Ветер крепчает

      Я оседаю на пол, стоит только входной двери захлопнуться. Ко мне молча бросается Петер с успокоительным и нашатырём наперевес. Очень вовремя, парень. Теперь бы ещё вспомнить, как снова начать дышать, и будет вообще зашибись. Господи, ещё немного, и этот мир меня окончательно доконает. Виновато поднимаю глаза на сына, несколько стыдясь своей слабости, и моя только унявшаяся тревожность резко берёт новую высоту. Взгляд Леви теперь совсем другой: из просто уязвлённого за те пару минут, что я приходила в себя, он превратился во взгляд человека, точно знающего, что и как он будет делать. Моё солнце уже придумало план, и вряд ли я сумею его отговорить, тем более после, видимо, хорошо услышанной им фразы про мою готовность пойти ва-банк.       Разумеется, ни о каком веселье дальше не может быть и речи. Спецы пытаются расшевелить детей, но те уже слишком захвачены новой идеей. Конечно, торт со свечками и обязательная песенка всё равно присутствуют, но это похоже на попытки скрыть от отца новый засос пластырем — так же бессмысленно и убого. С ужасом понимаю, наблюдая за всем происходящим со стороны, что даже четырнадцатилетняя Изабель твёрдо решила пойти с братьями. И я никак их не остановлю. «Бесполезная, — показывается знакомое чудовище, обнимая меня за горло когтистой лапой, — ничтожество, неудачница, ты всё портишь… Они могли прожить ещё четыре года, а из-за тебя умрут уже этим летом».       — Вы ведь понимаете, что это была манипуляция? — спрашиваю я поздно вечером, когда отдел уже разошёлся, а дети более-менее успокоились. Я не могу хотя бы не попытаться спасти моих малышей.       — Да, разумеется. Но в чём-то он прав, — отвечает Фарлан, коротко излагая план. — Нам совсем не обязательно доводить всё до суда, потому что в этом случае мы все и в самом деле окажемся под ударом. Поэтому…       — Он и не довёл бы дело до суда, — так же безжизненно прерываю я этот поток сознания, пододвигая ближе пока что закрытую бутылку коньяка. — А я не прекращу поддержку Разведкорпуса, даже если Смит прямо передо мною собственноручно зарежет парочку горожан.       — Что? — резко поворачиваются все, растерянно глядя на меня.       — Что «что»? — Задумчиво глажу запрыгнувшую на стол Жуть. Она словно чувствует моё настроение, всячески пытаясь подбодрить. — Мы оба блефовали. Разведкорпус, по крайней мере, пока что, состоит не из одного лишь Эрвина Смита. И даже если он серый кардинал того балагана, то помимо него там полно по-настоящему хороших людей. Я поддерживаю их — не его, — потому что стремление Разведкорпуса выйти из этого клятого загона — верное и единственно правильное. Невозможно долго жить в тесной коробке, рано или поздно стенка с той или с другой стороны рухнет. И лучше, чтобы не опасность постучала к нам в дверь, а мы сами стали теми, кто постучит… А Смит, в свою очередь, не потащит вас в суд, потому что не хочет терять моё спонсорство и понимает, что в случае моего разоблачения весь прогресс за последние девять лет накроется медным тазом. Уж личный пример его папаши хорошо должен был показать нашему блондинчику, что бывает, если кто-то особо ушлый добирается до местной «запрещёнки».       — В отличие от тебя, тот разведчик не блефовал, — тихо поправляет меня Леви, молчавший до этого, и у меня мурашки бегут по спине. Значит… Да, этот мог позволить себе говорить со мной и вполне откровенно. Он ведь азартен, как сам дьявол. — В любом другом случае, я бы дал тебе самой с этим разобраться, но он был серьёзен. Поэтому нам придётся временно вступить в Разведку и украсть компромат.       — Всегда можно придумать что-нибудь ещё, не обязательно вестись на топорные провокации… Он ведь знает, что вы будете пытаться сделать. Давайте обратимся к Пиксису, запишем вас в Гарнизон задним числом, скажем, что вы просто растерялись. Разведкорпус, в конце концов, преследовал вас ещё на нашей территории. Это же вообще за гранью добра и зла, и если я подам встречный иск — они отступятся.       Пытаюсь в последний раз вразумить детей, но по их глазам вижу — не убедила.       — Вы пойдёте туда, даже если я попрошу вас этого не делать? — наконец спрашиваю я, невольно вспоминая нашу с Леви беседу в Подземном Городе, когда он боялся отпустить меня в неизвестность.       В комнате как будто резко падает температура, и мне мерещатся затхлый запах подземелья и маленькая детская ручка, вцепившаяся в мой подол. Может, мне и в самом деле не стоило тогда никуда идти?.. Нет, тот мой шаг точно не был ошибкой, ведь, в конце концов, мои дети выросли здесь, наверху, счастливые и сытые. По крайней мере, я хочу надеяться на то, что они действительно были счастливы здесь, со мной.       Леви, видимо, тоже вспоминает далёкое прошлое, случившееся для него почти полжизни назад:       — Теперь твоя очередь верить в нас, мам. Мы сами со всем разберёмся. Не всё же время нам рассчитывать на тебя и твоего влиятельного друга. — Привычно тону в серых океанах, сейчас спокойных, уверенных в своей правоте.       Все трое уже убеждены в успешности на коленке придуманного плана, и что бы я ни говорила, они меня не услышат. Могу ли я прямо им сказать, что знаю о будущем? Что знаю, чем для них всё закончится? И даже если скажу, изменит ли это их мнение? Зная своих сорванцов, могу сказать уверенное нет. Смит точно понимал, что делал. И против него они собираются играть в воров? Так, всё, хватит. Я умываю руки. Финита ля комедия, мать её. Молча поднимаюсь из-за стола и, чуть покачиваясь, иду в прихожую.       — Эй. — Сын хмурой тенью следует за мной. — Ты куда?       — Я понимаю, что вам не терпится самим решить проблему. Но подумайте ещё раз в тишине, пожалуйста, спокойно и тщательно: так ли уж хорош ваш план против человека, способного влёгкую склонить на свою сторону парламент, управляющий всем человечеством при помощи шантажа и связей? Можете ли вы на самом деле его переиграть?       А мне нужно побыть одной, иначе сорвусь, — я сейчас в полном раздрае, поэтому вряд ли смогу спокойно продолжить разговор или — тем более — просто отправиться спать. Поэтому прибегаю к единственному известному мне способу снятия нервного перенапряжения, хорошо усвоенному от отца, и беру с собой пару бутылок из серванта. Когда-то я ненавидела его за такие отлучки, не понимая, как тяжело порой бывает отставному моряку на гражданке, и посмотрите-ка, сама теперь, похоже, делаю то же самое. Ничтожество.       Обёрнутый в тёмное стекло крепкий алкоголь мелодично позвякивает в корзине, когда я выезжаю на берег небольшого озера, где мы давным-давно жарили сосиски всем отделом. Кострище тут всё ещё есть, но я не разжигаю огонь, а сажусь у самой воды, с отвращением открывая первую бутылку. Напиться до беспамятства и проспать вдали от проблем — вот моё горькое лекарство на следующие двенадцать часов. Если так подумать, то я всегда старалась подсознательно избегать сложностей общения: ограничивалась случайными короткими связями, не водила тесных дружеских отношений… Может, поэтому я не могу сейчас убедить самых дорогих мне людей не умирать вдали от меня?       Нажираться совсем не хочется, всё же вбитые за годы проживания с детьми инстинкты говорят мне, что это совсем не то, что мне сейчас нужно. Выливаю немного бухла на ладонь, играясь с бликами в медленно утекающей сквозь пальцы темной жидкости и разглядывая оставшиеся небольшие «кляксы» от коньяка. Они почему-то мутные, похожие на пятна крови. Перед глазами мелькают маленькое тельце и перепачканная красным крохотная детская головка, от которой у меня, кажется, навсегда остаются несмываемые разводы на ладони. Если так подумать, то ничего особенно и не изменилось с тех пор. Не важно, сколько лет прошло, девять или девятнадцать, я продолжаю проёбываться раз за разом и вот-вот снова потеряю всё, в чём видела смысл жизни. Смит приберёт к рукам сильнейшего воина человечества, Изабель и Фарлан погибнут, даже не дожив до отмеренного им каноном возраста. А я? Что смогу после этого сделать я? В чем вообще будет смысл моей жизни после их смерти? Ёбаная шутка, а не жизнь у меня получается.       — Мам? — Спустя полчаса с начала моего «лечения» Леви ловко выворачивает из-за колючего куста, ввозя с собой на поляну ещё один велосипед.       А вот и глюки пошли. Отлично, значит, наверное, я почти в нужной для сна кондиции. Молча выпиваю ещё пару больших глотков, чтобы заткнуть настырный голос над ухом, но галлюцинация почему-то не затыкается. По-мужски большая ладонь ложится поверх моей испачканной, стирая брызги то ли алкоголя, то ли крови. Перед глазами всё плывёт, причудливо смешиваясь. То ли сын, то ли совсем незнакомый мне мужчина настойчиво отбирает початую бутылку, и я понимаю, что этот Леви вполне себе настоящий. Что ж, ниже пасть в его глазах у меня вряд ли бы получилось.       — Тебе уже хватит, — непреклонно заявляет фасолина, накидывая мне на плечи свою тёплую куртку. — В чём дело? Никогда раньше не видел тебя в таком состоянии.       — Знаешь, есть у меня на родине такой анекдот: и создал Бог Землю, и воду, и рыб, и птиц, и животных, и человека. Посмотрел на все это и сказал: «Заебись!» И все заеблось… Вот, по ходу, тут тот же говнюк постарался, — отвечаю я немного путано, даже не пытаясь забрать бутылку обратно.       — В тюрьме ты заранее точно знала, что произошло, — вдруг замечает слишком умный для всего этого дерьма сын. — И про того блондинчика тебе тоже было известно. Если так подумать, ты с самого начала нас о нём предупреждала. И даже после того, как Фарлан сказал несколько абсурдную новость о том, что нас не пойми зачем силком пытаются затащить в Разведкорпус, ты не выглядела удивлённой. Выходит, ты знала и об этом. Всё идёт так, как и должно было случиться, несмотря на твои старания?       — Нет, в том-то и дело, что нет.— Я сжимаюсь, отворачиваясь и боясь посмотреть ему в глаза. — Это должно было произойти через четыре года, не сейчас, не когда Изабель всего четырнадцать. Вы были бы взрослыми и уже занимались бы каждый тем, что ему нравится. Разведке и в голову не пришло бы вас трогать, если только всё шло бы так, как было изначально! Но я своими собственными руками всё испортила, и теперь вы даже не слушаете меня, уверенно продолжая идти прямиком в ад.       Теплые руки надёжно обнимают меня, давая силы оставаться на плаву.       — В той версии, что знаешь ты… мы не справились?       — Нет, не справились. — С ужасом выдыхаю, и объятия смыкаются вокруг ещё сильнее, унимая только-только начавшуюся дрожь. — Вы не успели до экспедиции… А после уже было не важно.       — Но там ведь у нас не было тебя? — Мне остаётся только кивнуть. Не было, это факт. И вот во что вылилось моё присутствие. — Тогда тебе не о чём переживать. Ты дала нам отличное «оружие», как и обещала — в этот раз мозгов у нас точно должно быть на порядок больше, поэтому мы обязательно справимся. А твой план с Пиксисом тоже можно попробовать. Завтра съездишь в Трост и узнаешь, может ли он вообще как-то помочь. Может, нам и в самом деле не придётся соваться в Разведотряд. А сейчас пойдём домой, мам.       Мне было бы почти тепло, если бы так сильно не морозило душу. Но я начинаю верить, что мой Леви Аккерман гораздо сильнее того преступника из мультфильма. Поэтому я разворачиваюсь к такому взрослому теперь сыну и вцепляюсь в его рукав, требовательно глядя в тёмные глаза напротив:       — Если вам всё же придётся поехать, не груби начальству, даже если они будут унижать вас. Это дедовщина, вполне нормальная практика для армии. Держись Фарлана и присматривай за Изабель, она ещё совсем малышка… И Леви. — Мне в голову вдруг приходит восхитительная идея. — Если тебе встретится Ханджи Зое… подружись с ней.       — Почему мне кажется, что последний твой совет должен как-то усложнить жизнь Смиту? — зеркалит парень усмешку, осторожно стирая остатки слёз с моих щёк.       — Кто знает… В той реальности вы тоже дружили. Довольно странно, на мой вкус, но дружили. Ханджи — замечательный человек, честное слово. Просто немного гиперактивна и любознательна…       Леви приподнимает бровь. Ему, выросшему среди учёных, наверняка не кажется, что это отрицательные черты характера. А вот Смит определённо проклянёт всё на свете. Уж я-то постараюсь, чтобы так и было. «Ветер крепчает», чтоб его.

3.4.840 (5 часов 43 минуты)

      Улицы ещё совсем пусты, когда я въезжаю в Трост. Солнце только-только начало лениво выползать из-за стен, словно нехотя разливая своё тепло по земле.       — Прости, что так рано. — Чуть виновато улыбаюсь, заходя в прихожую к Пиксису. — Твои, наверное, ещё спят?       — Да. Довольно забавно принимать тебя вот так вот, практически тайком от жены, — усмехается офицер, и я, стараясь не смеяться, скорее прохожу мимо жилых комнат.       Эти шутки стары, как мир, и вошли в обиход ещё с тех времён, когда я «жила» по соседству в выделенной Гарнизоном квартирке, на деле днюя и ночуя за проектами у своего нового начальства.       — Есть ли какая-то особая причина для такой спешки? — шёпотом интересуется друг, пока мы осторожно поднимаемся по лестнице на второй этаж, стараясь не скрипеть половицами.       — Есть. Блондинистая такая, с шикарными бровями. — Привычно падаю в удобное кресло у камина, устало прикрывая глаза. — Твой «подающий надежды» разведчик вчера попытался засадить моих детей в тюрьму, а потом, угрожая разоблачением моего спектакля перед Военной Полицией, вынудил их присоединиться к его роду войск.       — Не может быть! — Друг явно удивлён, но быстро собирается с мыслями, продолжая расспросы уже вполне спокойно: — У тебя есть мысли, зачем это ему?       — Я не могу залезть в голову к другому человеку, — хмурюсь я. Мне и самой до конца не ясна мотивация этого… персонажа. — Но предполагаю, что Смит разглядел физические таланты Леви, а Изабель и Фарлан просто послужили предлогом для поимки.       — То есть его цель — наш шахматист? — недоумевает друг. — Тогда о чем ты вообще волнуешься? Твой парень умён. Вряд ли на него будет так уж просто повлиять. Ведь Эрвину нужна будет не покорность, а преданность, если я правильно понимаю ситуацию.       — У Леви есть привязанности. — Качаю головой. — Его семья, друзья, наш отдел, в конце концов… Так что задеть его будет легче лёгкого. А выведенного из равновесия человека очень легко направить туда, куда тебе нужно. Вот со Смитом как раз такой номер не пройдёт: он одиночка и думает лишь о достижении своей цели, и из-за этого его очень сложно сбить с толку.       — Тут ты права. — Мой друг задумчив. — Он всегда думает лишь о человечестве.       Смеюсь даже от абсурдности такого заявления. Чёрт, а ведь Пиксис и в самом деле в это верит.       — Ладно, шут с ним, со Смитом. Скажи, ты можешь мне помочь вытащить детей из этой глубокой задницы?       — Ты ведь знаешь, я всегда рад помочь.       Одним этим коротким предложением Дот пинком отправляет мою надежду на простое решение проблемы в мусорную корзину. За такими фразочками всегда следует веское «но». И я оказываюсь права.       — Но в дела сторонних родов войск лезть, увы, не могу. Политика сейчас находится в довольно острой фазе — Разведотряд не особо успешен в своих экспедициях. Поэтому, если мы хотим сохранить надежду когда-нибудь выиграть войну против титанов, нам придётся поддерживать любой их план, даже самый неприятный для нас, чтобы не позволить людской жадности и страху окончательно запереть человечество внутри стен.       — Понимаю. — Хмурюсь, глядя на стопку чистых листов у Дота на столе. — Хорошо, твоя позиция мне ясна. Значит, буду справляться своими силами. Что скажешь насчёт того, чтобы я… выказала им недоверие? Мой отдел, по факту, не является частью Гарнизона, а лишь состоит при нём, так что для политики это не будет сильно важно.       — Хочешь ограничить разведчикам вход на свою территорию официально? — тут же понимает Пиксис мою идею.       — Да, оставлю допуск лишь одному-двум офицерам, чтобы не разрывать связи окончательно и лучше контролировать обмен данными. — Чем больше я думаю, тем привлекательнее мне кажется эта идея. — Напишу официальное уведомление о повышении уровня секретности, и пусть дальше упражняются сами, как хотят.       — Может сработать, но не увлекайся слишком сильно. Тебя могут переиграть на твоём же поле. Твои ребята, конечно, дали маху и угодили в не самую приятную ситуацию, но им не дадут умереть, поверь мне. — Мужчина опускается рядом с моим стулом, с силой заставляя меня отнять ладони от лица и взять стакан с водой. Прозрачная поверхность идёт мелкой рябью. — Шадис, может, не лучший политик и стратег, но он не самодур. А вот если ты решишься на контролируемое сотрудничество, то от тебя могут многое потребовать, попытаются давить детьми.       — Но твои… «подопечные» и так уже решились их использовать, так что вряд ли чем-то ещё сильно меня удивят. Сейчас та троица, по сути, заложники.       — Да, если посмотреть с этой стороны… Ты уверена, что целью с самого начала был Леви, а не ты сама?       Очень правильный вопрос, чёрт побери. Вполне возможно, что в этот раз Смит заинтересован во мне, а вовсе не в силе Леви… Но это было бы слишком хорошо. Скорее…       — Думаю, твой манипулятор преследовал обе цели одновременно. Это вполне в его стиле. Он бы мог шантажировать только меня своими связями в Полиции — они у него там явно есть. Но вместо этого он использует детей и определённо планирует оставить их при себе. Ладно, разберёмся. Пока что мне придётся пойти ему навстречу, но исключительно на своих условиях. — Я молчу некоторое время, закусив губу, а потом наконец обречённо добавляю: — В конце концов, если что-то пойдёт не так, у меня в любом случае есть козырь в рукаве — просто покажу им, что для ваших титанов меня словно нет. После такого мною наверняка с удовольствием заменят несовершеннолетнюю девочку.       — Это будет весьма опрометчивый поступок, и ты просто подставишься сама под удар, — тут же замечает начальник. — Твоя особенность вызовет очень много вопросов.       — Именно на это я и ставлю. Ты действительно думаешь, что в такой ситуации меня будут заботить собственные безопасность и здоровье? Да пусть делают со мной что хотят, если это даст хоть малейший шанс спасти детей!       — А ты не боишься, что тебя просто приберут на опыты, а детьми заинтересуются пуще прежнего? — Чёрт, а ведь могут. — Алиса, что бы ни случилось, не говори, что титаны тебя не видят. Это приказ. Ты можешь предложить себя вместо дочери, но на твоём месте я бы этого не делал. Те люди гораздо лучше, чем ты о них думаешь. Они не пустят не нюхавшего пороха ребёнка в бой. Лучше дави на них возможностью получить всестороннюю поддержку от твоего отдела.       — Ладно. — Лохмачу волосы на затылке, поднимаясь. — Тогда действуем по этому плану. Если ты говоришь, что люди в Разведкорпусе ещё помнят, что такое человечность, то я тоже буду так думать. И на рожон не полезу. Они хотят инноваций и открытий? Организуем.

***

      Дети уезжают на следующий день после этого разговора. Вместе с ними уезжает и моё письмо их Главнокомандующему. Теперь на территорию спецотдела Гарнизона по разработкам может попасть лишь капитан четвёртого отряда с личным помощником, то есть такие же учёные, как и мы. Так мы даём понять руководству Смита, что отдел, мягко говоря, недоволен действиями разведчика и что доверия к их роду войск у нас заметно поубавилось. В общем, обычные подковёрные игрища.       Дом противно пуст и молчалив. Сразу же становится хорошо заметно, как сильно скрипят давно нуждающиеся в ремонте половицы и как бесконечно огромны тут комнаты. Жуть, уже слишком старая для таких изменений, с недоумением обнюхивает резко опустевшую «детскую», откуда исчезла большая часть одежды и обуви.       — Потерпи, милая. — Чешу пушистую башку, слушая встревоженное мурчание. — Скоро они вернутся домой. Обязательно вернутся.       Гёсслер и Шит, несмотря на мои протесты, въезжают в дом перманентно, заняв детскую и отказавшись возвращаться к своим родным. Оказывается, мой сын стряс с них перед отъездом клятву, что они будут следить, чтобы я не натворила «чего-нибудь необдуманного». Очень проницательно с его стороны, потому что с каждым днём я всё больше готова на любые безумства, лишь бы сделать так, чтобы Смит обошёлся без моих детей в непосредственной близости от себя в экспедиции. Надеюсь, они там справятся и мне не придётся идти на крайние меры.       Я ударяюсь в работу, и отдел полностью поддерживает меня в этом стремлении. Они тоже скучают по нашим сорванцам, постоянно вскользь их вспоминая или обращаясь к ним в минуты задумчивости. Я и сама ловила себя на подобном пару раз, когда Петер вместо Леви приносил мне свежий чай. Спецы ещё и умудряются сохранять заведённый порядок и ходят тренироваться, отрабатывая полученные от Леви навыки, чинят дом и следят за садом. Спустя неделю я, устав сидеть взаперти, присоединяюсь к ним, чтобы хоть так попытаться заполнить пустоту в душе, тренируясь в два раза усерднее прежнего. От детей регулярно приходят письма, которые довольно смешно читать: пишут ребята каждый шедевр явно по очереди, толкаясь и подправляя версии друг друга, отчего на листах всегда много зачёркиваний, язвительных ремарок на полях и клякс. Судя по всему, им нравится в Разведке, нравятся люди вокруг, только Изабель не дали поселиться вместе с парнями. Ну оно и понятно. Я радуюсь, что дети здоровы и веселы… Вот только Фарлану так и не удалось пока найти документы. Похоже, Смит всегда носит их с собой, как и в оригинале. И с каждой новой неделей моя паника всё нарастает.

11.5.840 (15 часов 03 минуты)

      Три одинокие фигуры в зелёных плащах я замечаю ещё издали, копаясь в саду около своего жасмина. В этом году мы с химиками таки смогли найти способ, при котором получался вкус настоящего жасминового зелёного чая, и буквально через несколько дней первые банки должны будут поступить в продажу. Сначала я думаю, что это мои дети вернулись наконец домой, но спустя буквально мгновение замечаю прилизанную шевелюру Смита, и мои надежды на скорую встречу с малышами тут же умирают. Вот как, решил узнать, с какого перепуга я вдруг замкнула всё общение на твоего сослуживца? Мои губы расплываются в нехорошей улыбке.       — Эй, Петер, — оборачиваюсь я к помогающему мне доктору, который как-то очень уж угрожающе сейчас взвешивает садовые ножницы в руке. — Я буду вести себя немного неадекватно, не пугайся, ладно?       — Понял, — с некоторой заминкой говорит он. — Мне сказать ребятам запереть все комнаты… не относящиеся к нашим последним разработкам?       — Ты моя умничка, — радуюсь я такому пониманию. Всё-таки этот парень сильно изменился за годы работы с нами. А ведь был тем ещё… аристократом. — Клянусь, на миг я почти забыла, что у тебя со Смитом один цвет волос.       — Иди на хер, босс. Просто иди на хер, — привычно устало огрызается врач, поднимаясь с колен и отряхивая штаны.       — Я, пожалуй, просто пойду навстречу Смиту, — смеюсь я в ответ. — Это почти равнозначные направления, как по мне.       — И там, и там «процесс взаимодействия» примерно одинаковый будет? — правильно понимает подтекст мой друг и подаёт руку, чтобы помочь мне встать. — Ну да, согласен. Тебе точно не нужна помощь?       — Не нужна. Моя «помощь» едет чуть левее блондинчика, — отвечаю я с улыбкой. — Им там далеко ещё?       — Да нет, уже спешиваются у забора, — понятливо не поворачивая голову в сторону визитёров, а лишь наблюдая боковым зрением, информирует доктор.       — О? Тогда пора начинать шоу!       Ухватившись за заботливо подставленную ладонь, я поднимаюсь на ноги и выскакиваю из-за кустов. Рядом с Эрвином и в самом деле стоит, оглядываясь по сторонам, довольно высокая женщина в очках. Я расцветаю на глазах и чуть не визжу от восторга:       — Ха-анджи-и!!! — Вылетаю гостям навстречу, резко впечатываясь в разведчицу, и чуть не валю её с ног. — А-а-а, вот чёрт, это и правда ты!!!       — Я… Мы знакомы? — удивлённо спрашивает моё спасение, даже не думая отстраняться.       — А, прости-прости, я — Алиса Селезнёва, руководитель спецотдела Гарнизона по разработкам. — Отскакиваю, смущенно ероша непривычно короткие волосы, и начинаю тараторить, широко улыбаясь: — Ох, ну ты это и так знаешь! Слушай, я тут читала твои записи по поводу титанов, и мне было так интересно и не терпелось обсудить всё с тобой… Ты ведь уже думала по поводу экспериментов, ведь думала же, да?       — М-м? — Стёкла очков бликуют, скрывая взгляд. — Экспериментов?       — Да! Ну, поймать пару титанов и изучить их по-нормальному, вдоль и поперёк! — поясняю я свой вопрос и стараюсь не напрягаться, когда слишком сильные для женщины руки вцепляются мне в плечи. Ух, ёпт, я только что призвала самого сатану.       — Неужели ты тоже?.. — Ханджи немного безумно улыбается, и я отвечаю ей тем же.       — Ещё бы! Чёрт, да у меня столько идей, что я уже прям не знала, с кем поделиться! Смит ведь уже говорил тебе о моей теории, что титаны — это оружие, направленное против нас людьми снаружи? Нет? Ну он и тихушник. Пойдем скорее, познакомлю тебя с командой и введу в курс дела! — Я обнимаю её за плечи и подталкиваю в сторону леса. И замка, соответственно. А, точно, чуть не забыла: — Эрвин!       Наши с ним взгляды встречаются. Я не буду от тебя убегать, красавчик, и не надейся. Смит точно совершенно не понимает, что и зачем я делаю. И ему определённо не по нраву моя фамильярность. Вот и замечательно. Моя дружелюбная улыбка всего на мгновение превращается в оскал:       — Спасибо вам, что так скоро познакомили нас с Зое. Вы мне очень помогли. — Подмигиваю этому мерзавцу и поворачиваюсь обратно к Ханджи, не давая мужчине и шанса что-то мне ответить: — Кстати, а я уже говорила, что мы разрабатываем сейчас сеть охранных мин, которые вы могли бы использовать во время привалов за стенами? Мы видели титанов и даже разработали макет получше того, что спизд… одолжили когда-то давно у вас, но вот по поводу их веса и превращений в «аномальных» до сих пор особо ничего не знаем. Посмотришь, что у нас пока получается? Нам очень нужен взгляд опытного разведчика! А-а-а, скорее бы тебе всё показать!!!       План замыкания всех коммуникаций именно на Ханджи был до безобразия прост: я знаю, чего от неё можно ожидать и что можно ей предложить в качестве наживки. Таким образом я, может, и не заручусь доверием Зое, но по крайней мере смогу чётко дозировать информацию, которую получит Смит о моём отделе. И покажу его начальству через действительно понимающего в таких делах человека, что со мной лучше дружить.       Летом мы не выходим в отпуск — просто незачем, да и никто из наших не хочет сбавлять оборотов. Вместо этого отдел при помощи консультаций Зое разрабатывает ловушку для титанов, на этот раз куда крепче и надёжнее той оригинальной ебанины. В общении с разведчицей, которая хоть и пытается играть в доверие, но тем не менее постоянно срывается и начинает «незаметно» выспрашивать у меня про другие исследования и про моё прошлое, я замечаю ещё один очевидный плюс: с её помощью я могу передавать своим детям немного домашней еды. Шарлотки, мясные рулеты и другая полезная еда довольно часто отправляются вместе с Зое туда, куда лично мне ходу нет. Надеюсь, они хорошо кушают и не слишком перенапрягаются… Боже, как безумно я по ним скучаю.

4.7.840 (11 часов 56 минут)

      Ханджи передаёт мне приглашение от Шадиса на личную беседу в их новый штаб, и мне приходится согласиться. В конце концов, я наконец-то смогу повидаться со своей семьёй.       Но всё было бы слишком хорошо, если бы меня пригласили просто на дружеские посиделки: за день до отъезда из утренней газеты я узнаю, что совсем скоро готовится двадцать первая вылазка за стены, и меня прошибает холодный пот. Конечно, в газетах пишут, что, мол, ещё есть шанс, что вылазку отменят, потому что большая часть парламента против… Но я-то знаю, что чёртов Смит найдёт способы потянуть за нужные ниточки.       И я уже заранее предполагаю, что говорить мы будем не только о разработках. Смит на многое пойдёт, лишь бы поиметь с моей семьи побольше. Как и в оригинале, он точно знает, что делает, и без малейших сомнений скормит титанам даже ребёнка, лишь бы добиться от нас с Леви нужной реакции. Поэтому в их новый штаб я собираюсь как на бой, хорошенько подучив современные законы и даже взяв с собой томик местного права с закладками в нужных местах. Пока что, к сожалению, в моём распоряжении лишь честные методы. Но я как никогда раньше готова учиться искусству грязных манипуляций.       — Давайте я с вами поеду? — пытается поддержать меня Гёсслер, которому совсем не по душе моё нынешнее состояние.       — Нет, не надо. Лучше сделайте, пока меня не будет, вот что…       Чуть устало улыбаюсь в ответ и расписываю термический способ получения чистого металлического магния и самый простой метод получения марганцовки, благо, технологии у нас для этого уже есть. Наконец-то пригодились мои школьные и околорабочие знания химии. Я несколько раз предупреждаю ни в коем случае не смешивать эти реактивы и прошу придумать, как из магния и аммиачной селитры сделать светошумовую гранату. Так, на всякий случай пусть будет.

4.7.840 (14 часов 44 минуты)

      К штабу я подъезжаю в смешанных чувствах: признаться честно, немного боюсь этой встречи, боюсь посмотреть в глаза своим детям и не найти там привычной радости от встречи. Мало ли что им мог вложить в головы Смит, мало ли что с ними могло случиться за эти месяцы вдали от дома. Кэб тормозит перед входом, и я, собрав в кулак всё мужество, что у меня осталось, вытряхиваюсь наружу вместе с корзиной еды и небольшим портфелем с чертежами. Давай, Алиса, ты справишься.       Два неулыбчивых солдата проверяют мои документы на входе и наконец пропускают во двор, тут же пристраиваясь по бокам, как тюремный конвой.       — Мама! Эй, ребят, мама приехала! — доносится до меня звонкий голос Изабель, и я тут же поворачиваюсь на звук.       Моя девочка стоит около конюшни вполоборота ко мне, крича в приоткрытую дверь и призывно машет руками, вызывая из глубин здания своих братьев. Вся троица в форме Разведки, а Леви и Фарлан ещё и с платками на голове. Вещи выпадают из вмиг ослабевших пальцев, и я всхлипываю, прижимая ладонь к лицу. А в следующую секунду, не обращая внимания на конвой, срываюсь к детям, влетая в их объятия, кажется, спустя всего мгновение.       — Я так скучала, — тихо шепчу я. Родные мои, самые любимые. Мгновенно заваливаю их вопросами: — Вас тут не обижают? Кормят хорошо? Почему Фарлан так осунулся? Вы точно достаточно спите?       — Всё в порядке. Успокойся, мам. Мы не виделись всего три месяца, не разводи драму попусту, — тормозит меня Леви, и я наконец собираю себя в кучку, заканчивая растекаться по лужайке бесполезной лужицей.       — Какие успехи? — Знаю какие, но вдруг у них есть подвижки?       — Не получилось. Мы хотим попробовать в экспедиции, — хмурится Фарлан.       — А… Ну, по крайней мере вам не придётся там волноваться об Изабель.       Грустно улыбаюсь. Иззи, слава богу, ещё нет пятнадцати. Ну в самом деле, не потащат же разведчики несовершеннолетнюю девочку за стены. Надеюсь, если там будет только Фарлан, Леви сумеет его защитить.       — Изабель тоже едет, — как гром среди ясного неба ошарашивает меня сын, выплёвывая следом: — Капитан нашего отряда сказал, что она «вполне годна».       — Что? — Несколько секунд я не двигаюсь, пытаясь унять шум в голове. Мне же просто послышалось. — Хочешь сказать, они официально подмахнули смертный приговор ребёнку? А отказаться, найти повод не идти туда ведь можно?       — Я не ребёнок! — тут же обижается дочь, окончательно выбивая у меня почву из-под ног. — И сама решила, что поеду.       Падаю, удачно приземлившись на выкорчеванный кем-то пень, оставленный тут, видимо, в качестве табуретки. Трава под ногами и летний солнечный день напоминают мне о нашей поездке в горы, где дети ловили сусликов. В груди так же тяжело, и воздух как будто не проходит в лёгкие, как от резкого набора высоты. Я ведь их мать, сама взяла на себя эту ношу.       Вспоминаю своих родителей, считавших, что я обязана им просто по праву рождения, свою зависть от счастья одноклассницы, росшей в обеспеченной, бесконечно заботливой семье. Но я не мои родители, и могу быть лучше. А эти ребята — всё, что у меня есть. Моя ответственность. Может, я до сих пор ничего не знаю о том, как правильно растить и воспитывать детей. Может, я ужасный человек, неспособный на нормальные отношения и не знающий порой, как выразить свои чувства. Всё может быть. Но я точно способна на многое, чтобы добиться единственной цели, появившейся в моей никчёмной до встречи с ними жизни:       — Изабель, скажи мне… Ты была бы счастлива вернуться домой, окончить школу и пойти учиться на ветеринара, как раньше хотела?       — Я… Ну… Вряд ли меня отпустят, — забубнила девочка, и я нежно коснулась её руки, останавливая.       — Забудь про обстоятельства. Просто скажи, да или нет?       — …Да.       Моя красавица со слезами на глазах залезает ко мне на руки, как в детстве стараясь спрятаться от всего страшного.       — Да, хочу! Хочу снова увидеть всех наших, даже Петера, хоть он и злюка. Хочу снова отправиться в поход летом вместе со всеми, хочу запускать воздушных змеев и просыпаться от вкусных запахов твоей и братика готовки! Но ещё я хочу, чтобы мы все трое вернулись домой. Поэтому мне придётся пойти — этим двоим точно понадобится моя поддержка после боя, — ухмыляется моя храбрая девочка.       — Хорошо, Иззи, я поняла. — Прижимаю её ближе, укачивая в меру своих сил. Значит, война, Смит? Каковы шансы, что ты просто меня шантажируешь? Или у тебя есть другие мотивы отправлять Изабель вместе с командой? Неужели опасаешься, что я решусь с её помощью пошариться у вас в штабе, пока народу там совсем немного?       — Насчёт похода забавно получается… Традицию-то мы сохраним, только в этот раз, похоже, компания будет совсем не та, да и отправимся мы немного дальше, чем обычно, — мрачно хмыкает Фарлан, неловко потрепав девочку по голове. — Надо будет попробовать взять интервью, вдруг те монстры тоже что-нибудь да расскажут.       — Ты даже не представляешь себе, насколько твоя шутка попала в цель. — Качаю головой. — А что насчёт тебя? Ты уверен, что тебе стоит идти за стены?       — Во-первых, кто меня здесь спросит, хочу или нет? Это армия, мам, — усмехается старший сын. — Но даже если бы мне удалось отмазаться… Ты представляешь себе, что без меня в экспедиции наворотят эти двое?       — М-да, — киваю я в ответ, представляя вакханалию и ужас, который способны привнести младшие во время привалов, и поворачиваюсь к своему самому строптивому чаду: — Леви?       — Я просто хочу вернуться домой. И против того, чтобы мы все трое шли за стены. Но раз уж этих двоих мне не переубедить, просто сделаю всё возможное, чтобы они выжили, — честно отвечает парень, складывая руки на груди в защитном жесте. — К чему эти вопросы?       Я маню их к себе пальцем и осторожно спрашиваю шепотом:       — А если я пойду вместо Иззи, вам будет проще?       — Ты правда можешь? — Иззи вскидывает голову, мгновенно забывая про слёзы.       — Правда могу, радость моя. По крайней мере, попытаюсь уговорить ваше начальство.       — Хреновей идею ты вряд ли смогла бы придумать, — вдруг говорит Леви.       В последний раз поцеловав Изабель в нос, успокаивая, поднимаюсь на ноги, аккуратно ставя малышку в вертикальное положение. Господи, эти уроды хоть видят, что в ней хорошо если сто сорок сантиметров роста наберётся?       — Я взяла на себя ответственность за вас.       Смотрю в штормовые предупреждения напротив. Кажется, у нас с ним уже был этот разговор.       — Даже если тогда это и было по твоей просьбе, окончательное решение всё равно приняла именно я. И обеспечить ваше счастье — моя первостепенная задача. Поэтому я попытаюсь переубедить Главнокомандующего не брать вас с собой в принципе. Если не выйдет, вызовусь вместо Изабель. У меня есть пара способов склонить Разведку на свою сторону. А если не получится и это, в чём я лично сомневаюсь, в самом крайнем случае… Будьте готовы, что вам придётся использовать оружие получше тех канцелярских ножичков, которыми размахивают местные вояки. — Делаю шаг к своему мальчику, наклоняя его ближе к себе за лацкан формы, и продолжаю уже шёпотом: — И я хочу чтобы ты кое-что запомнил, Леви. В экспедиции, когда начнётся ливень и туман и ты решишь, что это лучший момент, чтобы отправиться к Смиту, оставив ребят позади, внутри безопасного строя… Не смей этого делать, слышишь меня? Не смей. Обещай мне, что не поведёшься на их браваду, что наплюёшь на компромат и вы просто останетесь все вместе… И что ты будешь осторожен сам. Я не могу вас потерять, просто не могу.       — Обещаю. Я верну нас всех назад, домой, — серьёзно кивает моя фасолина, хмуро глядя на меня сверху вниз.       — Хорошо. После экспедиции мы заберём вас домой в любом случае, но будем надеяться, что ваши боссы тоже люди и мне не придётся… превращать блеф в реальные угрозы. Скоро увидимся, мои хорошие. Я люблю вас, бесконечно люблю. Так что возвращайтесь домой поскорее. Кстати, там корзина осталась, угостите своих друзей, я привезла шарлотку с яблоками из нашего сада.       Спину колет чей-то взгляд, и мне не нужно оборачиваться, чтобы точно узнать, чей он.       — Мам. — Леви хватает меня за руку, не обращая внимания на солдат, которые уже принесли мои вещи и теперь мялись в стороне, отводя взгляды и боясь вмешиваться в нашу беседу. — Не делай ничего необдуманного или глупого в наше отсутствие, слышишь меня? И не говори о своей… особенности.       — «У гениев мысли сходятся», да? Пиксис мне то же самое недавно советовал. Необдуманного точно ничего не сделаю, не волнуйся. — Мягко обнимаю пока ещё только моего капитана, забирая свою кисть из стальной хватки. — Но я постараюсь быть хорошей мамой, солнце моё.       Смит всё ещё стоит у окна, наблюдая за тем, как я забираю свой портфель у провожатого и покорно вхожу в здание. Что ж, посмотрим, осталось ли в вас ещё что-то человеческое, господа офицеры. С желанием поиметь с меня побольше справиться я сумею, но вот что мне делать, если вы всерьёз решитесь использовать таланты моих детей в операции? Внимательно отслеживаю расположение кабинетов на верхнем этаже. Мы заходим совсем не в то помещение, откуда за мной наблюдал блондин, и я делаю вывод, что там был его кабинет. А это — уже кабинет Главнокомандующего.       — Приветствую вас, госпожа Селезнёва. — Кит Шадис, как и всегда, до усрачки мрачен.       — Знаете, после действий вашего сотрудника, можете уже и просто по имени ко мне обращаться, — спокойно говорю я, игнорируя протянутую руку, и сажусь в кресло для посетителей, пристраивая портфель рядом. — Слышала, сволочизм порой сближает похлеще самого забористого брудершафта.       — Простите?       — Прощаю, конкретно к вам у меня пока претензий нет. Просто держите вашего заместителя от меня подальше, и мы сработаемся. Дети сказали, что вы отправляете за стену мою несовершеннолетнюю дочь. Они так пошутили, я надеюсь?       Некоторое время мы молчим.       — Изабель Магнолия показала отличные результаты как в командной работе, так и в конной езде. — Шадис отводит взгляд в сторону. — И у неё есть начальные врачебные навыки. Поэтому я не вижу причин, не позволяющих ей принять участие в экспедиции.       — А несогласие родителя? — с намёком спрашиваю я.       — Она уже состоит в Разведотряде, поэтому подчиняется армейскому уставу, — уходит эта сука от ответа, косвенно посылая меня на хуй.       — То есть для того, чтобы жениться, моё разрешение ей нужно, а чтобы выехать в самое опасное в мире место и сдохнуть — нет? — абсолютно спокойно спрашиваю я почти шепотом.       — Не передёргивайте, у нас семидесятипроцентная выживаемость! Никто не пустит её на передовую. Это обычная практика, все наши новобранцы проходят через это. К тому же, у неё потрясающие результаты. — Главнокомандующий смотрит мне за спину, словно прося кого-то о помощи. Не даю ему и шанса впутать в это Смита.       — На меня смотрите при разговоре, пожалуйста, — пока что вежливо привлекаю я его внимание. — Ей четырнадцать лет, Шадис, четырнадцать. Имейте совесть, в конце-то концов. Леви и так поедет за стену, если вы отправите с ним только Фарлана. Вам ведь это нужно — посмотреть, насколько хороши его навыки в деле? Нравится вам убивать своих подчинённых — вперёд и с песней, но не вмешивайте в эти игры детей. Моя дочь держится своих братьев и потому храбрится. Но не путайте эту храбрость с готовностью умереть за ваши идеалы. Я прошу вас, не надо задействовать Изабель, хотя бы в этот раз. Если вы пойдёте мне навстречу в этом желании, я, в свою очередь, тоже буду готова пойти на уступки в контракте.       — Мне жаль, госпожа Селезнёва. — Кит всё же смотрит мне в глаза. Да, он определённо услышал про мою готовность к сотрудничеству. Так почему не пользуется? Набивает себе цену? — План уже утверждён и мы не можем убрать из него ни одного человека.       — Даже если я дам вам оружие, о котором сообщала через Зое, прямо завтра же? — Шадис молчит, и я нервно закусываю губу. Какому идиоту не нужны разработки, способные спасти десятки жизней? Неужели он настолько твердолоб?       — Мы не успеем изменить план и внедрить ваши разработки до экспедиции, поэтому придётся отложить этот разговор на потом.       И тут до меня наконец-то доходит, зачем на самом деле они сейчас тащат Изабель за стены. Хотят мне показать, что могут это сделать. Это же их ответ на мои ограничения! О боже.       — Тогда возьмите меня вместо дочери, — выпаливаю я, подаваясь вперёд.       — Что? — Шадис отшатывается, с удивлением глядя на меня. Ну да, сорокадвухлетняя мелкая тётка в юбке вдруг требует дать ей оружие и отправить к титанам. Картина та ещё.       — Даже в законе есть соответствующая статья. Родитель или опекун может принять высшую меру вместо своего подопечного. Я готова прогуляться в ад и даже помочь вам в рекордные сроки освоить всё новое. — Достаю наконец свои чертежи. — О большинстве этих вещей вы должны были знать из отчётов Ханджи, но я добавлю парочку вещиц из нашей копилки «можем получить по жопе от Военной Полиции, но для человечества это важно». Вот этой модели на нашем складе хватит человек на пятьдесят. Ну, что скажете?       — Это… — Шадис смотрит на чертёж последней модели УПМ с огнестрелом, которую мы разработали месяц назад специально с учётом всех имеющихся новейших данных и даже ночью опробовали за Стеной под присмотром спецотряда Гарнизона. — Это потрясающе, но я не думаю, что солдаты смогут научиться использовать всё это в столь короткий срок.       — Так а я вам на что? — с улыбкой парирую я, видя, как он колеблется. — Я и объясню, и покажу, и проконтролирую обучение. Не в первый раз же объяснять буду.       — Мы не можем взять вас с собой, — всё-таки встрял Смит, не выдержав. — По крайней мере, потому, что вы не знаете нашего нового построения и сигналов к нему.       — Господи, да что там знать-то? — Меня даже смех разбирает. — Вместо «увидел титана — убей титана» теперь вы их усиленно избегаете, что, в общем, правильно. Глядишь, лет через пять до вас таки дойдёт, что не обязательно гонять за этими влажными мечтами стоматологов с канцелярскими ножами наперевес… Ладно, чёрт с вашими идиотскими методами ведения боя. Строй у вас в виде закругленной стрелки, кстати, просто наблюдение: самые последние отряды с такой схемой полягут первыми, потому что на них придётся вся масса «пропущенных титанов», так что лучше выстраивайтесь в треугольник и больше кучкуйтесь, не оставляя такие конские зазоры, особенно в ненастную погоду. Тогда титаны не будут нарушать строй с такой небывалой лёгкостью. Что там ещё… А, сигнальные цвета. Так… Красный — это титан, чёрный — пиздецки злобный титан, зелёный — смена направления, которым в первую очередь будете шмалять вы, а солдаты повторять, меняя движение вправо-влево в направлении выстрела. Там вроде ещё что-то было, но это уже мелочи. Так что, основную суть я изложила верно?       — Откуда вам это известно? — Позади меня на спинку стула с хлопком приземляется рука, а блондин, светя складкой между шикарными бровями нависает сверху. Чёрт, раздражает, когда так делают.       — Ещё два сантиметра в мою сторону, и я дам вам в нос, — честно предупреждаю я, не двигаясь с места. — Что за привычка вообще у блондинов влезать в личное пространство, а? Вас этому на специальных курсах учат?       — И всё же… откуда у вас закрытая информация? — кашляет Шадис, привлекая моё внимание.       — Ничего себе «закрытая», — хмыкаю я в ответ. — Я вообще-то Гарнизон на стене тренирую, если вы до этого не замечали… Ну или третирую, им виднее. В любом случае, за вашими вылазками мне довелось наблюдать не раз и не два. Так что насчёт заменить четырнадцатилетнюю девочку на взрослую женщину с кучей приятных бонусов в запасе?       — Это очень привлекательно, и мы будем рады вашей помощи, — кивает Главнокомандующий. Ну слава богу. Хотя бы один мой ребёнок не увидит той резни за стенами. — Но при всём моём желании, мы просто не можем взять вас в экспедицию. Вы слишком ценны для человечества.