Flightless Bird

Неважно, сколько раз выступал на сцене, я нервничал перед каждым выступлением. Мы все проходили через это, но каждый из нас справлялся с этим по-разному. У каждого был свой собственный ритуал перед шоу. Зейн сидел на полу, скрестив ноги, и читал. Элеонор смотрела телевизор и ела конфеты. Джиджи разразилась мощными балладами и прыгала по своей гримерке, как боксер. Никогда раньше не выступал профессионально с Гарри. Понятия не имел, в чем заключался его ритуал перед шоу. Мне было любопытно. Я играл в видеоигры. Но сначала облачился в полный костюм. Хотел привыкнуть к ткани, прежде чем выходить на сцену. Для первого акта надел белые колготки и фиолетовую тунику со вставкой из креп-шифона и рукавами-фонариками. Оно было расшито кристаллами Сваровски и золотой окантовкой, которая заставляла меня сверкать в свете сцены. Гарри еще не был в костюме. Он был в простом черном трико, расхаживал по коридору, командовал съемочной группой и терроризировал танцоров корпуса. Парень остановился как вкопанный у моей двери. Я откинулся на спинку стула, положив одну ногу на туалетный столик, моя рука покоилась на бедре. В его глазах вспыхнул интерес. - Луи, ты так выглядишь... По-королевски. Ох-ох. Знал, к чему это приведет. Гарри захлопнул за собой дверь. Я встал. Он схватил меня за талию и швырнул к стене. - Осторожно, Гарри! Я не игрушка! Брюнет зажал мои запястья над головой, его широко раскрытые глаза обшаривали мое тело, а после парень поцеловал меня. Ну, я понял, в чем заключался его ритуал перед шоу. Его поцелуи смягчились. Он обвил мои руки вокруг своей шеи и нежно уткнулся носом в мою щеку. - Боже, ты красивый. Я покраснел. Гарри мог быть таким милым, когда хотел. Он потеребил мои колготки. - Повернись. - Я не смогу выступать! - Буду нежен, обещаю, - невинно прошептал он. Я приподнял бровь. - Нет, ты не будешь. Мы оба рассмеялись. Он погладил золотую окантовку туники. - Может быть, ты сможешь принести свой костюм домой сегодня вечером? - Абсолютно нет. Ты все испортишь, - надменно парировал я и выпрямился перед зеркалом. Он был такой же угрозой в спальне, как и на работе. Гарри разорвет костюм в клочья! - Почему ты еще не в своём образе? Я хочу увидеть твои крылья. Естественно, Гарри сам придумал свой костюм. В каждой постановке "Лебединого озера", которую я когда-либо видел, крылья фон Ротбарта были сделаны из прозрачной ткани - легкой и удобной для перемещения. Зеленоглазый настоял, чтобы его крылья были сделаны из настоящих перьев. Художница по костюмам настоятельно не советовал этого делать. Она сказала, что они будут слишком тяжелыми. Но никто не сказал Гарри "нет". Потребовалось три швеи, чтобы сшить перья черного ворона в два крыла размером с человека. Они еще не закончили генеральную репетицию, так что я их еще не видел. Никто этого не видел. Только Гарри, который несколько раз тренировался с ними наедине. - У нас не будет сорока минут, - сказал он, глядя на часы. - У меня еще есть время... Я знал, о чем идет речь. Он не хотел, чтобы эти мгновения пролетели слишком быстро. Каждая часть подготовки к шоу будет для него последней. В последний раз, когда ему нужно было надеть грим и костюм, в последний раз, когда он слышал, как режиссер говорит: "Танцоры занимают свои места", в последний раз, когда он выходил на сцену, чувствовал, как свет прожектора согревает его кожу. Я положил руку на его обнаженную грудь. - У тебя еще много времени. Мы услышали стук в дверь. Джиджи и Элеонор вошли в своих зеркальных белых и черных пачках, как две шахматные фигуры. Зейн и Найл последовали за ним, неся шоколадный торт со словом "прощай" в матовой глазури. - Для меня? - Спросил Гарри. - Мы должны были что-то сделать для твоего последнего выступления! - Воскликнул Зейн. Он запрыгнул на мой туалетный столик, его ноги в белых колготках, как у меня, под бархатной бордовой туникой. Волосы были зачесаны назад, и он был полностью накрашен, его длинные ресницы были в десять раз длиннее, когда парень наносил тушь. - Да, - произнёс Найл, отрезая ему кусочек. - И мы устраиваем тебе прощальную вечеринку в "Лоулендере" после шоу. Еда - дрянь, но пинты стоят дешево. Даже Кеннет будет там. Я думал, Кеннет упадет замертво от сердечного приступа, когда Гарри сказал ему, что выступит только в одном шоу из нашего шестичасового пробега. Владельцы билетов на другие спектакли были в ярости и практически убивали друг друга, чтобы заполучить билеты на премьеру. Зейн был дублером Гарри и должен был танцевать роль фон Ротбарта до конца шоу. Это было забавно, потому что это было именно то, чего я хотел много месяцев назад, еще до того, как парень вернулся в Лондон. Теперь эта мысль не принесла мне ничего, кроме печали. Элеонор и Гарри были единственными, у кого был торт. Остальные из нас не могли переварить пищу прямо перед выступлением. - Не могу поверить, что твое царство террора закончилось, Гарри, - Джиджи ухмыльнулась, поправляя свою белую корону с перьями. Парень слизнул шоколад с уголков рта. - Кто теперь будет нас пытать? - Задумчиво добавила Элеонор. Как раз в этот момент по системе связи прозвучало первое предупреждение. Они все направились к двери, чтобы вернуться в свои раздевалки и нанести последние штрихи на прическу и макияж. Мы с Гарри снова остались одни. Он был единственным, кто еще не был в костюме и посмотрел на крошки торта на своей тарелке. - Ты - все еще ты, - проговорил я. - Даже если не танцор. Он слабо улыбнулся. Я понимал, что он теряет существенную часть самого себя. Гарри олицетворял танец и был величайшим представителем этого вида искусства. Он не знал, кем был без своей карьеры. Но я знал. Полюбил его задолго до того, как тот стал профессиональным танцором, и буду любить его всю оставшуюся жизнь. Парень встал, чтобы вернуться в свою гардеробную, когда мы услышали еще один тихий стук в дверь. Гарри открыл ее. Лео нервно стоял рядом со своей матерью. Он был одет в костюм, который был по крайней мере на два размера больше, чем ему нужно, и держал в руках букет красных роз. - Для вас, мистер Стайлс, - ребёнок прикусил губу, пытаясь подобрать английское выражение: "Удачи!" Гарри взял цветы и поблагодарил мальчика так, словно это был лучший подарок, который он когда-либо получал. Мы устроили ему небольшую экскурсию по раздевалке, и он в благоговейном страхе бродил по ней. Я позволил ему посидеть у моего туалетного столика. Он рассматривал свое отражение в зеркале, напевая себе под нос и пудря лицо, притворяясь профессиональным танцором, собирающимся выйти на сцену. Если бы вы не знали, что с ним случилось, Лео казался бы совершенно счастливым мальчиком. Но если вы присмотритесь повнимательнее, это удивление в широко раскрытых глазах потускнеет и превратится в сдержанный скептицизм. Я видел такое же выражение на лице Гарри, когда он вернулся из Парижа много лет назад, только тогда не понимал, на что смотрю. Они были похожи на картину, смысл которой меняется, если смотреть на нее с другой точки зрения. Мать Лео ни на секунду не сводила с него глаз. Мальчик не мог сдвинуться ни на дюйм без того, чтобы она не поправляла ему галстук или волосы, не суетилась вокруг него. Гарри с тоской наблюдал за ними. Он был отчужден от своей собственной матери в течение многих лет, его тайна создавала пропасть между ними. Теперь, когда она знала правду, парень снова медленно втягивал ее в свою жизнь. Женщина должна была быть на шоу в тот вечер. Еще одно предупреждение прозвучало по статичной системе ПА: "Танцоры занимают свои места". Гарри нужно было переодеться. Он взъерошил волосы Лео. - Тебе лучше сесть на свое место. Ты же не хочешь пропустить первую сцену с Луи. Это моя любимая часть! - Я обнял Гарри за плечи. - В самом деле? Моя любимая - наша битва в четвертом акте. - Битва! - Лео взял мать за руку и взволнованно выскочил из гардеробной. Гарри повернулся и поцеловал меня. - Увидимся там. Я подмигнул. - Удачи, мистер Стайлс. Нашел лебедей и придворных, болтающих и разминающихся за кулисами, покрутил шеей, плечами, лодыжками. Обычно публика не была такой шумной. Это был переполненный зал для дебюта Гарри на лондонской сцене. Танцоры гудели обо всех известных именах в толпе, но я не обращал на них внимания. И так нервничал, не зная, что чертова королева где-то там. Свет погас. Слышал, как Найл занял свое место перед оркестром. Зрители аплодировали ему. Медленно музыка нарастала. Менеджер сцены говорила в свою гарнитуру и выводила нас на позицию. Я стоял за длинным рядом танцоров корпуса. Первой сценой было празднование дня рождения принца Зигфрида во дворце. Краем глаза увидел Гарри за кулисами в костюме и прижал руку к сердцу. Он был прекрасен. Его крылья были величественны, изгибаясь чуть выше плеч и опускаясь к земле. Перья черного ворона расширились, когда он вытянул руки, и аккуратно сложились за спиной, когда его руки были опущены по бокам. Полоска черного грима была нанесена на его глаза, как маска, и он носил гладкую черную униформу с пучком серебряных перьев на груди. Я оторвался от других танцоров и подбежал к нему. Режиссер шипел на меня, чтобы я занял позицию, но мне нужно было в последний раз поговорить с Гарри перед началом балета. - Твои крылья! - Мои пальцы скользнули по перьям. - Ты выглядишь как настоящая птица. - Нелетающая птица. - Нет, - я обхватил его лицо руками. - Ты полетишь еще на одну ночь. Он решительно нахмурил брови. Я услышал свою реплику и выскочил на сцену. Декорации были авангардными для основной постановки. Фон был написан в стиле абстрактного импрессионизма, которым Гарри восхищался. Вместо традиционных декораций парень заказал раздвижные панели с замысловатой решеткой, которые превратились в вьющиеся виноградные лозы во внутреннем дворе, листву в лесу или дворцовые окна, в зависимости от того, как они освещались сверху. Мое первое соло прошло хорошо. Это был один из тех вечеров, когда все волшебным образом встало на свои места: моя техника и хореография Гарри. Каждый танцор был в своей игре и хорошо проводил время. Появление пажей и па-де-труа вызвало одобрительные возгласы зрителей. Танцоры корпуса, включая Зейна, танцевали вокруг меня с золотыми чашами в руках, радостно празднуя день рождения принца Зигфрида. В конце первого акта Зигфриду говорят, что он должен жениться. Опустошенный тем, что не может жениться по любви, он решает отправиться на охоту и гоняется за стаей лебедей. Я взял свой арбалет со стола с реквизитом за кулисами и пошел. Освещение изменилось с ярко-красного и оранжевого, как во дворце, на прохладное зеленое и голубое, как в зачарованном лесу. Одетта-Джиджи во втором акте была техническим чудом. Вместо того чтобы танцевать эту роль с уязвимостью, она танцевала ее со спокойной силой. Европейские критики часто критиковали ее за мускулатуру, но именно ее тело придавало движениям такую силу и контроль. Она была сильным партнером, и мы хорошо смотрелись вместе, но у нас была романтическая химия брата и его властной старшей сестры. Гарри вошел в злое allegro vivo Чайковского. Наши взгляды встретились. Вместе мы были наэлектризованы. Вы не могли принять нас ни за кого другого, кроме как за любовников. Мы танцевали, и публика расступилась. Не были на сцене. Мы вернулись в нашу комнату в общежитии, двое сумасшедших детей, без ума друг от друга, кружились и прыгали, наслаждаясь жизнью. Мне приходилось постоянно напоминать себе, что он был моим врагом. Я не был влюблен в этого злого колдуна! Я был влюблен в королеву лебедей Одетту! И все же фон Ротбарт выглядел таким красивым, когда прихорашивался... Я ухмыльнулся и нацелил на него свой арбалет. Одетта перехватила его. Если Зигфрид убьет фон Ротбарта, чары, обрекшие ее на смерть, никогда не смогут быть разрушены. Никто не знал, почему фон Ротбарт проклял прекрасных дев, превратив их всех в лебедей, но, как гласит народная легенда, "Лебединое Озеро" образовалось из слез их родителей. Гарри заметил в зале свою мать. Его глаза прищурились, глядя на затемненный театр. Третий акт был временем сияния Элеонор. Па-де-де Черного Лебедя было одним из самых популярных в балете, и девушка была любимицей публики. В отличие от Джиджи, у Элеонор было более традиционное тело балерины, но ее театральность была решительно нетрадиционной. Она была дьявольски игрива в этой роли, посылая воздушные поцелуи и подмигивая зрителям. В то время как тело Джиджи в моих объятиях было твердым, как лед, тело Элеонор было жидким. Она скользнула в мою хватку и выскользнула из нее, как вода, текущая сквозь мои пальцы. Во время четвертого акта, после антракта и танца маленьких лебедей, Джиджи, я и все танцоры корпуса покинули сцену, чтобы Гарри мог исполнить свое последнее соло. Я затаил дыхание. Все танцоры труппы столпились за кулисами, чтобы посмотреть на него. Одни были взволнованы, другие опечалены. Джиджи и Элеонор обнимали друг друга. Зейн положил руку мне на плечо. Это был конец эпохи, и мы все собирались стать свидетелями истории. Гарри делал длинные легкие шаги по сцене, такие быстрые и плавные, что его ноги, казалось, парили над землей. Он перешел от кабриоле к со-де-баску, его крылья дико трепетали вокруг него. Найл с благоговением посмотрел на него из оркестра. Когда Гарри прыгал в бочку, поворот за поворотом, казалось, что он не танцует под музыку, а музыка проходит сквозь него. Я не знал, то ли мои чувства сыграли со мной злую шутку, то ли я стал свидетелем честного божьего чуда. Он пронесся мимо меня, его зеленые глаза торжествовали. В музыке послышался ритм, и он взял себя в руки. Я знал, что сейчас произойдет, и почувствовал, как по моей щеке скатилась слеза. Гарри пробежал через сцену и запустил в gande jeté*. Он взмыл высоко в воздух и расправил свои большие черные крылья. Он летел. Весь театр вскочил на ноги и разразился громовыми аплодисментами, пока земля под нами не задрожала. Я вытер глаза. Теперь наступил момент, которого одновременно и желал, и боялся. Я присоединился к нему на сцене для нашей битвы. Музыка усилилась. Повороты были ударами, прыжки - ударами, быстрее и резче, чем мы репетировали. Мы сцепили руки, и он взмахнул ножницами в воздухе, должен был заметить меня, чтобы я мог сделать то же самое, но вместо этого он швырнул меня на землю. Он действительно боролся со мной. Музыка снова заиграла, и я закружился вокруг него, тяжело дыша. Я потянулся к нему, но он убежал. Гонялся за ним круг за кругом, пока он не оказался на краю сцены, задыхаясь, и ему больше некуда было повернуться. Я не хотел этого делать. Хотел переписать эту историю. Хотел, чтобы фон Ротбарт жил и вечно летал высоко! Я подошел к нему сзади. - Прости, - прошептал я. Он склонил голову. Я провел пальцами по мягким черным перьям и в одном безжалостном порыве ярости оторвал крылья у него за спиной. Лео встал в первом ряду. - Нет! - закричал он. Гарри упал на колени. Я держал крылья над головой, как трофей. Брюнет лег на холодную жесткую сцену и закрыл глаза. Фон Ротбарт был мертв. _____ *Гранд жете ан турнан – это прыжок с одной ноги с полуоборотом и шпагатом в воздухе с приземлением на другую ногу.