Последние дни Плутония. Проксима Центавра. Планета Росс.

36 — Куда мы едем, Мэрион? — Прямо в лес, ты же хотел на деревья посмотреть. — Ура! Я никогда не видел настоящего леса. Мэрион, а можно я вездеход поведу? — Нет, Барни. — Но вездеход я научился водить, у меня даже права есть! — Барни, давай не сейчас, пожалуйста. Будем проезжать мимо лугов, возможно я дам тебе повести вездеход по земле, не поднимаясь в воздух. — Ладно, — сдался парень. Он предвкушал, что наконец-то увидит настоящий лес, потрогает деревья. Внезапно Мэрион остановил вездеход и посмотрел на Барни. — Что случилось? — спросил парень. — Ничего не случилось, люблю тебя, вот что, — сказал плутонец. Развернувшись к Барни, он привлек его к себе и с жаром начал целовать. У парня перехватило дыхание и закружилась голова. — Откуда такие внезапные порывы, Мэрион? — спросил Барни, пытаясь прийти в себя. — Не знаю, — ответил пришелец, — люблю тебя сильно, Барни, на все ради тебя готов. — На все готов, а вездеход повести не даёшь! — Не даю, потому что переживаю за тебя, — сказал Мэрион, — ещё впишешься куда-нибудь. — Я теперь сам не свой после твоих поцелуев и хочу продолжения. — Всему свое время, — ответил плутонец. Он остановил вездеход: — Приехали! Барни вылетел из вездехода и посмотрел на громадные исполинские деревья. — Ого! — снизу вверх смотрел парень. — Мэрион, а как же мы их выкапывать будем, такие огромные? Они в космолет не поместятся. Или молодые намного ниже этих? — Барни, мы не будем ничего выкапывать. Растения, которые нам нужны, мы закажем по интернету, как и все остальное. Есть пришельцы, которые занимаются разведением и растений, и животных. Здесь мы только смотрим. — Хорошо, можно я хоть сфотографирую? — Да пожалуйста! Барни достал телефон и начал все фотографировать, блукая по лесу. — Смотри не заблудись, — сказал пришелец. — Мэрион, а что это за растение, такое огромное? — Это бамбук, привезенный с Марса. На Земле раньше тоже рос бамбук, но несколько другой. Барни все разглядывал, ему все было интересно. — А это что за веники растут? — Это сосна, — сказал плутонец, — на Земле раньше росла похожая, но этот вид, скрещенный с сосной, растущей на Проксима Центавра. — О, какие огромные папоротники! — Барни уже летел к ним. — Мэрион, что это? — Где ты услышал о папоротниках? — Из одной игры. — Это меркурианский эль, завезённый с Меркурия, на Земле такое не росло, хотя может и приживется, кто знает. — А это, Мэрион? А вот это? — Ох, Барни, ты неугомонный. Два вида акаций: с Земли и с Проксима Центавра. — С Земли! Набегавшись, Барни устал и присел на траву, опершись спиной о дерево. — Трава... — проговорил парень. — Какая зелёная! Мэрион присел к нему и обнял, Барни склонил голову ему на плечо. — Мэрион, а помнишь тогда, по радио, сказали, что Земля может стать угрозой для капиталистического общества? А что это такое, капиталистическое общество? — Как тебе сказать... это, когда все средства производства — частная собственность класса капиталистов, которые эксплуатируют труд рабочих для извлечения прибыли. Вот как на Плутонии было, помнишь? Мы — класс капиталистов, вы на нас работаете каждый день за копейки, приносите нам прибыль. Мы вас эксплуатируем ради своей выгоды. — Понятно. А почему Земля теперь может стать угрозой? — Потому что глядя на то, что произошло на Земле, рабочие других планет тоже могут поднять восстание и свергнуть капиталистический строй, — ответил пришелец. — Ну и правильно, пусть поднимают восстания! — воодушевился Барни. — Капитализм — это плохо. На своей шкуре проверено. — Ну капиталисты, вот, так совсем не думают, — сказал Мэрион, — я был раньше такой же. Мне плевать было на этих рабочих с корпораций: плохо им, хорошо, сколько они получают, в бараках живут или их утилизируют. Мне не было до них никакого дела. Я никогда ни в чем не нуждался, у меня было все самое лучшее и дорогое, я мог удовлетворить любой свой каприз. Но потом, когда я полюбил тебя, я начал меняться и многие вещи стали мне понятны, вещи, до которых мне раньше не было дела. Я видел, как тяжко ты трудишься, ничего толком не зарабатывая, как все твои пальцы были в мозолях... Мне было больно от этого, Барни. И когда я это все увидел и прочувствовал, я понял, что все это неправильно, что так не должно быть в мире... — Спасибо, — прошептал Барни. И тут он услышал волшебные звуки, наполнившие лес, и встрепенулся: — Мэрион, ты слышал, что это?! — Это поёт птица. — Птица?! Где она? — подскачил Барни. — Вон, на ветке! — показал Мэрион. — Это, кажется, бамбуковый желторотик, видел таких на Меркурии. Волшебно поют. Барни пытался сфотографировать птицу, но та улетела, сорвавшись с ветки. — Я видел живую птицу! — вскричал Барни. — Как здесь красиво! Я хочу, чтобы Земля снова стала зелёной. Он свалился на траву, заглядывая в небо Проксимы Центавра. — Ты не против, если я прилягу рядом? — сказал Мэрион, устраиваясь сверху. Длинные голубые волосы пришельца шлейфом упали на плечи парня. Плутонец смотрел на него и гладил по щеке. — Мэрион, я с ума сейчас сойду от близости с тобой, от близости этого леса, птиц, от твоих признаний! Мэрион снова взял в плен его губы и целовал их очень долго. — Поднимайся, любовь моя, — наконец сказал плутонец, подавая Барни руку, — простудишься. И надо бы домой, скоро темнеть начнёт. — Мэрион, ну ещё немножко, пожалуйста, я ещё не все сфотографировал! — Немножко, Барни! Парень побежал фотографировать деревья. — Нужно привести семена культур, чтобы люди могли выращивать их в полях. Хлопок, например. Раньше на Земле было производство хлопка и много чего другого. — Да, — отозвался Барни, — нужно всего привезти и побольше. А как это все влезет? — Придётся цеплять большой багажник к космолету, — сказал Мэрион. — Барни, пойдём, скоро станет темно. — Не хочууу, Мэрион. Пришелец схватил его за руку: — Любимый, пойдём, пожалуйста. Приедем сюда в другой раз, пораньше. Барни посмотрел на Мэриона: — Поцелуй. Хоть ты меня весь день сегодня целуешь, но я хочу ещё. — Понравилось? — Мэрион запрокинул голову Барни и страстно начал целовать его в губы. Почувствовав у себя во рту его язык, Барни чуть с ума не сошёл, он обхватил пришельца за шею и, постанывая, начал горячо отвечать на поцелуи. — Мэрион, когда ты целуешь меня, я просто млею, мурашки по коже. — Значит, буду целовать тебя чаще. Тут Барни услышал странный звук и прижался к Мэриону. — Что это? — испуганно спросил парень. — Это уже кричат ночные птицы. Марсианский сыч. На Земле тоже водились сычи, но этот, кажется, ещё более мрачно кричит. — Жуть какая, мне страшно, — сказал Барни. — Возьми меня за руку, поехали домой. — Именно, что тебя нужно держать за руку и никуда от себя не отпускать. Они сели на вездеход. — Доволен поездкой? — спросил плутонец. — Очень! — воскликнул Барни. — Знаешь, Мэрион, я тоже тебя очень люблю и тоже на все ради тебя готов. Даже умереть. — Ну, умереть я тебе не дам, на это можешь даже не надеяться, любимый. Чего бы ты хотел на вечер? — Хотел бы в душ, поужинать и валяться с тобой. Весь день как пьяный хожу после твоих поцелуев. — Только валяться со мной хочешь? — спросил плутонец. — Ну, быть может, и не только... Главное, чтобы ты был рядом. — Я буду всегда рядом, Барни.