: горбатая спина, скрюченные пальцы, изогнутый огромный носяра, несколько торчащих в разные стороны зубов, подпирающие верхнюю губу. Весь облик старухи внушал неприязнь и отчаянное желание никогда более не встречаться с ней ни наяву, ни во снах. Одежка на ней тоже была так себе, древняя, ветхая. Длинные цыганские юбки в несколько слоев, истрепанная тужурка, когда-то пестрый, теперь выцветший платок на жидких седых волосах. Старушенция самозабвенно предавалась самому банальному ничегонеделанию. Что-то бормотала себе под нос, почесывалась, вздыхала, кряхтела. Мрачные небеса засияли и на землю перед избушкой на курьих ножках неторопливо и величественно опустился молодой человек неопределенных лет в белом балахоне и с кроткими глазами. Бабка, вывернув шею, без особого интереса наблюдала его приземление. Оказавшись на земле, молодой человек расправил белоснежные крылья - что, без сомнения, даёт нам возможность впредь называть его ангелом - едва не сшиб один из черепов, засмущался и крылья немедленно припрятал. - Чего надобно? - проскрипела бабка принеприятнейшим голосом, когда ангел закончил все манипуляции и чинно сложил ручки. - Здравствуйте, уважаемая, - белокрылый укоризненно взглянул на невежливую старуху и поежился. Уж явно не ему, представителю молодой, даже юной по космическим меркам религии, учить манерам древнюю хтонь. - Здоровей видали, - откликнулась бабулька. - И те от нас еле ушли, и то не все. Она причмокнула и демонстративно поковяряла грязным ногтем в зубах, намекая на участь того, кто уйти не успел. Ангел сморщил нос и загрустил. - Экий ты нежный, Феофилка, - внезапно развеселилась старуха. - Снова чтоль за заблудшей христианской душой явился? Так это не ко мне, будь моя воля, я б тебе и того не отдала. - Да что вы, Ясуня Святогоровна, - Феофил сделал жест, будто перекреститься хотел, но в последний момент передумал. - Мне, с таким подопечным, и так хлопот хватает. Больше не надобно. Тут уж бабка в голос расхохоталась, и продолжала веселиться, пока смех не перешёл в надрывный кашель. Ангел смиренно ждал, пока старуха придет в себя. - Вот насмешил, так насмешил, - бабка подмигнула Феофилу заговорчески. - А представь, мне каково приходится. Всю не-жизнь с молодежью работаю, всю не-жизнь. Эээх... Ясуня Светогоровна, громко поскрипывая костями и похрустывая суставами, еле-еле встала, но разогнуться так и не сумела. Придерживая поясницу, предложила: - Заходи, чайку попьем. Али еще чего, - и приглашающе кивнула внутрь избы. На миг глаза бабки полыхнули страшно и хищно. Феофила передернуло так, что он сам пошел рябью. Видать, ничего хорошего в той избушке и в приглашении ангел не чуял. - Спасибо, откажусь, - проблеял он слабым голосом. - Ну, не хочешь, как хочешь.... Погодь тогда, касатик, сейчас сама к тебе приду. Бабка пригрозила кривым пальцем и, ворча и охая, стала спускаться вниз. Ангел терпеливо ждал. Видать, дело его было такое, что хоть сколько ждать станешь. - Совсем светить перестал, - тяжко спустившись, Яга приковыляла к одному из черепов и как следует тряхнула его. Глаза черепушки немедленно засияли ярче. - Другое дело. Ну, говори, чего хотел? Тень бабки в более ярком свете выросла, нависла и стало вовсе страшно. Феофил нервно сглотнул. - Наши спрашивают, не нужна ли... помощь какая? - невнятно промямлил он. - Чегось? Не слышу, громче говори! - рявкнула Яга. - Помощь вам не нужна? - повысил голос Феофил. - С чего бы это? - удивилась бабулька. - Мы к вам не суемся, вы к нам носа не кажете, такой вроде уговор был? - Да... Но... - совсем стушевался ангел. - Снова не слышу! - опять прикрикнула бабка на робкого Феофила. Ангел тяжко вздохнул с видом "за что мне это?" и принялся объяснять суть своей миссии: - Уговор был, что вы своими силами не допускаете прорыва этих ваших страшил в земной мир, а мы закрываем глаза на ваши методы. Но Морена умудрилась вселиться в человеческую женщину и едва не привела сюда Вия. Нам такого, сами понимаете, вовсе не нужно. - Заметь, прорыв мы купировали без посторонней помощи, - бабка отбросила фольклорную манеру общения и заговорила нормальным деловым языком. - А вас там и вовсе не было, так что не тебе мне пенять. - Да что вы, Ясуня Святогоровна, я разве посмел бы? - вконец стушевался Феофил. - Да, мы слегка припоздали, - неожиданно признала Яга, - но в конце концов все прошло почти идеально. Вий не сумел подняться, Морену мы взяли и теперь она в... В общем, надежно спрятана, на века. "Идеально, не считая переполоха на Небесах и полностью поднятого на ноги кладбища" - подумал Феофил. - Ты, Феофилка, думай потише, а то слыхать всей округе, - снова пришла в злобно-веселое расположение духа бабулька. - Если бы не обстоятельства, ух я бы тебя... И цыкнула на Феофила зубом, но тут же оговорилась: - Хотяяяя... Что тут жрать то? Горстка перьев, и та видимость одна, эфирная. Феофил, как никогда, радовался своей "эфирной" сущности и "обстоятельствам", под которыми, очевидно, подразумевались братья Калашниковы. Один из которых, волею судеб, оказался подопечным Ягини, а второй - так уж вышло - его, Феофиловым, протеже. Ангел подозревал, что если бы не этот, некоторым образом роднящий с бабкой факт, вредная старуха и разговаривать бы с ним не стала. - Передай своим, стражи не дремлют, граница на замке, - продолжала издеваться над нежным ангелом Яга. – Пусть спят спокойно твои небеса. И на том переговоры можно было бы считать успешно завершенными, но Феофилу хотелось обсудить кое-что почти личное, хоть некоторым образом и касательно должностных обязанностей. - Вы, Ясуня Святогоровна, моего так больше не пугайте, - заискивающе попросил Феофил. - Его же чуть сердечный приступ не хватил, когда брат пропал после той битвы. А у нас и так все сложно со статусом: ни живой, ни мертвый. Ох, сколько я хлопот поимел после той его выходки... Бабка молчала и улыбалась тонко и ехидно. Феофил запнулся, но продолжил: - ... Вы и представить себе не можете. - Отчего же, могу, - неожиданно проявила сочувствие Яга, видно помятуя о своем собственном давнем промахе с Семёном. - Ну, забрала подопечного на пару слов. Инструкции надо было выдать, то-се, туда-сюда. - Хорошо, что почти сразу нашелся братик-то, - вдохновленный вниманием и сочувствием Феофил разошелся и продолжал жаловаться. - А как уж он по кладбищу метался, искал, звал, у меня душа изорвалась вся. - Нет у тебя никакой души, - напомнила бабка. - Это просто выражение такое, - стушевался Феофил.- Так мы договорились? - Хватит ныть, никто твоего подопечного с братом разлучать не собирается, - не слишком убедительно пообещала бабка. - Не навсегда во всяком случае. - Вот и ладненько. Тогда я пошел? - робко уточнил ангел. - Иди, милок, иди, - разрешила бабка. - Пока можешь. Феофил и сам чувствовал, как это пограничное место высасывает из него энергию: еще немного, и сил расправить крылья, улететь не останется. Но вот, кстати, еще один вопрос напоследок, который его давно мучил. - Ясуня Святогоровна, а... - Кыш, я сказала, - бабка взмахнула на него руками, как на курицу, по бестолковке забредшую, куда не следовало. Тогда ангел без промедления расправил крылья и тяжело взлетел в небеса. - До свидания! - послышался оттуда его голос на прощание. - Вежливый, ишь, - не одобрила бабка. - "До свидания"… Тьху, глаза бы мои вовек тебя не видели. Она еще раз стукнула по недобросовестному черепу-фонарю и полезла обратно в замшелую кривоногую свою избушку.