Заново

Игорю снова снился кошмар. Уже привычный, но от этого всë ещë мерзкий и пугающий. Он был тем мужчиной, что заставлял детей вешаться на камеру, но разумом он этого не хотел. Он пытался докричаться до себя же самого, пытался приказать себе остановиться, но тело двигалось словно запрограммированное. Казалось, Игорь борется с ним на кулаках: то его руку заваливали на стол, то он заваливал чужую. Однако его сил оказывалось недостаточно, и он стремительно проигрывал, и власть над его телом забирал кто-то другой. А Игорь чувствовал себя как огромный орëл в крохотной клетке, бьющийся в истерике и попытке высвободиться. Игорь проснулся тогда, когда ребёнок, которому он приказал лезть в петлю, начал трепыхаться в предсмертной агонии. Он резко выпрямился, тяжело дыша, и первое, что почувствовал — вспышка головной боли от резкого подъема. Потом — затëкшая в открытый рот капелька пота. Мир перед глазами обретал чëткость, а страшный сон покидал его тело, отдавая бразды правления серому бодрствованию. Игорь потер ладонью мокрое лицо и всмотрелся в обстановку перед собой: белые обои, огромное панорамное окно, длинных круглый стол, «Пергамский алтарь»во всю стену. Постепенно сознание стало возвращаться. Он у Разумовского. Точно. Вчера он гулял, потому что в голову лезли неприятные мысли, не дающие уснуть, а на свежем воздухе было легче, потом ударил по голове куском кирпича мужика, который напал на него и повёз домой. Сергей предложил ему остаться, чтобы Игорь не тащился домой в такой поздний час. Он согласился и проснулся на его диване, в его офисе. Он снова потёр лицо, сгоняя остатки сна, повернул голову и подскочил. На него пристально смотрела маленькая девочка, прищурив тёмные глазки и прислонив к губам пухлый короткий пальчик. Она, кажется, даже не моргала. Игорь подумал, что она ему чудится. он слишком много думал о детях, пока занимался расследованием дела, вот, наверное, глюки и начались. Он несколько раз хлопнул ресницами, но девочка никуда не испарилась, наоборот заговорила: – Вы кто? Игорь даже смысла вопроса не понял и не успел сообразить, как выпалил: – А ты? Девочка по-птичьи склонила голову набок. Она смотрела так внимательно и строго, что Игорь смутился и отвёл взгляд. Ни один даже самый страшный и наглый преступник не заставлял его сдаваться и прятать глаза, а какой-то ребенок смог! Унизительно! Девочка уже открыла рот, чтобы ответить, как послышался мужской знакомый голос: – Люба! Сергей влетел в комнату и подхватил девочку под мышки, поднимая. Та даже не пискнула. – Господи, Игорь, прости, – сконфуженно протараторил Разумовский, наблюдая за потерянным Игорем, – Я не углядел за ней. Не хотел, чтобы она тебя испугала. – Да я... – начал Игорь, – Всё нормально. – Точно? Она любит... разглядывать людей. Слишком пристально. Не знаю, как её от этого отучить. – Всё нормально. – Странный дядя, – заговорила Любочка. Не особо тактично, но маленькому ребёнку Игорь определённо простит. Сергей, правда, уже снова собрался отчитать дочь, но Игорь поднял вверх ладонь. – Ничего, она права, – он скинул с себя плед и сел, спустив ноги. Всё вокруг медленно возвращалось на свои места, планета обретала гравитацию, пол ощущался под ногами. Он постарался улыбнуться девочке, чтобы не начать пугать своей помятой хмурой рожей, – Люба, значит. Ну приятно познакомиться, – он протянул руку, чтобы было по-взрослому. Девочка тут же оживилась. Сергей немного нагнулся, чтобы Любочка могла дотянуться до ладони Игоря. Она поместила смуглую ладошку в ладонь Игоря, и та просто утонула среди крупных пальцев мужчины. Игорь легонько пожал её ладошку и отпустил, – А я Игорь. – Вы папин друг? – спросила она. – Вроде того. Люба обиженно взглянула на отца. – А почему он не приходил раньше?! – А обязательно должен был? – Да! – Чтобы посмотреть на твои игрушки? – Да! Сергей потрепал дочь за пухлую щёчку под её радостный бодрый смех и опустил на пол. – Боюсь, это самый веский аргумент, – сказал он Игорю, – Иначе она тебя не отпустит. Извини. Могу угостить тебя завтраком? Игорь замер и вдруг почувствовал бегущие по спине мурашки. Смятение наступило так резко, словно его ударили обрезком трубы по голове. Оглушило. Ему никто не готовил завтраки, кроме тети Лены (жены Прокопенко) и когда-то в детстве отца. Внизу живота завязался тугой морской узел. Игорь не понял, почему от простого вежливого предложения позавтракать испытывает так много сразу. – Мне неудобно, – признался он и в смущении потер обтянутые джинсами бёдра. Сергею, видимо, тоже было неловко — он запустил подрагивающие пальцы в волосы Любочки, которая обвила его ногу, и стал перебирать их. Игорь мысленно шлёпнул себя по лбу: своими ответами он лучше здесь никому не делает, – Ну, если в качестве благодарности за... – Да, – Сергей не дал договорить. Любочка тут же заинтересованно посмотрела на родителя. Видимо, ждала, когда он скажет, что имел в виду «странный дядя», но Сергей на ребёнка не глянул даже мельком, – На лифте два этажа вниз, и попадёшь в кухню. Можешь подождать меня там. Игорь не стал упираться и дальше. Обулся и вышел из кабинета Разумовского, направляясь к лифту. Он касался кнопок одними кончиками пальцев. Боялся, что со своей грубостью что-нибудь попросту сломает, а ему тут не какая-нибудь хабзайка, ремонт в которой не делался со времён Сталина. Всё было такое стерильное, светлое, чистое, будто в госпиталь попал. За одним исключением: в госпиталях «Венеры» и «Алтари» не висят. В кухне захотелось перестать дышать. Ещё светлее, ещё чище. Она была просторной и безлюдной. Игорь искренне думал, что у Сергея работает персонал, но никого так и не встретил. Чудик. Будь у Игоря столько бабла, он бы, наверное, нанял сотню поваров с каждого уголка планеты, чтобы успеть попробовать пельмени из разных стран... Мысль его оборвала открывшаяся дверь — это Сергей вошëл, держа дочь за маленькую ручонку. Подарив неловкую улыбку, он поставил чайник, рывком поднял Любочку вверх (Игорь удивился, что такой тщедушный молодой человек так ловко и без кряхтения поднимает тушку ребятëнка) и усадил на высокий детский стульчик. – С абрикосом или черникой? – спросил Сергей. – С абрикосом! – Третий день подряд? Любочка надула губы. – С абрикосом сладкая! – возразила она, и, видимо, это было настолько резонный тезис, что Сергей беспомощно вскинул руки и ретировался к столешнице. Игорь стоял как истукан вокруг вовсю кипящей жизни. Семейной жизни. Стало как-то не по себе, будто он прерывал одним своим существованием здесь, в данную минуту, в этом пространственно-временном континууме, что-то нечто интимное, что никому не позволено видеть, как обнажённое тело под бельём. Как то, что наверняка видел тот извращенец, которого он всë не может поймать, у тех детей, которые вешались и теряли сознание. Игорь тряхнул головой. Великое кощунство думать об этом сейчас, когда главный вопрос, повисший в воздухе, — с каким вкусом каша слаще. – Что В...ты будешь? – Сергей вытянул из навесного шкафа три кружки, глубокую тарелку с какими-то мультяшными персонажами и две скучные белые. – Да я...что дашь, то и буду, – Игорь неловко почесал бок и пожал плечами. Сергея, кажется, такой ответ не устроил. – Ну, как же! Я могу и плесневелый хлеб дать... – Фу! – вклинилась Любочка. – Именно. Я хочу знать, что ты любишь, что, может, давно не ел, есть ли у тебя на что-нибудь аллергия... Игорь вскинул тяжëлую шершавую ладонь, мол, прекрати. Сергей замолчал. – Можешь просто сделать яичницу. Этого будет вполне достаточно. Брови Сергея (Игорь только сейчас заметил, что они, как и волосы, были рыжими) изогнулись дугами, он чуть повернул голову и раскрыл глаза шире. Игорь прочитал в его лице немой вопрос: «так просто?» Дурак. Наверное, ждал, что Игорь сейчас усядется за стол, закинет ногу на ногу, сложив ладони (обязательно никаких локтей на столе!) и потребует меню. А когда получится, сначала медленно облизнëт подушечку указательного пальца и только потом начнëт листать страницы. Ну уж нет. Игорь запорол бы всë уже на пункте с локтями на столе. Да и смущать и объедать Разумовского он не хотел. Игорь может поесть и дома. Сергей больше не стал спрашивать. Он стал расхаживать по кухне с какой-то бешеной скоростью, словно меж ягодиц ему засунули двигатель ракеты. От греха подальше Игорь взял кружки с чаем, расставил за столом и уселся сам. Любочка стала стучать ладошками по встроенному в детский стул столику, ожидая, когда ей подадут горячую тарелку с завтраком. В животе от мыслей об абрикосовой каше заурчало и у Игоря. Они завтракали удивительно тихо. Он и не знал, что так может быть с малолетним ребëнком. Сергей сидел от него по правую руку, и Игорь украдкой поглядывал на него всю трапезу. Как аккуратно он ест. У Сергея в тарелке тоже была яичница, только в ней было больше перца, чем у Грома. Он отрывал вилкой маленькие кусочки, отправлял их в рот, быстро прожëвывал и повторял всë заново. И локти на стол не клал. Спина ровная. Игорь верил, что у программистов-трудоголиков она настоящим Дубайским Глазом. Сергей выглядел почти элегантно, если бы не домашняя футболка и лезущие в рот длинные патлы. Первым с завтраком закончил Игорь. Неудивительно, когда открываешь пасть как крокодил и глотаешь огромные куски. Игорь привык всë делать быстро: работа такая. Просыпаться надо быстро, мыться быстро, одеваться, ходить, думать — всë так, чтобы успеть как можно больше. И терпеть не мог улиток, которые только с одним замочком на куртке возятся по десять минут. Прокопенко каждый раз давал ему по башке, — хватал первую попавшуюся папку с документами и с чувством прикладывал к тëмной макушке, — когда узнавал, что он снова довëл до слëз какую-нибудь стажëрку, приказывая ей «шевелить поршнями» и «побольше книжки читать, потому что раз она такая медлительная, то и думает так же, а такие доблестной полиции не нужны». Второй закончила Любочка. Каша осталась у неë на щеке и на уголке губ. Сергей с доброй улыбкой ткнул в собственную щëку пальцем, и девочка тут же провела предплечьем по своей. Потом растëрла ладошкой губы. Когда папа показал ей палец вверх, она спросила: – А почему дядя проснулся у нас? Сергей поперхнулся так, будто его уличили в поцелуях в школьном туалете во время уроков. Игорь не понял, что такого. Ну остался он на ночь, не в одной кровати же проснулись! А даже если бы и в одной, наверняка на то была бы причина! Всякое в жизни бывает. Трëхлетке, может, это даже проще объяснить, чем пубертатному подростку, который сразу надумает себе того, чего и в помине нет! – Спасал твоего папу от негодяя, а он предложил переночевать у вас, – ответил он абсолютно честно, избегая подробностей, что этот негодяй намеревался сделать и что в итоге сделал с ним Игорь. У Любочки глаза загорелись. В двух тёмных озёрах искорки плясали особенно ярко. Она сжала ложку в пухлом кулачке. — Вы — супердядя? Игорь смутился, Сергей, видимо, тоже. – Ну…можно сказать и так. – Кру-у-ууто! А как стать супердядей? Игорь почесал затылок. Он переглянулся с Сергеем, но тот пожал плечами. Вот и как ей объяснить, что такое «закон» и почему его надо защищать. Игорь плох, безумно плох с детьми, особенно с такими мелкими, особенно с девочками. Это он понял сейчас. – Ну…нужно защищать слабых, не отказываться помогать другим, наказывать негодяев… – А как их наказывать? – Саж…объяснять, что они делают нехорошие вещи. – А как понять, что ты делаешь нехорошие вещи? – Когда тебя ругают и наказывают…супердяди. Или твой папа. Или воспитательницы в садике. Ты же ходишь в садик! – Хожу! Нас там в угол ставят! – Что? – подал голос Сергей, его лицо от неожиданности посерело. Любочка обернулась к нему и начала лепетать. Игорь терялся в именах: кто такая Ирина Александровна, Татьяна Григорьевна (превратившаяся у Любочки в «Татяну Гигорьевну»), Влада и Дениска. А вот Сергей знал каждого (или искусно делал вид). Игорь посчитал, что ему в этом разговоре участвовать не нужно, соответственно, и слушать его тоже. Очнулся он только от слов: «нужно позвонить заведующей», и то только потому, что Сергей на них шумно отодвинул стул и поднялся на ноги. Он помог вылезти дочери из детского кресла с тихим кряхтением. – Зубы чистить и умываться. Потом принёсешь расческу и резинки, сделаю тебе…что-нибудь. – Хочу косички! – Значит, будут косички, Давай, бегом, – потрепав маленькое плечико, он улыбнулся, и девочка собралась было убежать, как Сергей окликнул её, – Постой. Пойду с тобой. Извини, я ненадолго отлучусь, – сказал он Игорю и пошёл с девочкой к выходу с кухни. Было ясно как день, что Сергей боится отпускать малышку одну на лифте. Конечно, она ведь ещё маленькая, нажмет не туда, начнёт прыгать, руку просунет, да так, что прижмёт. Воспользовавшись их отсутствием, Игорь вымыл за всеми тремя посуду, нашёл, куда сложить, чуть не разбил тарелку, выматерился и сел обратно за стол. Нужно уходить. Он поспал? Поспал? Накормили? Накормили. Больше тут делать нечего. Пусть лучше Сергей время с малявкой проведёт, чем с ним. А у него гордое одиночество и старая добрая УР Уйти по-английски или как джентльмен? Ну, на джентльмена он объективно не тянет, разве что на одного из тех из советского фильма. А по-английски как-то неправильно, всё же он человек воспитанный. Пока думал, Сергей вернулся. Без дочери. – А… – Переодевается. – А она в своем возрасте умеет? – С трудом. Ну, футболка задом наперед — не так уж и страшно, – Сергей провёл ладонью по волосам, зачесав из назад, и осмотрел кухню, – А тарелки..? Боже, Игорь, не стоило, ты у меня в гостях, да ещё и после вчерашнего. Я бы сделал всё сам. – Да ладно, что мне, сложно тарелки помыть? Перестань. Слушай, мне пора, наверное…я пойду. Ты тут…занимайся. Прикольная девчонка. Спасибо за завтрак. Сергей осмотрел его как-то странно. Так на него смотрела бродячая псина, ошивающаяся около шаверменной, в которой он обычно ел. Эта псина всегда ждала, когда с ней поделятся горячей едой, и Игорь не мог ей отказать. – Что? – не выдержал Игорь. – Просто подумал, что оставить тебя переночевать и угостить завтраком — недостойная плата за то, что ты для меня сделал. И я не только про вчерашний вечер, Игорь. Тогда в казино. Ты помогаешь и ничего не требуешь взамен. Я понимаю, ты полицейский, но ты не полицейский всегда. У тебя ведь есть личная жизнь. – Нет. – Я не про отношения. – Я понял. У меня нет личной жизни. Я полицейский всегда. – Ну хорошо. В любом случае я хотел бы сделать нечто большее. Игорь вздохнул и опустил тяжёлую ладонь ему на плечо. Сергей был таким худым, что показалось, будто он прогнулся от его прикосновения. – Будь осторожен. Этого будет достаточно. – Игорь, нет. Не достаточно. – Значит, я подумаю, что ты можешь для меня сделать, чтобы ты прямо извернулся. Договор? – дождавшись кивка, он убрал руку, – Тогда я пойду. Всего хорошего. – Всего хорошего, – повторил за ним Сергей.

***

Игорь уже и забыл об этом разговоре, забыл вообще, что просыпался в гостях у Разумовского. Он и так работал за весь отдел вместе взятый, так ещё и извращенца поймать никак не выходило. А тут ещё и девчонку из детского дома сбили. Гречкин — сынок очередного олигарха. Этим делом не Игорь занимался, но задержание проводил он и на первое слушание явился. Ему было жалко мальчишка погибшей девочки, он ведь и без того одинокий ребёнок, а тут ещё и забрали последнее. Игорь прекрасно понимал, чем все закончился, но молился всем богам, чтобы справедливость хоть раз восторжествовала. В общем, работы было много, а времени и денег — мало. Поэтому, когда Сергей написал спустя какое-то время, он не сразу сообразил, о чём тот говорит: «Игорь, здравствуй! Ты так и не придумал, чем я могу быть полезен?» У Игоря глаза болели от старого офисного компьютера и маленьких букв в документах. Он невидяще натыкал ответ: «Привет, нет». Он положил телефон рядом с собой экраном вверх. Сергей что-то долго печатал, потом стирал и набирая снова. Решая не тратить время на ожидание ответа, Игорь снова отвлёкся на работу. «Жалко. Я всё равно буду ждать», – потом прилетело второе сообщение: «Как дела на работе?» Игорь вздохнул и набрал: «Нормально». «Того преступника не нашли?» «Какого из?» «Который детей вешает». Игорь стиснул зубы. «Не нашли». Сергей снова стал что-то набирать, но ответ Игорю в тот вечер так и не пришёл.

***

Не спалось. В квартире было тихо, только подтекающий кран ритмично, как под метроном, испускал по капле. У Игоря уже начинал дёргаться глаз. Кран надо перекрыть на хрен и купить снотворное. Он перевернулся на другой бок, диван под ним проскрипел. И диван надо новый, у этого уже пружины наружу, как кишки у трупака, дело которого Игорь раскрыл в начале года. Он зажмурился, постарался дышать ровно, но ничего не помогало. В последние такие ночи он бывал с новым знакомым: один раз позвонил, позвал гулять, второй раз случайно наткнулся. Может, и сейчас позвонить ему? Разумовского в его жизни стало слишком много. Он был то здесь, то там, одним из первых в недавних вызовах, где раньше были только Прокопенко и тётя Лена. Сергей был (или, по крайней мере, казался) добрым молодым человеком. Он был умным, с ним было интересно, пусть и неловко. В последний раз нечто подобное Игорь чувствовал в детстве, когда подружился с Игнатом. И это было чем-то приятным, как первый сундучок «Milki Way» в детстве. У него, если так подумать, с людьми у него никогда не ладилось. В этом он, как и во многом другом, пошёл в отца — в самого главного человека в его жизни. Выросший без матери и будучи единственным ребёнком в семье, у Игоря не было перед глазами другой модели, кроме отца. Вот кто был настоящим «супердядей»: сильным, смелым, всегда спокойным, умным, чутким и справедливым. Отец никогда не наказывал его ремнём, предпочитал решать всё словами (по крайней мере дома) и ждал того же от Игоря. Отец тоже был затворником, не доверяющим кому-то, кроме своего узкого круга из Прокопенко, тети Лены и давно умершего дяди Юры, которого Игорь проклинал из раза в раз, бывая на отцовской могиле. Именно из-за дяди Юры умер отец…так считали все. Все, но не Игорь. Игорь считал, что виноват он. Но и без дяди Юры не обошлось. Пошедший в отца и сломленный с ранних неспокойных лет, Игорь отличался скверным характером, трудоголизмом и наследственным идиотизмом, поэтому на контакт со внешним миром он шёл с трудом, если вообще шёл. А с Сергеем было спокойно. С ним можно было просто говорить. С ним тишина, возникающая время от времени, не слишком тяготила. Он тоже был чудаком, только другого сорта, однако это не мешало им общаться. Ему хотелось довериться, но Игорь сдерживался, следуя своим принципам и горькому опыту. «Я придумал, что ты можешь для меня сделать», – напечатал Игорь. Ответ пришёл через несколько минут, хотя на часах была половина второго: «Не спится? Но я рад, что ты придумал. Так что я могу?» «Прогуляемся в выходной день? Ну, когда он у тебя будет. И у меня». «А когда у тебя выходной?» Игорь задумался. Выходной у него завтра, но он планировал забить его работой. Нужно было срочно разбираться с навалившимися делами. Следующий выходной будет, получается, через три дня, в среду. Игорь об этом сообщил. «Хорошо. Спасибо, что подумал», – написал Сергей. И что, всё так просто? Без подвоха? Быть не может. «Да не за что», – подумав, он написал ещё одно сообщение: «Спокойной ночи». «Спокойной ночи, Игорь. До встречи».

***

Игорь не заметил, когда наступила среда, поэтому, взглянув на календарь, охренел, дал себе по лбу и от балды ляпнул адрес: Александровский сад. Там хотя бы было красиво, хотя и народу много. Отчего-то он без конца нервничал, не знал, куда себя деть, когда ожидал Сергея. Погода радовала: было тепло, солнце светило в зените, ветерок ласково и игриво ерошил кончики волос и гладил щёки. Наверное, при такой погоде и разговор должен пойти нормально. Если удача сегодня улыбнётся. Сергей появился на своей машине, в белой футболке и фиолетовых шортах, вьетнамках, в солнцезащитных очках и бейсболке, в отверстие на затылке которой был просунут рыжий высокий хвост. Такой простой…обычный. Как будто просто парнишка с улицы, а не один из богатейших людей культурной столицы. – Здравствуй, – подобрался Игорь, когда Сергей подошёл к нему, – Ты прости, что я в такое оживлённое место позвал, тебе, наверное, неудобно будет. – Здравствуй. Почему? – Сергей поправил очки за дужку. – Ну, может, кто сфоткает, узнает, всё такое… – Игорь, ты появляешься в СМИ чаще, чем я, так что знаменитость из нас двоих ты. Всё нормально. Никто на меня и не посмотрит. И правда — ну просто парень. Не в стразы и леопардовую шубу ведь нарядился, чтобы так или иначе привлекать внимание. Игорь хотел протянуть руку для приветствия, но замешкался: надо ли? Вроде, уже словами поздоровались. Он нерешительно обтёр ладонь о джинсы, сжал кулак и тут же разжал. Наверное, не надо. – В куртке не жарко? – спросил Сергей, и Игорь тут же осмотрел себя, будто не знал, что надевал с утра. – А…да не, нормально, – он отмахнулся, – Она не толстая. – Ясно, – Сергей кивнул и огляделся. Он поджал губы и, нервно топая, мотал головой так резво, что легко мог заехать хвостом по лицу мимо проходящих людей, наводнивших Александровский сад и бродивших по его зелёным сочным аллеям. – Честно говоря, даже не помню, когда был здесь в последний раз, – наконец сказал он, – Так что спасибо, что позвал именно сюда. – Да не за что, – Гром дёрнул плечами, – Прогуляемся? – Да, конечно. Они шли вдоль дорожек, надёжно укрытых тенью раскинувшихся по обе стороны деревьев. Сергей долго смотрел на памятники, нерешительно трогал кончиками пальцев нагретые фигуры. Первым был «Геракл какой-то там». Игорь нихрена о нём не знал. – Какое прилагательное у этой скульптуры после Геракла? – Фарнезский, – тихо ответил Сергей, ни капли не колеблясь. – Крутой мужик. Мускулистый. – Не то слово… – Сергей погладил постамент, – Он был наделён силой с рождения. Он задушил голыми руками посланных Герой змей, будучи новорождённым младенцем. – Серьёзно? – Да. – А зачем Гера эта ему змей послала? – Чтобы погубить, – Сергей повернулся к нему, и Игорь увидел, как сверкают его голубые глаза под стёклами очков, – Зевс, муж Геры, вошёл в покои наследницы Персея Алкмены, чтобы зачать великого героя, но сделал он это под видом её супруга, чтобы она ничего не заподозрила. Гера обо всём узнала и разозлилась на мужа. Позже она взяла с него обещание, что наследник Персея, родившийся первым, возьмёт власть над всем своим родом. Он пообещал ей, и она вызвала роды у жены другого наследника Персея, а роды Алкмены замедлила, чтобы Геракл родился позднее. Когда Зевс понял её план, он заключил с ней договор, что Геракл будет под властью первого родившегося ребёнка до того, как совершит двенадцать великих подвигов, после чего станет свободен от его протекции. Гера решила погубить младенца. Игорь глупо похлопал глазами. Он честно старался не теряться в именах и событиях, излагаемых Сергеем, но это оказалось слишком сложно. Неужели это всё и правда в его трёх с половиной фунтах собачьего корма внутри черепной коробки это всё умещается? – А кто автор скульптуры знаешь? – Трискорни, если не ошибаюсь, а копия здесь — работа небезызвестного Шарлеманя, – Сергей покивал на свои слова. – И чего ты в айтишники пошёл, а не в искусствоведы? У тебя ведь и в офисе эти…«Венера», «Алтарь», а ты коды пишешь. Сергей смущённо потёр шею. – Прибыльно. Да и сделать жизнь людей лучше, создав для них безопасную для общения и публикаций платформу — дело всей моей жизни, – сказал он скромно, как будто говорил не о крупнейшей соцсети, а о небольшом сайте, – Пойдём дальше? Следующая остановка была у памятника Пржевальскому. Сергей и Игорь сказали в один голос: – У него классная причёска. Сергей, снова смутившись, тихо кашлянул, а Игорь ухмыльнулся. Они дошли до фонтана, по борту которого гуляли дети, поддерживаемые родителями за руку и туловище. Игорь тоже гулял по нему в детстве — отец крепко сжимал его ладошку, что маленькому Игорёше категорически не нравилось, потому что он был уверен, что достаточно взрослый и осторожный, чтобы обойтись без отцовской помощи и не навернуться в воду. – А ты знаешь, из какого гранита сделано дно и барьер фонтана? – вдруг спросил Игорь. – Нет. Из какого? – Из сердобольского гранита, – сообщил Игорь, довольный, что и он смог рассказать Сергею что-то новое и интересное, – Его раньше добывали в каменоломнях недалеко от Сортавала, который раньше назывался Сердоболь, оттуда и название. – И откуда ты это знаешь? – Отец в детстве рассказал. А ему какой-то одноклассник. То ли металлург, то ли каменщик. Сергей снял очки и повесил их на ворот футболки за дужки. – И чего ты в полицию пошёл, а не в каменщики? – поддразнил он, и Игорь закатил глаза. – Засчитано. Людей хочу защищать. Город охранять. Быть светлым пятном в непроглядной коррумпированной жестокой тьме, – ответил он честно, рассматривая памятник великому Глинке. Всё, что знал о нём Игорь, это то, что его учителем был декабрист. Но не сомневался, что Сергей знает его биографию от А до Я. – Сильно звучит, – Сергей, видимо, обратил внимание на его взгляд и тихо спросил, – Нравится Глинка? – Не сказал бы. Ну, он хорош, но я им не интересовался. – Кто из великих композиторов тебе нравится? Игорь нехило пораскинул мозгами. – Из соотечественников или в принципе? – Ну, давай и то, и то. – Из соотечественников — Пётр Ильич, в принципе — Шуман. – Шуман? – переспросил Сергей, – А что тебе у него нравится? – «Прощание». – А мне больше нравится Лист. Не смогу назвать какое-то произведение, помню только этюды по каприсам Паганини, мне просто нравится, как он звучит. – Бросай программирование, – снова подшутил Игорь, – Ты гулял в детстве по барьеру фонтана? Сергей, глаза которого заинтересовано горели, вдруг стушевался и отвернулся. – Нет. А если и гулял, был совсем маленьким и не помню этого. Я детдомовский. Игорь кашлянул. Неловко вышло. Конечно, он уже успел узнать, что великий программист и филантроп приютский выкормыш и всячески своей альма-матер помогал, но не знал, во сколько лет он туда попал и что было в его жизни до детского дома, если вообще что-то было. Желая сгладить вину за заданный вопрос, он тихо предложил: – А сейчас хочешь? – Чего? – Сейчас, говорю, хочешь? – Пройтись по барьеру? Боюсь, я уже взрослый. – Выглядишь на все пятнадцать. – А ты на все сорок, – съязвил он в ответ. Гром хмыкнул. – Прекрасно. Будем, как папаша с ребёнком. Забирайся, закрою гештальт. Сергей неодобрительно посмотрел на барьер. Поди скользкий. Игорь закатил глаза. – Давай, давай. Если что, я держу. Ещё немного помешкавшись, Сергей взобрался на фонтан и раскинул руки в стороны, чтобы не потерять равновесие. Он покачнулся, его глаза испуганно расширились. Игорь схватил его за руку. – Трёхлетки меньше тебя боятся. Видела бы тебя твоя дочь. – Я не собираюсь так перед ней позориться, – заявил Сергей, делая робкий шаг. Он внимательно смотрел на свои ноги, будто стоило оторвать взгляд — и он непременно рухнет, – Ты держишь? – Держу. Не ссыкай. Игорь заработал взгляд исподлобья и хмыкнул. Они двигались медленно, привлекая к себе ненужное внимание, но Игорь вокруг не смотрел. Всё, что сейчас было важно — держать рыжего дурака покрепче, чтобы не упал в фонтан. Когда Сергей покачнулся, приблизившись опасно близко к воде, Игорь потянул его на себя слишком резко, позабыв, что тщедушный Разумовский полетит по инерции. Он бухнулся Игорю в плечо, вторая рука Грома в страхе сжала его тоненькую талию, дабы удержать на ногах. Вьетнамка на левой ноге слегка сдвинулась в сторону, пятка Сергея касалась земли. Сергей хихикал. Тихонько, но весело. Его смех звучал слабо, будто мышцы его диафрагмы не могут сокращаться без боли, как будто в принципе сокращаться не могут. Однако у Игоря сердце ёкнуло. Плечо от хихиканий Сергея как будто вибрировало, и вибрации были похожи на мурчание тёплого кота. – Хотя бы не в фонтан, – отчего-то хрипло сказал он, и Сергей выпрямился. Он поправил на себе обувь, потёр загривок. – Это точно. Прости. – Брось, я тебя сам потянул. – Ничего тебе не отдавил? – Ты отдавишь, конечно, – фыркнул Игорь. – Ну, я не три кило вешу, – Сергей поправил выбившиеся пряди волос, убрал их за уши, – Игорь. Спасибо. Правда. Это было весело. – Да не за что. – Есть за что. Правда. Пойдём дальше? – не дождавшись ответа, он подошёл к памятнику Лермонтову, – Мне всегда нравился Лермонтов. Такой…свободный, что ли? Открытый. Меланхоличный. Близок мне. Ну, немного. – А ещё он был дураком, не умеющим держать язык за зубами. За это и пристрелили. – Дуэль была нечестной. Лермонтов опустил пистолет. – Но ты не отрицаешь, что он сам виноват в дуэли. – Я не поощряю дуэли. Просто противная, но художественно-притягательная архаика, романтизированная ещё со школьной скамьи. Всё можно решить без насилия, особенно если оно может повлечь за собой смерть. Для спора нужно хотя бы два дурака — к дуэли это правило вполне применимо. Игорь закатил глаза. – Я ему слово, он мне десять. – Зато честно. Сергей заворожённо глядел на бронзовые усы Михаила Юрьевича, потом на его кудри. – А из писателей тебе кто нравится? – спросил он. – Стругацкие, – ляпнул Игорь. Он пытался вчитаться в надписи на постаменте, но вокруг было шумно, да и Сергей отвлекал разговорами, так что он перечитывал одну и ту же строчку несколько раз. – Хороший выбор, но я про классиков. – Тогда Пушкин. И Достоевский. – Достоевский бессмертен, – вздохнул Сергей, – В подростковые годы я любил читать его в дождливые серые дни. Так сказать, проникался атмосферой. – И как, получалось? – Ещё как. – Старушек, надеюсь, ты после этого убивать не шёл? – Так я тебе и сказал, товарищ майор, – хмыкнул Сергей. – Я проверю твоё личное дело, будь уверен. – Ради бога. Они дошли до «Флоры». На этот раз Сергей молчал, но скульптуру рассматривал так же внимательно, будто турист. Игорь ему не мешал. Он бродил вокруг кругами, присматривался, потом решил хоть что-то почитать про эту Флору в телефоне. Статья «Wikipedi’и» встретила его огромным количеством каких-то названий. Ну, азы римской мифологии Игорь знал, что уже радовало, но, чем дальше читал, тем сильнее чувствовал себя тупым. Может, это просто не для него, а для таких тонких лирических фигур, как Разумовский. – Пойдём до Дворцовой площади? – вывел его из размышлений Сергей, – Думаю, вид здания Главного штаба и его триумфальная арка были бы хорошим завершением. Игорь кивнул. Кажется, они оба не хотели, чтобы их время заканчивалось. Они шли медленно, то и дело останавливаясь, чтобы или поправить обувь, или прокашляться, или поправить головной убор. Игорь вдруг понял, что ни разу не заговорил о работе. Даже не порывался что-то сказать про расследования или нюансы его профессии. Он просто…говорил о чём-то абсолютно другом. О тонком, о красивом, о приятном. Его ничего не тяготило. Сергея, кажется, тоже. Они распрощались у триумфальной арки. Прятали глаза, как нашкодившие подростки. Никто не решался заговорить какое-то время. – Пока? – наконец подал голос Сергей. Игорь хмуро кивнул. – Пока. Спасибо за прогулку. – Тебе спасибо. Это было…здóрово. Давно я так не проводил время. – Я тоже. Обменявшись рукопожатием, оба развернулись в противоположные друг от друга стороны. Уже почти удалившись, Игорь развернулся, ведомый непонятным порывом извне, откуда-то из живота, где пульсировал тёплый узел. – Серёжа, – позвал он достаточно громко, чтобы Разумовский обернулся. Игорь в пару секунд сократил расстояние, чтобы не кричать, – Если…встретимся в следующий раз, расскажешь мне что-нибудь ещё про этих гераклов и персеев? Сергей ответил тихо и мягко: – Не «если», а «когда». Обязательно расскажу.