История Кисэн

~От лица Тэхена~ Я нахожусь здесь уже около семи дней. С первых минут эта темница будто наполнила меня страхом одиночества и скорой гибели, не покидающие меня до сих пор. От моего привычного, изящного и аристократического вида ничего не осталось, только слегка сероватые глаза были последствиями голубого оттенка, но и они скорее напоминали чёрный, слегка пепельный, нежели серый цвет. Щетина, которая в отличие от остальных кисэн или мужчин, у меня была густой и грубой. Я стал похож скорее на взрослого мужчину, чем на парня. Я не могу есть эту отвратительную еду, которая на вкус больше напоминает помои, поэтому мое лицо сильно исхудало. Кожа стала намного грубее, а губы настолько сухими, что мне было невыносимо говорит что-либо. Из-за того, что меня с самого детства учили заботиться о своей внешности и ценить ее выше всего, мне сейчас страшно взглянуть на своё отражение. Да, это может показаться глупым, ведь меня с минуты на минуту могут убить, или же пытать. Близкие мне люди в опасности, а я даже не знаю, что ждёт меня, но мое одновременно ненавистное и любимое лицо стало моей высшей ценностью. Только такие как я ,кисэн, могут это понять, обычные люди - нет. Этим мы и отличаемся от простого народа: нам больше ценно наше лицо, чем жизнь. Сидя в темнице столь долгое время, я часто задавался одними и теми же вопросами: «Зачем?» «Что я пытаюсь доказать?», но из всех этих вопросов мне было ясно лишь одно: император жаждет полного исчезновения кисэн, а пытки - это оправдание перед народом, чтобы те не начали бунтовать, испугавшись божественной кары. «Тогда, что я делаю? Мне легче умереть, нежели терпеть все это!» — я сам не знаю чего хочу. Во время того, как я снова начал истязать себя этими вопросами, мне на ум пришла мысль, что, наверное, мне суждено своими страданиями сохранить ценность кисэн, не дав правдивым легендам, которым так свято верит простой народ, стать мифом. Эти мысли бы усугубили моё положение, если бы по просьбе третьего советника Бана, солдаты не относились бы ко мне лучше, чем к остальным пленным. К моему удивлению, многие из них видели во мне не пленника или кисэн, а обычного парня. Порой наше общение даже напоминало мне то, что бывает между друзьями. Проведя всю жизнь в доме кисен, я не был знаком ни с кем, кроме знатных лиц, в особенности дам, прислуги и, конечно же, самих кисен, которые уже давно стали мне семьёй, но друзья... Я никогда не мог понять, что значить «быть настоящим другом». Обо всем этом мне приходилось читать или слышать от других. Да, возможно, взаимоотношения между мной и некоторыми солдатами нельзя было назвать отношениями «настоящих друзей», но я впервые почувствовал какого это, когда не родной тебе человек относится к тебе с пониманием и всеми силами старается помочь. Возможно, что тут я впервые увидел пример «той самой» дружбы своими глазами, а не понаслышке. Практически все солдаты между собой хорошо ладили, поэтому я, наблюдая за ними, испытывал лёгкое счастье, подобно ребёнку, познавшему что-то новое, о чем давно слышал. Возможно, наблюдая за ними, хоть и ненадолго, но это помогало мне забыть о всех бедах. Каждый из них пытался всячески поддержать меня и отвлечь от дурных мыслей завтрашнего дня, который сулил одно - неизвестность. Один из них, молодой парень, с весьма выраженной горбинкой на носу и пухлыми губами, во время обработки моих ран, рассказал, как он познакомился с одной девушкой, когда вместе с отрядом пошел в соседнюю деревню год назад. По его восторженным словам она была невероятна и настолько красива, что мне на секунду показалось, что даже я не сравнюсь с ней. Мне было интересно слушать подобные рассказы, ведь кроме как кратковременной связи между мной и женщинами ничего не было. Для меня всегда существовала одна цель - ублажать их в постели, поэтому общения с девушками у меня никогда не было. Мир вне нашего дома всегда был настолько интересен для меня, поэтому в случае, если я выживу, то непременно мечтаю пожить где-то за пределами особняка кисэн. Я испытывал жадность, слушая, как, по словам того самого охранника, они подглядывали за голыми девушками, купающихся в пруду. Он описывал все это с такими эмоциями, что я стал завидовать, хотя видел и трогал намного больше женских тел, но я никогда не чувствовал этого трепета души. Подобные разговоры часто отвлекали меня, особенно когда стражники начинали шутить, пытаясь рассмешить меня. Один раз у них это получилось, мне стало настолько смешно, что я долго не мог прийти в себя. Весь покрасневший от смеха и вытирая слезы, вызванные по той же причиной, я вдруг почувствовал боль в сердце. Нет, это была не физическая боль! Просто я осознал, что не должен смеяться. Это было чувство вины. Боли в теле были сильные, но я, на удивление, привык. Тело словно онемело. Я не чувствовал ни сломанной руки, ни острых ощущений в спине. Мне казалось, что у меня твёрдый и холодный камень вместо позвоночника, но несмотря на это я не мог спать по ночам из-за приступов тошноты и головной боли, также несколько раз я терял ненадолго сознание. Первые дни все боялись, что я получу заражение, но, к счастью, этого удалось избежать. Так уж вышло, что удача решила не обходить меня стороной. Я имею ввиду отношение солдат ко мне. Почему они настолько лелеют и уважают меня, проявляя не только заботу, но и всячески пытаясь поддержать меня? Дело в советнике Бане, в человеке, который привёл меня сюда. Хоть приближенных к нему солдат и не так много, порядка двадцати, но я уверен, что они смогут выстоять перед самыми сильными воинами. Именно из-за уважения солдат к Бану и взаимопониманию, я мог быть ненадолго спокоен за свою жизнь. Во время долгих бесед я узнал, что каждого парня он брал к себе с самого детства и растил, как собственных детей, после чего брал к себе в отряд. Тогда я и понял, почему большинству из них не более двадцати пяти, а их взаимоотношения более, чем товарищеские. Они выросли вместе и, наверняка, служить вместе не кажется чем-то плохим или обременительным. Было много вопросов касательно советника Бана и его людей, на которые я хотел получить ответы. Например, почему он брал именно детей? Где более взрослые солдаты, ведь, судя по его навыкам и опыту, это точно не его первые подчинённые? Также меня волновало, почему в темнице нет никого, кроме меня, и все двадцать солдат охраняют только меня. Но я совсем не подозревал, что меня ждёт в дальнейшем... Если бы я, Ким Тэхен, мог сказать что-то самому себе, то это было бы: «Я не знаю, как ты выжил, не сойдя с ума. Ты должен быть сильным! После пережитого невозможно здраво мыслить...»