Flightless Bird

Проходили недели. Мы постепенно приближались все ближе и ближе к премьере и гала-концерту, который ей предшествовал, пока до этого не осталось всего несколько дней. Не получили ответа от репортеров-расследователей. Я творил чудеса, чтобы держать Гарри и Бошампа порознь в студии, позаботился о том, что он должен был репетировать только с главным репетитором - Джони. Кеннет оторвал бы мне голову, если бы не был так напряжен из-за административных деталей. Все полностью развалилось без твердой руки Лиама, который руководил компанией. У Бошампа было полно дел с Джиджи, которую он безжалостно критиковал и высмеивал. Критикуя ее соло во втором акте, он сказал ей, что она слишком толстая, чтобы правильно исполнить великую пословицу. Джиджи больше не была школьницей. Она сопротивлялась. Их крики эхом разнеслись по всему оперному театру и, несомненно, стали легендарными. За два дня до гала-концерта Гарри получил электронное письмо от одного из репортеров, в котором говорилось, что у нее есть свидетельские показания, подтверждающие его рассказ о Киеве. Он задавался вопросом, кто был свидетелем и что они сказали. Мы узнали, что свидетелем был сам Гарри! Пятнадцатилетний Гарри. И то, что он сказал, было просто его собственным именем. Репортеры отправились в Киев, чтобы взять интервью у персонала старой квартиры Бошампа, и скупой хозяин сказал, что мебель, поставляемая вместе с квартирой, была подвергнута вандализму во время пребывания Бошампа. Кто-то вырезал их имя на старинном письменном столе. Это было имя Гарри. RBS заплатил за отдельную квартиру для него в Киеве, как и было принято в школе. Этот стол поместился именно там, где он сказал, что был, и там, где не должен был быть. В покоях Александра. Этого акта неприличия, возможно, было недостаточно, чтобы предъявить Бошампу обвинение в суде, но этого было достаточно, чтобы газета проверила эту историю и избежала судебного иска о клевете. Борис и Владимир подписали свои собственные ордера. Каждый из них был замешан в сексуальных скандалах с несовершеннолетними до и после инцидента с Гарри. Киевский балет замел эти неосторожности под ковер. Но имя кудрявого было слишком громким, а история очень скандальной, чтобы ее можно было игнорировать. Их имена в связи с этим произведением погубили бы их. Мэгс пришлось проявить творческий подход к кузенам Жук. Ничто не связывало их с инцидентом с Гарри. Одна из ее украинских дочерних компаний расследовала их на предмет инсайдерской торговли и заключения сделок на рынке с конкурентом в России. То, что было бы сноской, похороненной в деловых разделах британских и американских газет, теперь стало заголовком новостей. Гарри и я радостно наблюдали, как резко упали акции их горнодобывающей компании. История Гарри будет на первой полосе раздела "Искусство" в журналах по всему миру. Репортеры сказали ему, что скоро опубликуют эту историю, но не сказали, когда именно. Если брюнет и нервничал, то не показывал этого. Я нервничал за него, плакал, когда он давал интервью журналистам. У Гарри больше не осталось слез по Александру. Не мог поверить, что кто-то настолько частный мог предать огласке такую личную историю, но мое открытие о прошлом Гарри произвело эффект снежного кома. Как только я узнал об этом и поверил ему, у него хватило смелости обратиться к журналам, затем к репортерам, а теперь и ко всему миру. В день торжества мы рано проснулись в постели Гарри. Мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где я нахожусь, прежде чем почувствовал атласное покрывало и увидел его рядом со мной на горе подушек. Мы жили между нашими двумя квартирами, что было так же замечательно, как и неудобно. Мы никогда не могли найти ничего из наших вещей, потому что забывали, какие куда приносили. Я был убежден, что забыл что-то для гала-концерта, но не мог понять, что именно. Мой костюм был в химчистке, а рубашка отглажена. Гарри купил мне новый галстук, который стоил больше, чем моя первая машина. Он было шелковым и небесно-голубым. Парень сказал, что это соответствует моим глазам. Гарри был одет в бархатный костюм пейсли в черно-золотых тонах, который делал его похожим на матадора. Я поднял брови. - Слишком вычурно? - спросил он. - Не для тебя, - я погладил руками его лацканы. В отличие от Джеффри, Гарри не хотел, чтобы мы одевались одинаково. Я уверен, что если бы тот увидел кого-то, одетого в то же самое, что и он, на мероприятии, то закатил бы истерику и немедленно побежал домой переодеваться. Потому что обожал моду и суетился над каждым нарядом, чего совсем не было, когда тот был моложе и каждый день носил одну и ту же рваную толстовку с капюшоном. Я был очарован этой его новой стороной. Это была одна из немногих приятных вещей, которые он сделал для себя, поэтому я поощрял такие нововведения. Кроме того, мне не нужно было одеваться как Гарри, чтобы чувствовать себя связанным с ним. Мы не были одним и тем же человеком и не хотели им быть. Мы были двумя различными сущностями, планетой и ее Луной, притянутыми друг к другу неподвластной нам гравитационной силой, вращающимися друг вокруг друга в совершенной синхронности. Я не мог найти свои запонки. Должно быть, оставил их у себя дома. - Вот, - сказал Гарри, одолживая пару своих. Он зашел в свою гардеробную и нашел пару в комоде. Это были два золотых лебедя. "Подходит", - подумал я. Он взял мои запястья и пристегнул их к манжетам, его пальцы задержались на ткани. - Луи, знаю, что еще слишком рано, и мы вместе всего несколько недель, но... - Брюнет захлопал своими темными ресницами. - Я бы очень хотел, чтобы ты переехал ко мне, - был удивлен, но счастливее, чем когда-либо мог себе представить. - Гарри! Когда мы были в школе, я попросил тебя переехать ко мне через несколько часов! - Он переступил с ноги на ногу. - Это означает "да"? - Да, я бы хотел снова жить с тобой,- парень вздохнул с облегчением, как будто какое-то время пытался набраться храбрости, чтобы спросить меня. - Хорошо-хорошо. - Но, - я посмотрел вниз, - Нам нужно купить кое-какую мебель для этого места. - А мы не можем просто воспользоваться твоей? - Моя мебель - дерьмо, - он взъерошил мои аккуратно уложенные волосы. - Мне нравится твоя дерьмовая мебель. На улице было тепло, а солнце еще не село, поэтому мы решили прогуляться до оперного театра. Я пришел в восторг, думая о том, как мы могли бы ходить на работу вот так каждый день теперь, когда жили вместе. Затем вспомнил, что после выступления в пятницу вечером Гарри не нужно будет каждый день ходить в оперный театр, потому что он больше не будет танцором. Я сжал его руку немного крепче. Когда мы завернули за угол Эксетер-стрит, наши телефоны внезапно взорвались. Мы начали получать сообщения и звонки от семьи, друзей и коллег. История прекратилась. Мы остановились у газетного киоска на углу Тэвисток и Боу. Я заплатил три фунта за вечернюю газету, но мне было невыносимо смотреть на статью. Гарри развернул газету. Его лицо оставалось бесстрастным, а руки дрожали. Боже, это был абсолютно худший момент для выхода этой истории. Мы собирались войти в комнату, полную наших сверстников. Я понятия не имел, какой будет реакция и начинал понимать, почему Гарри боится рассказать. - Мы не обязаны этого делать. Пойдем домой. - Нет, - ответил он, засовывая бумагу в нагрудный карман. - Хочу встретиться с ними лицом к лицу. Мне не стыдно. Всего за несколько минут новость о статье распространилась со скоростью лесного пожара. Все взгляды были прикованы к нам, когда мы вошли в ярко-красный интерьер Раздевалки. Все замолчали. Единственным звуком было слабое позвякивание бокалов и вилок для коктейлей. Я успокаивающе погладил Гарри по руке. - Все в порядке. Все будет хорошо, - он поднял голову. - Ты веришь мне, Луи. Это все, что имеет значение. Затем медленно подошли наши друзья и коллеги. Джиджи была первой, бретельки ее вечернего платья спали с плеч, когда она неслась к нам. - Ублюдок. Знала, что он был злым, но не понимала, что настолько, - девушка заключила его в объятия. Элеонор плакала, тушь стекала по ее бронзовым щекам. - Я отвезла тебя в клинику, когда ты вернулся из Парижа. Знала, что что-то не так, но ничего не сказала. Ты можешь простить меня? - Гарри похлопал ее по плечу. - Это не твоя вина, - темные глаза Зейна были печальны. Он коснулся лица Гарри. - Я был так строг к тебе в школе и сказал Луи, что тебе нельзя доверять. Думал, ты причинил ему боль, но ты защищал его. Ты лучший друг, чем я когда-либо был. - Ты тоже был хорошим другом! - Настаивал Гарри. - Я рад, что у него есть ты, - у Найла был эмоциональный диапазон золотистого ретривера, но даже он чувствовал себя вынужденным заговорить. - Это интервью потребовало мужества, Гарри, - он прочистил горло. - Я горжусь тем, что знаю тебя и работаю с тобой, даже если у нас есть разногласия, - Стайлс пожал ему руку. - Надеюсь, что теперь мы сможем оставить все это позади. Затем один за другим все в компании, даже Джеффри, похлопали его по спине и сказали, что они тоже поддерживают его. Гарри был искренне шокирован. Он приготовился к худшему, все еще думал, как и в пятнадцать лет, что ему никто не поверит, и когда постепенно стало ясно, что вся комната на его стороне, он был унижен поддержкой. То, что парень скрывал от общества из страха, что все будут его ненавидеть, на самом деле связывало его с миром и сближало со всеми в компании. Даже Кеннет, казалось, встал на сторону Гарри, хотя, возможно, это было как-то связано с толпой разгневанных посетителей, столпившихся вокруг него и требовавших, чтобы Бошамп был немедленно уволен. Александра там не было. Я видел, как брюнет наблюдает за дверями и тревожно постукивает ногой. - Он не придет, - проговорил я, заключая его в объятия для первого вальса. - Наверняка уже слышал об этой статье, не посмел бы показаться здесь. Я был неправ. Мгновение спустя величественные дубовые двери распахнулись, и вошел Бошамп в своем фирменном сером костюме акулы, раскинув руки. Он входил на каждую вечеринку, как будто она проводилась в его честь. Почувствовал укол прежнего себя. Несколько недель назад я был бы первым человеком в комнате, который подбежал бы и поприветствовал его. Теперь я изо всех сил пытался разглядеть в нем то, что видел тогда. Это было все равно, что узнать, что герой твоего детства на самом деле был монстром под твоей кроватью. Сначала подумал, что он может быть достаточно самонадеян, чтобы думать, что статья его не тронет. Но мужчина был слишком спокоен, слишком доволен собой. Он не знал. В отличие от тишины, которую Гарри встретил по прибытии, Бошампа встретили шепотом и насмешками. Ни один человек не подошел к нему. Даже Кеннет, казалось, был слишком возмущен, чтобы попросить его уйти. Он стоял там, ожидая теплого приема, пока самодовольное выражение его лица не превратилось в пристальный взгляд, направленный прямо на Гарри. Моя рука лежала на его талии. Парень оторвался от меня. - Нет! - крикнул я, хватая его. Не хотел, чтобы он приближался к этому человеку. Несмотря на то, что сейчас он был взрослым, для меня все еще оставался ребенком. Я не смог защитить его, когда он был моложе и не мог подвести снова. Потом вспомнил, что Мэгс сказала мне в оранжерее, и разжал свою руку. Гарри медленно пересек комнату, его шаги бесшумно ступали по плюшевому красному ковру. Он оказался лицом к лицу с Александром, который изрыгал огонь. - Что ты наделал, глупое животное! - Гарри вытащил газету из нагрудного кармана и тихо заговорил. - Не сердитесь на меня, сэр. Я знаю, вы ненавидите, когда мы ссоримся, - он поцеловал Бошампа в щеку и вложил бумагу ему в руку. Глаза мужчины с ужасом пробежали заголовок, читая и перечитывая его, как будто он пытался очнуться от кошмара. Но потом смял газету и умоляюще оглядел зал - на посетителей, танцоров, администрацию, всех своих друзей, старых и новых. - Вы на самом деле верите в эту ложь? - Они отвернулись от него, все до единого. Гарри и я были совершенно неправы насчет него. Его власть не проистекала из его фамилии или денег, его связей или социального положения. Сила исходила от тишины. Молчание его жертв. Как только это молчание было нарушено, исчезла и иллюзия его власти. С таким же успехом он мог бы стоять там голый, не имея за душой ни цента. В ту ночь в постели Гарри я крепко обнимал его, пеленая руками и ногами. Он почти ничего не говорил в течение вечера, но я знал, что это, должно быть, была одна из самых трудных ночей в его жизни. - Все кончено, - пробормотал я ему в затылок. - Ты столкнулся лицом к лицу со своими страхами, - Гарри замер. - Все еще боюсь. Я вижу его каждый раз, когда закрываю глаза. Он на мне, и я не могу пошевелиться, я не могу сказать "нет", я не могу остановить его... Я подождал, пока он заснет. Затем провел кончиками пальцев по его векам и помолился, чтобы ему снились сладкие сны. Мы проспали всего несколько часов, прежде чем Гарри позвонили на его мобильный телефон. Он сонно сел, моя рука все еще обнимала его. Я попытался вслушаться в звонок, но не смог разобрать слов на другом конце. Мышцы Гарри напряглись. Он назвал имя Агнес, которое я узнал, потому что это было имя одного из репортеров, которые брали у него интервью для статьи. Гарри повесил трубку, вскочил с кровати и быстро начал одеваться. Я протер глаза. - Что это? Что случилось? - В Париже объявился мальчик. Его мать выдвигает обвинения. До премьеры оставалось двадцать четыре часа, но Гарри настоял на том, чтобы немедленно увидеться с мальчиком. Это не могло ждать. Мы вылетели следующим рейсом в Париж и прибыли на рассвете. Гарри не возвращался в город со времени своей поездки с Бошампом. У него была инстинктивная реакция на это место, он отшатнулся от его вида и запахов. Несмотря на то, что он не любил Париж, Париж любил его, и он был знаменит здесь, несмотря на то, что никогда не танцевал для балета этой оперы. Из-за популярности как его, так и Бошампа во Франции статья произвела большой фурор. Мы мало что знали об этом мальчике. Семья не желала общаться с прессой, но они были готовы поговорить с Гарри. Они жили в крошечной мансарде в Ла-Курнев, бедной парижской норе с бельевыми веревками, висящими между полуразрушенными зданиями, решетками на окнах и дверях. Мы поднялись по темной лестнице в квартиру мальчика. И свет, и лифт в здании были сломаны. Дверь открыла его мать. Она была очень молода, одета в серую униформу горничной, собирающейся уехать на работу в богатый пригород Нейи-сюр-Сен. Она выглядела так, словно не спала несколько дней, провела нас в квартиру, которая была захудалой и скромно обставленной, но опрятной и теплой, с множеством семейных фотографий на стенах. Мальчика звали Лео. Он был невысокого роста, с темными коротко остриженными волосами и золотистым цветом лица, сидел на диване, делая домашнее задание, и вскочил на ноги в носках, когда увидел нас. У меня защемило сердце. Гарри спросил у матери, сколько ему лет. - Двенадцать, -  ответила она. Ни она, ни мальчик не очень хорошо говорили по-английски, но между моим ломаным французским и их ломаным английским мы смогли собрать воедино всю историю. Мальчик учился в Парижской школе танца Оперы. Несколькими месяцами ранее Бошамп был приглашенным инструктором на один день - особое удовольствие, которое им обещали за то, что они были такими хорошими. После урока Бошамп заметил рюкзак Лео с Бэтменом и спросил его, не хочет ли он сопровождать его на новый фильм о Бэтмене. Лео объяснил, что учится в школе на стипендию и что его мать не может позволить себе заплатить за билет в кино. Александр сказал, чтобы он не беспокоился и что заплатит за билеты. Но по дороге туда водитель проехал мимо кинотеатра прямо к квартире мужчины. Он сказал мальчику, что ему просто нужно забрать несколько вещей, но в тот вечер они никогда не выходили из квартиры и никогда не ходили в кино. Когда мальчик вернулся вечером домой, он был вялым и жаловался на таинственную боль, которую не мог выразить своей матери. Она знала, что что-то не так и отвезла его в больницу, где в смотровой комнате объяснил врачам, что произошло. Лео рассказал им все, кроме того, кто сделал это с ним. Даже после того, как с ним обошлись жестоко, мальчик все еще считал, что Бошампа следует уважать. Его привезли в школу в качестве угощения для учеников. Он был элегантен и важен, не то что Лео, который жил в Ла-Курневе и даже не мог позволить себе билет в кино. Все изменилось, когда тот увидел историю Гарри на первой полосе газеты. Стайлс был любимым танцором мальчика, объяснила его мать. Он никогда не видел, как тот выступает, но смотрел его выступления из Большого театра онлайн. Гарри был тем, что заставляло его хотеть изучать танцы. Когда увидел, что то же самое, что случилось с ним, случилось и с его героем, Лео решил высказаться. Мальчик указал на газетный киоск и признался матери, что это Бошамп причинил ему боль. Поскольку в тот день, когда это произошло, больница провела полное обследование и набор для изнасилования, у них были все вещественные доказательства, необходимые для судебного преследования. Гарри взял тощего мальчика на руки. Карие глаза Лео были полны, как блюдца. Он не мог поверить, что брюнет был в его квартире, не говоря уже о том, чтобы обнимать его. Это был первый раз, когда Гарри встретил еще одну жертву Бошампа. Он обнял его, как брата. - Спасибо тебе, Лео. Спасибо тебе за смелость, - мальчик высвободился, затем взял Гарри за руку и потащил его в свою комнату. - Давай, давай, давай, - сказал он. Его мать жестом пригласила нас идти вперед. Сбитые с толку, Гарри и я последовали за мальчиком по наклонному коридору в его спальню. Как и остальная часть квартиры, она была тесной, и казалось, что он делил комнату с двумя другими братьями и сестрами. Он запрыгнул на кровать и дико указал на стену. Там, среди его рисунков Бэтмена и Супермена, были десятки фотографий танцующего Гарри. Это было в точности похоже на тот коллаж, который у меня был с Бошампом, когда я рос. Гарри обнял мальчика за маленькие плечи. Лео посмотрел на него снизу вверх. - Я не так хорош, как вы, - сказал он со своим мелодичным французским акцентом. Гарри наклонился. - Все в порядке. Я был ужасным танцором, когда поступил в академию, - мальчик не мог в это поверить. - Неужели? - Это правда, - вставил я. - Он был дрянью. Я был там. Гарри нахмурился, но ребёнок подумал, что это было весело! Нам нужно было успеть на наш рейс обратно в Лондон, чтобы подготовиться к премьере, но Гарри не хотел оставлять мальчика. - Лео, - сказал он, глядя на картины на стене. - Как бы ты хотел увидеть, как я танцую лично? - Его рот открылся. - Я заплачу за то, чтобы вы с мамой приехали в Лондон и посмотрели "Лебединое озеро". Тебе бы этого хотелось? - Лео обнял брюнета за талию. Ни у кого из нас не хватило духу сказать ему, что это будет последнее выступление Гарри.