***
Се Лянь медленно открыл веки, щурясь от резкого солнечного света, который неприятно ударил по непривыкшим глазам. Пройдет время, и он снова сможет видеть, а перед взором его окажется все тот же храм наследного принца, но совершенно пустой, за исключением демона в белом, от которого несло поразительно нечестивой ци; именно из-за демонической энергии Се Лянь смог почувствовать чужое, но никак не приятное присутствие. Он не знал, сколько времени пролежал в этом месте. Хотелось верить в то, что он был во сне — ужасном и неприятном сне. Даже если это не сон, Се Лянь ничего не помнил, кроме леденящего холода клинка, пронзающего его сердце насквозь. Предприняв некие попытки подняться, принц в бессилии рухнул обратно, скорчившись на уже чистом полу. Он тяжело выдохнул, когда тело поразила сильнейшая вспышка боли, а внутри что-то неприятно треснуло, что вызвало еще более неприятные ощущения. Се Лянь продолжал нервно глотать воздух, судорожно хватаясь за верх своего ханьфу, пока на плечо не легла холодная ладонь. Он вздрогнул, а сильные, но чужие руки медленно перевернули его на спину. Мысли спутаны — наследный принц беспокоен, но новое положение оказалось куда более удобным, а боль немного утихла. Се Лянь облегченно выдохнул, но не спускал глаз с наклонившейся к нему фигуры в белом. Безликий Бай выглядел необычно: непривычно молчалив, совершенно не подающий вид того грозного манипулятора, что ранее терроризировал принца. Казалось, перед ним находился совершенно другой демон, ведь даже его темная Ци более не внушала неконтролируемый ужас. Хладная ладонь медленно спускалась по руке Се Ляня, пока не остановилась на запястье. Послышалось легкое шуршание одежд, когда Безликий Бай отодвинул длинный рукав, дабы прикоснуться к оголенному запястью — принц панически встрепенулся и попытался вырвать руку из цепкой хватки, почувствовав, как в его тело начали вливать духовную силу. Се Лянь вскрикнул, когда грудь пронзило новой вспышкой режущей боли, а его руку сжали сильнее, не давая так просто вырваться. — Не двигайся, — принц замер, но тело продолжало мелко дрожать. — Ваше Высочество, расслабься. С твоим состоянием тебе долго не побегать. Смирение — именно так можно назвать текущее состояние принца: он сдался на милость демону, прекрасно понимая, что тот прав– бежать не получится. С каждым потоком передаваемой демонической силы, Се Ляню становилось все лучше, а боль постепенно утихала. Тело уже не дрожало, а панический страх отступил — заменило же его некое безразличие, ставшее этим самым «смирением». В голове роились мысли: самые странные, но не безрассудные. Что делает Безликий Бай? Зачем он это делает? Зачем?.. Холодно, — это чувство настигло принца раньше осознания происходящего — того захватили в смертоносные объятия демона. — Бедняжка, — неприятный, но неутихающий голос — неприятные, но непреодолимые объятия. — Тебе пришлось столько пережить, что даже твоя душа раскололась на мелкие кусочки — так много боли… Ваше Высочество, потерпи, скоро ее не будет. Се Лянь продолжал безразлично смотреть в пол. На мгновение, он вспомнил кое-что еще: объятия, но совсем не те, коими одаривал его Безликий демон. Такие желанные: наполненные безграничным теплом и нежностью, словно принц в них — беззащитный цветок, способный увянуть в любой момент. Пройдет время, и он встанет на ноги, а на его пояс повесят темный, сравнимый с необъятной бездной меч. Безликий Бай что-то говорил принцу, но тот уже не слушал. Так же безмолвно, он двинулся в путь, до этого забрав ленту, что ранее связывала его руки. Се Лянь, похрамывая, постоянно хмурился, и иногда прикасался к своей груди: его не покидало смутное чувство неправильности, некой неизвестности, но тот не понимал, что же его беспокоит. Постепенно тучи сгущались, пока не начался проливной ливень, омывающий обожженную землю. Даже промокнув до нитки, принц продолжал беспрестанно ступать дальше. Когда в нос ударил зловонный запах разлагающегося трупа, Се Лянь лишь прикрыл лицо рукавом, не поднимая собственного взора. «Спустившись с горы, он долго шёл куда глаза глядят по широкой улице. Дождь уже давно успел прекратиться. Внезапно кто-то схватил его за плечо и затащил в переулок. Се Лянь обернулся, но прежде лица увидел кулак, летящий в него». «— Куда ты пропал?! Где ты был все эти дни?!» «За кулаком показалось разгневанное лицо Фэн Синя. Се Лянь разглядел его уже лёжа на земле, повалившись от удара». «Но Фэн Синь, похоже, и сам не ожидал, что так легко собьёт принца с ног. Он посмотрел на свой кулак, потом на Се Ляня и застыл, не успев помочь принцу подняться — тот встал с земли сам. Фэн Синь переменился в лице, но его гнев так и не угас, он закричал»: «— Поглядите, какой он вспыльчивый! Сказали ему слово, и он убежал прочь, два месяца не появлялся! Да ты хоть представляешь, как о тебе волновались Их Величества?!» Се Лянь молча глядел в землю, не обращая внимания на кровь, что стекала по его лицу. — Прости. Наблюдая за реакцией принца, Фэн Синь тяжело вздохнул: «— Ваше Высочество! Чёрт с ними, с извинениями, между нами это слово не имеет никакого смысла. Но ты же… Что с тобой творится? Где ты был так долго? Неужели существуют проблемы, которыми нельзя поделиться со мной?» — он подошел ближе и схватил принца за плечи. — Да что с тобой?! Нет… Почему ты так себя ведешь? Се Лянь медленно поднял взгляд, встречаясь с обеспокоенным взором Фэн Синя. Он не хотел говорить, не хотел вспоминать, не хотел снова чувствовать режущий холод черного клинка, что висел на его поясе. — Прости. Увидев безучастное равнодушие на лице наследного принца, Фэн Синь ошарашенно вскинул брови и, не проронив больше ни единого слова, повел того в хижину. — Мой сын, что случилось? — обеспокоенный женский голос заставил принца поднять голову. На другом конце комнаты стояли государь и государыня. Вели они себя тихо, опасаясь вновь спугнуть своего сына. — Ничего. Фэн Синь хотел было возразить, но вовремя промолчал, когда встретился с предупреждающим взглядом государя. — Ох, — государыня медленно подошла к Се Ляню и взяла того за руки. — Я рада, что ты вернулся. — Простите, матушка. Она улыбнулась сыну, но, заметив меч на поясе наследного принца, спросила: — Сын мой, откуда у тебя этот меч? Се Лянь содрогнулся, но почти сразу схватил этот самый меч и грубо отбросил его в сторону. Он не мог контролировать свое тело, а руки непроизвольно задрожали, когда избавились от тяжелой ноши. — Мой сын? Что случилось? — обеспокоенный голос государыни болезненно ударил по сознанию, вновь вонзившись острием в беззащитного принца. — Ваше высочество, да что с вами такое?! — выкрикнул Фэн Синь в то мгновение, как оказался рядом. Се Лянь плакал — в глазах потемнело. Слезы ручьями стекали по бледным щекам: казалось, из глаз исчезла та крупица жизни, что позволяла их сдерживать. Се Ляню страшно. Им завладело чувство абсолютной беспомощности, из-за чего тот не сразу заметил легкое прикосновение. Нежные женские руки обхватили его тело, затягивая в непринужденные объятия. — Мой сын, все будет хорошо, — государыня положила руку на голову принца и начала медленно поглаживать его волосы. — Тяжело, да, тяжело… Поплачь, мой любимый сын. Он прижался ближе к матери, в страхе перед тем, что та его отпустит. Тихие всхлипы перемешались с несвязанной речью принца: — Простите. Простите. Не надо. Пожалуйста. Больно. Фэн Синь и государь ошарашенно смотрели на Се Ляня, не зная, что им делать. Одна только государыня продолжала говорить утешительные слова своему драгоценному сыну.***
— Как ты мог такое учинить?! — Фэн Синь не сдерживал поток собственных эмоций — его не останавливало даже присутствие государя и государыни. — О чем ты? — О чем это я?! Ты его едва не убил! Се Лянь повернул голову: — Матушка, идите в комнату, — его голос стал тихим и мягким. — Мой сын, что у вас случилось? — Ничего. Государыня опешила, а вместо нее заговорил государь: — Мы никуда не уйдем, — его грозный вид давал понять, что того не переубедить. Се Лянь же не стал возражать и, вновь повернув голову, ответил: — И что с того? — И что с того?! — Фэн Синь насупил брови. — Даже если бы я его убил — и что с того? Он все равно не умер. Оба родителя, как и Фэн Синь, застыли от потрясения. Скажи им кто-то, что их сын способен на подобное — никто бы ему и не поверил. Но вот, они собственными ушами слышат слова наследного принца. Если это не правда, то, должно быть, полнейшее сумасшествие. — Да что ты такое говоришь… Как это так — убил?.. — Я говорю то, что думаю: тот сам нарвался, так в чем проблема? — он произнес эти слова столь непринужденно, что все окружающие вновь раскрыли рты от удивления. — Разве я не имею на это право? Мне что, стоило терпеть грязную речь этого простолюдина? — Ваше Высочество… Перебив Фэн Синя, государь гневно вскрикнул: — Немедленно прекрати это! Ты хоть сам слышишь, что говоришь? — Слышу, отец, — Се Лянь резко вскинул руку, указав на себя. — Тоже назовете меня сумасшедшим? А что тогда, если я скажу, что вновь собираюсь пойти на грабеж? Что тогда?! — Даже не думай об этом! — от гнева лицо государя покраснело, а на нем вздулись вены, но он не смог продолжить свою речь, разразившись сильнейшим кашлем. Испуганная государыня попыталась заговорить, но ее слова быстро унес поток текущей распри: — Мой сын, перестаньте… Фэн Синь подошел к Се Ляню и притянул того за одежду: — Еще раз спрошу: что с тобой творится?! Куда делся тот Его Высочество наследный принц? Как ты можешь говорить такое. Пойти на грабеж? Ты и правда сошел с ума! — Нет, — он оттолкнул Фэн Синя, — я не сошел с ума. Просто прозрел — вот и все. Я больше не тот принц, на которого все возлагают великие надежды. Мои храмы уничтожены — все желают моей смерти! Так почему я должен оставаться прежним? Почему должен быть «собой» с теми, кто втоптал меня в грязь? Мне что, следует продолжать жертвовать собой ради других, даже если меня пронзят сотней клинков?! Что мне тогда делать? Ответь! — Я… — прошло время, прежде чем Фэн Синь смог вновь заговорить. — Это не правильно… Ради чего тогда я следовал за тобой? Если ты готов забыть весь тот путь, что мы прошли до этого дня, то зачем я… — Так перестань за мной следовать, — перебил Се Лянь. — Что? — Фэн Синь не сразу понял смысл его слов. — Я сказал — уходи, если ты так этого хочешь. Просто перестань за мной следовать. Фэн Синь: — … — Мой сын, не нужно! — государыня подбежала к Се Ляню и взяла того за руку. — Не стоит, он ведь твой самый преданный слуга, твой друг. — Здесь больше нет слуг. Преданных — уж тем более. Я отпускаю его, а раз он сам того хочет, то пусть идет. Государыня сжала ладонь принца: — Мой сын… Вновь раздался громкий кашель, отчего женщина встрепенулась и бросилась к супругу. — Хорошо. Се Лянь поднял взгляд на Фэн Синя. — Для меня было честью служить вам, Ваше Высочество наследный принц, — он поклонился Се Ляню, выглядя при этом печальнее бездомного ребенка — так ему показалось. Когда Фэн Синь принялся благодарить государя и государыню, Се Лянь ушел в свою комнату, при этом громко хлопнув дверью, переполненный противоречивыми чувствами. Скорбь, тоска, обида — все они своими омерзительными руками обхватили шею принца, отчего тот начал задыхаться. Он искренне не хотел верить в то, что Фэн Синь его покидает. Но Се Лянь был готов принять это. В любом случае, он понимал, что, рано или поздно, Фэн Синь покинет его подобно Му Цину. Так зачем тянуть? Но даже так, Се Лянь вновь заплакал. Он слушал тихую речь за дверью: матушка тоже плакала, а отец периодически откашливался, да так громко, что стены почти дрожали. «Бесполезный идиот», — пронеслось в голове у принца. Ему хотелось оправдать себя, но оправданий не нашлось. Он хотел осудить себя, но… не мог. Се Лянь не мог убедить себя в том, что он неправ — все, казалось, было на его стороне. Ему было противно от раздирающего изнутри чувства вины, которую тот не мог увидеть. Зачем тогда так жить? Действительно, зачем. Почему он живет? Се Лянь не знает. Какой смысл его жизни? Се Лянь вновь не знает. Что удерживает его в этом мире?! Тихий хруст — мгновенная боль.***
За дверью послышался тихий женский голос: — Мой сын, я войду. Се Лянь даже не шелохнулся, продолжая лежать мертвой тушей. Государыня села на краю кровати и долгое время молча смотрела в пол, пока не заговорила: — Мой сын, ты голоден? Вспоминая готовку своей матушки, Се Лянь выдавил из себя отрицательный ответ. — Точно? Ты весь день ничего не ел. — Да, — приложив немалые усилия, он приподнялся, чтобы наконец сесть рядом с матерью. — Матушка, я скоро лягу спать, не утруждайте себя. — Ох, тогда хорошо, — она разочарованно опустила голову и вновь замолчала. Вид принца был ужасен: потрепанные волосы, раскрасневшиеся глаза и помятая одежда. От него веяло усталостью, а государыня-матушка выглядела не лучше. — Сын мой, прости нас с отцом. — Почему вы извиняетесь? — он посмотрел на свою мать — на ее лице виднелась измученная улыбка. — Мы с отцом, должно быть, причиняем много хлопот, — государыня прикрыла веки, в попытках скрыть уже влажные глаза. — Вы с Фэн Синем повздорили из-за того, что мы всегда создавали для вас, молодых, проблемы. — Матушка, не говорите так, — Се Лянь наклонился, чтобы захватить руки матери в свои. — Вы никогда не создавали нам проблем. Мы всего-то поняли, что наши пути разошлись. Как бы тяжело не было признавать это, но так оно и есть — их пути разошлись. Государыня подняла голову и своими заплаканными глазами посмотрела на принца: — Прости, тебе и без меня тяжело. Фэн Синь только ушел, а я начинаю. — Ну что вы, матушка… — Тебе нужно готовиться ко сну — ты, должно быть, очень устал. — Мне не тяжело с вами, — Се Лянь крепче сжал руки матери. Она вновь улыбнулась, и от этой улыбки принцу стало не по себе. — Пусть будет так, мой сын, — государыня обняла Се Ляня, поглаживая того по спине. — Тебе помочь приготовиться ко сну? — Нет, матушка, — он обнял ее в ответ. Через время, государыня ушла. После разговора с матерью, Се Ляню стало намного лучше, а душа словно вновь стала одним целым — без трещин, без ран. Но, кто бы мог подумать, что это будет лишь мимолетное чувство, подобное затишью перед предстоящей бурей. Как только принц осознал, что его матушка — единственный человек, способный исцелить его душевную боль: он потерял ее навсегда. Нет вещи хуже потери самого близкого человека. — Матушка, вы не видели мою… И взирая на два подвешенных трупа своих родителей, Се Лянь впал в отчаяние. Его отец — некогда справедливый правитель государства — грозный, но не лишенный отцовской любви. Его матушка — нежная женщина, что искренне заботилась о своих близких и всегда была рядом. Захлебываясь собственными слезами, Се Лянь смеялся. Смеялся, пока не рухнул на колени. В нем потух тот самый последний огонек жизни, что продолжал согревать измученную душу. На смену ему пришла безграничная тьма, заполняющая само существо принца. Ему снова холодно. Ужасно больно — внутри вновь что-то разбилось, но на сей раз окончательно. — Матушка, отец, матушка… — задыхаясь, он звал своих родителей, но никто так и не ответил. — Почему вы ушли без меня? Почему?! Дрожащей рукой, он прикоснулся к своей шее, на которой ранее висела шелковая лента, что скрывала проклятую кангу. Се Лянь больше не хочет: он не может оставаться один в этом безжалостном мире, наполненном лишь болью и сожалениями. Ноги подкашивались, но принц был в состоянии снять своих родителей и аккуратно уложить их на полу. Он вернулся, перекинул свою ленту через балку, надежно закрепил, и просунул голову в петлю, в надежде на скорую смерть. Он хотел к своим родителям, но этот мир только жестоко над ним посмеялся: Се Лянь не мог умереть. Он чувствовал мучительное удушье, но даже так не мог умереть! Шейные позвонки болезненно хрустнули, осведомляя о переломе, а артерии пережало, отчего закружилась голова. Се Лянь был готов взвыть от боли, но лента настолько сильно пережала горло, что он не мог вымолвить и слова — изо рта вырывались только неразборчивые звуки. Лента ослабла, а принц тяжело грохнулся на твердый пол — полностью обездвиженный и лишенный сил. У безжизненных глаз затрепетал кусок шелковой ткани. Белая тень постепенно пришла в движение, кружась вокруг Се Ляня. Безразлично, тот взирал на то, как лента, что обрела душу, ластится к его щеке, будто приветствуя своего хозяина. Боль в шее волнами отдает по всему телу, а в груди царствует чувство полнейшей пустоты. Се Лянь хотел взмолиться небесам с просьбой о собственной кончине, но слова так и не смогли вырваться из горла, оставаясь беззвучным возгласом его души: «Прошу, убейте меня, хоть кто-нибудь. Пожалуйста…» Белая лента обеспокоенно обвила руку принца и сжалась, мелко подрагивая. Се Ляню даже показалось, что таким образом она пытается его поддержать, но быстро отмел эту мысль, ссылаясь на попытку найти для себя утешение. В таком положении он пролежал до рассвета, пока не встал на ноги. Шейные позвонки все еще болели, но Се Лянь невольно задавался вопросом: «Как так вышло, что даже после столь сильного перелома он быстро пришел в себя?» Медленной походкой принц направился к зеркалу; лента на его руке успокоилась и расслабленно упала на пол, словно обездвиженная. Се Лянь нашел опору в виде деревянного стола: выровнялся, и взглянул в зеркало — на него взирало отражение Безликого демона. Он не испугался, но лютая ненависть захватила его разум. Принц сжал стол до побелевших костяшек на пальцах, отчего хрупкое дерево хрустнуло. Се Ляню хотелось ударить это отражение, однако мысли вновь стали чисты, когда тот уже готовился нанести удар. Се Лянь на мгновение отвел взгляд, а после того, как вновь посмотрел в зеркало, узнал в отражении себя. Он начал всматриваться в свой новый образ: белый погребальный халат с широкими рукавами свободно описывал фигуру принца, лицо скрывала жуткая маска скорби и радости. Правая сторона скорбно плачет — левая радостно смеется. Какое-то время Се Лянь не отводил взгляд от своей шеи — шрамов от острия меча не наблюдалось, а на белоснежной коже виднелся лишь след удушья и черный обруч проклятой канги. Он долго смотрел на свое отражение, прежде чем осознать, что этот образ казался ему каким-то… правильным? Осознание этого не вызвало никакого шока или удивления; скорее, удивить принца могла только его собственная реакция. Слишком много противоречий — Се Лянь повернул голову в сторону своих мертвых родителей, а от лицезрения их охладевших тел грудь отдало сильнейшим жаром, отчего тот нахмурился. Ему пришлось отвернуться, дабы прекратить эти мучения. Как он вообще терпел эту боль ранее?! Легкое прикосновение — принц опустил голову и заметил шелковую ленту, что ластилась к его руке. Видимо, ожившая лента успела подползти ближе, пока тот был отвлечен на внутренний конфликт с самим собой. Се Лянь наклонился ближе, переворачивая ладонь — лента замерла, но почти сразу предприняла попытки обернуться вокруг его запястья. Он не возражал. Даже заинтересовался. Угнетающее присутствие родителей давило на принца и тот, все еще хромающий, решил выйти на улицу. Странно: ему хотелось рвать и метать, смеяться и плакать, но как только в голову приходили подобные мысли, сознание вдруг прояснялось, а все эти бурные эмоции заменялись хладным спокойствием. Что же это такое, если не странность? Когда Се Лянь вышел на улицу, его встретило бурное празднество в честь становления новой династии в государстве Юнань – он понял это из громких возгласов торжествующих людей. Полнейший абсурд! Се Лянь почувствовал сильнейшее раздражение: люди, некогда ликующие в день торжественного шествия, желают процветания новой династии. Высшая степень неблагодарности. — Не нравится? Принц повернулся туда, откуда исходил знакомый голос — это был Безликий Бай. Тот, не дожидаясь ответа, вновь заговорил: — А тебе это одеяние идет больше, чем мне казалось, — даже сквозь маску было понятно, что белый демон улыбнулся. — Теперь ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, ведь более никто тебя не узнает — никто не сможет обвинить тебя в грабеже, подобно той кучке небожителей. Се Лянь огрызнулся: — Умолкни. Безликий Бай замолчал, но только ради того, чтобы подойти ближе. — Ваше Высочество, а ты действительно резок. Тебе не кажется, что разговаривая со мной, тебе следует тщательнее следить за языком? — О? А разве не ты только что сказал, что теперь я могу делать «все, что мне заблагорассудится»? — гневный тон, которым были произнесены эти слова, выдавал эмоции принца. — Или мне послышалось? Безликий демон рассмеялся. — Да, я это сказал. И у меня слишком хорошее настроение, чтобы обращать внимание на твою дерзость. Се Лянь фыркнул: — Какая честь. — Так-то лучше, Ваше Высочество, — насмешливо. Молчание. — Ваше Высочество, тебя ведь что-то беспокоит? — с каждым словом голос демона начинал раздражать все сильнее и сильнее. — С чего ты это взял? — За проявленное ко мне уважение, я готов ответить на один твой вопрос. «Да он издевается?!» — пронеслось в голове у принца. Ведь он был прав — его беспокоил один единственный вопрос. — Я умер? Вновь молчание. Потеряв терпение, Се Лянь выпалил: — Неужели даже такое сильное демоническое создание, как ты, не способно дать ответ на… — Частично, — перебил тот. Принц опешил, при этом переспросив: — Частично? — Верно. По сути, умерло не твое тело, а дух — твоя душа была разбита на мелкие кусочки. — Ты хочешь сказать, что я… — Демон в живом теле бессмертного, — вновь перебил он. Се Лянь повернулся к Безликому Баю и встретился с ним взглядом. — Разве такое бывает? — недоверчиво. — Как видишь, Ваше Высочество, бывает. — Я… — Се Ляню хотелось сказать, что он не верит — он не хотел верить, однако факты говорили сами за себя: все было именно так, как вещал Безликий демон. — Его Высочество выглядит не слишком удивленным, ты знал? — Нет, — честно ответил принц. — Но понял, что я бился в агонии только лишь из-за разрушенной души, которая решила надо мной поиздеваться. Безликий Бай, кажется, удивился: — Что за самоуничижение я слышу от Его Высочества наследного принца? И где же твоя былая самоуверенность? Но тот вновь огрызнулся: — Умолкни. И он замолчал. — Абсурд, — начал Се Лянь. — Сегодня я скорблю о смерти умерших родителей — а завтра сожалею о том, что вообще кому-то доверился. Разве так мыслит живой человек?! — Нет, — то, с какой серьезностью произнес это Безликий демон, немного напугало принца. — Так мыслишь именно ты. Се Лянь потрясенно замер, перерабатывая услышанное. «Так мыслит именно он», — звучало не так уж и безрассудно. Даже правдоподобно. — И что думает Его Высочество о сегодняшнем празднестве? Довольно занятное зрелище, не так ли? Терпение принца лопнуло и тот раздраженно рыкнул: — Убирайся. Казалось, Безликий Бай развеселился: — Как так вышло, что наисветлейший Его Высочество наследный принц узнал о слове «ненависть»? — каждое слово демона было наполнено грубой насмешкой, отчего Се Лянь постепенно приходил в бешенство. — Поветрие ликов — это тоже ненависть. Ты ведь уже думал об этом, верно? — Я же сказал тебе убираться! — озлобленно крикнул тот, повернувшись спиной к демону. Послышались тихие шаги — демон постепенно отдалялся от принца. — Ты можешь делать все, что пожелаешь — никто не сможет помешать тебе и твоей ненависти. И тот, наконец, оставил Се Ляня наедине.