Заново

По окутавшей офис ночной тишине и по тому, что Марго встречает его шепотом, Разумовский понял, что Любочка спит. — Добрый вечер, Сергей, — здоровается Марго, и ее 3D изображения светится на огромном экране в полной темноте. — Добрый, — сухо отвечает тот, упираясь в стену рукой и снимая кеды. Из панорамных окон он видит далёкие огоньки фонарей, вывески с торцевой подсветкой и фары быстро проезжающих мимо машин. Свет не включает, не просит об этом, идёт только по свету от Марго и фонарей на улице. — Няня уже ушла? — Да. — Давно? — Два часа, пятнадцать минут и сорок секунд назад, — ответила Марго с привычными для себя и своей системы уточнениями. Разумовский кивнул и прошел к дивану, даже не наступая на пятки, чтобы не создавать лишнего шума. Встал, смотря в окно, и стал стягивать с себя черный элегантный пиджак. Рыжие волосы светились медью в полумраке, глаза, в которых давно полопались сосуды, устало и медленно моргали. — Надо будет ее уволить, — сказал он сам себе. — Мне сделать это, Сергей? — тут же встрепенулась виртуальная блондинка. — Нет-нет, Марго, благодарю, но не стоит, — даже не улыбнулся. Пиджак был брошен на спинку синего дивана, а сам миллиардер-программист поволок ноги в сторону ванной. Руки медленно расстегнули пуговицы хлопковой белой рубашки, сваляли в небрежный ком и кинули на корзину для грязного белья; опустились на ремень, гремящий металлической бляшкой, откинули в сторону, потом расстегнули пуговицу брюк, ширинку-молнию и спустили, медленно, с ленцой, нехотя. Носки полетели туда же, к остальной одежде, и Разумовский поднял взгляд на зеркало. На то, что смотрело на него оттуда: бледный, осунувшийся, с острым подбородком и скулами, красными глазами и криво падающими на плечи ярко-рыжими волосами. Но взгляд, в отличие от волос, ярок не был уже два года. Сергей провел рукой по лицу, с ужасом наблюдая за своим собственным отражением. Тяжелый вздох пронесся по тишине, отрекошетил от стен, кафеля и металла труб и врезался обратно в уши Сергею. Он крепко схватился за бортик ванны и переставил в нее одну ногу, затем вторую, выпрямился и задернул полосатую штору. Зашумела вода. Сергей стал прямо под душем, и теплые капли потекли сначала по волосам, с них на плечи, с плеч на грудь, живот, бедра и утекли в слив. Сергей судорожно глотал воздух, хватаясь руками за уже мокрые волосы. Он ужасно устал. Встречи, работа над приложением, снова встречи, предложения о сотрудничестве и выкупе соцсети и, наконец, сон. Говоря не усложняя — отец из него был не самый лучший. И за это Сергей себя ненавидел. Он так ждал этого ребенка, так был рад ее появлению на свет, а теперь сутками был в работе, когда растит один. Хотя нет, он ее только родил, на этом его участие в жизни малышки заканчивается. Ох, видел бы это Олег!.. После этих мыслей по телу прошла дрожь. Похоронка пришла в ноябре прошлого года, и после этого мир Сергея рухнул окончательно: любимый мертв, он не вернется, а он, Сергей, остался один с их двухгодовалой дочуркой. Кареглазая темноволосая девочка, полная копия своего папы-альфы, почти ничего от папы-омеги в ней не было, только веснушки, разбросанные по щечкам, носику и плечикам. Разумовский смотрел на нее и каждый раз понимал, что слезы накатываются на глаза: ему ужасно не хватало Олега, его голоса, объятий, запаха граната и его самого полностью. Сердце впитало всю печаль как губка и теперь неровно стучало ею, только ею; качало не кровь, а слова: «ОЛЕГ ПОГИБ ОЛЕГ ПОГИБ ОЛЕГ ПОГИБ ОЛЕГ ПОГИБ». Вязкая боль медленно растекалась от сердца по желудку и ниже, ниже, достигая косточек пальцев ног, жизнь будто потеряла все краски. Но цветной среди черно-белого мира оставалась маленькая Любочка, весь смысл его жизни, дочка, которую они с Олегом так хотели. Девочка умела буквально вытаскивать из него улыбку одним лишь своим звонким: «папочка!», а потом и крепкими объятиями. В те моменты боль переставала пульсировать и течь по организму и костям и давала Сергею почувствовать себя нужным Любочке. Имя они ей дали подходящее: она была ходячим доставщиком любви: то котенка или щеночка с улицы упросит забрать, то колыбельную уставшему папе споет, то девочке в детском саду куклу подарит, потому что: «она такую очень-очень хочет, но ей, почему-то, не покупают!» А ведь они даже не подруги! Сергей каждый день все больше и больше удивлялся. Но сейчас Любочка спала крепким и спокойным сном, и Сергей погрузился в собственный мрак. Олега нет, он мертв, а он, Сергей Разумовский, известный на весь мир гений-программист и основатель одной из самых успешных соцсетей в мире, остался с трехлетней дочерью, которую воспитывают няни. Сергей — ужасный отец. Он не смог. Он вообще ничего не может. Он ничтожество. Спасательный круг, с детства держащий на плаву, утонул сам. Осталась только тьма, — и больше ничего. Разумовский с мокрым шлепком прислонился к настенной плитке и медленно сполз вниз, поджимая к себе колени. Слезы смешались с водой, и Сергей их даже не почувствовал, ему казалось, что он только всхлипывает. Он один. Совсем один, как когда-то в детстве. Даже Любочка не спасет от одиночества. Разумовский обхватил голову руками, роняя ее на колени. Плечи тряслись, рваные всхлипы так и вырывались из открытого рта, в который попадали соленые капли.  — Олежа… — прошептал он, — Олежа, ну почему? Почему ты?! — голос совсем сел, — Есть ведь…есть ведь так много людей, которые правда этого заслуживают, но почему ты?! — он сжал пальцы настолько сильно, что, уже после вытащив их, между ними остались несколько рыжих волосков. Глаза заслонили исходившие от сердца печаль и горечь, сдавили грудную клетку, забрались, подобно паразитам, в самую середку мозга и закопошились там, не отпуская и забираясь глубже, глубже и глубже, чтобы Разумовский точно никогда не забывал, что он один. Что он никому не нужен. Даже Любочке, ведь он просто ужасный отец, и девочку всему обучает няня, каждый раз новая… Он вылез из ванной, обтерся зелёным полотенцем и, обмотав его вокруг пояса, максимально тихо двинулся в свою спальню.