Последние дни Плутония. Проксима Центавра. Планета Росс.

77 Робот нехотя присел за стол, безразлично смотря на еду. — Тебе не хочется есть? — спросил Агон. — Ты что, совсем идиот? Я — робот, я не биологический механизм, в моём теле совсем другие механизмы, зачем мне твоя еда? — Ну, мало ли, — ответил пришелец. — Порой не знаешь, до чего может дойти прогресс, создавая такое совершенство. Илир, присядь ко мне на колени, пожалуйста. — Да, сейчас, заняться мне нечем, больше ты ничего не хочешь? — огрызнулся робот. — Не груби, Илир, будешь плохо себя вести, мне снова придётся тебя наказать. С циничной улыбкой робот подошёл к Агону и присел к нему на колени. Обрадованный пришелец взял его за руки: — Илир, ты что-нибудь чувствуешь? — Чувствую. — Что же? — Чувствую, что сижу на коленях у какого-то извращенного мудака, — ответил робот. От этой реплики пришелец покраснел. В его окружении такое воспринималось как полное отсутствие манер, элементы самого дурного, нижайшего воспитания. Агон был хорошо образован, а слышать подобные фразы от собственного робота было вообще неприемлемо. — Думаешь, я не слышу, что говорят о тебе слуги? И про тройники, и про запретную комнату. Агон покраснел ещё больше, подумав, что кому-то нужно укоротить язык, а лучше вообще уволить. — Илир, послушай, да, такое бывало раньше, но сейчас я изменился. — Не смеши, — презрительно посмотрел на него робот, — такие, как ты, не меняются, — он встал с колен Агона, пришелец продолжал держать его за руку. — Отпусти! — злобно сказал робот и видя, что Агон не собирается его отпускать, двинул его в челюсть кулаком. Ошарашенный пришелец позвал слуг, держась за ушибленное место. Он подумал, что пора подобрать себе более крепких работников, чтобы они смогли справиться с несносным роботом. С горем пополам, Илир был скручен, раздет и снова прикован к кровати. — Ты будешь наказан, — сказал Агон, — мы вернёмся к тому, на чем остановились в прошлый раз и чем хуже ты будешь себя вести, тем чаще я буду тебя наказывать. — Да пошёл ты! Агон ненароком подумал, что кто-то сыграл с ним злую шутку, запрограммировав робота на подобные мерзости. — Илир, скажи, зачем ты ударил меня? — Потому, что ты меня достал. Если я сказал, отпусти, значит нужно отпускать! И все же, этот робот был великолепен — белая кожа, огненные волосы, зелёные глаза, точь-в-точь, как у Илира. Агон присел рядом, наклонился к роботу и вошёл в его рот языком, за что тот час же был укушен. — Невыносимо, — сказал пришелец, скривившись от боли. — Но здесь ты достать не сможешь, — он обхватил губами сосок робота. Илир издал вздох и томно прикрыл глаза. Агон заметил, как он начал возбуждаться. Пришелец медленно провёл языком по второму соску, робот снова издал вздох. — Что ты делаешь со мной опять, извращенец! Игнорируя его проклятия, Агон продолжал заниматься своим делом. Его рука скользнула в промежность робота, а язык описывал круги вокруг пупка. Робот вскрикнул. — Какие крики, что хозяин делает с этим роботом? — переговаривались слуги. — Наверняка придумал что-нибудь новенькое. Робот изнемогал от возбуждения, но не мог толком пошевелиться и оттолкнуть Агона. — Зачем ты это все со мной делаешь?? — Хочу, чтобы тебе было приятно, я люблю тебя, Илир. — Кто тебе сказал, что мне приятно? Я не хочу! — Не лги, я вижу, как ты дрожишь от моих прикосновений, как сильно ты возбудился. Робот собирался что-то возразить, улучив момент, Агон снова пробрался языком к нему в рот. Робот мотал головой в разные стороны и Агону пришлось обхватить его голову обеими руками, чтобы он не шевелится. Насильно срывая поцелуи с уст строптивого робота, пришелец наконец увидел, что он присмирел и прикрыл веки. Агон продвигался ниже, покрывая поцелуями шею и грудь. Илир примолк, продолжая лежать с закрытыми глазами. Когда губы пришельца дотронулись до самого интимного места, робот закричал. — Лежи спокойно, Илир, я сделаю тебе приятно, обещаю. Тебе будет очень-очень хорошо. Он проник пальцами в заднее отверстие, удивляясь, как легко его можно растянуть. — Что ты делаешь со мной?? Зачем ты это делаешь? Извращенец! Отпусти меня. Пришелец продолжал движения пальцами, робот пытался сопротивляться, как мог, глаза его лихорадочно блестели, щеки пылали румянцем. — Если тебе действительно не нравится то, что я делаю, то ты подумаешь над своим поведением, потому что в следующий раз будут уже не пальцы, это я тебе обещаю. — Что ты задумал?! — закричал робот. — Отпусти меня! Глубже погружаясь пальцами, Агон дотронулся языком до его набухшего органа, Илир взорвался. Пришелец внимательно посмотрел на выступившую влагу. "Все точь-в-точь, как у нас. Это поразительно". Обессиленный робот затих. Но ненадолго. — Садист! Извращенец! — снова закричал он. Агон с улыбкой посмотрел на него: — Я тебе совсем не нравлюсь? — Вначале отымел меня своими пальцами, а теперь глазки строишь? — Илир, где ты набрался таких вульгарных выражений? — Сам ты вульгарный! Пришелец лег на робота и обнял его за шею. — Илир, любовь моя, мой любимый мальчик... — Хватит нести всякий вздор! Если ты будешь со мной такое делать, я тебя убью. Пришелец с ухмылкой посмотрел на него. — Угрожаешь жизни хозяина? Это грозит роботу утилизацией. — Мэрион, — ерзал Барни на коленях у пришельца, — а давай вечером вдвоём ужин приготовим, как на Земле, помнишь? Не из автомата, а своими руками сделаем. — Отличная мысль, Барни, только мне надо немного в лаборатории поработать. — Мэрион, я тебя сильно-пресильно люблю! — Мой Барни, — развернулся к нему пришелец. Омут его необыкновенных глаз манил загадкой, Барни растворялся в них. Плутонец наклонился к нему и начал с чувством целовать в губы. — Мэрион... — простонал парень. — Потом, Барни, мне действительно нужно поработать. Вечером мы приготовим ужин, а потом я весь твой. Весь вечер и всю ночь. — Мэрион... — Люблю тебя. Плутонец встал и направился в лабораторию, а Барни вышел во двор. Он занимался тем, что высаживал кустарники и цветы возле дома. Здесь они отличались от земных растений и от растений на Проксиме Центавра, стебли напоминали длинные розовые пластиковые трубки, на которых зрели бутоны. — Эй, мальчик, подойди сюда, нужна твоя помощь, — услышал он хриплый голос какой-то женщины. Но стоило подойти ближе, ему немедленно закрыли рот салфеткой, смоченной в снотворном. — Отличная работа! — сказал Ноа, снимая в салоне вездехода парик и шляпу, — мой Шейн будет доволен. Вездеход помчался на сумасшедшей скорости, увозя Барни в неизвестном направлении.