Долгая дорога к счастью

Начну свою историю так – я родился в Голливуде, верней, Лос-Анжелесе и потому моя дорога в кино была предопределена. Определило ее еще и то, что мой отец был актером, совершенно малоизвестным, но он играл, ходил на кастинги, иногда беря и меня, самого старшего из своих детей. Жили мы тогда, кажется весело, хотя и скромно. А потому очень быстро я из вечно скучавшего карапуза, ожидавшего своего папу с прослушивания, сам стал соискателем ролей. Пара безликих рекламных роликов и в один прекрасный день, хотя возможно оценку этого дня и стоило бы поменять, так вот, однажды меня утвердили на главную роль в крупном боевике. Я должен был воплотить образ юного мормона, который стал свидетелем страшного преступления и чей юный ротик очень хотели бы закрыть гангстеры. На меня, в смысле, моего персонажа, особой надежды не было, но вот федеральный маршал в образе Паккарда Харриса – это как Пятый флот США – ударный и непобедимый. Так как все это было уже очень давно, а мне было семь лет, то запомнил я немного. Важнее другое – запомнили меня, милого, немного застенчивого лопоухого мальчонку. Моя карьера если и не рванула вверх, то именно туда и направилась. Весь этот калейдоскоп фильмов с моим участие в главных ролях катил вперед, не сильно трогая мою душу. А что же ее трогало? Пунктом номер раз для меня были уши, оттопыренные «локаторы», прям как у принца Чарлза. Думаю, если бы не он, мне было бы совсем тошно, так как дразнили меня основательно, и только этот человек на вершине мира, да еще с такой красавицей женой, я имею ввиду конечно же Диану и парой симпатичный сыновей, был если не кумиром, то доказательством, что и с этим живут и даже могут быть счастливы, ведь мои предки решили не делать мне операцию. Как сказал отец – «Это его отличительная черта, фактор узнаваемости. Люди чаще запоминаю уродства, шрамы и все такое, нежели слащавые мордашки!». Папа, как ты не прав! И да, я отрастил длинные волосы, чтобы прикрывать ими этот изъян. Впрочем, в подростковом возрасте страдания из-за ушей слегка были потеснены куда как более весомой проблемой – меня стало тянуть к парням. Это случилось не вдруг, но очень быстро. И да, на рубеже восьмидесятых-девяностых это уже не было безумной проблемой, я знал, как это называется, что это не наказание и, вообще, не страшно. Да и в Голливуде гомосексуалов, или как чаще и чаще начинали говорить – геев, всегда было много. Ужасало, да, именно так, ужасало то, что геи гибли пачками – это был пик эпидемии СПИДа. По счастью, общество доканало этих чертовых республиканцев c Рейганом во главе, а еще в борьбе со СПИДом помог простой паренек из Атланты – Райан Уайт. И, скажу без лишней скромности, из всего что я сделал в кино тогда, да и потом тоже, именно роль этого парня – самое ценное, чем я горжусь. Особенно ценно то, что этот фильм сняли еще при его жизни и мы общались, недолго, но общались… Стоп! Иначе я сейчас расплачусь… просто… погуглите имя этого парня, не пожалеете. Ну так вот, я взрослел, понимая, что являюсь геем в мире, где это чудовищно опасно. Впрочем, нам, геям, удалось найти выход – как заниматься сексом и не умирать – презерватив. В общем, я из того, напуганного поколения, которое без резинки ни за что. По крайней мере – анал. А потому, глаза бояться, но… другие части тела подгорают. Девственность я потерял лет в семнадцать. Он был костюмером, тогда казался совсем старым – лет сорок, не больше. Он почувствовал меня, хотя я не выгляжу уж прям так по гейски, а он… чуть манерный, приятный и чистоплотный. Короче, он мне начал строить глазки, а потом… В тот день снимали мало, но я тусовался на площадке, так как это было интересно, к тому же, у меня был персональный трейлер. И вот он, пусть его зовут Джим, так вот, этот Джим предложил померить костюмы, чтобы он заранее все подогнал. Я разделся до трусов, повернувшись к нему спиной, а он мило вздыхал, мол: «Какой скромняжка!». Но он должен был понять где ушить, а где расставить, а потому очень быстро его нежные пальчик начали скользить по моим бедрам. Он как-то по-хозяйски приспустил брюки и стал массировать мою пылкую плоть, уже изрядно напряженную. - Вау! – немного манерно произнес он. – Да у тебя тут просто огонь, - и мило улыбнулся, а я покраснел. Хотя… по правде было здорово, волнительно, и немного страшно, но только самую малость. И тут он сел на корточки и просто спустил мои трусы, оголив пах и мой член, твердый и сочный, раскачивавшийся перед его носом. - Ты не против, чтоб я помог? – спросил он, и, не дождавшись ответа, обхватил головку пениса губами. Его губы – мягкие, но упругие, нежно скользили по моей разгоряченной плоти. По всему моему телу приятно растекалась истома, я закрыл глаза и наслаждался. Правда, мне все время хотелось погладить его по голове, но я не решался. А он сосал причмокивая, то активно насаживаясь головой на мой шест, то скользил по стволу языком, или вылизывал мою залупу… о-у, извините, головку. И тут я начал кончать. Я кончал ему в рот, бурно, дрожа всем телом. Джим облизал мою розовую головку и невероятно довольный выпрямился. - Как тебе, малыш? – спросил он, желая услышать восторг. - Просто улет башки! – искренне ответил я. - Ну, - чуть жеманничая, произнес он. – Я рад… Чего бы ты еще хотел? - Можно… - начал было говорить я, прежде чем смог подумал, а надо ли было вообще открывать рот. - Конечно! – засмеялся Джим. Что ж, отступать глупо, да и не хотелось. - Можно подержать твой… Я не осмелился договорить, покраснел как рак, но Джим лишь устало вздохнул. - Конечно, солнышко. Он спустил свои джинсы и оголил свой небольшой член, изнывавший от желания, и дрожащей рукой я коснулся пениса. Первый раз в жизни я трогал эрегированный пенис другого человека, не свой. - Знаешь, я рад, что ты из наших, - проворковал Джим, а я покраснел еще сильнее. Именно этого я и опасался – быть раскрытым. Мало ли кто мне отсосал, не я же работал ртом, но вот мацать мужика, да еще и гея! Но мне так этого захотелось, что я не стал себя сдерживать. – Кстати, а как ты предпочитаешь, ну… что бы ты, или тебя? – спросил Джим. В принципе, хоть у меня никого еще не было, но ответ мне был известен – он явился мне в самых мокрых снах, которые только можно было увидеть. В них роскошные жеребцы – самые сексуальные парни, которых я только видел на улице или по телеку, клали меня на живот и вставляли свои разгоряченные члены в мою укромную дырочку, а то, что «педики» трахаются в «сраку», я знал совершенно точно, спасибо школе. Я не мог бы описать внятно те чувства, что испытывал, я просто кончал, сильно, сладко, и тут же просыпался в мокрющих от спермака трусах. О том, что эта проблема, в науке именуемая ночными поллюциями, решается просто, я узнал от отца. Наверное, матери надоело стирать, пусть и в машинке, но с другими вещами, мои заспермаченные трусы. Так что он сообщил мне, что если разгоряченный член взять в кулачок и начать двигать вверх-вниз, то и приятно, и полезно, а смысле – разряжаешься. Я не был туп, чтобы дрочить в гостиной, для этого идеально подходил душ, где я и стал расслабляться. А еще в душе очень даже приятно себя ласкать, скользить по мокрой шелковистой коже, растирая живот, грудь с одеревенелыми сосками и упругую задницу. А еще можно начать массировать промежность, особенно дырочку. Я всегда в это время дрочил, но это было словно на автомате, главное же было ласкать себя там, от чего приятное тепло растекалось по всему моему тело и конечно, к концу такого массажа мой пальчик легко проникал в дырочку, не глубоко, но уже сам факт, что мой пальчик скользит в попке, заставлял меня кончать от удовольствия. И конечно, я считал будто это чей-то пенис, а не мой пальчик. Так что я знал ответе на вопрос – как я хочу. - Что бы меня, - еле слышно промямлил я, а Джим грустно произнес. - Боже! Это же так очевидно… Значит, ты мне конкурент, - заключил он, мило улыбнувшись. Джим тогда не кончил, мы просто расстались очень хорошими друзьями, что означало что Джим пригласил меня в парочку интересных мест. О, да! Та парочка мест. Это были банальные гей-клубы, но достаточно дорогие. И дело вовсе не в цене входного билета, все дело в том, кого сюда пускали, а кого нет. Брайан, совершенный качек-натурал, что стоял на входе каким-то шестым чувством определял папарацци и довольно грубо футболил их. А еще туда можно было подъехать на машине и не оказаться под вспышками фотокамер. Именно в таком клубе я впервые отсосал, делая все в точности как Джим, и мне это понравилось. Тот парень, хотя какой парень, ему уже был тридцатник, он был тогда еще слабо всем известным актером, разве что удачно штурмовавшим Бродвей, но он был чистоплотен и не старался насадить мою голову на свой шест, что для начинающего гея было просто подарком. Мне было двадцать, когда меня распечатали. К этому важному шагу я был прекрасно подготовлен. Так как хранить дома дидлак мне было небезопасно, то я использовал огурцы. Раз в неделю этот «зеленый дружбан» ебал меня что было мочи. Вначале было немного стрёмно, я был очень осторожен, всё чего-то боялся, то потом просто долбил себя и кончал от удовольствия. Первый раз по-взрослому меня не впечатлил – все было скомкано, темный угол клуба, приспущенные джинсы, он воровато мне присунул, чуток подрыгался и слил, но это не было и ужасно. Моим вторым оказался стероидный качок, который даже не смог в меня кончить, пусть и в резинке, а потом я познакомился с парнем всей моей жизни… Тео ДиАнжело был восходящей звездой Голливуда. Он так же начал ребенком, но слава к нему не торопилась. Он не мог представить, каково это когда тебя в четырнадцать лет награждаю как лучшего молодого артиста, каково это, когда твое имя, как и имена еще четверых ребят, называю звездами нового поколения. Мне тогда казалось, что я медленно, но верно поднимаюсь по тропинке на этот прекрасный Олимп, к славе, и дальше все будет круче, но вот Тео… Он выстрелил сразу, его первая же работа в кино – «Жизнь этого парня» заставила говорить, как о явлении. Одни заявили, что это талан сродни бриллианту, другие убеждали – случайность. Гениально может сыграть и бездарь, пусть и раз в жизни. Но Тео продолжал играть, каждой новой ролью заявляя, что он талантище. И при этом он был чертовски красив. Мечтал ли я о нем? Конечно, как молодой гей мечтает о всяком более-менее красивом парне, но вот во что я не верил, так это в реальность нашей встречи, но она случилась… Это была вечеринка певца Далтона Джека и его фонда по исследованию СПИДа. С ним я познакомился при работе над ролью Райана Уайта. Далтон был с ним знаком, он помогал его семье, прежде всего морально. Уж не знаю, чувствовал ли он, что я тоже гей, но он меня привечал и раз за разом приглашал на эти предоскаровские тусовки. Именно там я и увидел Тео – высокого, стройного, с ангельским лицом и копной темно-русых волос. Я смотрел на него, страдал, но ничего не предпринимал. На этом все бы и завершилось, если бы в этой приятной сутолоке он неожиданно не подошел ко мне. - Ты ведь Люк Вее́р? – спросил он и на его губах заиграла искренняя улыбка. - Да, - лыбясь как придурок, выдавил я. - Видел твой последний фильм – очень здорово! Замечу, это не было произнесено с диким восторгом, а, скорее, как констатация очевидного факта. Мимо шел официант, мы взяли по бокалу шампанского и вышли на широкую террасу отеля. Ночной Лос-Анжелес был, словно рождественская елка, украшен золотисто-красными гирляндами, то тут, то там мигали зеленые лампочки. Я даже не вспомню, о чем мы говорили, кажется о немецком происхождении наших предков – мой отец немец, у Тео из Германии бабушка. Тео был таким компанейским парнем, с ним я не чувствовал себя скованно. Наоборот, я ощущал себя равным. Не мешало даже то, что он был старше меня года на два. Мы стояли возле перил, я за них держался. И тут Тео, как бы словно случайно, положил свою ладонь поверх моей. Это было слишком очевидно, чтобы не замечать. Мне было просто охренительно, но это было и необычно. Ну, знаете… не все артисты, на которых вы дрочите, геи. И про Тео я в этом плане совершенно не думал, а тут… «Что делать?!» - пульсировало у меня в мозгу, тем более что Тео замолчал и просто стоял, касаясь меня. А потом он стал пальчиками гладить мою руку. Уж как бы скуден не был мой жизненный опыт, но это можно было трактовать только одним определенным образом. И я ответил, начал пальчиками ласкать его руку. Тео мило закусил нижнюю губу, его щечки заметно порозовели, и он мне шепнул: - Иди за мной. Быстрой, но легкой походкой он направился в сторону пожарной лестницы. Там было тихо как в скрепе, ни души, а от тусклой лампы указателя света было меньше, чем от ночного ЭлЭй. Едва я вошел в это пространство, как Тео крутанул меня, прижал к стене и его нежные губы коснулись моих. «Кайф!» - завопил мой мозг, уж не помню точно, верхний или нижний, а может и оба. И я ответил на поцелуй. Почувствовал мой поцелуй, Тео прижался ко мне всем телом и вот тогда-то поцелуй стал жарким, страстным. Голова шла кругом, ноги подкашивались. Просто на вынос мозга! Я даже не почувствовал, как он запустил свои длинные пальчики мне в ширинку. - У-ум! – промурлыкал он, чуть отстранившись от меня. – Кажется, у тебя там потоп. Я покраснел, но Тео был весел. Его указательный пальчик проскользил по напряженным трусам, вынырнув с небольшой теплой каплей. Он показывал мне ее, а я… возьми да обхвати его губами и мой язычок слизал эту «патоку» страсти. Высвободив пальчик из моих губ, Тео взял и облизал его сам. А потом мы еще какое-то время целовались. Но нас слишком долго не было в зале, это могли заметить, так что нехотя, но мы вернулись. Тео еще отряхнул мою спину – по счастью стены там красили масляной краской, и она не оставила белого следа. Мы обменялись телефона, созвонились уже на следующий день и вечером встретились в захудалом мотеле на окраине города. Комнату снял я, подождал Тео минут пятнадцать и стоило ему появиться, как мы уже валялись на кровати и страстно целовались. Но нам хотелось большего, а потому мы быстро разделись. Я впервые видел другого парня совершенно голым, да еще и с вздыбленным членом. Тео был прекрасен и, даже если он не был таковым, мне было наплевать – более красивого парня я не видел. Мы нырнули в душ и именно там, опустившись на колени, я взял его разгоряченную плоть в рот. Ее, плоть Тео, я описывать не буду, пусть это будет только моим воспоминанием. И, скорее всего я сосал не очень умело, но я видел напряженное лицо Тео, как он судорожно облизывает губы, как глубоко он дышит. Я видел, как он втягивал и так плоский живот всякий раз, как я ласкал шершавым язычком уздечку. Он прислонился к стене, его глаза были полузакрыты, а с губ то и дел слетало: «О, да!». Его нежные пальчики скользили по моим плечам, то и дело начиная ласкать шею, мочку уха. Я просто млел, когда Тео начинал поправлять намокшие пряди моих длинных волос, то и дело норовивших прикрыть мне лицо. Выйдя из ванной, мы легли на кровать и Тео опять сочно целовал меня в губы. Но на этот раз я чувствовал его тело, я чувствовал, как твердый, словно из стали член трется о мой живот, чувствовал, как смазка с него увлажняет мою «блядскую дорожку». А потом Тео повернул меня на живот и его разгоряченный пенис стал тереться о мою промежность. Да-а! Я не просто был к этому готов, я жаждал этого. И Тео меня не подвел. Зачехлив свою меч любви, он ввел его в меня и его бедра стали медленно двигаться, давая возможность мне попривыкнуть, и уже очень скоро комната мотеля оглашалась звонкими шлепками его бедер о мой упругий зад и нашими стонами. Меня впервые любили, не трахали, а именно любили, от чего секс становился сочнее в сотни раз. Тео обнимал меня за грудь, когда он подуставал, или достигал пиков, то замирал и в такие мгновения его нежные губы скользили по моей шее и плечам. Его лицо зарывалось в мои длинные волосы, и он стонал: «О, Люк!». А я ему отвечал: «Боже! Тео, о-о!». Мне было все так в кайф, что я отключился от мира, я только чувствовал. Да, наверное, это звучит смешно и пошло, но мир сузился для меня до размеров моей сладкой дырочки, в которой скользило орудие любви. Я даже не понял толком, как кончил прямо под себя, мне было нереально хорошо. А потом кончил и Тео. Стянув презик, наполненный малофьей, он откинулся на спинку кровати и его красивые сильные руки скользили по моей упругой попе, а я смотрел, и все не мог налюбоваться его глянцевым от пота торсом и сочным, пусть и увядшим, членом с остатками спермака. Так начались наши отношения. Эти встречи, всегда проходили в дешевых придорожных мотелях, чтобы не узнали. Я приезжал туда на своем «Мустанге», купленном на гонорар, когда мне едва стукнуло семнадцать. Эти наши встречи были нечастными – у каждого из нас были съемки, мы много ездили, но я зал, что Тео мне верен. Почему? Не знаю, как так сложилось, но я не парился на счет своей ориентации. Да, я скрывал ее, я упорно старался не палиться, но я не испытывал какого-то ужаса от шуточек или намеков. Я всегда мог отшутиться, или даже подыгрывать, все зависело от настроения. Иное дело Тео. Охуебительный актерский талант, способность сыграть все, или, вернее, всех – вот дар, о котором можно мечтать гею под прикрытием, но стоило какому-нибудь журналисту спросить: «Вы гей?», как он впадал в ступор и начинал вести себя как припадочный идиот. Возгласы типа: «Как вы могли такое подумать! Конечно, нет!» были нормой, да, в общем-то, и являются по сей день. По счастью, он никогда не проваливался в другую крайность – упоротую гомофобию. Наверное, вся разница была в траекториях наших карьер. Незадолго до того у Тео сразу вышло несколько фильмов: «Дневник бейсболиста», где он нереально сыграл молодого парня, звезду спорта, погружающегося в пучину алкоголизма, «Предрассветная мгла» об одном из ярчайших французских поэтов девятнадцатого века и по «совместительству» гея. Наконец, он сыграл очаровательного парня в легком вестерне. Через несколько месяцев после вручения Оскара на экраны должен был выйти фильм «Двенадцатая ночь», осовремененная история Шекспира. И каждая роль была яркой. У меня же в тот год должен был выйти фантастический боевичок «Атакующий Марс», тогда я еще и не догадывался, что это моя последняя главная роль в фильмах категории «А». Я снимался много, но вот роли становились все меньше и меньше, а фильмы все проходными и проходными. Если я и оказывался в крутом кино, то роль у меня была третьеплановой. Я даже не понял, как так получилось, но… Голливуд место жесткое, там никого не разжалобить соплями. Это бизнес, и я оказался не тем, на ком зарабатывают много бабла. Я не похож на героев боевиков, не накаченный атлет (будь я накаченным качком, то смотрелся бы комично), да и герой-любовник из меня никакой. Как сказала моя агент – в тебе есть что-то гейское. Я старался с этим бороться, сам не понимая, как. Разумеется, у меня ничего не вышло, но это в тот период меня волновало слабо. Отчасти, виной тому была подзадержавшаяся во мне юношеская инфантильность, другой причиной был Тео. В начале лета Тео, когда мы созванивались, велел мне ехать не в какой-то мотель, а в Беверли-Хиллз. С трудом я нашел дом – ничем не примечательное здание типа шале, из камня, с типа черепичной крышей, за высоким непроглядным забором. Перед глухими воротами висела камера и маленький пульт. «Нажми меня!» - так и кричала серая кнопка на этом пульте, ну, я и нажал. Там что-то чпокнуло, трескнуло, зашипело и я услышал голос Тео: - Привет! Заезжай! – ворота медленно разъехались, и я завернул внутрь. Внутренний двор был небольшой, впрочем, больше и не надо. Ворота сами собой закрылись. Я вышел из машины и подошел к чуть приоткрытым дверям дома. - Привет! – крикнул я внутрь. – Тео! Но ответа не было. Тогда я зашел внутрь и оказался посреди совершенно пустого и огромного холла. Слева к стене прилипла извивающаяся по стене лестница с красивыми бронзовыми перилами. - Как тебе? – раздался знакомый голос. Я обернулся и увидел Тео, совершенно голого, такого восхитительно прекрасного. Он шел ко мне держа два бокала шампанского и небольшое блюдо с клубникой, политой взбитыми сливками. Он протянул мне бокал, словно предлагая, и я был не против. – Э-э, нет, - неожиданно произнес он, чуть отодвинув бокал. – Этот дом пустой, можно сказать, голый и находиться в нем можно только голым. В его глазах заплясали чертика. Упрашивать меня нужды не было. Быстро скинув одежду, я предстал в чем мать родила. Тогда Тео вручил мне бокал. - Давай выпьем за этот чудесный дом, кстати, он тебе нравится? - Еще бы, - искренне вырвалось у меня. Я уже все понял – Тео, на гонорары от кино купил этот большой и чудесный дом. Я поступил так же, разве что дом я купил семье, родителям и младшим братьям, взамен нашей старой развалюхи, да и размером он был куда как скромнее этого. Я не завидовал, я был счастлив за парня. А тем временем у Тео игривая плоть совсем разбушевалась, пенис вытянулся, и я видел, как на кончике головки стала поблескивать капелька смазки, словно бриллиант. Впрочем, у меня шишка дымилась не хуже. Я опустился на колени и клубничиной со сливками измазал этим белым сладким муссом его пенис, а потом начал слизывать. Мне самому в этот момент было невероятно хорошо, мой собственный пенис так и ломило от желания, а смазка тонкой серебряной нитью спускалась к полу. Тео стоял, широко разведя ноги, его сильные руки уперлись в бедра, а голова была запрокинута и с его красивых губ слетали тихие стоны страсти. Наверное, будь я поопытней, я среагировал, но, когда Тео громко застонал и его яички так и подскочили к основанию мошонки, я не напрягся, а потому капли спермы полетели мне в глотку. Мое состояние было приятно тягучее, словно мёд, смешанный из сексуального томления и невероятного наслаждения, что я в тот миг испытывал, а потому на кончалово отреагировал крайне вяло, я еще не пришел в себя. Сперма была пресна и не очень вкусна, но и ужасного я не испытал, а потому просто ударно вылизал ему головку пениса, тащась от того, что мой шершавый язычок заставляет Тео корчиться в сладостных судорогах, пока я ласкал разгоряченную уздечку члена. Весело смеясь мы вбежали по лестнице на второй этаж, оказавшись в большой комнате, посреди которой разместился матрас. Я не раздумывая плюхнулся на него, а Тео тут же накрыл меня своим телом. Страстные поцелуи, его руки, скользящие по моему телу, ласкающие каждый дюйм моей плоти. А потом он нежно перевернул меня на живот и чуть раздвинул ноги. Зачехленный пенис медленно вползал в мою попу, а он нависал надомной, глубоко дыша. Кончики его волос, немного влажные от пота, жары и страсти, нежно касались моей влажной кожи не щекоча ее, а лаская. Я лежал, закрыв глаза и просто ощущал, как стальной агрегат Тео скользит в моей попе, как оттуда, по всему моему телу растекается нега, вязкая, словно сироп, и такая же приятная. Всякий раз как он начинал лупить в мое очко, накал страсти так увеличивался, что мне казалось, будто я не справлюсь, но тут Тео, словно чувствуя меня, замедлялся, я получал вожделенную передышку, чтобы жаждать продолжения соития, жаждать нового накала страсти, который, как мне казалось, разорвет от желания мою грешную плоть. И вот в один из таких накалов Тео несколько раз с силой вогнал свой поршень любви и замер. Я почувствовал, как нечто теплое наполняет презерватив и мне от этого становилось еще приятней. А Тео вышел из меня и, стянув рывком латекс, плюхнулся на матрас, рядом со мной. Не чувствуя ног, я перевернулся и прощупал очко. Оно было не просто влажным, оно было дико сочным. Я посмотрел на свою ладонь – она блестела от глянца, но не была красная. Что ж, я был счастлив и с упоением стал дрочить себе. Много времени мне не понадобилось, я окатил свой живот и грудь спермаком. Тео же лежал рядом, с закрытыми глазами и блаженной улыбкой. Тот день был особенным. До самой глубокой ночи мы слонялись по дому, ели фрукты, пили шампанское и, конечно же, трахались. - Мне скоро нужно будет уехать, - сказал Тео, обнимая меня сзади, когда мы стояли у распахнутого окна и заходящее солнце пригревало наши тела. - И что за фильм? – спросил я, скорее из вежливости. - «Британник» - ответил Тео. - Что за херня? – искренне удивился я. – Про древний Рим, что ли? Тео лишь рассмеялся. - Нет, глупыш. Это про корабль, который пойдет на дно. Ни название корабля мне ничего не говорило, ни трагедия не трогала, главным образом оттого, что я о ней ничего не знал, а интернета тогда еще не было. В общем, я лишь пожал плечами, мол, ну и ладно. Куда как важнее был вопрос, заданный Тео: - Какая комната тебе больше нравится? Я огляделся, задумался. Вопрос пустой, но я позволил себе пофантазировать. - Та, угловая. - Почему? – просто спросил Тео. - Ну… ее окна выходят и на юг, и на восток, а значит тут всегда будет солнечно, а я люблю солнце… - Правда, любишь солнце? – хихикнув, спросил Тео и чмокнул меня в шею. - Конечно, - заверил я его. Но у этой комнаты было еще одно скрытое преимущество. Небольшую ванную комнату при этой спальне и внушительную ванную хозяина разделяла тонкая дверь.