* * *
— По этому адресу ты найдешь то, чего так сильно желаешь, — слова неожиданного посетителя в белом потусторонним эхом отразились от стен темной гримерки, освещенной только тусклой лампой. На что он надеется? Подумать только местное божество решило поглумиться надо мной. Спрятался за слоями мощных иллюзий, даже запах скрыть не забыл. Раздражает. Неужели думает, что я настолько глупый. Да как он посмел? — Лживый туман. Печёшься за свою жизнь? Поверь, твоя смерть будет самой болезненной из всех возможных. Я тебе это говорю, как самое сильное облако. — Так ты знаешь обо мне? Неожиданно, но моих планов это не изменит. Ты станешь одним из аркобалено. — Правда? Пытаться принудить меня к чему-то глупое решение, но из-за твоего статуса, раб мира, я так уж и быть прощу тебе твою дерзость. Жаль, что убить тебя нельзя, — после моих слов Шахматноголового или как он себя называет, местный хранитель системы Три-ни-сетте, прижало к полу. Как я жалею, что его смерть нарушит баланс системы и приведёт к её скорейшему уничтожению. Именно шаманы поддерживают этот баланс, без них этому миру конец. Почему он единственный шаман? Неужели больше некому стать его заменой? Конечно, я бы мог, но привязываться к этому миру? Серьёзно? На эту ошибку дважды я не поведусь. — Тебя ждёт та же судьба, что и этот бесполезный мир. Когда твои друзья посмотрят тебе в глаза, они вспомнят мудрую мысль, если ты вызовешь на бой более сильного противника, ты жестоко заплатишь за это. Ты заплатишь за это, — наступая на шею этого недоумка, единственной мыслью моей было сломать её. Бесит, ужасно. Никчёмный шаман слишком много о себе возомнил. Командовать мною ничего смешнее не слышал. Ты дорого заплатишь за свою ошибку. — Хм, как ты это сделал? — через долгое время, я, наконец, дождался хоть каких-то слов от этого недоумка. — Облаку ничего не стоит увеличить вероятность своей победы. Это было лишь предупреждение. В следующий раз меня не остановит судьба Три-ни-сетте. Помни этот факт, когда решишь приказывать мне. — Учту, облако, — проговорил Шахматноголовый. Видимо свыкся со своей дальнейшей жизни в слепоте. Вернуть утраченное зрение ему не по силам, но, благодаря собственному пламени, он сможет чувствовать мир. Так что в его жизни ничего особо не поменяется, кроме осознания скорого сумасшествия от невозможности наблюдать за глупыми людишками.* * *
Почему спрашивается, я стал одним из Аркобалено? Это была надежда на дружбу, которая была растоптана. Это было больно. Очень. Пытаясь скрасить свою скуку, я только сильнее увяз в своей боли. Сириуса не было. Мне оставалось только ждать его появления. История повторилась. Кто бы мог подумать? Для меня это было не новостью, а суровой правдой. Трудно представить, что люди вынужденные сотрудничать между собой, будут иметь хорошие отношение друг с другом. Для своих будущих приятелей по несчастью я всего лишь бестолковый гражданский. Они, даже не пытались познакомиться со мной, узнать меня, просто стали относиться ко мне, как человеку третьего сорта. Отвратительно. Мне вот интересно откуда они только взяли эту чушь? Должен ли я удивляться, что на вечерних собраниях, когда все расспрашивали друг друга хоть о чем-то, меня не желали даже выслушать. Даже небо, которое активно показывало, что искренне беспокоится обо мне и просила всех прекратить обижать обычного гражданского, молчала в эти моменты. Как же мерзко. Самое смешное, что все восхищались её добротой ко мне, но в такие моменты их ничего не настораживало. Глупые. Я был, мягко говоря, разочарован и расстроен. Всё же от людей, которые называют себя теми, кто знает всё обо всем, ожидаешь большего. Опытные мафиози посчитали, что в их компанию по ошибке попал гражданский мальчишка. Это даже не смешно, совершенно. В принципе, я предполагал что-то такое. Мне эта ситуация была слишком знакома. Менять её я не собираюсь, раз они не утруждали себя нормальному отношению со мной, то пытаться изменить что-то не стану. Почему бы и не побыть шутом. Раз на это место меня так упорно ставят? Они знали, что он невежествен, но не учили его. Они знали, что он слаб по сравнению с ними, но не помогали ему стать сильнее. Они издевались над ним, хотя должны были быть его наставниками. Он был самым молодым из них, гражданским, невинным — по крайней мере, так они думали. И они решили, что жестокое обращение — это правильный путь. Может быть, они думали, что «помогают» ему, закаляют его или какие-то другие дешевые оправдания, которые они использовали. Конечно, Гарри отчасти понимал их точку зрения. Для них то, что Скалл, гражданский каскадер, который не имел ни малейшего понятия о пламени, боях и мафии, оказался в одной группе с ними, в качестве одного из сильнейшей Семерки было оскорблением их гордости, их профессионализма. То, что Скалл не воспринимал миссии всерьез, и то, что он явно не любил Луче, делало все еще хуже. Ну и то, что Скалл был немного раздражающим. Дурачок-Скалл мог безнаказанно пакостить и ныть по каждому поводу. Мог шуметь и кричать в любое время. Мог безнаказанно раздражать всех в свое удовольствие. Мог жестоко, тонкими намеками, шутить над небом, что всегда ходила с этой раздражающей всепрощающей улыбкой. Эту девушку хотелось убить с особой жестокостью. Она называла нас семьёй, надоедала своим щебетанием над ухом, бесконечно шутила. Постепенно, но верно устанавливала связь между небом и атрибутом. Мерзко. Её считали идеальным небом. Отвратительно. Разве возможен был исход, где я бы не стал над ней издеваться. Это было настолько смешно, что я не мог остановиться. Её попытки оставаться доброжелательной со мной настолько меня забавляли, что я продолжал снова и снова не в силах остановиться. Ведь, она смела с полной уверенностью собственной правоты говорить, что родители не любили меня, поэтому я вырос таким неуправляемым человеком. Как она смеет? Ты, лживая тварь, грязнее самой доступной шлюхи из дешевого борделя. Твоя жизнь станет настолько мучительной, что смерть будет избавление от этой боли. Так смело говоришь о моих родителях. Неужели думаешь, что сможешь воспитать свою дочь? Не смеши меня, ты умрёшь сразу после рождения её на свет, не услышав даже её плач. Ты не сможешь увидеть её будущее, разве не это лучшая смерть? Букеты, которые имели значение скорой смерти, я смело клал к её животу. Разве может простой гражданский знать язык цветов? Это же такое редкое умение известное только мафиози. Таково мнение сильнейших пламенных. Это было настолько смешно, что я насмехался им прямо в лицо. Дураку сойдёт с рук и такое, за что других бы запросто убили. Разве это было не в духе мародёров? Меня настолько развлекало это занятие, что я забывался в этих ощущениях. Они стали спасать меня от моих ночных кошмаров. Я стал буквально зависим от адреналина. Постоянные улыбки, истеричный смех всё это стало частью меня, без которой я уже себя не мог представить. Неделя была дана шаманом, точнее заказчиком, для того, чтобы мы притерлись друг к другу. По-другому это нельзя было назвать. Будущие товарищи по проклятью не могли и минуты просидеть спокойно, постоянно споря и деля территорию. На это так забавно смотреть, что я не прекращал провоцировать их. Это так смешно. У них слишком дерьмовые характеры, чтобы спокойно мириться с кем-то кто имеет то же влияние и умение, что и они. Временами я подозревал, что Луче на самом деле известно намного больше, чем она показывает и именно поэтому она игнорировала всё то, что считала незначительным. У неба были такие же сверкающие синие глаза, как у ненавидимого мною человека, даже её улыбка напоминала мне любителя лимонных долек. Она смело называла всех семьёй и уже заочно считала нас своими подчинёнными. Это было её ошибкой. Подумать только, что те, кто всегда были одиночками, которые искренне считают себя лучшими, будут терпеть любую власть над собой. Луче теряла контроль, видимо она всерьёз надеялась на свою власть над сильнейшими только из-за своего атрибута, неба. Как же самонадеянно. Почему она считает, что небо сильнейший атрибут, перед которым нужно обязательно стелиться, чтобы получить их милость. Хорошо, что глупость будущих аркобалено не распространялась на эту чушь. А то вдруг они реально настолько тупые. Но Луче игнорировала этот факт и упорно продолжала тянуться своим пламенем к чужим атрибутам в целях сделать их своими. Другие видя это только раздражались и не доверяли уже никому. Фонг был моим островком спокойствием среди этого сборища психов. Мне не было понятно, что творится в его голове, зато с ним всегда можно было тихо посидеть или поговорить. Но даже он временами недобро поглядывал из-за полуоткрытых глаз и завуалировано, то и дело колко издевался над всеми. Возможно, мы бы смогли стать друзьями, которыми я изначально и хотел стать, но он был не лучше остальных, если не хуже, что разочаровало меня. Как такой человек, который был моей копией по характеру и образу жизни, мог быть таким слепым? Это просто невозможно, почему за своим мнимым величием они ничего вокруг не замечают. Будущий ураган аркобалено всегда ходил с неизменной безмятежной улыбкой на губах, выводя всех окружающих себя людей, в особенности Реборна, который всегда вступал с ним в словесный бой. Так что лёгкая паранойя на счёт влюблённости своего оппонента в него урагану не помешает. Это было настолько изумительным зрелищем в особенности, когда он не знал, как не показать собственной паники при приближении Реборна к нему. Сам аркобалено солнца был самовлюблённым бараном, который бесил уже меня. Хотя меня раздражали буквально все, но этого павлина я бы убил. Ни одного доброго слова о нём не скажу. Как я мог так ошибиться в нашу первую встречу? Реборн был главным циркачом в этом дурдоме, дьяволов в аду, самовлюблённым индюком и просто смесью старшего Малфоя и Снейпа, если точнее просто копией хорька. Ебанная фальшифка. Просто убойное сочетание, от которого хочется самолично застрелиться или убить раздражающего идиота. Выбрал меня главной зверушкой для своих развлечений. Ещё и заставлял варить себе кофе. Бесит. — Эй, Реборн-сенпай ваши бакенбарды разные, — ответил я, на гневную тираду солнца, когда мне в очередной раз пришлось выслушивать поучение в своей тупости. — Лакей!!! — ХАха, не волнуйтесь, для своих лет вы неплохо сохранились, — на что я услышал лишь яростный рык. Потешаться над солнцем было восхитительно. После моих слов мне пришлось быстрее убегать от Реборна и прятаться от него ещё пару дней для собственного спокойствия. На обычные подколы Реборн не реагировал так сильно, как сейчас, но видимо этот намёк стал большим ударом по самолюбию киллера. Теперь я знаю, как подшутить над этим самовлюблённым солнцем. Ещё один человек, который я не переношу, Колонелло, аркобалено дождя. Он был таким ярким, словно солнце, нежели дождь. Беловолосый крикливый идиот, которого привела к нам Лар. Снайпер вечно крутился рядом со своим учителем, а Лар делала вид, что он её совсем не интересует. Забавно наблюдать за их брачными играми со стороны. Если отбросить тот факт, что Лар предъявляла всем повышенные требования к окружающим, то её, наверное, и можно было назвать хорошим человеком. Но советы, которые она давала мне, были не только бесполезные, но и опасные для любого гражданского. Как же эта девушка меня бесила очень сильно, её приказы раздражали, но я терпел всё же моё настроение отразится на её ребёнке, но если она посмеет сказать ещё что-то оскорбительное в мою сторону, то она его не доносит и жаль мне не станет. — С добрым утром! Великий Скалл-сама снизошёл к вам! В комнате с сильнейшими мафиози нынешнего поколения, которых незаметно для меня стало больше на одного человека, мгновенно стало шумно ведь появился я. Присутствующие в гостевой комнате нашего импровизированного дома люди сделали вид, что ничего не произошло. В прочем, как и всегда, когда я пытался с ними познакомиться. И тут я увидел человека, одетого в морскую военную форму, который стоял, настороженно подобравшись и схватившись за оружие. Что же проверим, отличаешься ли ты от других? Будет жаль, если я так ни с кем и не сдружусь. Споткнувшись о собственные ноги я падаю с лестнице и совершенно случайно заезжаю рукой по челюсти несчастного блондина, который так необдуманно отделился от всей группы. Несмотря на недоумение окружающих людей в комнате, я продолжаю своё выступление. Широко разводя руки верх, я начал говорить: — Великий Скалл-сама настолько прекрасен, что его величие не смогла перенести лестница. Парень же видимо не был готов к такому и, не успев даже среагировать, как ему уже со всей силы двинули костяшками кулака ещё раз. — Что за уебок, кора! — рявкнул блондин, потирая ноющую челюсть. Что ж я ошибся. Он ничем не отличается от других. Такой же придурок. Хотя стоит дать ему шанс, всё же не каждый сможет сдержаться и не ударить в ответ человека, который так внезапно его ударил. В принципе, какой из него мафиози, если он не смог даже отклониться от такого примитивного удара. Что ж посмотрим, что будет дальше. Два самовлюблённых павлина, которые из жалости решили помочь гражданскому, только и делали, что издевательски насмехались надо мной, придумывая всё более унизительные приказы. Раздражают до скрежета зубов. Почему они единственные могут занять место аркобалено своих атрибутов? Как же мне стало хорошо, когда они стали бороться за предполагаемое лидерство между нами. Такие одинаковые уёбки и пытаются убить друг друга, что может быть прекраснее? Хоть только, то, как они пытаются убедить меня принять чью-то сторону. Они оба слишком быстро стали неразлучными друзьями, объединяемые общим желанием поиздеваться над более слабым гражданским, как они считали. Причины этих издёвок мне не известны. Меня хотели подготовить к мафиозным будням или просто старательно травили? Но самым неожиданным и смешным открытием стало то, что Реборн испытывал симпатию к их предполагаемому небу. Беременность девушки его совершенно не смущала, и киллер продолжал ухаживание. Каково же будет его разочарование? Впереди намечалась Санта-Барбара. Все поделились на парочки и активно делили то ли территории, то ли ещё что. Смешнее только их выражение лица, когда они терпели неудачи в своих поприщах. Дамские угодники, которые напоказ показывали своё превосходство, их страх был изумителен. Увидеть лысину в зеркале, после чего вместо женщины, с которой проводишь ночь, старуху, страшно. Их крики в сторону иллюзиониста были незабываемы. Стоит ли говорить, что после этого будущие аркобалено только сильнее стали враждовать между собой. Ещё одним невыносимым типом был Вайпер, который постоянно говорил о впустую потраченном здесь времени и о деньгах. Он был просто помешанным на последнем факте скрягой. Вайпер был готов требовать деньги даже за то, что кто-то дышит с ним одним воздухом. К слову цены на его услуги были совсем не дешёвыми. Хорошо, что моё пламя помогло мне узнать об омерте. Платить же такой жабе я бы из принципа не стал. Несмотря на всеобщее недоумение туман только и делал, что говорил о деньгах. Последнего было слишком много, чтобы я не шутил на эту тему. Ведь как иначе? Раз время — деньги, то почему бы не тратить чьё-то? Это слишком забавно, чтобы прекращать. Если есть время ныть о впустую потраченном времени, то оно должно найтись и на свою прямую работу. Когда видишь иллюзии того, как люди вокруг тебя делают непотребные вещи, которые ни в коем случае не сделали бы в жизни, трудно не усомниться в своих способностях великого тумана. Прошло несколько дней прежде, чем он понял, что происходит. Его ошарашенное выражение лица стоило того. Над ним было веселее всего издеваться. Верде был просто безумным учёным, который не упускал любой возможности, чтобы провести свои опыты. Чего стоила его теория о существование множества миров. Несмотря на это гроза была слишком занудной, чтобы снисходить до общения с нами, так что лёгкая шутка с его исследованиями была идеальной. Ну, а то, что Верде с тех пор считает Вайпера своим врагом это мелочи. Как же это весело. Таким образом, благодаря мне, все грызлись между собой целую неделю. В стороне остался лишь я, что молча наблюдал за всем этим хаосом. К сожалению для них, меня ни разу не поймали в подстрекательстве. Причиной этого стало их тщеславие, благодаря которому меня сразу нарекли ничего не могущем гражданским. Или всё это из-за заклинания отвода глаз? Ну, дуракам ничего не поможет. Моё пламя было фантастическим. Таким тёплым, таким родным. Оно говорило со мной: всегда подбадривало, радовало, мечтало. Я воспринимал пламя, как что-то ценное неотделимое от меня. Магия, нет пламя, было частью меня. Почему-то меня тянуло к этим невыносимым придуркам, что бесило. Я просто не мог вынести их общество, но всё равно моё пламя тянулось к ним. Мне было непонятно, почему это происходило. Меня раздражало отношение ко мне будущих аркобалено, но со временем я смирился. Тем более мне стало нравиться то, что от меня ничего не ожидали, ничего не требовали, и это было диким для меня. Как будто мечта сбылась. Этот мир совершенно другой. Я без ума от него. Моя магия осталась со мной только согласно делению этого мира её именуют атрибутом облака. В принципе характер облака действительно соответствует моему. Хотя госпожа говорила про перевёрнутое облако и истинное небо, но я не особо прислушивался к её словам. Кто же знал, что мне пригодится эта информация. Луче, называют небесами, но разве такой человек может ими быть? Она настойчиво хотела подчинить меня: постоянно находилась рядом, подкармливала, всегда говорила со мной в покровительственном тоне, заговаривала о нехватке материнской любви и другой чуши, пытаясь тем самым установить связь с гражданским, который явно ничего не понимал в пламенной связи. Разве небо может быть настолько двуличным? Разве человек, чей атрибут дарует защиту и принятие может быть таким? Меня назвали небом, но разве я был такой мразью? Почему она, небо, так уверенно в своей исключительности ничего не говорит о нашей участи? Она молчит, не забывая при этом улыбаться и намекать на серьёзные отношения с Реборном, веря, что это ради всеобщего блага. Как же бесит, мне хочется её разорвать. Бедное солнце, он ещё не знает, какую боль испытает. Но мне его не жалко. Пусть его чувства будут растоптаны, так же как и его самолюбие. Эгоистичный мудак. Напыщенный павлин. Они все, кто так доверчиво верят в образ этой лживой суки, пожалеют. Это предательство они пронесут с собой всю жизнь, ни на минуту не забывая о нём. Как же рад, что кто-то испытает те же чувства, что и я. Это безумие, точно. Но мне слишком хорошо, чтобы остановиться. Я бы мог остановить проклятье или спасти их, но с какой стати. Что они сделали для меня, чтобы я спасал таких уродов, как они? Всю боль, что они будут испытывать заслужена ими. Неужели небо может быть настолько грязным? Потешаться над ней весело. Луче не нравились мои шутки над ней, но она продолжала молчать. Пытаешься быть доброй? Зря, неужели думаешь, что они не отвернуться от тебя? Когда правда вскроется, они обязательно вспомнят все эти моменты. Уверен, они бы сами тебя убили, их бы не остановила даже твоя беременность, но ты умрёшь от моей руки как печально. — Лакей, а как ты попал сюда, кора? — его размышления прервал Колонелло, как только заметил. Видимо, этот тупой дождь уже привык, что крикливый гражданский всегда рядом. Чёрт, как же они меня бесят. — Мне предложили веселье! Каким же должно быть небо? Кем будет Сириус? Я бы принял его любым, даже будь он таким же раздражающим солнцем или дождём, как Реборн и Колонелло. Абсолютно, любым. Только бы он был жив.* * *
Были ли аркобалено разочарованы? Безусловно, да. Это чувство пропущенных надежд, которые испытывали все присутствующие, нельзя было перепутать. Стоит только вспомнить возмущëнные и отчаянные речи облака. Но на одного недовольного всегда найдëться другой. В данном случае другие. Ни один из аркобалено не был удовлетворён своим положение в группе так называемых сильнейших, а ещë больше бесил тот факт, что мечтаемая встреча с их ожидаемым атрибутом облака была полнейшей каплей во всëм раздражении будущих напарников. Мало того, что придётся работать с непонятно откуда вылезшими киллерами одиночками, так ещë и гражданский вместо всеми известного и всеми признанного сильнейшего киллера столетия. В мафиозном мире все киллеры были очарованы одиночкой взявший себе псевдоним «Сохатый». Без сомнений данный киллер имел неслыханную славу в мафиозном мире, его хотели заполучить буквально все семьи за исключением тех, кто был безжалостно истреблëн его руками. Все присутствующие знали, что пламя Сохатого неизвестно никому в мафиозном мире, но он был без какого-либо сомнения сильнейшим. Ставки в большинстве делались на облако и небо. Какое же было разочарование будущих аркобалено увидеть тощую фигурку в мотоциклетном костюме, который несомненно не мог быть тем самым киллером, за которым борется весь альянс и какую-то клушу с животом, которое так и нарывалась на то, чтобы её пристрелили. Будущий аркобалено облака, так называемый Скалл Де Морт был без всяких сомнений гражданским. И как только этот сопляк смог занять место сильнейшего, если даже не только пламенем не может пользоваться, но и не имеет никаких знаний о мафиозном мире. Этот вопрос мучал всех находящихся в комнате, за исключением неба, которая продолжала глупо улыбаться. Насчёт неба критика была куда более жёсткой, но высказать при ней всё недовольство сильнейшие не стали. Всё же беременна, вдруг ещё заказчик будет недоволен, если случиться выкидыш. Но недовольство пламенных так просто не убрать, всё же небо бесила куда сильнее, чем гражданский, который не понимал происходящего. А эта девушка с полным пониманием происходящего осознано пыталась подчинить их. От её немедленного убийство всех останавливало лишь гордость за свой имидж идеальных наёмников, но совсем скоро чаша их терпение будет переполнена и даже недовольство их временного начальника не спасёт глупую женщину.* * *
— Эй, стой, — закричал ещë никому неизвестный в мире киллер, но имеющий очень примечательные бакенбарды, — Почему ты мне помог? — Такому сладкому малышу стоит думать при выборе заданий. — Что! — Вот возьми пистолет и больше не теряй — Но это не мой… Намного позже, уже в куда более сознательном возрасте, Реборн узнал имя незнакомца, что решил помочь в трудную минуту юнцу без имени. Вспоминая ту мощь, то чувство, что испытывал в момент знакомства Реборн понял, что влюбился сам того не зная. Поиски Сохатого окончились полнейшим провалом. Слава сравнялась с таким желанным кумиром, но этого было безумно мало. Хотелось большего. Письмо, появившиеся из ниоткуда, потешило самолюбие званием «сильнейшие представители своего пламени» и заставило снова вспомнить о том загадочном киллере. Безусловно, если спросить аркобалено, за исключением облака разумеется, то другие ответят так же на вопрос: «Что заставило тебя здесь появиться». Сохатый без малейшего сомнения должен был получить это письмо. Но по каким-то причинам этого не произошло. Почему звание сильнейшего облака было даровано какому-то лакею, а не знаменитому во всех кругах Сохатому. — Он отказался, — спокойно констатировал Фонг, который мысленно уже смирился с невозможностью поговорить со своим кумиром. — Это мы и без тебя поняли, — отозвался Реборн. — Может он вообще не получал никаких писем? — предположила Лар, которая не слишком была заинтересована в поисках какого-то наёмника. — Исключено, — коротко ответил Вайпер, недовольный отсутствием Сохатого, который уж точно бы принёс большой доход жадному туману. — Согласно моей теории нас позвали не по силе пламени, а по его чистоте, — авторитетно заявил Верде. — Понятнее, Кора! — Это значит, что без примеси других атрибутов, — недовольно пояснил учёный, в очередной раз поражаясь тупости всех присутствующих. — Сохатый был сильным пламенным, но мне так и не удалось узнать его атрибут, — вмешался Реборн на чьё мнение все присутствующие и опирались, ведь он оставался единственным человеком, кому посчастливилось встретиться с самым знаменитым киллером современности и остаться при этом в живых. — Вам не кажется странным, что всех нас выбрали, — начал Верде, но увидел полностью отсутствующий взгляд всех присутствующих, пояснил, — Атрибутов огромное множество, но выбрали нас всех, имеющих примерно один возраст. — Сомнительно. Я видел его, он ненамного старше нас, если даже не одного возраста. — Если рассматривать другую теорию. Почему он отказался от этого предложения? — Я бы сам отказался, если бы не возможность вас всех изучить. — Реборн? Ты единственный из нас, кто хотя бы встречал Сохатого. — Знаешь ли, — саркастично отозвался Реборн. — Интуиция, — вставил Фонг, долго думающий над этим вопросом. — Что интуиция? Он же не Вонгола. — То есть ты считаешь, что человек, получивший звание лучшего киллера, не имеет интуиции? — Это не научно, но рациональное зерно в этом есть. Хотя я больше доверяю собственному опыту. — Вам не кажется странным, что новости о Сохатом нет уже продолжительное время для его профессии? Возможно он всего на всего умер? — Убийство киллера его уровня подняло бы неслыханную шумиху. — Почему мы не пригласили Скалла? Он такой же член нашей команды, как и любой из нас. — Он гражданский, — пренебрежительно ответил Фонгу Реборн. — Его стоит постепенно вводить в мир мафии, если этого не сделаем мы, то сделает кто-то другой. — Мне всё равно, что будет с лакеем, — равнодушно закончил Реборн, на что получил молчаливое согласие оставшихся. Безусловно их временная группа стала сильнейшей в своëм деле, это не оспорить. Однако их вынужденное общение друг с другом сводило киллеров с ума. Мало кто прибывающий в здравом уме согласился бы из них добровольно вступить хотя бы на месяц в этот союз, но времени для сожаления у них не было. Кто же знал, что этот контракт на сотрудничество окажется настолько трудным для них. Как же их это бесило. От вынужденных миссий, от которых было невозможно отказаться в силу подписанного договора, до их напарников, каждый из которых считал других непроходимыми тупицами. Каждый из них пытался наедине подстроиться друг под друга, но стоило встретиться им всем семерым, то хрупкое равновесие крошилось как стекло. Каждый из них считал других уникальными и заслуживающие доверия и дружбы, но выйти на контакт никому из них так и не удавалось. Даже с их от чего-то радостным облаком, который по общему мнению отставало в развитии раз считает себя ребёнком, было приятно иметь дело. Но всегда что-то происходило, и они снова выходили на ссоры. Это выводило из себя. Эти обстоятельства с каждым днём всё сильнее давили на эмоциональное состояние всех наëмных убийц, в связи с чем, под конец годичного срока их сотрудничества, атмосфера среди них была напряжённая. Спроси сейчас любого из присутствующих, подписали бы они снова этот злосчастный контракт, то получили бы единогласное нет. Ещё никогда наниматель не пытался создать семью подобным образом. Естественно это был не единственный случай попытки навязать связь атрибутов заказных киллеров с самонадеянным заказчиком. Однако их работодатель едва общался с ними, но им предложили небо и отправляли на задание только всей группой. Для семёрки сильнейших это говорило о многом. Их пытаются приучить к друг другу. Навязать связь между ними, теми кто не имеет ничего общего. Так ещё и предложили небо, предполагаемую главу семьи, которая для каждого было противоестественной, некомпетентной. Все понимали, что на них проводят какой-то эксперимент. И им явно это не нравилось. Их злость только накапливалась. Никто в своём уме не желал разорвать это соглашение - слишком многое они бы потеряли. Оставалось только терпеть до истечения срока действия их договора. На заметку каждый для себя взял больше никогда не соглашаться на групповые миссии. Кто же из них знал, что вместо типичных заданий для таких договоров, это превратиться в пустое таскание группой друг за другой, когда обычно всё иначе, деление шло по профессиональной деятельности и в зависимости от желания.* * *
Спустя несколько лет, после горького смирения со своей судьбой, сильнейшие снова собрались вместе, только уже куда меньшим количеством. Не было так раздражающего их неба. Туман бесследно исчез из мира мафии. Так же по традиции на собрании пламенных не присутствовало облако, которое вообще отказывалось выходить с ними на связь. Последние новости в мире мафии заставили аркобалено собраться вместе. Весь мафиозный мир был ошарашен, когда стало известно, что самый знаменитый и безжалостный наёмник этого столетия организовывал свою семью. Что самое потрясающее он был небом. Упустить такую возможность на своё небо аркобалено не могли, но, к их огромному сожалению, найти семью Каркасса им так и не удалось. Попытки выйти на связь со знаменитым Сохатым окончились полнейшим провалом. Куда более шокирующей новостью стало, то, что аркобалено облака вступил в семью Каркасса. — Вам не кажется странным, что Скалл стал членом семьи Каркасса. — Кора! Как этот неудачник, вообще стал облаком Сохатого? — битый час кричал Колонелло, не способный успокоиться. — Всё равно, как такой человек, как Сохатый вообще позволил такому, как Черепу вступить в свою семью. — Не глупи, лакей слишком туп, чтобы хоть что-то знать о секретах мафии, его нельзя использовать, даже как рычаг давления на нас, — встрял Реборн, который был в не меньшем шоке, что и остальные Аркобалено. — Тогда почему? — Сохатый создал семью, в которой буквально все её члены являются его хранителями… — Думаешь, что Скалл стал его хранителем? — предположил Фонг. — Мы не способны закрепить связь с небом из-за нашего проклятья, — начал Верде, — Возможно, он смог почувствовать связь хранителя-небо. — Дело в другом, — вмешался Фонг. — Кора, что тогда? — Возможно Скаллу повезло и он оказался партнёром одного из подчинённых семьи Каркасса, — предположила Лар, наступая абсолютно всем на больную мозоль. — Исключено, пустышки блокируют наше пламя, — сухо ответил Верде. — Сильное небо способно почувствовать наше пламя. — Нам не стоит строить пустые теории, — констатировал Реборн, — Подождём, когда лакей наконец-то перестанет нас игнорировать. — Кора! Этот придурок как всегда нападёт на Мафия-Лэнд! Как его ещё не убили? — Дуракам везёт. — Вайпер бесследно исчез из мафии и фиг пойми, то ли его грохнули, то ли он залёг на дно! Чёртов иллюзионист! — Реборн тебя назначили на место учителя для десятого вонголы? — Верно через год я отправлюсь в Японию. — Что? Я думал наследником станет Занзас. — Имитцу настоял на кандидатуре своего сына, — пояснила Лар. — При чём тут вообще его сын? Он не кровный родственник девятого. — Да, но он косвенно связан с первым поколением Вонголы, и его сын пробудил пламя неба, поэтому Ноно согласился. — Имитцу случаем не хочет посадить свою марионетку на трон Вонголы и править самому? — Сомнительно, он навещал свою семью в последний раз десять лет назад. — У него только один ребёнок? — К моему огромному сожалению, нет. У него два сына. — Почему ублюдкам так везёт? — возмутился Колонелло, — И разумеется все они с пламенем неба? Да?! — Естественно. Оба ребёнка с пламенем неба, но наследником решили назначить старшего, другой должен остаться гражданским. Такого решение Тимотео.* * *
Вонглола Кабинет десятого дона Один год до официального назначения наследника — Дон, приказ был исполнен младший сын Емицу, Тсунаёши Савада, узнал о о мафии и пламенных, в результате общение в интернете с одним из наших туманах, — доложил один из подчинённых Вонголы. — Вот как. И что он предпринял? — Мальчишка вполне неплохо пользуется своим, чтобы манипулировать гражданскими. Он успешно стал изменять мнение людей об старшем ребёнке Емицу, как в голове одноклассников, так и собственной матери. Эмоции не запечатанного неба способны исполнять его подсознательные желания, которые уже превратились в настоящие цели для этого ребёнка. — Не дай, этому ублюдку узнать о Вонголе и правах наследование его брата. Этому испорченному ребёнку может взбрести что-то в голову. — Будет исполнено. — Этот ребёнок достаточно глуп и самонадеян. Готов добровольно разрушить семью и убить собственного брата. Подумать только, Емицу рассчитывал воспользоваться давлением на своего сына в последующим и быть в тени. Ему наплевать на собственных детей. Так пусть они оба его ненавидят.* * *
История имела бы другой конец, если тот, кто должен был контролировать её главных персонажей не ошибся. Но стоит ли его винить? Судьба будущего наследника Вонголы была решена где-то в Италии. В одном из популярных баров среди мафиозных кругов, знаменитый киллер данного времени принял заказ на подготовку следующего ученика. Все присутствующие в баре тут же встрепенулись, увидев знакомую фигуру маленького ребёнка с хамелеоном на шляпе. — Эй, это же Реборн… Похоже, старик снова тебя вызвал. — Наверное, тяжело быть популярным? Куда дальше? Рим? Венеция? — Старик наконец-то выбрал, — после этих слов все встрепенулись. Наконец-то наследник был выбран. — Что?! — Похоже, путешествие будет долгим. Джаппонэ, — ответил ребёнок в шляпе.* * *
То самое небо билось в истерике, не имея шанса успокоить трезвон интуиции, которая звенела на периферии, порой доходя до ультразвука. Это раздражало, напрягало и доводило до трясучки. Меня загнали в угол, из которого нет выхода. Сегодня, именно сейчас произойдёт то, что решит всю мою жизнь. Когда Нана позвала младшего брата вниз, то обессиленный бессонными ночами, сильным эмоциональным и психологическим напряжением и просто измученный парень едва не свалился в обморок от сильной панической атаки, что меркла на фоне всего, что он испытывал последнее время, пока его интуиция не переставая сообщала об опасности. И он сразу же понял: вот оно. Это произойдёт сейчас. Именно сегодня произойдёт то, что решит всю его судьбу. — Я репетитор-киллер Реборн, и я здесь, чтобы сделать из ничтожества вроде тебя достойного мафиозного босса. Понятно, никчемный? Интуиция ошеломлено замолчала. Это он. Именно этот человек решит всё. Ребёнок делает резкий выпад и больно заламывает руку до скрипа суставов, он успевает лишь дернуться в сторону, что, безусловно, не смогло спасти его. Парень дёргается, рассержено шипит. Он опасен, и от него лучше всего избавиться сразу. Что он вытворит дальше, если в первые же минуты знакомства его успели повалить на пол и вывихнуть руку. И почему именно от его решений зависит его судьба? Его болезненно дергают за заломанную конечность, вызывая резкую вспышку боли. Мать в семи метрах от него, на кухне, продолжает непринужденно мыть посуду — парень отмечает это отстранено, с полынной горечью в глотке. Что от неё ещё можно ожидать? Заботы? Три раза ха. Двуличная стерва. Такая же как её сучий сын. Реборн, удовлетворившись издевательством над своим новым учеником, наконец выпускает его из захвата: — Надеюсь ты не настолько тупой, каким кажешься. Иначе это будет очень грустно. Он видит как презрительно усмехается Аркобалено, складывая руки на груди: — Меня нанял твой отец, чтобы я сделал из его никчемного изнеженного сынка хоть что-то стоящее, — ядовито произносит он. Интуиция не замолкая говорит, что стать боссом Вонголы — это значит стать «крестным отцом» всей мафии. Значит, быть самым сильным, самым умным и самым опасным. А еще — это его единственный шанс выжить. Поэтому он приложит максимум усилий, чтобы сесть в кресло босса. Иначе дни его будут сочтены. Реборн был странным. Почему интуиция говорила о нём? Кто он вообще такой? Ублюдок, который безжалостно убивает людей. Тот, кто не смотря на свои слова, не готовит его к креслу боссу. Вообще, порой я сильно сомневался в том, что мужчина меня действительно учит, а не развлекается за мой счёт. Что должен знать босс мафии? Уметь драться? Быть дипломатично подкованным? Знать иностранные языки? Что? Разве не всё это и даже больше? Реборн совмещает приятное с необходимым. Попытки убийства он громко заявляет о способе выживания. Но интуиция, обиженная действиями репетитора, говорит об обратном. Умру я и этому человеку будет всё равно. Ему абсолютно наплевать на своего ученика. Учить и оправдывать свой садизм процессом обучения — это совершенно разные вещи. Интуиция, безусловно, ошиблась. Такой человек, как Реборн, точно не сможет ни кому помочь. Но от него действительно зависит моя жизнь. И что-то мне подсказывает, что с ним мне одна дорога. На тот свет. Забавный мальчик для битья — вот кем являлся Иетсуна в глазах Реборна. Безликим, бесхребетным, глупым и жалким одним из многих других. Уверен, что даже слава как наставника будущего десятого Вонголы его не вдохновляет на выполнения своих обязанностей. Все попытки подростка привлечь его внимание были обречены с самого начала. Он был обречен с самого начала. Как и у любого уважающего себя мафиози, планов у меня было предостаточно. Начиная с простого побега на другой конец света как можно дальше от людей в общем и мафии в частности, и заканчивая жестокой расправой над верхушкой Вонголы и долгими переговорами с Вендиче. Хотя про них я знал только со слов Реборна. Но интуиция говорит, что они все мне не помогут. В прочем любой кто узнает о моих планах посчитает их глупыми и нереализуемыми. Хотя это лишь мечты. Уж вряд ли в реальности возможно, что я будучи молодым сопляком смогу противостоять верхушке Вонголы, к тому же которая считается сильнейшей. Вряд ли. Да и про Вендиче мне ничего не известно. С чего бы им вести со мной переговоры? Я даже ничего взамен не могу дать. На моей стороне лишь кровь предполагаемого потомка Вонголы, которая уверен есть не только у меня. По крайне меня у моего брата, отца или матери. В противовес убеждениям и попыткам спастись стояло пламя, которое заставляло помнить, что я — чертов потомок Примо с самой чистой кровью за несколько поколений, за которым охотятся буквально все. Кровь вскипала в жилах от одной только мысли о том, чтобы смиренно склонить голову, соглашаясь с судьбой и покорно стать игрушкой сильнейших. Моя жизнь закончиться в тот момент, когда я сдамся. В душе поднималась какая-то колкая, яростная обида. Абсолютно нерациональная и глупая. Шатену было досадно, что Реборн не пошел за ним. Не стал смотреть на его занятия. Не попытался сделать хотя бы шаг к своему ученику… Тсунаеши всегда притягивал людей. Его широкая улыбка растапливала сердца. Чистые искрящиеся глаза вдохновляли, помогали двигаться вперёд. Даже в его вечно неуклюжих движениях, фальшиво неуверенном голосе и грязной, мятой одежде все видели не попытки притворства, а очередного несчастного ребёнка, которого незаслуженно обижают. И все верили этой лживой суки. Все, кроме меня. У меня же подобного дара привлекать к себе людей не было. Вернее я вызывал интерес у всех, ко мне подходили, мной были восхищены. Но существовало огромное «но». Чёртов братец, который всегда вмешивался и настраивал всех против меня. И ему все верили. Почему? У меня получилось подружиться с ними снова, но теперь прежнего доверия с моей стороны не было. Предаст один раз, предаст и следующий. Никто больше не верил братцу. Все снова были дружелюбны ко мне. Никто больше не верил глупым выдумкам Тсуны. Но с тех пор, как брат понял, что он не в центре внимания, он перестал разговаривать со мной. Пытался настроить всех против меня, делал гадости мне и моим друзьям, которым говорил, что это всё сделал я. Всё равно находились те, кто верили этому ублюдку. Смеяться вместе со мной, а потом говорить всем с моим глупым братцем на пару гадости про меня и верить, что я не узнаю об этом. Смешно. Однажды ко мне подошли парни, которые настаивали на своей дружбе. Но что-то говорило мне, что это обман и стоит мне поверить в него, то это приведёт меня к смерти. Почему то я поверил этому голосу и оказался прав. Они тут же подбежали к этому уёбку, который решил подослать мне своих людей в качестве моих друзей. Тогда я узнал об интуиции. Подумать только я мог купиться на этот развод. И что бы тогда со мной стало? Брат бы имел на меня давление или ещё хуже подговорил бы этих так называемых «друзей» подставить меня или сбросить со скалы. Когда-то давно… Кажется, очень-очень давно. Я действительно тосковал по брату, семье. Но сейчас меня вполне всё устраивает. Среди гиен, стервятников и редких хищников нельзя выжить оставаясь добрым, открытым или чистым. И интуиция только радостна смеялась мне, говоря о том, что всё идёт как нельзя лучше. Меня устраивает. И страх, и пустота, и ненависть, горчащая на языке, капающая ядом с клыков, выглядывающих из ровного ряда зубов, стоит лишь растянуть губы в улыбке. Пока у меня есть пламя и шанс сбежать из этого мира, из-под контроля, а по пути нагадить всем, побольше и так, чтобы разгребали поколениями. Пока устраивает. Хоть эти преимущества и мимолётны, утекают, как песок, но я буду верить в себя и свои силы. — Если же тебе нужно знать мое точное местоположение? Ты же сильнейший киллер, так должен знать и мое расписание и все мои привычки… Неужели я ошибся в своей оценке? Выводить из себя людей так приятно. Потрясающее. Особенно, когда Реборн замолчал не зная, что ответить. Его вспышки разгневанного солнца, которые были бесполезны в этом случаи, были для меня отдушиной. Моим искусством было кружево слов, обволакивающее жертву с головой и лишающее ее воли. Без всякого Пламени. Без внешних воздействий вроде наркотиков или гипноза. Просто за счет харизмы и правильно поданной правды. Ведь, что может быть обиднее, чем правда? Так стоит ли сейчас трепыхаться? Пытаться исправить то, что априори не может быть правильным? В пустоту тратить и время, и силы, и свои несчастные нервы? Не лучше ли пустить все на самотек?* * *
— Да! Я выиграла главный приз в лотерее, вложенной в упаковку чая! Нужно немедленно её выслать! В дом вбежала радостная женщина, которая была матерью семейства Савада. — Правда? И что ты выиграла?! — спросил младший сын, Тсунаёши. — Путешествие-круиз на остров! — Хааа… Корабль? У меня же морская болезнь, может, возьмёшь кого-нибуль другого? — Не говори так! Это роскошный круизный корабль. А ты до этого плавал только на маленьких судах. — Хорошо, но ведь это тоже корабль? — Это не так, Цуна! Круизный корабль — это как первоклассный отель на море! Там даже есть мягкие постели, и первоклассная еда! Например, стейки! И конечно бассейны и казино! И даже зал для концертов? — Что? Бассейны… Зачем столько воды на корабле? — И ещё, мы увидим богатства тропического рая! Тропическое солнце избавит тебя от всех забот! — Всех моих забот… — Хорошо, думаю, я поеду, раз ты так настаиваешь… — Но билеты только для трёх человек. Мама не может оставить Ламбо и И-пин дома одних. На кухню зашли двоя: светло-розовая девушка, Бьянки, и темноволосый с вьющимися бакенбардами, казалось бы ребёнок, но это был самый знаменитый и по совместительству, сильнейший киллер и репетитор Реборн. — Нет нужды беспокоиться. — Реборн, Бьянки! — удивилась женщина. — Расслабься, я позабочусь о малышах, — успокоила молодая девушка. — Вы, должны, наконец-то, отдохнуть, — сказал Реборн. — Реборн-кун, Бьянки-чан, правда? — Так, получается, я и мама едем на курорт? — Интересно, сколько времени прошло с тех пор как мы отдыхали вместе? Словно мы идём на свидание? — Ээ, не шути так. Это грубо! Прекрасная идиллия. Мать и ребёнок, оба счастливые, радостно общались друг с другом. Но… — А ты, что не готовишься глупый ученик? Реборн заметил, что старший сын семейства сидел в молчании, не произнеся ни слова своей семье и даже ему, своему репетитору! — А смысл? Этим двоим и так будет хорошо… — Сейчас не время для твоих истерик, Иетсуна — неожиданно жестко обрывает его Тсунаеши, — Мама давно не была на отдыхе. Почему бы нам не поехать? — уже более писклява, закончил мальчишка. Иетсуна дергается от его слов, как от пощечины. Внутри кипит и плавится темной мерзкой жижей ненависть. Опять этот Тсунаеши! Опять он выставляет себя невинным, олицетворением света, на фоне его дерьмого брата, который не хочет даже дать отдохнуть матери. Оставляет этому проклятому брату роль вечного злодея. Пламя бушует, грозится вырваться и спалить обидчика, превратить в горсть пепла. — Да, Иетсуна собирайся с нами, — вмешалась матерь семейства. — Собирайся, глупый ученик. И опять этот Реборн полностью проигнорировал ситуацию. Он почему-то, воспринимался пламенем, как на кого подросток смог бы положиться. Кому бы смог наконец открыться и довериться. Но мужчина, его, мать твою, репетитор все равно выбирал его брата. С одной стороны, он постоянно учил его чему-то новому. Объяснял и рассказывал о том, о чем раньше парень имел крайне смутные представления. О мафии, омерте. Глупых правилах наследования. Интуиция не сообщала о нелегальном будущем. И соответственно парень имел крайне смутное представление о буднях мафиози. Тренировки, которые казались сущими издевательствами. С другой — Аркобалено относился к нему с небрежным презрением. Как и всегда, сейчас этому «мужчине» было абсолютно плевать на своего «ученика», он скорее воспринимался им как некое досадное недоразумение, пятно на одежде не больше. Это прослеживалось в его словах, в его взглядах и поступках. Казалось, что он воспринимался, как забавный мальчик для битья, козел отпущения. Так или иначе, но к Реборну он относился лучше, чем к своему брату или своей же матери, не говоря уже об неизвестным ему отце. Всё потому что он не врал, не подставлял, не делал вид, что его не существует в жизни или просто в комнате. Иетсуне куда важнее было, что репетитор не был лицемером. Он всегда прямо и честно говорил все, что думал, без глупых, никому ненужных ужимок и уловок. Такое его поведение, тактика общения, по-странному импонировали, подкупали. Странный, неясный восторг — который подросток старательно глушил и прятал — охватывал его каждый раз, когда Реборн просто обращал на него внимание. Он желал, чтобы на него смотрели и был готов сделать, всё угодно, чтобы быть в центре чужих взглядов. Но, его внимание было вынужденным. И это чувствовалось. Это бесило, так, что глаза застилала кровавая пелена. Небо перестаёт чувствовать уже давно угасшее ощущение в закромах памяти, но не перестаёт искать. Пока интуиция, в насмешку глупому разуму, кричит, не давая расслабиться ни на минуту. Существует некий предел того, сколько может вытерпеть человек. Не каждый способен терпеть одиночество. Особенно, когда речь идёт о игнорировании собственной семьëй. Иетсуна остро ощущал, как его все ближе и ближе заносит к этой границе. Вполне себе знакомые руки, матери и брата, с невиданным раннее напором тянут его туда, заставляя хрипеть, истекать пеной и бессмысленными попытками дать отпор, но любое сопротивление лишь ухудшало ситуацию, лишь выматывало сильнее. Савада пытался противостоять, но все его попытки были смехотворны.* * *
Взгляд зацепился за братский ноутбук сразу же. Парень прекрасно знал, что его ублюдский брат дорожит, как впрочем и любым другим мусором в комнате, который он никогда не убирает и другим никогда не позволит. Даже прийти в комнату его белый лунный свет, Киока, он не потешиться встать с кровати и хотя бы спрятать весь свой беспорядок под кровать. Хотя если сломать этот ноутбук, братец сразу же поплатиться своей матери и та не раздумывая ни секунды отдаст все деньги, которых и так вечно не хватает из-за постоянных хотелок её сыночка. Но стоило лишь подойти к технике, как в голове что-то щелкнуло — нужно посмотреть, что внутри. «Это необходимо. БЫСТРЕЕ!» — будто набатом стучало в висках, что-то внутри требовало исполнения приказа. Интуиция. Подросток просто нажал на кнопку «пуск», включая компьютер. Тут же высветилась строка для пароля. И прежде чем раздраженно и разочарованно захлопнуть крышку в сознании яркими пятнами вспыхивают цифры и буквы. Они словно отпечатываются под веками, жгут роговицу изнутри. Пароль подошел, экран мигнул и показал рабочий стол. Он уверенно кликал, переходил из папки в папку, из раза в раз вводил пароли и, спустя пару минут, наконец открыл нужные документы. Взгляд легко бежал по ровным печатным строчкам: одна, вторая, третья. Лицо было удивительно безмятежным. Вот только сердце билось все медленнее, а по спине потянуло мерзким холодком. Информация. Бесценная. О мафии, о Пламени, о Вонголе. Иетсуна скользит глазами по строчкам, запоминая каждое слово, каждая буква выжигается в его душе. Тсунаёши все знает. Дело — дрянь. Его интуиция трещит не переставая. «Опасность» В горле встал ком, а глаза жгло сухими слезами. В голове мелькали картинки его возможного будущего, одна мрачнее другой. От этого всего разболелась голова — хотелось раскроить себе череп, вывалить содержимое черепной коробки на светлый пол и потом собрать по-новой. Сделать хоть что-нибудь, чтобы не чувствовать все это, чтобы не думать об этом! Парень знает только одно: нужно играть на опережение.* * *
Реборн вошел в комнату, как всегда без стука. У Иетсуны дернулось веко, раздражение вернулось с новой силой. Он был слишком обижен на репетитора, который из раза в раз выбирал Тсунаеши. Интуиция напряженно замолкла. Это значило, лишь одно… Учитель не воспринимался, как тот кому можно довериться.* * *
Небо почти безразлично бросает взгляд вниз. Конечно, Савада не глядя мог сказать, что произойдёт дальше. Но ему абсолютно точно плевать. С привычной четкостью, так похожей на предупреждения о смертельных ударах, интуиция позволяет не просто чувствовать, знать что случиться дальше, но и предупреждает, что будет, если отступить сейчас. Ничего не измениться. Конец будет один. Так есть ли смысл бороться? Раньше был. Глупая, наивная вера в лучше. К небу тянутся, стараются угодить любой просьбе, никогда не предадут. Но почему же это не может относиться к нему? Небо, ранее весёлое, насмешливое, готовое помочь каждому, теперь же поверженное, кривя губы в сухом оскале, словно наяву смакуя солоноватый привкус крови, и легко кивает, небрежно подписывая себе приговор, вот только на этот раз последний. Воля, запертая внутри превосходным контролем, который был достигнут упорными тренировками, рвалась прочь от жалкого спектакля, отказываясь участвовать в последнем акте столь мерзкой пьесы любой ценой, и, кажется, впервые Савада соглашался, теряя окончательную надежду на спасение. И так же болезненно осознавать всю тщетность попыток сбежать из этой клетки. Нет ни какой иллюзии выбора. Остаётся лишь принять решение: когда? На своих условиях или ждать своей участи от тех, кто уже надел петлю на его шею. В хрупкой тишине ночи небо безмолвно смеется без капли радости, содрогаясь в плаче, поджимая тонкие губы в острую линию, до хруста сжимая зубы. Небо смертельно устало. Он еще жив. Сердце надрывно бьется, оцарапанное ребрами, которые должны были его защищать. Он стоит на грани, не в силах сделать решающий шаг, который бы вывел его… Небо молило о смерти. Его жизнь стремительно утекала, а губы растянутые в оскале, даже в обычное время напоминающем горькую насмешку, а не радостную улыбку, которую он так стремился выдавить из себя, испытывая иррациональное счастье от конца всей это комедии. Иетсуна стоял на грани, ожидая последнего шага в пропасть и лишь пламя, отражение его былого стержня и изломанной воли, непривычно ласково облизывало тлеющими лепестками холодеющее тело, не желая отпускать, однако возвращаться было не куда. Юноша безмолвно молил, невидяще всматриваясь в тусклые звезды. Он тянулся к единственному способу выбраться из темного омута, потому что других больше не было, потому что других он не видел… И пламя слышало его, неохотно отпуская из своих объятий, оставляя где-то внутри промоченные болью угли, которым были его разочарованием. Пустая вера в связи неба со своими хранителями. Любой может предать. Даже те, кто поклялся собственным пламенем. Подумать только атрибуты с лёгкостью могут заменить своё небо, то с кем они проводили время, с кем они вместе радовались. В один момент все улыбки адресованные ему, изменились презрительными гримасами и едкими речами. Савада Иетсуна, наследник Вонголы или как его назвали в Намимори, Принц, был глубоко несчастным подростком. Хотя все вокруг считали иначе. Разве такой успешный парень как Иетсуна, который был рождён буквально с золотой ложкой во рту, может быть чем-то недоволен в своей жизни? Впрочем узнай кто-то о таких мыслях наследника, безусловно, сочли бы его зажравшимся человеком. Как богатый наследник, любимый сын, имеющий множество поклонников может быть несчастным? Просто в голове не укладывается. Это даже смешно звучит. Кого точно стоит пожалеть так это его младшего брата, Тсунаёши Саваду. Такого ничтожество ещё поискать надо, даже в гражданском мире он находиться на дне социальной иерархии. Но с другой стороны такой добрый мальчик. Как же жалко, что его избивают из-за его брата. Несчастный ребёнок, на фоне своего идеального брата так вообще убожество. Принц Намимори идеален во всём: от королевской осанки, четко поставленного голоса, идеально уложенных волос, даже репутацию имеет прекрасную. Именно так и думают все. Почему всё так? Но кому это всё нужно? Кто это ценит? Мать, отец, может быть брат? Не смешите меня это абсолютно никому не интересно. Ни матери, которая не обращает внимания на меня, видя только своего младшего сына. Ни отец, который вообще забил на обоих своих сыновей и на жену в придачу. Даже сам младший брат, с которым у меня были прекрасные отношение, относится ко мне, как к врагу. Я чувствую себя в своей семье, как в стае шакалов, где все друг другу соперники. Я сам не заметил, как стал чужим в своём доме. Моя мама постепенно отдалилась от меня, отдавая себя всей заботе о младшеньком сыне. Мне постоянно приходилось выслушивать вечные упрёки в мою сторону. Она считала, что я, как старший брат, не должен просить её читать мне сказку, играть в игры, должен всегда сидеть и присматривать за своим братом, было ещё много ссор, которые привели нас к полному нейтралитету, точнее к игнорированию друг друга. Отношение с моим братом были точно такие же, если не хуже. В чём причина? Я сам не знаю. Почему мама, когда я просил в пятилетнем возрасте прочитать сказку и оставить свет в комнате, она отвечала, что я уже большой мальчик, но, даже когда семилетний брат просил о подобном, соглашалась. Что мешало ей так же относиться ко мне? Почему объектом её любви и обожания стал Тсунаёши, а мне в свою очередь не перепадало ни капли внимания? Когда я задумался об этом, всегда на ум приходило, что мы от разных отцов. Иначе, почему такое разное отношение? Мы ведь и правда, совершенно разные. Да и наш так называемый отец появлялся в доме только один раз и то, чтобы видимо похвастаться нами своему отцу или боссу без понятия. Быть его сыном тоже такое себе. Совсем скоро я закончу учиться в старшей школе и уеду из этого города. Уверен, что мама этого даже не заметит. Да и в последнее время мы всё больше отдалились друг от друга. Теперь нас вряд ли можно было назвать хотя бы сожителями. Мы были слишком равнодушны друг другу. Это больно осознавать, но ничего не поделаешь. Любые попытки улучшить наши взаимоотношения с матерью оказались тщетны. Больно… Мой брат, когда-то любимый, выросший под маминым присмотром настоящей никчёмностью, ненавидит меня всем своим сердцем. Он улыбается, глядя мне в глаза, но, в глубине души, когда-то обычные детские зависть и обида, которой я раньше не придавал значения, выросли в полноценную ненависть, от которой нет спасения. Несправедливо. Почему моя собственная семья отвернулась от меня? Что я сделал не так? Я смотрю на них, на их нежные жесты, полные любви взгляды, и понимал, что они семья, в которой мне место нет. Почему всё так обернулось? В какой момент я был позабыт собственной семьёй? В последний раз Иетсуна закрывает глаза, безвольно хрипя и едва ощущая на языке медный привкус собственной крови, такой до отвращения привычный и въедливый, что это кажется жалкой насмешкой. На его руках собственной крови больше, чем чьей-либо еще… А ночь привычно прячет звуки, укрывая его в слепую тьму, как и тысячи раз до этого, вот только следующего уже не будет. Он больше не встанет. Не сумеет подняться, чтобы вновь сыграть прописанные другими роли в нелепом спектакле. И лишь звезды провожают его в последний путь. Безмолвные звезды, что не знают ни чувств, ни правды, слепо взирающие на мир, что невольно смотрит на них в ответ. Почему? Уже у самой земли, буквально видя перед собой собственную смерть, в голове промелькнула только одна короткая мысль: — Почему я никому не нужен? Вдруг, пламя, которое давно замолкло запело. Запело для кого-то. Кого-то знакомого. — Давно не виделись, Бродяга. И сердце забилось в унисон с рёвом пламени. Молодое небо, зачаровано смотрела в такие знакомые глаза. «Цвета Авады» подсказывала интуиция.