Накажи меня, Сереж

Олег возвращается... странным. Сережа чувствует это сразу, как только встречает его на вокзале. Прежний Олег расставил бы руки в стороны, наблюдая, как Сережа бежит к нему, а затем крутанул бы его несколько раз, как возлюбленные крутились в старых фильмах. Сейчас Олег только сдержанно ему кивает, пожимает руку, как будто они не приятели вовсе, а очень, очень давние знакомые, которых мало что связывает. Сереже на мгновение становится обидно, но он быстро выбрасывает это из головы. Олег же вернулся! Это так здорово! Сережа не знает, как выживал все это время. Одно дело — когда за твоей спиной стоит надежный друг, твердая опора. А совсем другое — когда ты один, и каждый пытается тебя раздавить. Теперь же все должно было пойти по-другому. Сережа первый предлагает съехаться, предоставляет работу: офис «Vmeste» уже отстроен, соцсеть вот-вот станет доступна не только в режиме тестирования, а такому важному человеку, как Разумовский, безусловно, понадобится телохранитель. Сережа боялся, что Олег откажется. Все-таки, несколько лет прошло, да и мало ли, что там с ним было в армии, а потом и в горячих точках. Олег бы, наверное, так бы там и застрял, если бы Сережа настойчиво не попросил вернуться. «Ну не могу я без тебя больше, Олежа. Пожалуйста». Когда тебя так просят, хочешь, не хочешь — а вернешься. Через неделю Сережа замечает, что Олег не улыбается. Совсем. На вопросы, что случилось, говорит честно — армейскими сапогами выбили все веселье. Такие слова пугают. Олег много пугающего говорит в первое время, а потом замолкает, видя, что Сереже это не нравится. Полностью перестает говорить о себе, зато много интересуется Сережей. Как себя чувствует, как далеко продвинулся в работе, что хочет. Последнее — самое важное. Олег готов выполнить тут же даже самую глупую просьбу. Сережа уверен, если он ночью попросит Олега достать сахарную вату, тот достанет. Такое рвение тоже немного пугает… Поначалу. А потом Сережа привыкает. Он все больше замечает за Олегом странностей. У того всегда глаза широко открыты, словно он боится что-то упустить. Внимательно сканирует каждое помещение и всех людей, в нем находящихся, время от времени сжимает огнестрел в кобуре. Один из коллег говорит Сереже как будто бы в шутку: «Бешеный он у тебя какой-то, ты его где откопал?». Он даже не догадывался, насколько близок к истине. Однажды Олег на его глазах ударил журналиста, когда тот слишком близко подошел к Сереже и насмешливо спросил, не спит ли тот со своим телохранителем. — Рот. Свой. Поганый. Закрой. Сереже тогда пришлось извиниться и выплатить денежную компенсацию. Не хотел, чтобы их с Олегом затаскали по судам. Так он узнал о еще одной странности Олега. — Накажи меня, — требует он. — Я виноват, и такого больше не должно повториться. — Ты чего… — Сережа чувствует себя растерянным. — Ничего ведь страшного не произошло. Подумаешь, ударил разок. — Ты не понимаешь, — Олег смотрит прямо, не моргая. Взгляд его пугает и давит. — Я тебя подставил. Сейчас, может, и не сильно, но я не имею права быть несдержан на публике. Ты должен назначить мне наказание, или я это сделаю сам. Сережа не может заставить своего любимого человека страдать. Поэтому он отказывается. А потом, когда они сидят в офисе, Сережа замечает, что Олег почти не ест. — Эй, ты чего? — Сережа заволновался. — Заболел? — Это мое наказание. — Нет, ты чего, так нельзя! — Сережа, — твердо произносит Олег. — Если меня не наказывать, я стану неуправляемым. Поверь, ты этого не хочешь. — Да кто тебе вообще такую чушь сказал? — Я знаю, Сережа. Просто знаю. Сережа пытается с ним спорить, но это бесполезно. Олег всегда добивается своего. Поэтому весь остаток трапезы Олег просто смотрит, как Сережа ест. Себе он отварил такое небольшое количество гречки, что и птичке поесть не хватит. И так несколько дней, пока Олег не решает, что этого достаточно. Все бы ничего, но систему наказаний Олег переносит и на Сережу. Сначала он делает предупреждение: — Держи спину ровно. Постукивает рукой каждый раз, когда Сережа горбится, и сам подает пример. Спина у Олега всегда безукоризненно-прямая, как у робота. Не могут люди целый день с такой спиной ходить, а он вот смог. Потом, когда Олег видит, что это не помогает, заставляет Сережу обхватить обеими руками палку, вертикально прижатую к спине, и ходить так весь день. — Это же неудобно, — жалуется Сережа. Но возражать — не решается. Олег лучше знает, что делать. — Это для спины полезно, Сереж, — замечает Олег. Старается говорить ласково, но глаза всегда так пугающе холодны. Сережа надеется, что со временем это пройдет. Что он заставит Олега растаять. Вот только времени прошло уже много, а холод никуда не девается. Но у Сережи все равно не получается. Забывает, сбрасывает дурацкую палку, потому что работать с ней неудобно. Горбится по старой привычке, на которую раньше Олег, вообще-то, не жаловался и исправить не пытался. И вот терпение у Олега лопается — и он приносит корсет. Сделанный по меркам Сережи, купленный на собственные остатки от зарплаты, но факта это не меняло. — Я не буду этого носить, — возражает Сережа. А Олег смотрит так внимательно-внимательно, как на провинившегося ребенка, и спокойно говорит: — Будешь. Когда Сережа уворачивается и истерит, Олег шлепает его, как какого-нибудь хулигана. Это не столько больно, сколько обидно, и Сережа удивленно застывает. Раньше Олег никогда не позволял себе такого. А теперь он другой совсем. Сереже хватает двух дней ношения корсета, чтобы усвоить урок. Больше он не горбится — по крайней мере, в присутствии Олега. А если такое и случается, то он сразу же берет палку, чтобы она помогала ему держать спину ровно. Олег смотрит на это одобрительно и корсет больше надевать не заставляет. Такого рода наказания Олег использует не так уж и часто, чтобы Сережа не начал его бояться и ненавидеть. Во всем этом чувствуется холодный просчет, но Сережа старается не думать об этом. Это же все еще его Олег, правда? И они любят друг друга. Олег не спит с ним в одной кровати. Но иногда Сережа просыпается от того, что на него кто-то смотрит. Это Олег сидит в кресле у его постели и не отрывает от него глаз. На вопрос, что он тут делает, отвечает: — Тебя охраняю. А то, что охранять не от кого, его не волнует. Охрана Сережи теперь — самое важное в его жизни. Поэтому люди боятся к ним подходить. Возвышающаяся за спиной Сережи фигура Олега как бы намекает, что не поздоровится любому, кто попытается хоть на шаг к ним приблизиться. — Люди тебя боятся, — шепнул Сережа однажды. — Пусть боятся, — замечает Олег. — Лишь бы тебя не трогали. Олега даже пытались переманить на свою сторону, вот только ни у кого это не вышло. Он не рассматривает сторонние подработки. Быть наемником-головорезом ему до жути надоело. Сережа пытается выпытать подробности его жизни, но не получает ничего. Олег — как глухая стена. И у него явно есть проблемы. Раньше они могли трахаться по нескольку раз на дню на всех возможных поверхностях. Теперь Олег холоден, не подпускает к себе. Сережа неуверенно спрашивает: — Ты боишься чего-то? — Просто не могу. Сережа встает перед ним на колени, тянет его брюки вниз: — Я помогу. Но Олег его останавливает. Чуть ли не отталкивает от себя, тут же натягивая брюки обратно: — Не надо. Сереже хочется спросить: «Что они с тобой сделали?». Но он молчит. Молчит и Олег. — Ты же понимаешь, что это не может так все время продолжаться? Ты мне нужен, Олег. Не только как телохранитель. Олег треплет его по плечу. Показывает, что понимает. К себе он не дает прикоснуться — ни поцеловать, ни обнять. Превратился в неприступную статую. Сереже от этого больно. Он предлагает сходить к психологу, но Олег отказывается. Уверяет, что справится сам, просто нужно время. — Я что-нибудь придумаю. И он придумывает. Велит Сереже снять с себя всю одежду и лечь на кровать. Приказывает ему ласкать себя, а сам смотрит, смотрит холодными голубыми глазами. И отдает приказы, четкие, неумолимые, как будто все еще на войне: — Оближи пальцы. Сильнее. Войди в себя. Куда ты сразу все!.. Два пальца надо, Сереж. И Сережа сует два. Прогибается, представляя, что это Олег. Это так возбуждает, когда Олег на него смотрит, полностью одетый, в то время как сам Сережа обнажен перед ним. Когда Олег достает камеру и снимает, а потом Сережа может увидеть себя со стороны на большом экране и начинает жутко смущаться. — Прикоснись ко мне, — умоляет Сережа. Капельки пота стекают по разгоряченной коже, и это настолько привлекательно, что Олег не удерживается — и слизывает парочку. А затем довольно грубо хватает его член у основания, не давая кончить. Сережа протестующе стонет, слезы непроизвольно брызжут из глаз, спина выгибается. — Пожалуйста… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… Но Олег лишь кладет вторую руку ему на шею, слегка придушивая. Когда дышать становится совсем невозможно, Олег полностью его отпускает, и Сережа долго, болезненно кончает. А потом, свернувшись в комок, потерянно просит: — Не надо так делать, Олежа. Мне больно. Олег встает на колени перед постелью, склонив голову. Говорит спокойно: — Назначь мне наказание. — Что?.. Нет! — Назначь. Мне. Наказание. Сережа вспоминает, как это было в прошлые разы. Он всегда отказывал ему — и Олег наказывал себя сам. И сейчас будет то же самое, если он не возьмет дело в свои руки. Голос у Сережи хрипит, когда он произносит то, что первым приходит в голову: — Раздевайся. Олег смотрит долго, не двигаясь. Сереже кажется, что он его ударит. Сразу же возникает ощущение, что он делает что-то не так, что-то неправильно. Но вот Олег встает, неторопливо снимая пиджак. Каждую часть гардероба он складывает бережно, аккуратно, чтобы не осталось складок. Потому что если будет хоть малейшая складка — он пойдет все гладить. Никогда не позволяет себе ходить в мятых вещах. Как, впрочем, и Сереже. — Все снимать? — просто говорит Олег. Равнодушно, холодно, дежурно. Сережа закусывает губу. Олег никогда не представал перед ним голым после армии и Сирии, поэтому любопытство глушит голос разума. — Все. И Олег снимает все. Без всяких возражений. Сережа видит россыпь шрамов на его груди — какие-то от пуль, какие-то от лезвия. А потом Олег поворачивается спиной, и Сережа видит огромную татуировку волка, покрывающую множество следов от ударов кнута. Вздрагивает — такие шрамы глубокие, неровные. Наверняка они принесли когда-то Олегу много боли. Хочется спросить — за что тебя так, волче? Но Сережа знает, что не расскажет. Что хочет забыть все, что было, как страшный сон. А Сережа поможет ему забыться. — Ложись, — просит Сережа. Голос срывается, хрипит. Хочется провести рукой по каждому шраму, но Сережа сдерживает себя. Олегу будет неприятно. — И обними меня. Со спины. Олег ложится. Наконец-то Сережа может почувствовать тепло его кожи, его дыхание у уха. Сережа шепчет: — Крепче, — и родные руки сжимают его, как тиски. На утро у Олега красные глаза. И Сережа осознает, что Олег за всю ночь так и не смог заснуть.