На крышу надо через город, на холмах могут быть люди, куда же?
Куда-куда-куда-куда-куда-же?!
Её охватывает странное чувство и начинает вести. Она будто знает нужное направление.
И Тсуна поддаётся этой силе.
В глазах уже давно всё расплывается, но она безошибочно поворачивает на нужных местах, а после - уворачивается от бьющих прямо в лицо веток. Под ногами асфальт сменяется землёй, а запах леса ударяет в нос. Она продолжает бежать, не оглядываясь, перепрыгивая канавы и пни, слыша хлопанье крыльев птиц над головой и отталкиваясь руками от стволов деревьев.
Тсуна останавливается у самой кромки воды. Перед ней маленькое озеро, вода которого никак не рябит, будто кто-то залили огромную яму ртутью. В ней отражается пасмурное серое небо, а в воздухе стоит запах сырости.
"
Дождь" - понимает она.
Тсунаёши плюхается на землю и устало прикрывает глаза.
Аки не виноват. Ему всего тринадцать и столько событий за несколько дней его сильно измотали, неудивительно, что Демон Намимори, приносящий ему обед, стал спусковым крючком к истерике.
Но с собой она ничего поделать не может - даже будучи достаточно взрослой, на глаза наворачивались слёзы, когда кто-то громко кричал на неё. Поэтому, вместо того, чтобы обсудить всё и прояснить, она убежала.
Она уже говорила, что ей нужно не хило так удивиться, чтобы начать вести себя как нормальный ребёнок?
Сознание давило на мозг: "Я взрослая, тело - нет", пресекая любые шевеления в сторону детского поведения.
А ведь хотелось. Редко, конечно, но крохотное желание поиграть в песочнице и покататься с горки всё же было.
Она вспоминает трёх снеговиков восемь лет назад, и как она лепила башенки, делала снежных ангелов, кроликов, черепах и даже крокодила.
Как она раньше не хотела взрослеть.
Но, если идти сейчас на площадку, дети предложат поиграть, потому что на площадках их полно, а она откажется и будет чувствовать себя виноватой, что расстроила мелких, которые уже наверняка напридумывали себе кучу приключений.
Тсунаёши не знает, что ей делать.
Может, ей просто нужно больше времени, чем обычным попаданцам, но...
Но что ей вообще здесь делать?
***
Аки переживал, очень переживал.
Бежать за Тсуной было бессмысленно - тот мог начать вырываться ещё усерднее.
Когда Нана приходит от соседки, то застаёт своего старшего на кухне.
- Я накричал на Тсуну. - слёту говорит тот, уставившись на сцепленные в замок руки.
Нана осторожно ставит пакет с малиновым пирогом на столешницу и подходит к Аки.
- И он заплакал. - припечатывает он, ещё больше понурив голову.
- Аки-кун, Тсу-кун тебя простит, не переживай. Если подумать, то мы на него никогда не кричали, он, скорее, больше удивился, чем обиделся.
- Но он убежал...
- Он всегда много гулял вне дома.
- Но я расстроил его.
- Уверена, он знает, что ты не нарочно.
- А если он не придёт?
- Тсу-кун вернётся, дай ему время прийти в себя.
И Аки позволяет себе расслабиться, обещая извиниться перед отото, когда тот вернётся домой.
Пока что.
***
Тсуна всё сидит на берегу и молча смотрит на ровную озёрную гладь.
В голове совсем-совсем пусто. Она просто здесь.
Вокруг неё слышится стрекот сверчков, а ветки деревьев шумят на ветру где-то недалеко. Тсуна чувствует холодную землю под попой, как начинают замерзать её ноги, как чистый воздух наполняет лёгкие.
Она чувствует.
Прямо сейчас, в этот момент, она сидит у озера и... и она
живая.
Тсунаёши - это всё то, что вокруг него. Это неподвижное озеро, отражающее закатное небо.
Он не Небо. Теперь уже нет.
Это не что-то большее, как и не что-то меньшее, просто оно отличается от Неба и от Мрака, но одновременно и похоже.
Тсуна внимательно слушает шёпот этого мира, впитывая всё, что сможет, пока у него есть время, пока он открыт для Системы равновесия, которая отчаянно пытается достучаться до своего Хранителя.
Каждая травинка, каждый камушек и каждый листок пытался ему что-то сказать. Кажется, будто и окружающий его воздух существует теперь как-то иначе.
Их было десять когда-то.
Пламя внутри колыхается, оно трепещет, хочет показать, на что способно.
И Тсуна позволяет ему себя окутать, оказываясь прямо на кромке воды посреди озера.
Миг - и он на противоположном берегу.
Он позволяет нести себя туда, куда хочет пламя, полностью отдавая ему контроль.
И неожиданно оказываясь на своей излюбленной крыше многоэтажки.
То, что когда-то было порождено отчаянием и ненавистью, медленно угасает, оставляя после себя лишь тихую гавань легко подчиняемой силы.
Его силы.
