Накажи меня, Сереж

Сереже кажется, что у него болит все. Свежие раны, зад, ноги, которые едва его держат и вот-вот грозят разъехаться, а еще голова — от такого количества мыслей. Из душа он едва ли не выпадает — и прямо в объятья Олега. Тот теперь осторожен, нежен, что-то успокаивающе говорит, вытирая Сережу здоровенным полотенцем. Сережа чувствует себя в его руках маленьким мальчиком, и на секунду ему кажется, что они вернулись в прошлое, когда Чумного доктора еще не было. — Олег… — говорить получается с трудом, глаза слипаются. Вот только Сережа теперь тоже боится их закрывать. Боится, что Олег сделает что-то с ним или с их пленником. — Ты ведь меня все еще любишь? Руки у Олега заметно напрягаются, движения становятся резче. Он заглядывает Сереже в глаза, пытаясь разглядеть манипуляцию. Но Сережа искренен, ему правда важно это знать. — Я всегда тебя любил, Сереж. Как только впервые тебя увидел. И я все сделаю, чтобы тебе было хорошо со мной. Просто потерпи. Олег делает ему новую перевязку, стоя перед ним на коленях. Такой серьезный, сосредоточенный. И такой знакомый — совсем не тот человек, который грозился сжечь Грома, а затем насаживал своего возлюбленного на чужой член. — Ты больше не заставишь меня спать с Игорем? — А ты больше не хочешь? — Олег выглядит удивленным, даже не заподозришь фальшь. Но теперь Сережа видит ее — по усмешке во взгляде. Сережа садится на нагретый пол ванной, осторожно наваливается на Олега, чтобы не задеть рану. Укладывает свою голову ему на плечо, так и не заставив себя закрыть глаза. Слегка поглаживает по открытой коже, поражаясь, как много прикосновений Олег сегодня ему позволил. — Это твое наказание, да? — говорит Сережа с горечью. — Ты позволяешь мне тебя трогать, потому что чувствуешь, что сделал мне плохо? — Думаешь, я чудовище? — задает Олег встречный вопрос. Горько хмыкает, когда не получает отрицательного ответа. — Думаешь, мне приятно вырезать на тебе свое имя, будто я клеймлю тебя, как племенную скотину? Что мне приятно видеть, как ты страдаешь, как не хочешь спать с этим мусором? — Тогда… к чему это все? Сережа позволяет Олегу себя поднять. Уже сам не хочет слезать с его рук. И ощущает такое облегчение, как будто к ожогу приложили лед. Да, если убрать лед, снова будет больно. Но пока лед на месте, можно насладиться иллюзией того, что все хорошо. Сережу переносят в его комнату, осторожно укладывают на постель. Нет сил шевелиться — Олег взбивает ему подушку, поправляет одеяло. Вновь садится на колени перед кроватью, берет его руку, сжимает, прижимая к губам. Сережа чувствует себя тяжело больным, находящимся при смерти. И Олег, кажется, тоже приходит к этой мысли, когда окидывает получившуюся картину задумчивым взглядом. — Когда я вернулся, я ждал, что ты будешь останавливать меня, как другие. Учил тебя правильно меня наказывать, но ты не хотел. Ты сказал, что примешь меня любым. Ты был готов даже на то, чтобы покрывать убийства. И я, наконец, почувствовал… свободу. Смог вздохнуть полной грудью. Ты говорил, что я достоин большего. Поверил в меня. Олег вспоминает — это на секунду мелькнувшее довольство, когда Сережа узнал о смерти Гречкина. Его понимание во взгляде, когда они пришли на «благотворительный» вечер Исаевой, которая собиралась взять деньги и сбежать. Олег легко читает чужие эмоции, и он сразу понял, что Сережа им доволен. Одобряет все его действия, просто боится в этом признаться самому себе. Его всего лишь надо было немного… подтолкнуть. Но все пошло наперекосяк. Сначала Сережа пожалел семью Зильченко, а потом провалился в «Золотом драконе». Испугался, оказался слишком слаб, чтобы отбиться от последователей Чумного доктора. Какой же из него самого Чумной, если он не может повелевать своими слугами? Все, что принадлежит Олегу, принадлежит и Сереже тоже. Не будет же он всю жизнь принцессой в башне, оберегаемой драконом? Или будет, раз больше не способен ни на что иное. Олег себя хвалил, считал хорошим мальчиком. Он не срывался на «хозяина», всегда преданно заглядывал ему в глаза, пытался предугадать все желания. Олег был благодарен за то, что Сережа принял его, несмотря ни на что, и был готов кого угодно убить ради него. А Сережа взял, да и привел мента. Очевидно, не потому, что тот так ему понравился. Если спустить это Сереже с рук — он сделает это снова. Потому что пока еще слишком слаб, чтобы до конца принять правду о себе и об Олеге. Потому что не готов марать руки в крови. Наказание последовало незамедлительно — жесткое и радикальное. Оно должно было заставить Сережу задуматься о своих поступках и больше не пытаться нарушить их клятву. — Не пытайся меня остановить, — проникновенно шепчет Олег, заглядывая Сереже в глаза. — Присоединяйся ко мне. По-настоящему. Я всему тебя научу. Мы будем вместе отстаивать справедливость в этом насквозь прогнившем городе. — Для начала я должен знать, что ты хочешь сделать, — протестует Сережа. Кусает внутреннюю сторону щеки, щипает себя. Надо держаться. Спать нельзя, не сейчас, когда Олег расслабился и может выдать все свои планы. — Ты ведь ничего мне не рассказываешь. — Хочешь знать? — Олег хмыкает, усаживается на кровать боком. Смотрит куда-то в сторону. — Тебе ведь не понравились мои последователи, да? — Сережа молча кивает. Эти люди отвратительны, и ему неприятно, что за таким человеком, как Олег, бегает такая шваль. С другой стороны, и Олега героем не назовешь. Только психи за ним и будут ходить. Получается, Сережа псих тоже… — А что, если я тебе скажу, что они — лишь часть моего грандиозного плана? Когда они поднимут ради меня восстание, как думаешь, что случится? Сережа замирает. До него медленно начинает доходить, что Олег задумал. Говорит неуверенно, наобум: — Придет… армия? — И я ее уничтожу. — Олег! — Сережа резко подскакивает на кровати, тянется к Олегу и запутывается в одеяле. Олег его подхватывает — уже в который раз. Какой Сережа все-таки хрупкий, неуклюжий. Такой родной. Олег несильно кусает его за ухо, просто чтобы показать, как Сережа ему нравится. — Волнуешься за меня? — Ты не сможешь уничтожить целую армию! Да они здесь все раскатают… И камня от камня не оставят от Санкт-Петербурга, моего офиса, тебя и меня, в конце концов! Это самоубийство! Зачем тебе это нужно?! Сережа тяжело дышит, начинает метаться. Олег сильнее укутывает его в одеяло, как в кокон, укладывает на постель, наваливается сверху. «Я тебя защищу», — шепчет он, хотя Сережа вряд ли слышит, пытаясь справиться с нахлынувшей паникой. — Тише, тише… Закрой глаза, теперь можно. Олег кладет на лицо Сережи широкую ладонь, мешая обзору. Дожидается, пока Сережа затихнет, распутывает его из кокона и ложится рядом. Олег не желал прикосновений по многим причинам. Обычно за ними следовали удары, которые не всегда можно было стерпеть, просто стиснув зубы. И всегда было желание ударить в ответ. Прикосновение — это опасность. Олег боялся, что ударит Сережу и тем самым оттолкнет от себя. Всю ночь, когда они впервые лежали в обнимку, Олег думал, что раздавит его. Едва сдерживал свой гнев, продумал тысячи способы убить Сережу здесь и сейчас. Но он выдержал. И именно тогда понял, что можно. Просто не мог начать вот так сразу. Сережа дышит ровнее — приступ прошел. Олег касается губами его плеча, все еще не отводя руку от его глаз, а затем шепчет прямо в ухо: — Знаешь, что я вижу, когда закрываю глаза? Все, что я делал. Что со мной делали. Я думал, если я уеду оттуда, это закончится. Думал, ты меня исправишь. А потом понял: я не хочу, чтобы ты меня останавливал. Я хочу, чтобы ты стал таким, как я. Ты же хочешь им отомстить? И не говори, что месть — не выход. Как только я их уничтожу, все закончится. Мне станет гораздо легче. — А если не станет? Губы у Сережи дрожат. Кажется, он вот-вот заплачет. Вот ведь недотепа. Испуганно прижимается к нему спиной, позабыв обо всем. Ищет защиты и хочет ее дать. «Значит, продолжу убивать», — думает Олег. Но Сереже не говорит — тому не обязательно знать все. — Станет, я знаю. Просто доверься мне. — Нас же убьют, Олег. Из-за твоей глупой мести. И сколько невинных пострадает. Ты об этом подумал? В этом заключается твоя справедливость? Олег кровожаден. Ему нужно убивать. Справедливость — лишь цепи, которые удерживают его. Последние, которые еще не порвались. Если он не будет убивать во имя справедливости, он окончательно превратится в зверя. Но это Сереже тоже знать не обязательно.