***
Старый монах неуклюже рухнул спиной наземь, когда к тому приблизилась жуткая фигура в белых траурных одеяниях. Один взмах — и около головы бедняги предупреждающе вонзился меч, а белая фигура склонилась, протягивая руку к чужому подбородку. — Теперь тебе страшно? — застывший на месте монах продолжал трепетать от ужаса, не в состоянии ни ответить, ни заговорить. Лед в голосе говорящего не сулил ничего хорошего. — Но тогда зачем пришел? — Пожалуйста… — хрипло вырвалось изо рта старика, и тот почувствовал, как его голову притянули поближе. — «Пожалуйста» что? — белая маска скрывала лицо говорящего, а потому вид его становился еще более жутким, особенно — когда монах понял, кто перед ним. Белое бедствие! — Пожалуйста, н-не убивайте, — от страха, его язык начал заплетаться. — Я лишь… «Пытаюсь выжить», — хотел сказать тот, пока его щеку не начали медленно поглаживать. Старый монах застыл на месте, боясь двинуть и пальцем, а белая маска приблизилась ближе, словно ее владелец внимательно рассматривает свою «жертву». — Из Юнани? — задумчиво проговорило «белое бедствие», склонив голову набок — он наблюдал за любым изменением на лице шокированного монаха. — Нет… Вмиг рука сжала подбородок настолько сильно, что старик болезненно вскрикнул, после чего оказался вновь откинут на землю. — Из Сяньлэ, — в хладном голосе послышалась нотка раздражения; тот вытянул меч из земли и направился к распластавшемуся монаху — шаги его были легки и беззвучны, и только ветер, будто играючи с белым одеянием, вызывал тихий шорох. Яростный пинок в живот — бедняга сжался от нестерпимой боли, а из его рта хлынула кровь. Глаза затопило слезами. — Такой сброд и убивать мерзко, — недолго он наблюдал за отчаянно ревущим человеком — внимание его переключилось на мешок, заполненный душами воинов. — С такими, как ты, еще успеет поизмываться эта чертова жизнь. Совершенно не слушая чужие всхлипы, он приблизился к мешку, высвобождая обеспокоенных духов, что стали кружиться вокруг жуткого незнакомца. — В любом случае, — безразлично продолжил тот, протягивая руки к мерцающим огонькам, — даже если судьба не заблагорассудится наказать тебя сполна, ты всегда можешь принять чужую месть. Руки, облаченные в широкие белые рукава, двигались медленно и осторожно, словно их обладатель бережно старался не спугнуть маленькие сияющие огни, которые постепенно приближались. Они боялись, но чувствовали, что аура незнакомца заметно притихла, показывая его благосклонность. — Измученные души убитых на этом бранном поле… — тихо начал тот, присев перед душами погибших воинов. — …сражаясь, вы отдали жизнь за Сяньлэ, за его мирный народ, — он повернул голову в сторону бессильно уползающего монаха, — и неблагодарный сброд. Тихие завывания стали для него ответом, а другие огни, рассеянные по полю брани, обратили внимание на белоснежную фигуру. — Вы отдали свою жизнь, а они, — со вздохом, — примкнули к Юнани и начали воспевать вражеское государство, наплевав на вас и вашу жертву. Души затрепетали, а их печальные стенания, с каждым произнесенным словом, становились все громче. — Вы ненавидите Юнань? Грозный тон говорящего перемешался с усилившимися воплями. Он опустил руку, завлекающе подставив внутреннюю сторону своей ладони. — Вы хотите отомстить? — на этот раз, голос его сделался тихим и нежным, словно сей вопрос был поставлен маленькому расстроенному ребенку. К руке его приблизился огонек, а когда тот оказался прямиком на ладони, засиял еще ярче. — Так вы хотите отомстить, или нет?! — то, с какой громкостью были произнесены эти слова, словно привели стенающих духов в чувство — яростные крики стали ответом, и значили они безоговорочное «да». — Прекрасно, — со скрываемой под маской улыбкой протянул он, приблизив к себе ту самую душу, что так и осталась на его ладони. Малышка не проявила ни беспокойства, ни страха. Она действительно мала, а ее тусклое мерцание значило лишь то, что та была совсем слабой. Незнакомец в белых одеждах приподнял маску, оставив сокрытыми основные черты собственного лица, поднес душу еще ближе, и что-то ей сказал, полушепотом — никто, кроме нее, не смог расслышать его слов. — Нравится? — вновь натянув маску, тот взглянул на колышущегося огонька, который выражал явное согласие. — Чудно. Немного позднее, я расскажу вам лучший способ для вашей мести. Душа замерла, когда ту окутал небольшой поток демонической Ци. Тусклое сияние заменилось ярким свечением, а маленький огонек пару раз покружился вокруг белой фигуры, пока не вернулся на свое прежнее место. — Идите за мной, — говоря это, тот раскрыл широкий рукав своего одеяния, куда сразу же залетела эта самая душа. — И я помогу вам, но коль ваша жажда мести так велика — проявите должное терпение. Остальные души бурным потоком хлынули в рукав, принимая «приглашение», и, как только этот истошный вопль стих, за спиной незнакомца послышался низкий юношеский голос: — Ваше Высочество… Се Лянь замер. Именно — это был не кто иной, как Его Высочество наследный принц Сяньлэ. Он напрягся, когда тот почувствовал сильную демоническую Ци, исходящую от незнакомого юноши, а лента освободила запястье, готовая к атаке. — К кому ты обращаешься? — бросил тот ледяным тоном. — Я обращаюсь к вам, Ваше Высочество наследный принц, — Се Лянь нахмурился: само его существо скручивало от отвращения к подобному обращению, но разум улавливал трепетные нотки восхищения и величайшей степени уважения в голосе этого незнакомца. Принц повернулся, и взору ему предстал юноша, стоящий перед ним на одном колене, и при этом склонивший голову: облаченный в черное, с такими же, как он сам, длинными волосами цвета вороного крыла, собранными в хвост; не менее длинная сабля висела на его поясе, а лицо скрыто под мертвенно-бледной маской, с изображенной на ней кривой улыбкой. — А ты дерзок, раз после моих слов позволяешь себе вновь использовать это обращение, — Се Лянь заинтересовался, но не получил ответа — юноша только склонил голову еще ниже. Белая лента расслабилась, когда почувствовала уверенное спокойствие хозяина. — Как тебя зовут? — У меня нет имени. — Оу, — разочарованно. — Значит, я буду называть тебя Умином. Ты — одна из душ, погибших на этом поле битвы? — Да. — Чудно, — вслух произносит тот. — Поднимись. Се Лянь протянул руку юному демону: — После чего ты скажешь, зачем предо мной явился, — он понял еще с самого появления этого безымянного демона, что тот не так прост. Этот юноша однозначно искал именно Его Высочество, а потому, в сознании принца промелькнула некая заинтересованность. К его неожиданности, после недолгого молчания, юноша без колебаний взялся за протянутую Се Лянем руку, склонился ниже, и коснулся ледяным лбом тыльной стороны ладони принца. Затем мрачно и уверенно произнёс: — Клянусь до самой смерти следовать за Вашим Высочеством. Се Лянь опустил веки, внимательно рассматривая Умина — лицо принца тронула полуулыбка. Он медленно отнял руку, проводя ею по улыбчивой маске, после чего безразлично произнес: — Мы уже мертвы, а потому не утруждай себя этими пустыми обещаниями. Идем, — с этими словами, Се Лянь повернулся и двинулся вперед. Через какое-то время, Умин встал и направился за ним. — Ваше Высочество, куда вы направляетесь? — В новую столицу государства Юнань, а именно — императорский дворец. Спустя недолгое молчание, юный демон спросил: — Тот, кто вам нужен, находится там? Се Лянь остановился и повернулся к Умину, про себя замечая, что тот, хоть и выглядел молодо, но уже был действительно рослым. — А ты сообразителен, — он вновь двинулся вперед. — Ты прав, мне нужен один человек — и желательно живым. — Он… — начал Умин. — Я не собираюсь сейчас отвечать на твои вопросы. К тому же, ты сам все увидишь, — перебил Се Лянь грозным тоном. — Слушаюсь. — Знаешь, грубо с твоей стороны задавать мне вопросы, не ответив на мой, — напомнил Се Лянь. — Я ведь не обязан с тобой таскаться. — Прошу прощения перед вами, Ваше Высочество, — выдержав небольшую паузу, тот продолжил. — Все, чего я желаю — служить вам. Се Лянь вновь нахмурился: — И все? — Это все, чего я желаю — вечность следовать за вами. Воспоминания о былых днях наполнили сознание принца, а упокоенный гнев вновь захватил его. — Я не верю в вечную преданность, демон, — холодно бросил тот. — Я же сказал тебе: не утруждать себя и не говорить мне подобные глупости. Умин замолчал. — Однако… — задумчиво проговорил принц. — У тебя будет возможность сделать свой выбор, и тем самым доказать свою преданность. Се Лянь тепло улыбнулся: — Или же вновь показать мне, что в этом мире нет места «преданности», и ничто не длится «вечность». «Но пока я позволю тебе идти за мной и упиваться этим жалким чувством, которое ты называешь верностью».***
Бледная луна освещала тихие улицы имперской столицы, наполняя своим светом гробовую пустоту этого часа. Словно в незримом танце, прохладный ветер соприкасался с белыми одеждами безликой фигуры, играючи со спадающими длинными волосами, и не менее объемными рукавами. Нежные потоки прорывались сквозь щель под маской, одаривая успокаивающим чувством свежести. Сделай вдох — и все невзгоды этой реальности вмиг рассеются, выдох — и ты снова вернешься в свой привычный ритм гармоничного сосуществования. Белое и, почти неразличимое, черное пятно, двигалось легко и уверенно, принимая вызов ветра. Кратковременное приземление — и обе фигуры вновь оказались в воздухе, а тихий стук ног заглушался хладными порывами. Пара легких движений, и перед взором Се Ляня оказался императорский дворец; пройдет время, и он, в сопровождении своего нового спутника, войдет во внутренние покои, перед этим распахнув ворота, где обнаружит только одного человека — нового государя-императора династии Юнань — Лан Ина. — Ты пришел? Я как раз искал тебя, — Лан Ин сидел на краю кровати. Искал? Точно, он ведь все еще сокрыт под маской. Но даже так, Се Лянь, не проронив ни слова, медленным шагом направился к Лан Ину — темный воин беззвучно следовал за ним. Лан Ин вздохнул, поднял голову и, увидев незнакомца, заговорил: — Кто это? И Се Лянь застыл на месте — его удивил вовсе не внезапный вопрос Лан Ина — раздался пронзительный детский вопль, который неприятно резал уши. Но откуда здесь оказался ребенок? И где он, если эти отвратные звуки исходили именно от Лан Ина? — Тише, не бойтесь, — с этими словами, тот распахнул верх своего ханьфу, и тогда принц понял, кому принадлежало звонкое завывание. На груди Лан Ина виднелись два лика: первое — взрослой женщины, а второе же — маленького ребенка, младенца. От увиденного, Се Лянь в удивлении вскинул брови. — Умин, — обратился принц приказным тоном, — опусти оружие, я не собираюсь говорить с измельченной кровавой кашицей. Тот и впрямь уже был готов накинуться на Лан Ина, а именно: на те самые выпуклости на его груди, что раздражительно терзали разум своим плачем. — Слушаюсь, — он послушно опустил саблю. — Это ты? — Лан Ин удивленно воззрел на Се Ляня. Сокрытый под маской принц презрительно хмыкнул: — А кто же еще может вломиться в твои покои посреди ночи? Безликий Бай? На кой черт ему сдалось такое посмешище? — он вновь взглянул на извивающиеся лики. — Так еще и с поветрием ликов. — Это не поветрие ликов, — возразил тот. — Это мои жена и сын. Одно мгновение — и Се Лянь оказался прямо перед Лан Ином. — Меня не волнует то, как ты называешь этих существ. Лан Ин обратился к принцу: — Где Безликий Бай? Он сказал, что так моя жена сможет вернуться. Но уже прошло очень много времени, почему она до сих пор не разговаривает? В чём же дело? Сейчас же призови его ко мне! Се Лянь на мгновение замер. Так Лан Ин действительно позволил Безликому Баю поселить на нем души умерших жены и сына? Как наивно. — Ну и ну, не думал, что такой храбрый воин опустится до настолько абсурдных поступков, — ледяная насмешка, и облик Лан Ина на нее реагирует. — Неужто ты действительно думал, что подобным образом сможешь вернуть их? — Замолчи… — Не нравится правда? Ты выглядишь так жалко, отказываясь принять их участь, — с каждым словом, голос Се Ляня становился все громче, выдавая его сокрытый гнев. — Идиот! Я ненавижу самого себя за то, что смог проиграть такому идиоту! — Ты злишься?.. Злится? Он в ярости! Се Ляню становилось все сложнее контролировать свои эмоции, отчего тот болезненно сжимал кулаки. — Ты ведь злишься, потому что потерял близких людей? — он слабо улыбнулся. — А я ведь сейчас не один — рядом со мной моя семья. Се Лянь продолжал прожигать Лан Ина взглядом, чувствуя, как его слова постепенно возобновляли давно утихшую боль. Презрительно фыркнув, тот заговорил: — Ты действительно идиот. — Бусина. — Что? — Вот, — с этими словами Лан Ин вытащил алую бусину и протянул ее в руки Се Ляню — каждое движение было настолько медленным, наполненным дрожью, что стало ясно лишь одно — у него почти не осталось сил даже на простейшие телодвижения, — возьми ее. — Зачем она мне? — он сразу вспомнил эту бусину — это была та самая коралловая бусина, которую принц когда-то вручил Лан Ину под деревом. — Спасибо тебе за этот подарок, — со вздохом проговорил тот. — Жаль только… Было слишком поздно. Слишком поздно?.. — Мне уже все равно, — холодно бросил тот, обнажая меч. Обнажая меч! Резким движением, принц вонзил его в грудь почти умершего Лан Ина, вырывая из того рваный вздох. Он ведь не смеет умирать так просто! — Чертов Лан Ин! Думаешь, можешь так просто взять и умереть?! — тело, проткнутое холодным лезвием, стало неистово извиваться, словно к его обладателю вернулись жизненные силы. Лан Ин шипел, издавал невнятные звуки, а лики визжали в агонии; одежды уже окрасились кровью. Лан Ин продолжал извиваться, пока окончательно не стих. Со всей силой, Се Лянь вырвал меч из его груди, оставляя кровавые брызги. Он убил его, но не позволил его душе самозабвенно рассеяться, ведь демоническое оружие… поглотило три души, запечатав их в себе. — Дядя! Се Лянь обернулся, и увидел юношу чуть старше десяти лет, что смотрел на него своими ошарашенными глазами. — Я… — начал тот, однако запнулся, приглядевшись к безжизненному телу, и потрясенно воскликнул: — Дядя! И вдруг снаружи кто-то позвал: — Ваше Высочество наследный принц! Не убегайте без спроса! Государь ведь наказал, чтобы вы не разгуливали по дворцу без присмотра! Ночь на дворе, не прибавляйте же мне хлопот… Наследный принц? Сын Лан Ина погиб, но этот ребёнок назвал Лан Ина дядей, и значит, это наверняка его потомок по другой линии, наследный принц Юнань! Юный принц пришёл в себя и в страхе закричал: — Демоны! Тут демоны! На… — не позволяя мальчишке позвать на помощь, воин в чёрном нанёс ему удар по шее тыльной стороной ладони, и наследный принц Юнань без сознания упал в лужу крови. Но крик мальчишки был услышан, а потому вскоре, белая и черная тени стояли посреди опустевшего дворцового сада, воздух которого пропитался запахом свежей крови. Воин в черном спрятал окровавленную саблю в ножны, а Се Лянь склонился к своему рукаву, невыдержанно проговаривая: — Я же сказал вам проявить терпение. Ждите! — он вновь выпрямился и вдохнул свежий поток воздуха, возобновляя собственное дыхание. Сжав руку на груди, тот обреченно выдохнул. «Уже не болит». — Ваше Высочество, вы в порядке? Се Лянь окинул взглядом Умина: одежды того измазались кровью, но и на белых траурных одеждах виднелись малые разводы. — Да, — отвернулся тот, переходя на приказной тон. — Императорский дворец — сжечь. — Слушаюсь. Яркие языки пламени, вместе с обеспокоенными криками дворцовых жителей, провожали две удаляющиеся фигуры. — Идем, — заговорил принц. — Нам нужно поторопиться. — Ваше Высочество, куда вы собираетесь направиться дальше? — В излучину Ланэр, — Се Лянь сжал рукоять меча, закрепленного на его поясе. — Раз уж Лан Ин не смог стать временным сосудом для стенающих духов, нам остается только выпустить их на волю. — Но почему именно туда? В ответ принц усмехнулся и заговорил: — Разве не очевидно? — он отпустил рукоять меча. — Я не собираюсь бояться волка впереди и тигра позади*. «Я всего-то собираюсь отплатить им той же монетой, и пусть причиной станет одно и то же место». Умин понимающе замолчал, и оба продолжили свой путь в тишине, прерываемой шорохом белого одеяния, — могло бы так показаться. Душевные крики громким эхом раздавались в сознании Се Ляня, заставляя того весь путь подавлять их, и при этом контролировать свое дыхание. Важно сохранять контроль над духами, не теряя ясность ума — терпеть ноющую боль по всему телу, изо всех сил стараясь не подавать виду. Пальцы все равно дрожали, а лицо покрылось холодным потом. Теперь-то принц понял, что маска стала его последним спасением, чтобы не выдать свою внутреннюю слабость, а ведь он все еще находит силы держать спину ровно. — Ваше Высочество, мы на месте. Се Лянь тяжело сосредоточил взгляд — и впрямь, они на месте. Время стремительно приближалось к Часу Кролика*, а небо начинало постепенно светлеть. Однозначно, сие утро станет началом… конца? Конец для государства Юнань? Присев на безлюдной городской площади, Се Лянь расслабил тело, освобождая разум. Голову вновь заполнили множество призрачных голосов — они беспорядочно наслаивались друг на друга, создавая неразборчивую кашу из звуков. Однако, даже так, Се Лянь смог различить единое для всех душ желание — вырваться на свободу. — Тише-тише… — голос его сделался тихим и приятно ласкал уши. — Еще немного, и я вас выпущу, но… — выдержав небольшую паузу. — Что вы собрались делать дальше? Множество ответов посыпались на голову Се Ляня: одни были больно очевидными, другие же — слишком странные, но большинство душ возжелало «отомстить погубившей их империи», или же «забрать за собой хоть кого-то, лишь бы не страдать в одиночестве». — Разрушите империю, и что дальше? — холодно начал тот. — Разве жители Юнани сполна прочувствуют весь ваш гнев? Всю вашу обиду? Они привыкли барахтаться в грязи, выживая из последних сил. Сможет ли ваша скоропостижная месть сломить их? Все умрут, так и не познав настоящего «спокойствия» и «процветания», ничего не потеряв! Впервые за долгое время духи замолкли. Подобные слова звучали, если не правдиво, то точно убедительно. «Но как же тогда нанести наиболее болезненный удар?», — озадаченные голоса духов становились все менее сумбурными. — Пусть наслаждаются этим эфемерным спокойствием, покуда вы им позволяете: притаитесь в Юнани, поглощайте жизненные силы своих жертв, но проявите себя лишь на двадцатый праздник середины осени. Разом разрушьте их спокойствие. Под одобрительный стон душ, Се Лянь продолжил: — Горделивый лев восседает на страже Юнани, так станьте же смертельно ядовитым змеем, что одним укусом поразит этого зверя! — с этими словами, Се Лянь резко поднялся, вскинул рукава и, обнажив меч, наконец высвободил разъяренный, но послушный поток духов. Светлеющее небо над Юнанью вмиг закрыли сгущающиеся серые тучи. Явление это было действительно жутким: иссохшие руки и ноги постоянно то выглядывали, то вновь прятались за густой дымкой; это все — олицетворение душевных терзаний погибших воинов Сяньлэ, готовых в любой момент забрать за собой целую страну! — Мой царственный брат? Это правда ты?.. Се Лянь повернул голову, встречаясь взглядом с ошеломленным юношей: грязным с головы до пят, беспорядочными волосами и изодранной одеждой, через дыры которой виднелись следы от ударов и ранений. — Ци Жун. — М-мой царственный брат, — запнувшись, — почему ты… — Что за чертовщина?! — Се Лянь посмотрел в сторону, откуда исходил крик — это был городской стражник. — Кто вы такие?! — Схватить его, — приказал тот, после чего черная тень резко пронеслась рядом с ним, вмиг оказалась у стражника и, вытянув саблю, приставила ее к горлу. — Но не убивать. Умин повиновался. — Здравствуй, Ци Жун, — обратился Се Лянь, когда обернулся. — Почему ты дрожишь? Наследный принц заметил состояние Ци Жуна: подкошенные ноги, учащённое дыхание и малая дрожь по всему телу — он был явно напуган. Должно быть, на это повлиял не один лишь внешний вид Се Ляня. — Мой величественный брат, прости, я… я… — словно столкнувшись со внутренним противостоянием с самим собой, тот замолчал. — А-Жун, почему ты извиняешься? — ласково проговорил он, подзывая к себе брата. — Не бойся подойти ко мне. Ци Жун, словно ощетинившись, замер на месте, чем вызвал легкую и беззаботную улыбку принца. В тот момент, когда тот решился сделать шаг, раздался крик: — На помо!.. — попытался воззвать стражник, но был преждевременно остановлен Умином, а именно — режущим ударом сабли по подколенному сухожилию обеих ног. Громогласный болезненный крик вырвался из горла мужчины, однако воин в черном закрыл ему рот, и вместе с ним сел на колени, возвращая саблю к подбородку. Умин полушепотом произнес тому на ухо: — Заткнись, если не хочешь, чтобы я вырезал твой чертов язык. Стражник продолжал беспомощно дрожать, заливаясь слезами, лишенный возможности стоять на своих двух. Несмотря на развернувшуюся картину, Ци Жун уже оказался подле Се Ляня, все беспокойнее раздирая свои пальцы на руках. — Ох, А-Жун, — тот медленным движением положил свою руку на голову Ци Жуна, вызывая у последнего новую волну болезненной дрожи. — Чем ты руководствовался, когда создавал мои коленопреклонные статуи? Мой братец, что же ты чувствовал? — Я не понимаю… — чуть ли не плача. — Не мог же ты так просто взять, и захотеть это сделать, — Се Лянь говорил спокойно, словно и не гневался вовсе; нежно поглаживал волосы Ци Жуна, иногда перебирая спутанные пряди. — Я ведь подвел твое доверие, верно? Ци Жун замер, вытаращив глаза прямо на Се Ляня, который улыбнулся еще шире. — А-Жун, твой царственный брат понимает тебя, не бойся выразить свое несогласие, ты ведь сам все видел — я пришел не со злым умыслом для нашего дома. — Я видел, — решился заговорить Ци Жун, хмуря брови. — Ничтожные выскочки из Юнани забрали наш дом! Ты пришел его вернуть. Рука принца переместилась на грязную щеку, нежно поглаживая уже ее. — Верно. Ци Жун, ты всегда был куда более решительнее меня, — и Се Лянь говорил правду — тот действительно так считал. — Мой царственный брат! — воодушевленно, тот схватился за белые одежды. — Забери меня с собой! Я не могу больше… один… один… Видя, как Ци Жун, готовый в любой момент разрыдаться, искренне просит не оставлять его одного, Се Лянь произносит: — У тебя будет возможность пойти со мной, но сейчас ты должен ответить на один мой вопрос: ты когда-нибудь убивал? — Нет, — удивленно. — Я никогда не делал этого своими руками. «Своими руками, значит», — принц, придерживая Ци Жуна за плечо, повел того вперед. — Пойдем, — спокойно, — ты ведь не хочешь заразиться поветрием ликов? Сомневаюсь, что не найдется обозленного на тебя духа, А-Жун. — Не хочу, но… — тот нервно взглянул на стражника, к которому Се Лянь его вел. — Разве можно не заразиться? Се Лянь успокаивающе погладил того по плечу, проговаривая: — Не переживай, — его ласковый голос, хоть и немного, но успокаивал Ци Жуна, и тот, повинуясь, двигался вперед. — Доверься мне, я всего-то хочу тебе помочь. — Мой царственный брат, — Ци Жун замолчал, и в то же время, они оба остановились. У их ног, согнувшись на коленях, сидел мужчина. Он беспомощно взирал на две возвышающиеся над ним фигуры: глаза его полны слез, а на шее виднелись тонкие порезы, оставленные саблей, из которых вытекала алая жидкость. — Держи его крепко, — обратился Се Лянь и к Умину, и к шелковой ленте, что вылетела из-за широкого рукава, обвиваясь вокруг рук мужчины, крепко их связав. — И пусть не шумит. Обнажив свой меч, Се Лянь приподнял руку Ци Жуна, вкладывая в нее хладную рукоять — тот принял его раньше, чем осознал происходящее. Безмолвно, Ци Жун уставился на леденяще-черный клинок, а руки его дрожали столь сильно, что тяжелое оружие просто-напросто могло упасть на землю. — А-Жун, не волнуйся, — Се Лянь обхватил кисти рук Ци Жуна, непринужденно направляя того. — Согни руки, вот так, молодец. — Мне нужно, — запнулся он. — Сделать… Се Лянь погладил чужие руки, вновь успокаивая. — Правильно. Посмотри на него: кого ты видишь? Посмотрев на перевязанного мужчину, Ци Жун хриплым голосом ответил: — Страж Юнани. — Тогда почему ты сомневаешься? — Се Лянь приблизился к уху Ци Жуна, тихо проговаривая: — Кто он для тебя, если не очередной сброд из Юнани? Разве тебе есть до него дело? Дрожащий юноша под его руками вмиг замолк. — А теперь крепче возьми меч, — он решительнее обхватил трепещущие руки, подводя Ци Жуна все ближе. — И нанеси один, но точный удар сюда, — Се Лянь направил меч к животу стражника. — Я тебе помогу. — Я… — Не мешкай. Или мне напомнить то, кем был твой отец? Секундный порыв — и они пронзили мужчину черным клинком, вырывая из того болезненный всхлип. Окровавленный меч выпал из рук Ци Жуна, когда тот, уже самостоятельно, вытащил его из обмякшего тела. Вытаращив глаза, мужчина в агонии упал наземь, где уже через мгновение скончался от неописуемой боли. Белая лента же вернулась на запястье принца. Се Лянь какое-то время смотрел на Ци Жуна, упавшего прямо перед безжизненным телом: руками тот опирался о холодную землю, куда же и смотрел, содрогаясь. Подняв свой меч, Се Лянь вернул его в ножны, выпрямился, и пошел прочь, пока его не остановил жалостливый голос: — Мой царственный брат, ты… — принц повернул голову, и взгляд его встретился со взором наполненных слезами глаз. — …изменился. Се Лянь с улыбкой проговорил: — А-Жун, я буду ждать тебя, — тот отвернулся и вновь возобновил свой шаг. — Если хорошо постараешься, то ты найдешь меня. За спиной раздавались тихие всхлипы, и Се Лянь невольно задумался: Ци Жун, оказывается, даже более эмоционален, чем могло показаться. Со своим-то характером тот никогда не убивал человека своими руками. Сейчас было уместнее оставить его наедине. Возможно, велением судьбы им будет вновь суждено пересечься. Се Лянь поднял голову, вглядываясь во мрачное небо. Оно начало проясняться, следовательно, духи разбредались, в поиске своих жертв. Теперь-то пути назад точно нет; белая фигура, в сопровождении воина в черном, скрылась на узкой извилистой тропе.