26.3.832
Пришла весна, и я с чистой совестью отвожу Леви на самую дальнюю площадку в лесу и выдаю ему УПМ и разрешение, которое он теперь всегда должен носить с собой во избежание проблем. Разумеется, приходится объяснять, для чего я это вымутила, но после комментария, что мы сможем проводить любые испытания, если тестер будет из семьи, все вопросы у парня отпадают. Малыш, конечно, смотрится весьма потешно во всей этой амуниции, но, стоит признать, что уже сейчас, после каждодневных длительных прогулок и лыжных походов по лесу я вижу, как он потихоньку начинает набирать мышечную массу. Мне страшно смотреть на его первые попытки взлететь, но я также понимаю, что этот ребёнок в оригинальной истории сам научился владеть местным чудо-устройством, и не препятствую естественному развитию событий, разве что лишь немного сдвигая их по времени. Без моего вмешательства Леви научился бы летать на приводе примерно в двадцать-двадцать два года, а сейчас ему только-только исполнилось девять. Поэтому я стелю очень и очень много матов и дежурю на каждой такой тренировке с аптечкой наготове, упорно сцепив зубы и давая себе по губам каждый раз, когда малыш неловко кувыркается в воздухе. Сосредоточенное лицо моего мальчика, внимательно изучающего рукоятку меча, ещё великоватую для него, вызывает у меня, почему-то, безотчётную боль в груди. Словно я делаю что-то не так, словно толкаю его всеми силами на путь, который может быть ему совсем и не нужен. Эту тревогу и стресс я начинаю глушить иногда, раз в два-три месяца, в хорошей выпивке на пару с Пиксисом. Наши семьи вообще неплохо сдружились за те пару месяцев, что мы были на поверхности, и теперь у Фарлана и Изабель есть неплохие друзья. Но, по какой-то причине, необъяснимой даже для меня, Леви новые знакомые сторонятся. Казалось бы, их отец — один из самых неординарных людей, с кем я только была знакома, и тут такая подстава. Сын, конечно, не подаёт виду, что его это задевает, но на одной из внеплановых тренировок я застаю его за бесцельным пинанием снаряда и не могу не устроить серьёзный разговор. — Леви. Посмотри на меня, а, солнышко. — Обнимаю напряжённую спину, привычно проведя рукой по тёмным прядям. — В чём дело, радость моя? — Ни в чём. Просто тренируюсь, — индифферентно буркает мальчик, не пытаясь тем не менее вырваться. — До синяков на ноге? — Леви так и не оборачивается, даже после моего комментария. Да, малыш, я всё заметила. — Тогда… можно мне присоединиться к вашим тренировкам, капитан? — У тебя ведь работа. Вы же какой-то новый проект начали, — пытается отбрыкаться сын. Он вообще редко показывает такие свои чувства и сейчас, будучи в полном раздрае, пытается сплавить меня подальше. Похоже, это у нас с ним семейное. — У меня нет ничего и никого важнее тебя, солнце моё, — говорю я тихо, словно делюсь самой страшной своей тайной. Леви, наконец, поворачивается, заглядывая мне в глаза, и, видимо, находит в них то, что искал, потому что приваливается к моей груди и задаёт не самый простой вопрос: — Почему ты единственная так в меня веришь? Все вокруг, похоже, ненавидят и презирают меня. — Это не так. — Усаживаю его поудобнее на колене. — А как же Изабель и Фарлан? Неужели и они тоже? — Нет. — Леви молчит некоторое время. — Но у них теперь новые друзья. Им со мной неинтересно. — Быть такого не может. А к кому же тогда Изабель перебирается каждую ночь, чтобы послушать очередную главу из «Маленького Принца»? К кому обращается Фарлан, если его задирают дети из ближайшей деревни? И кого, помимо меня, в доме всегда внимательно выслушивают все мои коллеги, скажи-ка мне на милость? Леви удивлённо смотрит на меня, кажется, начиная понимать, куда я веду. — Наши сопляки считают тебя своей семьёй, Леви. Ты — наша опора и самый дорогой человек. Да, у твоих близких будут со временем появляться новые друзья, в том числе и у меня, и далеко не со всеми из них ты сможешь поладить, но это будет не из-за того, что ты какой-то «неправильный». Вы просто можете не сойтись характерами. Или, что вероятнее в этом конкретном случае, те детишки просто росли в тепличных условиях и немножко испугались твоего изучающего взгляда. — Легонько щёлкаю его по носу. — Я при нашей первой встрече тоже знатно струхнула, если уж говорить начистоту. Но я же сейчас здесь, с тобой. Ребята из моей группы тоже не сразу поняли, какой ты сообразительный и умный парень, но сейчас твоё мнение для них так же важно, как и моё. Просто помоги немного новым знакомым увидеть, какой ты замечательный человечек, и люди сами к тебе потянутся. Давай, если хочешь, сходим, например, все вместе в поход к озеру, на рыбалку. Заодно научу тебя пользоваться спиннингом, сосиски там на костре пожарим, м? — Давай, — несмело отвечает фасолина и поднимается на ноги, снова из тёплого солнышка превращаясь в непреклонного капитана. — А пока что пробеги-ка десять кругов для разминки. Потом отработаем с тобой пару серий ударов. — Да, капитан, мой капитан. И ведь не хотела же бегать, и всё равно теперь придётся. Ну хоть форма не пропадёт.***
В апреле мы отмечаем одиннадцатый и шестой дни рождения Фарлана и Изабель, немало их поразив размахом застолья. В этот раз у меня много помощников, и оба праздника проходят «на ура». Моя команда одновременно с этим выпускает очередное важное нововведение — на этот раз это рессоры для телег и резиновые шины для колёс. Наш химик поистине гений, и когда я описала, что примерно должно быть в итоге, он смог-таки сделать всё как надо, немного видоизменив материал, из которого тут делались подошвы армейских ботинок. Теперь, по крайней мере, человечество внутри стен начинает копошиться. Мы все понимаем, что слишком частые новшества сильно расшатают лодку, и в итоге нами может заинтересоваться особый отдел Военной Полиции, но пока что всё тихо, да и я не стараюсь особо придумать что-то по-настоящему меняющее картину мира. Пока что не стараюсь. Тот разговор с Закклаем не в счёт, вряд ли он всерьёз воспринял мой план по преображению Подземного Города. Но вот всякие настольные игры, лыжи, коньки, снегоступы и прочую лабуду наша команда выпускает с завидным постоянством. Ровно девятнадцатого мая я вваливаюсь в кабинет к Пиксису с последним в этом «сезоне» отчётом, на этот раз об успешной установке первого книгопечатного станка. — Уже завтра, да? — Военный с улыбкой откладывает бумаги на край стола. — Куда думаете отправиться в первую очередь? — Будет интересно съездить для начала на запад. Сплавимся по реке до самой Квинты, а потом вернёмся обратно на велосипедах. Есть какие-нибудь советы о том, что в той стороне стоит осмотреть в первую очередь? Слышала, там сейчас проходит много ярмарок. — Не знаю, если честно. Никогда прежде мне не доводилось бывать в тех краях. — Пиксис задумчиво поправляет манжет рубашки. — Мне вообще не слишком понятен ваш интерес к таким путешествиям. — Мы и так ограничены крайне небольшой территорией. Значит, хотя бы в её пределах надо обязательно всё осмотреть, — с улыбкой отвечаю я. — Я пойду, ладно? — Конечно. Берегите себя, Селезнёва. В Марии в последнее время возрос уровень преступности. — Не беспокойтесь, со мной всё будет в порядке. В конце концов, с нами же будет Леви. — Да, и как я мог об этом забыть? — с усмешкой качает головой начальник, отпуская меня наконец на все четыре стороны.***
Лето проходит весело. Мы начинаем свой путь из Яркела, где нас как раз застаёт первая ярмарка по случаю начала лета. У нас три объёмных мешка и коробка с разобранными велосипедами и коляской для Изабель. Разумеется, несколько дней у нас уходит на постройку плота, но потом сплавляться по реке у нас выходит знатно. Я учу детей плавать, ловить рыбу, разводить костры и ставить палатки. Мы вместе исследуем лес, учимся различать съедобные грибы и полезные травы и даже находим местную колонию ежей, после чего я ещё долго угораю над хмурым Леви, который случайно уколол себе пальцы об одного из этих мелких хищников. Обратный путь занимает у нас чуть ли не две трети всего отпуска: мы едем на велосипедах, останавливаясь в небольших городах и деревушках, собирая записи обо всех интересных легендах и событиях, которые успели случиться за эти сто с лишним лет внутри стен. Фарлан собирает идеи для новых изобретений, Изабель внезапно увлекается зоологией и накрепко влюбляется в животный мир, а Леви учится смотреть на мир по-новому, без злобы и бесконечной опаски. Наполненные пением цикад ночи, звёздное небо над головой и дорога под колёсами делают своё дело, и возвращаемся из путешествия мы уже совсем другими людьми. Никогда бы не подумала, что в столь маленькой стране можно найти настолько разносторонние культуры, находящиеся буквально в шаге друг от друга. У нас остаётся ещё две недели отпуска, которые мы с удовольствием посвящаем праздной суете и составлению планов на будущее лето. Спустя примерно месяц после нашего возвращения в печать выходят мои записи, которые Леви предложил обозвать «Сказаниями Стен», и это черновое название как-то и закрепилось за рукописью. Рабочий процесс снова плотно захватывает меня, только на этот раз Пиксис требует социологических новшеств. Что ж, я послушно сажусь составлять учебные планы для школ и предлагаю ввести реформу об одинаковом уровне образования. Для этого с лёгкой руки Закклая при Гарнизоне появляются школы, в которые направляют учителей-контрактников. Тем самым армия распространяет своё влияние среди жителей стен, усердно гася местный религиозный культ. Правда, после того, как мы потеряем Марию, вряд ли это влияние поможет армии удержать былые позиции. Народ в смятении пошатнёт всё, чего мы успели до этого добиться… Но в моих силах попытаться сделать так, чтобы как можно меньше людей потребовалось бы высылать в тот убийственный поход после падения самой внешней из стен. Наши с Леви тренировки тоже возобновляются, и я замечаю, насколько увереннее мой малыш теперь маневрирует. И, кажется, он снова немного подрос. Видимо, годам к пятнадцати он таки догонит мои скромные сто шестьдесят сантиметров. Сама я, однако, даже не пытаюсь опробовать привод лично. Нафиг такие эксперименты, я не вундеркинд и наверняка расшибусь быстрее, чем успею сказать «Я так и знала». Вместо этого мы сосредотачиваемся на рукопашном бое, а ещё я учу в свободное время детей лазать по деревьям, предварительно показав, как самостоятельно изготавливать и закреплять страховку на случай падения. Вместе с осенью приходит и очередная пора дней рождения: у пяти человек из моей группы эти праздники приходятся на первую неделю октября, из-за чего рабочий процесс обещает быть… хаотичным. Но прежде мы собираемся на выходных второй недели сентября у Пиксиса, и я дарю ему первый том «Сказаний», в самом конце которого, сама не знаю зачем, делаю небольшую приписку, в которой прошу его больше никогда не пить вино после восемьсот сорок пятого года, перейдя на более крепкие напитки. Вряд ли он это прочтёт и вряд ли воспримет мои слова всерьёз, но этот солдат стал моим хорошим другом за этот год, и чувство вины начинает постепенно захватывать мои мысли. Ведь я могла бы все ему рассказать и облегчить свою ношу. Могла бы… вот только хрен он меня после такой инфы не сдаст своему начальству или и вовсе не запрёт в застенках. Поэтому мне остаются лишь туманные намёки и шутеечки. Я внезапно понимаю, что уже в следующем году Гриша Йегер попадёт в Шиганшину, принеся с собой болезнь, от которой у местных жителей нет иммунитета. А это значит, что в момент его появления мы с детьми должны оказаться как можно дальше от юга: заболеть местной вариацией чумы или туберкулёза мне совсем не улыбается.6.10.832 (13 часов 25 минут)
Наш отдел расширяют, чему я, конечно, несказанно рада. Но вместе с тем это немного напрягает — дом превращается в какой-то просто проходной двор, а очередные новички, которых мне ещё предстоит отсеять, разумеется, даже и не думают разуться, когда проходят в жилые помещения. — Свиньи, — припечатывает Леви, встретив их в прихожей. — Уберите свой срач. Немедленно. Это он ещё мягко их приложил, не подозревая, что пункт о поддержании чистоты в рабочих и жилых помещениях прописан у новичков в контрактах заглавными буквами. Видимо, эти юные дарования сочли одно из основных условий шуткой. Посмотрим, как они себя дальше поведут. Мне психованные сотрудники нахрен не сдались. — Ты охренел, пацан? Шуруй отсюда куда подальше. Вперёд выходит высокий, подозрительно похожий чертами лица на Смита мужик. А, точно, это же доктор, которого Пиксис к нам распределил для проработки некоторых моих медицинских идей. — А лучше приберись-ка тут сам, если такой смелый. Моё солнце чуть прищуривается, дёрнув бровью, и тоже плавно шагает навстречу бугаю. Так, пора тормозить их, мордобой в прихожей мне вообще не сдался; хотя посмотреть, как блондина будут раскатывать в блин я бы, конечно, не отказалась. — Леви. — Вхожу в комнату, переводя внимание мальчика на себя. — Что тут происходит? — Прислуга в этом доме совсем оборзела, — смачно сплюнув на пол влезает в разговор доктор со звучной фамилией Шит, если судить по бейджику на груди. А ведь Пиксис его нахваливал, как непревзойдённого специалиста. Чёрт, ещё немного, и я и в самом деле начну подозревать, что вокруг меня строится заговор. Дерьмо, явно по ошибке идентифицированное кем-то как человеческая особь, продолжает верещать: — Немедленно позовите… — К вам я пока не обращалась, доктор Шит. Извольте закрыть рот и сделать три шага назад. — А фирменный взгляд Аккерманов-то удаётся мне всё лучше, судя по тому, как он отшатнулся. — Солнце моё, вопрос всё тот же. — Сама же видишь. Твои очередные «подающие надежды» притащили с улицы грязь, — уже спокойнее отвечает мне фасолина, отворачиваясь от почти уже бывших сотрудников. — И продолжают её разводить. — Понятно. Думаю, мне стоит прояснить пару моментов, которые были бы вами усвоены ещё в первые же секунды нахождения на моей территории, не будь вы безмозглыми кретинами. Подхожу поближе, становясь рядом с Леви. Господи, я же ведь не хотела связываться с армией именно по этой причине. Не люблю я всю эту ересь с авторитетами и уставом. — Алиса Селезнёва, руководитель спецотдела Гарнизона по разработкам и на следующие две минуты ваш непосредственный начальник. Этот мальчик — Леви Аккерман, который тоже состоит в моём отделе и заведует альфа-тестированием. — Простите, почему на две минуты? — робко подаёт голос юноша с очаровательными веснушками из-за спин коллег. — Мы же ведь были специально распределены сюда, чтобы участвовать в ваших разработках. — Потому что, хотите верьте, хотите нет, а тупицы и неисполнительные сотрудники мне вообще нахрен не сдались. Аккерман, иди, завари нам с тобой чайку, а? — Леви приподнимает бровь. — Прости, я чуток на взводе и сейчас буду морально пиз… ругаться, в общем. Мальчик демонстративно пододвигает стул, на который я обычно ставлю саквояж с макулатурой перед выходом, удобно усаживается на него, закинув ногу на ногу, и жестом приглашает меня продолжать. Усмехаюсь, чуть покачав головой. Ох и зря я показала ему те американские фильмы, зря! Но уже в следующее мгновение собираюсь, внимательно оглядывая каждого пришедшего: — Итак, амёбы мои зажравшиеся, давайте-ка по-быстрому выясним, кто из вас сегодня останется в отделе, а кто вылетит нахрен из армии с волчьим билетом в потном кулаке. Кто из вас помнит пункт пять вашего договора? Ну же, я жду. — Вы про тот пункт о поддержании чистоты, мэм? — снова подаёт голос веснушчатый. — Шаг вперёд, солдат. Имя, род деятельности, причина подачи заявления в мой отдел. — Дин Гёсслер, мэм! Младший лейтенант-инженер, мечтал попасть в ваш отдел, чтобы помочь человечеству! Я невольно приподнимаю брови от удивления, скосив глаза на Леви. Мальчик кивает — значит, паренёк не врёт. Ну нихуяшеньки какой у нас тут патриотизм. Из него может выйти толк. — В чём была ошибка вашей группы, младший лейтенант-инженер? — тем же суровым тоном продолжаю я допрос. — Мы… Мы халатно отнеслись к своим прямым обязанностям и не разобрались в ситуации, мэм! — Несчастный парень вытягивается по струнке, зачем-то прижав правый кулак к груди и зажмурившись. — И как планируете исправляться? — спрашиваю я чисто ради интереса. — А… — Парень внезапно резко стягивает сапоги, выставляя их за порог. — Могу ли я попросить у вас средства для уборки, мэм, для немедленной ликвидации загрязнения? Несколько секунд я осматриваю его с ног до головы. Рекомендации у него хорошие, парень даже участвовал в нескольких проектах по улучшению приводов. Собственно, из-за этого его кандидатуру и одобрили. Ну ладно, поглядим, какой это Сухов. — Носки тоже снимай, тапки возьмёшь вон в том шкафу. Шуруй в гостиную, Гёсслер. Добро пожаловать в отдел. — Индифферентно тычу пальцем в нужном направлении, продолжая гипнотизировать остальных. — А вы мне что скажете, одноклеточные? Созрели уже для эволюции или ссыте пока что? — Да как вы смеете? — Побагровевший блондин, сжав кулаки, шагает вперёд. — Вы хоть знаете, кто я?! — Тупое говно тупого говна, — с правильными интонациями отвечаю я в рифму и продолжаю уже жёстким, не дающим ни шанса на возражения тоном: — Разворот на сто восемьдесят и хуярь отсюда так быстро, как только можешь. Начальству будет доложено, что в армии тебе делать нечего. — Да вы!.. Кха… Легко прописываю апперкот по услужливо подставленной печени, тут же кладя красавчика на пол за протянутую ко мне руку и утыкая носом точно в кучку чего-то неидентифицируемого, ссыпавшегося с его сапога у порога. — Неподчинение приказам, оскорбление вышестоящего, заносчивость и несоблюдение договора. Попахивает как минимум трибуналом, товарищ. Либо ты сам пойдёшь на хуй, либо я затолкаю тебе метлу до нисходящей ободочной кишки, сама отсюда выведу к твоим товарищам и скажу, что ты с самого начала так ко мне заявился. Выбор за тобой, Шит. Надавливаю коленом на шею, чуть придушив и заставляя блондина лишь активнее возить носом по грязи. — Я понял… Понял, — хрипит он наконец. — Не задерживаю. — Отпускаю, с отвращением вытерев руку о спину этого идиота. — Остальным есть что добавить? В ответ раздаётся нестройный хор отрицательных ответов. — Тогда приберитесь здесь и тоже валите нахрен. Поищите себе работу в других отделах. Слышала, в Разведке нужны толковые учёные. Мне же индифферентные подпевалы без надобности. Всем спасибо, все свободны. Возразить мне никто не пытается. Вот и славненько, значит, и вправду непригодны для работы у нас. — Разберёшься тут дальше? — с улыбкой обращаюсь я к Леви и, получив угрюмый кивок, иду знакомить команду с новичком.7.10.832 (13 часов 25 минут)
— Селезнёва, я понимаю, у вас свои методы, да и с армией вы не знакомы, но запугивать младший состав неприемлемо. — Чего и следовало ожидать, на следующий же день Пиксис вызывает меня в главный штаб, чтобы как следует пропесочить. — Тот доктор, по отзывам коллег, — гений в своей области. — «Гений», говорите? — медленно повторяю я, сцепляя руки за спиной. — Этот гений, часом, не из аристократии ли к нам подался? — Этого не было указано в личном деле, но полагаю, что ваша догадка верна… Он позволил себе лишнее? — тут же понимает суть моего вопроса начальник. — Ага, позволил. Обозвал нас с Леви слугами, попытался распускать руки, чуть не устроив мордобой прямо в прихожей. Милый человек, в общем, именно такие-то армии и нужны. — Мне следовало догадаться, что от простого нарушения договора в первый рабочий день вы так из себя не выйдете. — Мужчина трёт переносицу. — И что мне с ним делать теперь? Он и в самом деле отличный учёный. — Есть у меня для него одна задачка, — чуть подумав, решаюсь-таки я сказать. — Если он её выполнит, то я приму его в отдел на перевоспитание. Йегер далеко не всех и не сразу вылечит от болезни, которую с собой принесёт, нужно хотя бы попытаться придумать антибиотики заранее. Вот пусть Шит этим и займётся. — Что за задача? — тут же напрягается Пиксис. — Вы знаете, что плесень порой бывает очень даже полезна? — улыбаюсь я краешком губ. — В Подземном Городе я заметила одну особенность зелёной плесени, которая растёт на хлебе. Её прикладывают там к ранам. Она, судя по всему, выделяет какое-то вещество, которое помогает… заживлению, уменьшая боль и убивая мелкие организмы, бактерии, попадающие туда с грязью. Плесень — это грибок. Если ваш «гений» готов установить формулу выделяемого грибком вещества и попытаться искусственно это вещество синтезировать, дайте мне знать. Из этого может выйти мощное лекарство, которое спасёт сотни жизней. — Эта информация крайне сомнительна и больше смахивает на издевательство, — справедливо замечает мой друг. — В моем отделе люди работают именно с такими задачами. Я говорю, что примерно должно выйти и что для этого нужно, а люди ищут способы связать начальные компоненты с конечным продуктом. Поэтому я набираю лучших и замотивированных. Без этого они просто не смогут работать, начиная постоянно ныть, что «такое сделать невозможно». Да, поставленная мною задача невероятно сложная, но и у вас в загашнике, вроде как, целый «гений» имеется. Дайте мне знать, если доктор Шит решится попробовать поработать над проектом «Пенициллин». Пусть приходит, когда получит первые результаты. Ему явно потребуется оборудование, сделать которое смогут только мои спецы. — Я вас понял. — Пиксис кивает, занося что-то в документ перед ним. — Что по реформе образования? — Привожу в порядок учебники, которые будут использоваться с первого по седьмой класс. — Пожимаю плечами. — Я бы больше лет дала на обучение, но ведь вы требуете, чтобы к призывному возрасту дети уже окончили школу. — Да, всё так. Обучение можно дать продолжить тем, кто пойдёт в кадетский корпус. Но это терпит, — даёт альтернативу глава Южного Округа. — Закончите эту работу до декабря, нам потребуется масса времени на подготовку кадров и сопутствующего оборудования. — Да, сэр. — Отдаю честь на местный манер. — Могу ли я предложить дополнение, не указанное официально в письменном виде? — Ну что у вас там ещё? — по-доброму ворчит начальник. — Вместе с нововведениями будет расти неравенство между поколениями: дети будут знать больше родителей, что может вызвать волнения на рынке труда и во всех социальных слоях общества. — Чуть медлю, прежде чем продолжить: — Я предлагаю открыть несколько заочных школ, не бесплатных, разумеется, где взрослые в обмен на знания будут либо платить, либо помогать убирать урожай. Это поможет сгладить острые углы наших нововведений, более гармонично вписав их в повседневность. Ну и будет неплохим подспорьем для властей. — Умасливаете правительство? — Пиксис подозрительно смотрит на меня, не понимая, с чего такая инициативность. — Необычно для вас. — Если мы не умаслим их, Военная Полиция может попытаться вмешаться в нашу инициативу и пустить всё под откос, например, назначив своих преподавателей или навязав определённую идеологию. Мы с начальником переглядываемся. — Вы ведь уже начали догадываться, кто стоит за всеобщим незнанием и стопорит прогресс? — тихо говорю я, наклонившись чуть ближе к его столу. — Мы говорили об этом раньше, в нашу первую встречу. Нельзя допустить слишком бурного интереса и тем более вмешательства со стороны властей, иначе нас просто зачистят. И я даже знаю кто. — Всё должно выглядеть так, как будто мы немножечко балуемся и ненавязчиво вербуем будущих солдат. — Обычно вы стараетесь вообще не высовываться, а здесь предлагаете нанести «упреждающий удар». Мне всё интереснее, кто же так сильно вас напугал… В любом случае, эта идея не лишена логики, однако над такой инициативой стоит подумать, слишком много неучтенных факторов. Встретимся через неделю на семейном ужине, Селезнёва? — Да, с радостью. В этот раз у вас же сидим? Благодарю, что выслушали, Пиксис. А, да. — Я торможу перед самой дверью. — Не забудьте организовать комиссии из проверенных людей Гарнизона и Разведки по проверке качества преподавания в самих школах, иначе за нас это сделают другие организации. Я напишу список того, на что нужно будет обращать внимание в первую очередь.