Формалин

      Лето выдалось жаркое даже для Архангельской области. Денис всё чаще выбирался на речку, потому что возле воды всяко было прохладнее и легче дышалось, нежели в Топях – разнотравье, цветущее в полях и лесах вокруг, буквально душило, – и хотя можно было пережидать дневную жару в монастыре, в котором всегда было прохладно, Титов туда ходить не любил. И раньше не любил, а с новым священником так и вовсе старался свести свои визиты туда к минимуму.       Тот его невзлюбил, похоже, сразу, как увидел. Что-то в нём почуял тогда нехорошее, но не распознал сразу, позволил завезти себя в самый центр паутины, позволил кинуть себя к ногам Хозяина, и в своём нынешнем положении козлом отпущения он почему-то выбрал Дениску.       Ну, кого-то же нужно было винить в том, что ты застрял в посмертии, оставшись даже живым при этом. Очень обидная участь, должно быть.       Макс, конечно, часто брал его с собой в монастырь. Иногда даже чаще, чем нужно бы, но Кольцову доставляло какое-то странное удовольствие дразнить отца Андрея Денисом. Иногда – просто самим присутствием на территории монастыря Титова, а иной раз чуть ли не трахая его в какой-нибудь келье или коридоре, прекрасно зная, что вот именно в этот вот момент сюда войдёт их новый священник…       Это, по понятным причинам, очень смущало само по себе, хотя Денис думал, что его смутить уже ничего не может. Не могло, да не могло, а вот презрительный взгляд отца Андрея – мог. – Эй, Денчик, чего задумался? – пощёлкала пальцами перед его лицом Ева, привлекая к себе внимание. – Ходи давай. Ты сегодня прям как Алёнушка у речки… О каком Иванушке грустишь? – А то ты сама не знаешь, – проворчал Титов и сунул в зубы незажжённую сигарету, только после этого положив свою карту поверх её – даму пик на валета пик.       Если уж целыми днями торчишь у реки, то купаясь, то просто лёжа и загорая на ветхом и рассохшемся от времени причале, то тут уж хочешь не хочешь, а заведёшь дружбу со всеми речными обитателями. Лучше всего на контакт шла Ева, совсем недавно ставшая русалкой-мавкой. С ней было весело, можно было обсудить что-то кроме «топских» новостей, сыграть в карты – вот как сейчас. Поплавать, подурачиться. Будь он обычным парнем, она бы его, конечно, сразу – на дно… Но Дениса в Топях никто трогать не смел, он тут неприкосновенная персона даже без опознавательного знака в виде шубы, которую стало слишком жарко таскать даже на голое тело и просто накинутой на плечи.       Его тут все в лицо теперь знают, до последнего замшелого лешего. – Знаю. Ты же у нас блатной мальчишка с золотым ошейником на шее. Не натирает? – участливо спросила Ева, кинув взгляд на шею Титова – но там, конечно, был только след от ошейника, как странгуляционная борозда. Хотя никто его не душил ни верёвкой, ни чем бы то ни было ещё. – Не-а. Привык. А ты тут как? Солнышко не печёт? – передразнил тон мавки Денис. – Чешую не сушит?       Ева только вскинула острый нос и тряхнула копной светло-русых волос, высохших под палящим солнцем, подкинув ему сразу несколько карт. – Дурак. Я тебе, что, рыба какая? – почти натурально обиделась русалка и закинула ногу на ногу, и где-нибудь когда-нибудь в прошлой московской жизни Денис бы даже соблазнился этими длинными ногами и округлыми формами. – Ну а мне откуда знать, как у вас тут все устроено? Живёшь-то ты в реке, наощупь как лягушка, – отшутился Титов и легко похлопал Еву по плечу, которое, конечно, было тёплое и абсолютно человеческое, но это только с виду. – Тогда вот тебе от лягушки, – фыркнула с видом победительницы белобрысая русалка и выложила на доски все свои карты, а две оставшиеся аккуратно уложила на плечи Дениса. – Держи. На погоны.       Титов только закатил глаза и собрал все карты в кучу, чтобы их не разнесло ветром, а потом просто вытянулся на нагретых солнцем досках, запрокидывая руки за голову. После ночи Ивана Купалы в Топях стало совсем тихо и спокойно, даже Макс стал совсем ласковым и умиротворённым. Денис уже перестал бояться лезть к нему сам, и часто пользовался этим, требуя свою долю хозяйской ласки в любое время дня и ночи, и, главное, получал её.       Ева снова вернулась к какому-то, на вкус Титова, хитровыебанному способу плетения венка из полевых цветов и кувшинок, а его начало клонить в сон. Солнце припекало, делая его ещё смуглее, лягушки в камышах оглушительно квакали, деревья шумели листвой… Красота. Хоть до самого вечера так лежи, лишь переворачиваясь иногда со спины на живот, чтобы загар равномерный был, да сползая в воду временами – охлаждаться.       Денис почти уже задремал, пригревшись, но мгновенно подскочил, когда Ева вдруг пронзительно завизжала, а потом испуганно закрыла руками рот, глядя широко распахнутыми глазами в сторону берега.       Титов сразу же обернулся туда же и отшатнулся, начав быстро отползать – к ним шёл, нет, летел Максим с топором в руках.       И он был очень, очень зол.       Ева тут же соскользнула с причала и скрылась в тёмной воде – будто и не было её здесь, – игральные карты разметало по всему причалу и смело половину в воду, а Макс уже был здесь и схватил Дениса за шкирку, как щенка, стаскивая с причала в воду.       Нормально вдохнуть перед этим Титов не успел, а Кольцов держал крепко, не давая вырваться из хватки и поднять голову, заставляя давиться мутной речной водой, которая заливала глаза и нос, и лёгкие уже горели огнём от недостатка кислорода.       Хозяин вытащил своего щенка только когда тот начал слабеть и снова затащил на деревянный причал, возвышаясь над ним и глядя, как Денис судорожно откашливает воду и хрипит, пытаясь сделать вдох без боли. – Ты, блядь такая, власть почувствовал, да? – сквозь зубы выдавил Максим, сдерживая желание как следует пнуть Титова в живот, пока тот пытается хотя бы на четвереньки встать. – Думаешь, раз я тебя выбрал, всё тебе можно? Ты хули творишь-то блять?!       Самым обидным было то, что Денис вообще не понимал, за что сейчас расплачивается. Одно дело наказание принимать от Хозяина, когда действительно накосячил и сам это осознаёшь – да, тут только пизды получать заслуженно.       Вот только Дениска ни в последние дни, ни в последние недели совершенно точно не делал буквально ничего, что могло бы настолько сильно разозлить Максима. – Да что я сделал-то? – чуть не плача, выкрикнул Титов и тихо зашипел, когда Кольцов схватил его за мокрые волосы и потянул вверх, заставляя вскинуть голову. – Что сделал? Что сделал, ты меня спрашиваешь?! А кто это мудло московское оживил?! Что ты предлагаешь мне с ним делать?! – выкрикнул в ответ Хозяин. – Уж я, блять, точно его со дна не доставал, куда ты его уволок, идиота кусок!       Шумно выдохнув, Максим отпустил волосы Дениса и выпрямился. Судя по абсолютно искренне непонимающему взгляду, Деня действительно не понимал, о чём и о ком идёт речь. И даже если это его рук дело – его, его, чьё же ещё, больше на все Топи никто не способен на такое, кроме самого Кольцова, – то точно бессознательное.       До Титова, тем временем, понемногу начинало доходить. Единственный москвич, которого он в недавнем прошлом утаскивал в речку, точнее, его труп – точно, точно труп, с такой развороченной дырой в груди, с мешаниной из крови, осколков ребёр, мяса и лёгких жить просто невозможно, – это был Рома.       Но ведь Денис его убил. Выстрелил в грудь из винтовки в упор, стащил труп в реку, и совершенно точно не желал его возвращения, так ведь? Он принадлежит Максу. Рома мёртв, его труп, небось, давным-давно обглодали рыбы, речные улитки и мавки…       Выходит, только, что нет.       Титова это осознание – даже не того, что он способен кого-то там оживлять сам, а того, что Абрамов условно жив – повергло в такой шок и ужас, что он невольно начал отползать к краю причала, словно мог, как и Ева несколько минут назад, просто нырнуть и отлежаться на речном дне, пережидая хозяйский гнев. Не полезет же за ним Кольцов в воду, правильно? Только тонуть неприятно очень, когда вода заливается в лёгкие, заставляя их пылать таким огнём, что умоляешь о скорейшей смерти. – Э, нет, хороший мой, – оскалился Максим и ухватил уползающего от него Дениса за шкирку, поднимая на ноги и ощутимо встряхивая. – Пойдём-ка, пойдём, поздороваешься лично. Скажешь, бля, «здравствуй, дорогой, прости, что убил».

* * *

      На подъезде к Топям Денис начал нервничать ещё сильнее. Он всё ещё обтекал водой, пачкая всем собой пассажирское сидение гелика, но Максим ничего не говорил, просто сосредоточенно вёл машину, до побелевших костяшек сжимая руль. Да и что он мог сказать, в принципе? Одно дело, если бы Титов сделал это намеренно, с какой-нибудь там только ему известной целью. Например, захотев себе личную игрушку. Тогда бы наказание было бы оправдано, ибо куда лезешь, щенок, толком нихрена не умея ещё? Силу даже не осознав и не поняв, что она у тебя есть?       А Денису было хреново. Денис грыз ногти, нервно оглядывался и понятия не имея, как будет говорить с ожившим трупом.       Вроде бы – а как с Евой сейчас говорил? И с другими обитателями Топей? Ртом, блять, ртом и словами.       Только вот разница была в том, что никто из тех, к чьей смерти Деня приложил руку сам, пока что не возвращался с того света.       Кроме Ромы. – Макс, может, не надо? – жалобно попросил Титов, когда впереди уже показались крыши покосившихся домиков. – А вдруг он меня сожрёт? Я ж его убил… – Не сожрёт, – фыркнул Кольцов, снижая скорость и въезжая на просёлочную дорогу. – Ты оживил – тебе и разбираться, что с ним теперь делать. – А если ты его просто убьёшь опять? – ещё тише спросил Денис, глядя с надеждой. – Уже наверняка? Ты же можешь. – Могу, – с широкой и светлой улыбкой ответил Хозяин и бросил взгляд на Дениса. – Но так ведь веселее, тебе не кажется?

* * *

      Первая встреча выдалась… странной. Рому Денис увидел сидящим на скамейке у дома, и тот выглядел абсолютно обычно. Будто бы не было той ночи пару недель назад, не было дроби, порвавшей его грудь в лоскуты, не было трупа, который камнем уходит на дно, и крови на руках Титова как будто бы тоже не было.       Не было ничего, что успел напридумывать себе Деня, пока они с Максом возвращались от реки к Топям. Никто на него не накинулся с криками «за что?!», не было ни злости, ни разборок.       Был только Ромка, какой-то тихий и совсем не такой…       Не такой живой, как раньше.       И даже Кольцов больше не злился на него, хотя Денис всё ещё вздрагивал от каждого его движения, боясь нового удара. Кто ж его знает, что ещё может не понравиться Хозяину, что ты ещё натворил в абсолютно бессознательном, о чём даже не знаешь?.. – Ну и хули сидим? – спросил Максим, покачиваясь на стуле и переводя взгляд с Абрамова на Титова и обратно. – Я же рассказал, что нужно делать. – Тебе-то легко, – проворчал Денис, который уже несколько минут в тишине гипнотизировал обыкновенный кухонный нож, которым обычно хлеб резал. Или овощи с огорода. Или ещё какую жратву. – Да давай, ну чё ты, – подал голос Рома и поёрзал, устраиваясь поудобнее, потому что сидеть на коленях на деревянном и неровном от старости полу – удовольствия было мало, и неважно, мёртвый ты или не мёртвый. – Сам кашу заварил, сучара, так расхлёбывай. – Вот только твоих обвинений ещё не хватало! – мгновенно взвился Денис и упёрся кроссовком в плечо Абрамова, легко толкнув. – Спасибо скажи, что оживил, бля! Будет он мне тут…       Правильно говорят, что лучшая защита – это нападение. Проще было не напоминать ни Роме, ни себе, что перед воскрешением, вообще-то, было убийство.       Макс только покачал головой и пощёлкал зажигалкой, прикуривая. – Дениска, если Ромочка сделает это сам и своими зубками, будет хуже. Пиздец, насколько хуже, – предупредил он, прищуриваясь. – Так что давай сам, пока я не скомандовал ему «фас». Твоя зверушка теперь, вот и учись за ней ухаживать. Тебе родители, что ли, в детстве «Маленького принца» не читали? Мы в ответе за тех, кого приручили, и всё такое. Давай, Динь, ебашь. Не помрёшь, обещаю.       Титов только вздохнул и выпрямился, неохотно отлипая от спинки дивана и придвигаясь поближе к Роме. Рома оживился, даже глаза заблестели, и сам подался вперёд.       Черты лица Абрамова чуть заострились, на скулах заиграли желваки, пока он сверлил взглядом Дениса. От долгого пребывания в воде, видимо, дреды почти полностью расплелись, и волосы неровными волнами лежали на плечах, а Денис, глядя на Рому, невольно подумал, что две бездушные – буквально – и кудрявые твари на него одного – это как-то многовато.       Этот нож был самым острым из всех, что нашлись в доме, и всё равно предплечье обожгло резкой и сильной болью, когда Титов полоснул по нему лезвием – сильно и глубоко, чтобы не пришлось, не дай боже, резаться во второй раз. Тут как с пластырем – лучше одним точным движением, резко…       Хватило доли секунды, чтобы кровь струйкой потекла по предплечью и закапала на пол, но лужицы не получилось, лишь пара капель, потому что Рома впился ртом в рану на руке Дениса, начав глотать кровь жадно, вытягивая её и мыча от явного неприкрытого удовольствия.       А ещё – это было больно. Очень. Потому что Абрамова в детстве тоже не учили родители, что жадничать – плохо, и что торопиться за едой нельзя. Он вгрызался в руку Дени, по его подбородку текла кровь, которую он не успевал глотать.       Порез был не такой уж и большой, но отчего-то всего за минуту они оба оказались перемазаны кровью с головы до ног, а Денис уже тяжело дышал, пытаясь отобрать свою руку у вурдалака обратно, начиная нешуточно паниковать. Умирать от потери крови ему совершенно не улыбалось. – Хватит, – громко и властно сказал Максим, и этому его голосу, Хозяйскому, никак невозможно было сопротивляться. – Можешь взять его. Разрешаю.       Титов только коротко и испуганно вскрикнул, когда едва отпустивший его руку Рома, весь в крови и почти совершенно утративший всякий человеческий облик, резким движением стянул с него шорты и широко раздвинул его ноги, до боли в связках, почти прижимая колени к его груди.       Денис был против, зато Хозяина всё устраивало, поэтому всё, что он мог – это только тихо всхлипнуть, зажмуриться и откинуть голову назад, упираясь затылком в спинку дивана, когда Абрамов прижался окровавленным ртом к нему, широко вылизывая вход и нетерпеливо проталкивая язык в растянутое ещё утром максовым членом колечко мышц. Следом за языком он ввёл в Титова и два пальца – сразу же, и хотя кровь быстро высыхала на коже разводами, она не сворачивалась именно там, где надо, там, где соприкасалась и смешивалась со слюной Ромы.       Теперь весь пах и внутренняя сторона бёдер Дениса были в крови, и выглядело это очень жутко, если не знать, что рана у него всего одна – на руке.       Диван рядом с Титовым прогнулся и тихо скрипнул пружинами, а следом за этим на его затылок легла широкая ладонь Макса, заставляя повернуть голову и открыть глаза. – Ты ведь хотел этого, а? – тихо спросил Кольцов, расстёгивая ширинку. – Видишь, как тебя Топи любят, любой каприз за твою кровушку, Диня. Открывай рот.       Они вошли в него одновременно. Рома – внизу, крепко обхватив его за выступающие подвздошные косточки, почти насаживая на себя, и слюна с кровью оказались неплохой смазкой, если ты, конечно, любишь боль; а Макс – сходу заставил заглотить член чуть ли не полностью, и Денис давился и жмурился, смаргивая выступающие слёзы, пока тот, зафиксировав его голову, трахал сам. И как бы больно и плохо Денису ни было, у него крепко стоял, прилипая влажной от предэякулята головкой к низу живота, пока его трахали в два члена, с разным темпом, не позволяя толком ни вдохнуть, ни закрыться – он весь был перед ними, слишком раскрытый из-за позы, послушно берущий в рот и дающий в зад, хотя никто даже не озаботился спросить, чего хочет сам Денис.       Хотя ясно, чего. Этого он и хотел, просто признаться даже самому себе было в этом слишком стыдно.       Максим кончил первым, успев перед этим дать команду не глотать, и, вытащив член изо рта Титова, подхватил его лицо за подбородок, надавливая пальцами на скулы и заставляя открыть рот. Мокрые дорожки от слёз на щеках, красные и потрескавшиеся губы, слипшиеся ресницы и сперма во рту, смешанная со слюной, которой было ещё больше после горлового. – Отлично выглядишь, – сыто ухмыльнулся Хозяин и похлопал свою сучку по щеке. – Теперь – глотай.       Кольцов слез с дивана и устроился на прежнем месте, на стуле, застёгивая ширинку на джинсах. Картина с такого ракурса открывалась просто прекрасная.       Получив всего Титова в своё распоряжение, Рома дёрнул его на себя, заставляя полностью лечь, и тяжело навалился сверху, с абсолютно звериным рычанием впиваясь зубами в место между шеей и плечом, в напряжённую и потому твёрдую мышцу, и только это, наверное, спасло Дениса от скоропостижной смерти от потери крови.       От нахлынувшего адреналина боль почти не ощущалась, только сердце бешено билось где-то в горле, и Деня, упираясь ладонями в грудь Абрамова, обхватил его ногами за спину, позволяя входить так глубоко, резко и быстро, что, казалось, точно – порвёт.       От чего именно Денис в какой-то момент отключился – от потери крови или от того, что кончил, – он бы и сам не смог точно сказать.

* * *

      Очнулся он так же резко, как и впал в беспамятство, чуть ли не рывком подрываясь куда-то вперёд, и только крепкие и сильные руки Хозяина удержали его от слишком быстрого принятия вертикального положения и точно последовавшего бы за этим свидания носа Дениса, и так не слишком ровного, с полом. – Ну-ну, куда рванул? – с насмешкой спросил Максим и уложил Титова обратно на подушку, ласково целуя в лохматую макушку. – Всё нормально, всё кончилось.       Пить хотелось жутко, и Деня только шумно сглотнул. Зато, сразу, к его губам прижалась бутылка с водой, заботливо поданная Кольцовым. – А где Рома? – спросил Денис то ли со страхом, то ли с любопытством – ещё стояло перед внутренним взором картина того, как тот драл его совершенно по-животному, как какой-то дикий зверь, ещё и сожрать вместе с этим пытался…       Бинты были и на левом предплечье, и чуть ниже шеи с той же стороны. В общем, на всех местах, куда приложился Абрамов. – К Арине пошёл. Она же все их вещи забрала, ну и подстричься хотел. Жарко, говорит, с такой гривой ходить, – ответил Макс, продолжая ласково гладить по волосам и держать в объятиях, почти баюкая. – И что, так каждый раз будет, что ли? – шёпотом спросил Денис, боясь ответа, и поднял взгляд на Хозяина. – Нет, не будет, – рассмеялся он и потрепал своего щенка по волосам. – Но теперь он – твоя забота, и приручать его тебе. Чьей крови вурдалак выпьет первым, тому он и принадлежит. Ну, конечно, тут много оговорок, с простым человеком такое не прокатит, да человека он бы сразу сожрал…       Денису только и оставалось, что тяжело вздохнуть.       И почему вся херня происходит тогда, когда ему становится скучно?