***
Пустой белый коридор с мигающими лампочками неприятно давит на нервы. В столь поздний час в больнице уже никого нет. А вновь заявившихся с очередными повреждениями скейтбордистов здесь уже выучили наизусть, на что всегда приходится неловко улыбаться и говорить про себя: «Простите, это опять мы». Шли минуты. Рэки нервно елозит на стуле и заламывает пальцы, не переставая беспокоиться о состоянии пострадавшего друга. В мыслях сразу всплывает выражение его лица, когда столкновение с асфальтом только-только произошло. Неприятно. Волнение усиливается, но тут же утихает, сопровождаясь верой в лучшее. Дверь, за которой находился Ланга, наконец-то отворяется и парень выходит из палаты, немного храмая на правую ногу. Рэки встаёт со стула. – Ну что там? – Ничего серьезного, просто ушиб. Наложили шину, и на скейт я не должен вставать два дня, – со спокойным выражением лица сообщает о своём состоянии Ланга, закрывая дверь палаты. – Ушиб? Да ладно? У тебя было такое лицо... Мне казалось будет что посерьёзнее. – Мне тоже. – Ну слава богу, что всё в норме, – облегчённо выдохнул Кян, – Идти можешь? – Да. Парни вышли из больницы. Рэки ленно зевнул, прикрыв рот рукой, что не скрылось от внимания Ланги. – Ты устал, Рэки? – вежливо поинтересовался Хасегава. – Что? Кто, я? Что за глупости! Я полон сил и энергии ещё на сутки вперёд! – Кян встал в боевую стойку, демонстрируя тем самым то, что утомляемость ему не знакома. Лангу это позабавило, – Кстати... – М? – ...оставайся у меня на ночь, а? Губы Хасегавы незамедлительно расплываются в радостной смущённой улыбке, а в голубых глазах-озёрах, поражающих своей бездонностью, играет детский трепет. Кян задорно хмыкает, довольствуясь лёгким румянцем на бледно-молочных щеках. – А можно? – Ланга, порой, задаёт такие глупые вопросы... Но такому скромняге грех это не простить. – Конечно можно, хоть на три дня. Да хоть на месяц! Мы всегда тебе рады. Особенно мама, она часто тебя приводит в пример мн... Э, моим сёстрам. От чуткого слуха Хасегавы не утаилось заветное словечко, которое Кян старательно пытался скрыть. Не получилось. Уголки губ Ланги мимолётно дрогнули в полуулыбке. – Куда ж на месяц? Я буду только мешать, у вас и так полный дом народу. Не хочу доставлять неудобства. Рэки прекрасно понимал своего друга, но порой ему хотелось знать: если бы не было всей это неловкости и боязни быть обузой, то Ланга остался бы пожить у друга какое-то время, позволяя себе чуток эгоизма? Кян обеими руками и ногами за то, чтобы двадцать четыре часа днями на пролёт проводить время с Хасегавой. Это тот человек, с которым ему не бывает неловко, с которым он делится самыми сокровенными желаниями, который всегда его понимает и поддерживает, мотивирует, которому он ведает о всех своих секретах. Вернее, о всех, кроме одного единственного. – Ла-анга, перестань. Ты не доставляешь неудобств, пойми наконец, – хоть Рэки и старался произнести эти слова как можно мягче, всё равно в них таились грубоватые нотки, – Скажи честно сейчас. Ты бы хотел пожить у меня хотя бы месяцок этого лета? – внутри красноволосого озорника разжигается детский интерес. – Честно? – Ага! А как иначе? – Очень хочу, – Ланга краснеет, осознавая, что сказал о своей «прихоти» вот так, напрямую. А Рэки довольно улыбается, игриво толкая друга в плечо. – Живи! – Что? – Хасегава удивлённо вскидывает брови. – Живи у нас, Ланга. – Нет, я так не могу. Наши родители наверняка будут волноваться... – Ну Ла-анга, чего ты такой пассивный? Давай ты позвонишь своей маме, а я – своей. Или ты всё-таки не хочешь? – Кян шутливо нахмурил брови и надул щёки, вызывая у Хасегавы несдерживаемую улыбку, – Давай, это же весело! Будет что вспомнить. «С тобой я запоминаю каждый миг», – твердит про себя светловолосый. Рэки молча ждёт ответа, заглядывая в лицо смущённому от этого другу, который старательно прячет румянец за прядями голубых локонов. – Ты и мёртвого уговоришь, – сдаётся Ланга, медленно выдыхая воздух. – Е-е! Отлично!Повреждения
13 июля 2021 г. в 03:40
Тёплый летний вечер. Закат. Ничто так не греет душу, как лёгкий игривый ветерок, норовящий взъерошить волосы и забраться под твою рубашку, любимый скейт, плавно передвигающий тебя в пространстве и времени, которого всегда так мало, и самый близкий человек, что никогда не даёт впадать в тоску, готовый в любой момент сказать «да» и без раздумий последовать за тобой в неизведанную бесконечность. Это поистине волшебное чувство, приятно отзывающееся трепетом в груди и сотнями бабочек в животе.
Красноволосый непоседа и голубоглазый принц разучивают новые трюки, раз за разом приобретая новые повреждения: будь то синяки от мала до велика, царапины, многочисленные ссадины или переломы. Но всё это и рядом не стоит с тем сладким вкусом собственной победы, когда ты свободно паришь в воздухе, входя в транс, оказавшись в совершенно ином мире, измерении, галактике, а затем вновь касаешься земли, что рывком приводит тебя в чувства, возвращая в не менее завораживающую и родную реальность.
– Чёрт, я же всё правильно делаю! – Рэки снова падает со скейта, немного проехавшись рукой по асфальту, задевая им открытый участок кожи. От соприкосновения с землёй руку неприятно жжёт, и с губ парня срывается тихое шипение.
Ланга, совершающий кувырок за кувырком на трамплине, отвлекается от катания, обращая внимание на упавшего друга.
– Рэки! – Ланга подъезжает к красноволосому, соскакивает с доски и, позволяя той укатиться за его спину, садится на асфальт рядом, – Ты как, сильно поранился? – Хасегава бегло осматривает парня, ища признаки повреждений, и его внимание привлекает красный в лёгкую крапинку участок кожи на запястье, по которому он бережно и невесомо проводит холодными пальцами.
Рэки молча следил за действиями Ланги, не в силах что-либо вымолвить от напора такой заботы.
– Да это просто ссадины, забей, – кажется, Кян переживал за себя меньше, чем за него переживал Хасегава, что порой изрядно смущало. Хотя, признаться, сейчас эта приятная прохлада от бледно-молочных рук была как никогда кстати.
– Но тебе же больно, – обеспокоенно подмечает обладатель голубых волос. Однако в глазах своего друга читается «Не стоит так сильно акцентировать на этом внимание».
– Терпимо. Щиплет, конечно, но жить буду, – беззаботно посмеивается своей неуклюжести и обеспокоенности друга Рэки.
Вообще он в последнее время часто стал замечать, что Ланга гораздо внимательнее относится к нему, нежели пару недель назад. Обыкновенные ссадины вызывают у того волнение и многочисленные переживания. Не странно ли это?
– Будь аккуратнее, – Хасегава одаривает Кяна мягким взглядом и возвращается за укатившимся скейтбордом. Товарищ следует его примеру.
Оба возвращаются к изучению нового элемента, готовясь жертвовать своим здоровьем снова и снова.
Спустя примерно тридцать минут Рэки сдаётся, признав поражение на сегодня, но только на сегодня. Силы тоже нужно беречь, хотя это звучит странно после слов о жертвовании собственным здоровьем. Парень, досадно выругавшись, садится на землю, скрестив ноги, и начинает наблюдать за стараниями друга. Его бесконечно красивые волосы эстетично развиваются, в каком бы положении он не был. Ланга великолепен всегда, везде. Он удивителен сам по себе, без каких-либо причуд.
Кян, раздумывая о великолепии Хасегавы, по началу не заметил, как тот издаёт истошные звуки, свернувшись на асфальте. Обладатель янтарных глаз отмирает и срывается с места, запинаясь на ходу.
– Ланга!.. Чёрт... Ланга! – парень подбегает к лежащему другу. Он обхватил обеими руками колено, тяжело дышит, мучительно постанывая, и жмурит глаза. Рэки растерянно оглядывает друга, легко прикоснувшись к его руке, обхватывающей ногу.
– Колено, – тихо прохрипел Хасегава, поворачивая голову и взглянув Кяну прямо в глаза, ища в них спасения от пульсирующей боли. Сердце красноволосого сжимается, рука инстинктивно тянется в карман за сотовым. Пальцы бегло наберают выученный наизусть номер, в трубке раздаются гудки, – Алло, скорая?