7.4.841 (13 часов 07 минут)
Мы подкатываем на нашей новой вариации велосипеда с телегой сзади — теперь тут для ускорения есть выдувы, как на УПМ. Это, собственно, один из моих аргументов, почему моему отделу лучше остаться пока что в замке, ограничив контакт с секретарём Пиксиса по максимуму. Так проще работать, да и моё присутствие теперь здесь не слишком требуется. В штабе привычно пасмурное настроение, все ходят вокруг с серьёзными рожами, кроме, разве что, новоприбывшего молодняка. Через три-четыре месяца, правда, и эти дурачащиеся оболтусы отправятся за стены чтобы резко растерять свои улыбки и веру в лучшее. И так будет повторяться снова и снова… В окне второго этажа мелькает зализанная блондинистая стрижка, и я делаю вывод, что меня ждёт пара восхитительных минут либо на пути в кабинет начальства, либо по дороге обратно. — Слушай, может, срежем? — тоскливо спрашиваю я доктора, кивая на окна второго этажа. — Думаешь, он не поймёт твоего плана? — скептично интересуется Шит. — Попытка не пытка, а спрос не беда, — пожимаю я плечами. — Так что, ты со мной? — А куда я денусь? — разводит руками спец, послушно под изумлённые взгляды молодняка забираясь следом на выдувах сапогов на второй этаж, прямиком в кабинет начальства. Мягко приземляюсь на пол, тут же быстрым шагом пересекая кабинет и запираясь изнутри на ключ. Дот на все эти манипуляции лишь удивлённо приподнимает брови, не говоря ни слова. Внутреннее чутьё предлагает мне ещё и стул добавить в качестве баррикады, но я всё же торможу набирающую обороты паранойю. — Привет, извини, что мы без стука. Как ни в чём не бывало присаживаюсь в соседнее с Петером кресло, передавая отчёт со своей половины. — Смит? — просто и понимающе интересуется друг, ухмыляясь в усы. Кисло киваю. — Не нужно было его дразнить. — Да не дразнила я. — Запускаю руку в волосы, чуть ероша творящийся там беспорядок. — Просто жалко было, и я поддалась моменту. И алкоголю, полагаю. — Что сделано, то сделано, — вздыхает Дот, внимательно изучая отчёты. — Есть ли что-то, что мне нужно знать помимо… изложенного здесь? — Пока результатов добиться не удалось, — качает головой Петер. — И у нас просьба — выделите нам Аккермана на постоянную основу, пожалуйста. — Алиса… — укоризненно начинает уже начальство, и я поспешно открещиваюсь. — Петер имел в виду не мой отдел, — торможу я только открывшийся поток нравоучений. — Он хочет забрать Леви к Ханджи. Вроде как мой сын, ну ты знаешь, умные вещи временами говорит. К тому же, если что-то вдруг пойдёт не так, он сможет разобраться с проблемой, не уничтожив подопытных. Лично я вообще против, чтобы Леви тёрся рядом с теми монстрами, но не могу не признать его пользу. — Вот как? — Пиксис задумчиво потирает подбородок, наконец кивая. — Ладно, так уж и быть. Но у меня условие. — Я не буду корешиться с Томасом, — заранее предупреждаю я. — Просто не смогу играть. — Этого и не требуется, — по-доброму усмехается друг, тут же, впрочем, давая мне новый повод для головной боли: — Я хочу, чтобы, пока Закариас восстанавливается, ты взяла его к себе. Этого счастья мне ещё не хватало. — Не кривись так. — Дот устало трёт переносицу, и я замечаю наконец, насколько же мой друг устал. — Это временная мера, пока мы не найдём всех предателей в рядах Разведкорпуса. На Закариаса в больнице было совершено уже три покушения, и четвёртого он может не пережить. — Что, «вольные стрелки» дали о себе знать? — Понимающе хмурюсь. — Скольких уже взяли? — Пока четверых, Смит сейчас работает над этим, — кратко обрисовывает картину Пиксис. — Так что, я могу на тебя рассчитывать? Закариасу, кроме всего прочего, будет полезно после травмы провести некоторое время за городом, а не в тесной палате… — Чёрт, опять ты вешаешь на меня очередного блондина, — прыскаю я, растирая ладонями лицо. — Ладно, я его возьму. Ты сам-то как? Мне вернуться? — Нет, Смит и Шадис берут на себя часть работы, так что пока всё вполне терпимо… Но следующий отпуск мы возьмём с тобой вместе. — По рукам, — ухмыляюсь я, кивая в сторону окна. — Видел уже нашу новую малышку? — Да, неплохой аналог лошадям. Но сколько потребляется газа? Задумчиво потирая подбородок, Дот опирается на подоконник. Пристраиваюсь рядом, с интересом наблюдая, как Закариас пересекает двор, останавливаясь около стойбища с лошадьми. Он на лошади, что ли, переться с нами собрался? После сложной операции и полутора недель в больнице? О-о-о, меня ждёт та ещё головная боль. — Пока что жрёт прилично, если ехать с постоянным поддувом, но я использую газ, в основном, исключительно для разгона, — отвечаю я на вопрос начальства. — Ладно, пойдём мы, что ли. — Да. — Пиксис кивает, хитро на меня поглядывая. — Смита я могу, так уж и быть, взять на себя. — Я твоя должница, — быстро соглашаюсь я, кивая как заведённая. Друг кивком принимает моё обещание и открывает окно, но тормозит меня, когда я пытаюсь забраться на подоконник. — Эрвин. Начальство опускает голову, немного перегибаясь через подоконник, и я замечаю, наконец, подлянку в виде капитанчика прямо под окнами. То есть спрыгни я, как собиралась изначально, хрен бы получилось уйти без взаимных оскорблений. Чёрт, неужто, сударь, вам покой не по карману?! Оставь меня уже в покое, чудовище бровастое. Ну пожалуйста, мужик, я больше не буду к тебе лезть… да кого я обманываю, конечно буду. Но блин, мне и без тебя проблем хватает, вот честное пионерское! Отвалил бы уже наконец! — Зайдите ко мне, появилась важная информация. — Дот прикрывает створку, только для того чтобы сказать мне: — У тебя где-то две-три минуты. — Спасибо! — искренне благодарю я, растроганная почти до слёз, друга. Разведав обстановку, кивком головы приглашаю Шита валить и поскорее: — Горизонт чист. Текаем, друг мой! Привычный к приколам доктор лихо десантируется на траву, а я уже на всём ходу громко торможу Мика от очередной ошибки: — Офицер Закариас, немедленно отойдите от этой твари и шевелите поршнями в нашем направлении. Поздравляю, с сегодняшнего дня и на ближайшие полтора-два месяца я буду вашим боссом, священником, сиделкой и даже личным тренером. Стану вашим сиамским близнецом и персональным ужасом, летящим на крыльях ночи! Пернатым возмездием за неосмотрительность, клюющим ваш покой! Надеюсь, вы счастливы открывшимся дивным перспективам? — Разумеется. Не каждый день мне в няньки назначают главу целого отдела, — спокойно откликается разведчик, пристраиваясь рядом с бедным Шитом с вполне понятным желанием «познакомиться». — Потом друг другу свои параанальные железы продемонстрируете! — торможу я это безобразие, буквально затылком почувствовав тяжёлый взгляд. Довыступалась, блин! — Ходу, мальчики, ходу, мать вашу в дышло! — Смит? — понимающе интересуется Мик, догоняя и даже обгоняя нас за счёт длины ног. — И этот туда же, — обречённо констатирую я, перекидывая ногу через раму. — Да, Смит. Сумку кидайте под ноги и не забудьте пристегнуться. Оба. Поедем с ветерком. — И долго вы будете так… скрываться? — иронично любопытствует мой новоприобретённый подчинённый. — До следующей экспедиции, — честно отвечаю я, подавая газ в выдув и стартуя наконец подальше от этого рассадника излишне любопытных и рьяных. — А если повезёт, то и немного после. Но это вряд ли. Ваш генотип на редкость умело окунает меня по самые уши в проблемы наиразнообразнейшей степени паршивости. — «Генотип»? — недоуменно повторяет Мик непонятное слово. — Она говорит про наш цвет волос, — со вздохом поясняет Петер, потуже затягивая ремень безопасности.7.4.841 (16 часов 23 минуты)
— Вы займёте эту комнату. — Я скрепя сердце гостеприимно распахиваю дверь в свою собственную спальню. — Ванная комната там, книги в вашем полном распоряжении, как и шкаф. Единственная просьба — не лазать в комод. — А что там? — тут же живо интересуется разведчик, проходя мимо меня. — Магические предметы, трупы врагов, тайная аппаратура из-за стен? — В основном там моё нижнее бельё, носки и зимние подштанники с начёсом. Если для вас в этом есть хоть что-то «магическое» — дайте знать, чтобы я отселила госпожу Арлерт подальше от вашей извращенской персоны, так и не познавшей женщины к своим тридцати или сколько вам там. — хмуро отвечаю я и сама выдвигаю нижний ящик комода, доставая постельное бельё. — Завтрак, обед и ужин будут каждый день в одно и то же время, но не всегда будут проходить здесь — мы часто ночуем на работе. Так что, если за два часа никто в доме не появляется — смело езжайте в замок. Готовим, как и пидорим все поверхности по очереди, расписание на кухне. Если вы хотите перекусить между приёмами пищи, помойте потом за собой посуду сами. — Прошу прощения, — осторожно прерывает меня Закариас. — Это что… ваша комната? — Да, моя. Догадался, блин, Шерлок! У кого ещё могут быть стройным рядом развешаны юбки с заранее пристёгнутыми под них штанами? Быстро меняю бельё, вынося своё в соседнюю комнату — потом раскладушку достану. Мик растерянно вертит головой и кажется совершенно потерянным. В его голове, наверное, как-то не укладывается мой «грозный» образ с вполне обычной, полной книжных стеллажей и милых пустяков вроде детских рисунков, спальней. — К сожалению, только здесь есть достаточно просторная для вашего роста кровать, а в замке оставить вас никак нельзя — там Ханджи химичит с титанами, — поясняю я причину такой дислокации. — Так вот, возвращаясь к правилам. Петер выдаст вам подробную инструкцию, что в вашем нынешнем состоянии делать можно, а чего — категорически нельзя. Но уже сейчас могу вам сказать, что УПМ, лошади и прочие восхитительные нагрузки, связанные с тряской, для вас под запретом. Если надо доехать до замка — берите один из велосипедов в сарае. На них есть передачи, так что сильно напряжно быть не должно. В ваши задачи входит помощь госпоже Арлерт, она у нас малость беременна. Помимо этого вам строго показан отдых и вкусная еда. Карту местности, где можно спокойно гулять, вам выдадут, как вернутся, Дин или Майк. Если есть желание, можете присоединиться к нам в лаборатории. Но никаких тяжестей, резких скачков и так далее, вам ясно? — Да это прямо отпуск какой-то, — неловко усмехается мужик, глядя на меня сверху вниз. — Это он и есть. Вашу жопку просто из незащищенной больницы переместили на одну из самых хорошо охраняемых территорий. — Пожимаю плечами и сверяюсь со временем. — Ужин будет через два часа. Сегодня готовит Леви, так что вам повезло. В следующий четверг советую с большой осторожностью выбирать, что вы едите. Гёсслер у нас чересчур рассеянный, так что порой может перепутать масло с уксусом. Ну… обживайтесь. В темпе вальса выгребаю свои вещи из шкафа, освобождая пространство, и сваливаю получившуюся кучу у себя в кабинете на стол — потом разберу это безобразие. Сейчас мне надо в замок отвезти свежую порцию документации для Ханджи, передать Леви приказ Пиксиса, проверить, не нужно ли чего коллективу, и проследить, чтобы Дин хорошенько объяснил нашим коллегам, как пользоваться защитными костюмами… Тихо бормочу задачи под нос, строча очередной пункт в записной книжке, и оттого столкновение с огромной тушей в тёмном коридоре вызывает у меня неподдельный ужас. — Рёбаный Йод! — Отлетаю от препятствия, хватаясь за нож, и только теперь натыкаюсь глазами на иронично поглядывающего Мика. — А. Я уже успела про вас забыть. На будущее — вы живёте в доме, в котором подавляющее большинство жильцов — учёные или связанные с наукой люди. И порой мы очень нервные и непредсказуемые. Так что лучше просто отходите в сторону, сами мы вас не заметим. А столкнувшись можем покалечить. Исключительно из-за рефлексов. — Куда вы сейчас? — прерывает мои путанные объяснения разведчик, складывая руки на груди. — В лабораторию, разумеется. Вам что-то нужно или непонятно? — Нет… Но мне бы хотелось поехать с вами. Оставаться одному в пустом доме не кажется мне удачной идеей, — поясняет наше столкновение очень умный порой, но и потрясающе невнимательный блондинчик. — Значит так, чисто для понимания, — вздыхаю я и тяну этого каланчу за рукав, подводя к окну. — Лески над забором видите? — Нет, — спокойно отзывается грудной раскатистый басок у меня над головой. — И я не вижу. А они есть. — Я передёргиваю плечами, делая шаг в сторону. — И если кто-то шибко умный решит воспользоваться УПМ, чтобы попасть на территорию, не зная точной «разрешённой» высоты… Ну удачи им потом с собиранием конечностей по округе. — То есть? — напрягается Мик. — Бум! — просто поясняю я, обернувшись и приподняв брови. — Вы попали на территорию крайне параноидального человека. У нас тут мины на границе с лесом, как включать и выключать которые знаем только мы; лески, которые, во-первых, задержат врага сами по себе, сначала немного пошинковав тушку неприятеля и потом запутав его как сети, а во-вторых, дёрнут чеку на гранатах и покалечат несчастного. Или добьют, если не достаточно быстро летел. Про остальное, думаю, лучше умолчать, но, полагаю, общую картину вы поняли. Для большего успокоения могу показать, где лежат сигнальные ракетницы, светошумовые гранаты и пистолеты. Они тут почти в каждой стене имеются и прекрасно дезориентируют и убивают врага. И самое классное во всём этом то, что вместе с назначением Шита мы теперь официально имеем право на все эти меры безопасности. Обожаю бюрократию! Разведчик нервно смеётся, видимо считая, что я шучу. Отодвигаю панель, молча демонстрируя одну из ракетниц. Смех как-то резко сходит на нет. — Вы в безопасности, офицер Закариас, — ещё раз серьёзно добавляю я, подбадривающе улыбаясь. — Если я даю обещание, то держу своё слово. Пиксису я пообещала, что возьму вас под свою защиту, значит теперь вы можете переживать разве что о том, скушать ли вам бутерброд сейчас или, скажем, часа через два. Стены дома укреплены специальным составом, на всех окнах стоят ставни против воров, пуль и осколочных снарядов. Захлопываются после срабатывания одной из внешних ловушек, полностью изолируя дом. Крышу мы тоже недавно починили. Снизу — два этажа таких же укреплённых стен и на самом нижнем ярусе — парочка крайне мерзких ловушек. И это далеко не все прелести данной территории. — Зачем… — осторожно пытается сформулировать вопрос несчастный носатик. — Затем, что мы ведём игру против Кенни Аккермана. И с этим человеком даже такие меры безопасности — лишь временные, — чуть помедлив, цинично усмехаюсь я, зеркаля позу своего собеседника и подаюсь чуть ближе. — И затем, что в этом доме мы как бы разрабатываем по-настоящему опасные вещи и крайне неприятные для наших врагов планы. Ещё раз добро пожаловать на территорию отдела разработок. Но если вам и теперь неуютно находиться здесь… По той или иной причине, могу и в самом деле отвезти вас в замок. Просто предупреждаю, что нянчиться с вами мне будет некогда, и искренне прошу вас не мешать мне работать. Мик, чуть помедлив, согласно кивает. Ну вот и ладно, вот и славно, мне не в рюмку, мне в стакан… Кхм, в смысле, можно выезжать. В манге этот мужик себя вроде за умного выдавал. Разведчик и в самом деле умело сливается с фоном — то, что за моей спиной маячит высоченная тень я вспоминаю лишь тогда, когда во время объяснений Дина ловлю крайне задумчивый взгляд Ханджи сильно выше своей головы. Недовольно оборачиваюсь, понимая, что таки да, Закариас всё это время изволил молча наблюдать за моими перемещениями по отделу, разговорами и переругиваниями со спецами. Да и чёрт с ним, ничего сверхсекретного всё равно сейчас не делаем. Оставляю мужика прохлаждаться с его товарищами, а сама потихоньку отваливаю к дерьмо-доктору. Майк, вроде как, говорил, что ему нужна с чем-то помощь. — Привет, что тут у тебя? — Просачиваюсь в дверь, тут же проходя обработку смешанным с антибактериальной жидкостью газом. — Госпожа Арлерт, — просто сообщает мне Шит, и у меня всё перед глазами замирает. В ушах раздаётся противный писк приборов, заглушающий весь остальной мир. — Сколько… сколько недель? Не слышу своего голоса, но заставляю себя сквозь ультразвук в голове разобрать ответ врача. — Без двух дней тридцать восемь, — спокойно сообщает Петер, замирая передо мной. — Что с тобой? Может, тебе выйти отсюда? Думаю, я и сам тут справлюсь. — Нет! Нет. — Качаю головой, выхватывая форму медсестры. — Я буду тебе ассистировать. Я… довольно много знаю по этой теме. — Серьёзно? Петер передаёт мне стопку чистых полотенец и рукой указывает в сторону специального столика, который можно нагреть как раз для таких ситуаций. Отвожу взгляд, крепче чем нужно сжимая полотенца. — Да. Я… много читала о родах и о том, как ухаживать за детьми, — тихо говорю я в сторону, наконец подключаясь к процессу. Петер осматривает госпожу Арлерт, сообщая, что раскрытие пока что всего пять сантиметров, а я же предлагаю ей немного пройтись в период схваток, чтобы уменьшить боль при самих родах. Женщина удивляется моему совету, но послушно поднимается, в моём сопровождении обходя палату. Мы с ней даже умудряемся медленно станцевать вальсок, пока Шит не требует ещё одной проверки. И ещё. И ещё. Схватки становятся чаще и когда случаются дважды за десять минут, а раскрытие составляет десять сантиметров, госпожа Арлерт наконец-то ложится на постель. — Дышите медленно, — ласково говорю я ей. — Спешить никуда не надо. Рассказываю о прогрессивной релаксации и о правильности замедленного дыхания, подбадривая и шутя. Улыбаюсь, слушая историю, как она впервые рожала, и заверяю, что в этот раз всё будет иначе, что госпожа Арлерт — в надёжных руках. Шит сообщает, что схватки вот-вот должны измениться, и я ещё раз заверяю подругу, что всё будет замечательно, на всякий случай спрашивая врача, приготовил ли он витамин К и окситоцин. Разумеется приготовил. Всё идёт именно так, как и должно: ребёнок проходит по родовым путям, и Петер осторожно принимает его на заранее подготовленное стерильное полотенце. Время замирает, потому что девочка не дышит. Не кричит. Ничего! — Пульс не… — Начинайте делать… — Интубируйте… Голоса в голове грохочут, как будто и не было этих восемнадцати лет. Нет! Сейчас не время для этого дерьма! Соберись, Алиса. Соберись. Мы с другом переглядываемся, и я, после его кивка, легонько, но чувствительно стучу по пяточке. И — о чудо! — мир наполняется детским криком. Хотя скорее уж писком, в нашем случае, но малышка уверенно дышит и гордо заявляет о себе всему миру: «Я жива, слышите? Я здесь!» — Слава богу, — беззвучно шепчу я, чуть трясущимися руками осторожно обтирая малышку и надевая крохотные носочки и шапочку. Петер передаёт мне девочку и снова ныряет под простыню со шприцем, а я… Я аккуратно кладу малышку на живот к её маме — кожа к коже. — Ну вот, видишь, всё получилось как нельзя лучше, — облегчённо шепчу я подруге, протирая её лоб. — Посмотри, какая красавица у тебя родилась. — Да, красавица, — нежно соглашается женщина, разглядывая настоящее чудо — новую жизнь. Врач собирается пережать пуповину, как делали раньше и у нас тоже, но я его торможу, указывая на пусть и слабую, но пульсацию. — Лучше подождать пять-десять минут, — тихо говорю я ему, и Петер послушно кивает, внимательно осматривая уже меня. — Почему ты так много читала по деторождению? — задаёт наконец наш гений крайне неудобный вопрос. — Вряд ли эта информация входит в список положенной для спасателей литературы. Обнимаю себя руками, молча качая головой. — Не сейчас, ладно? Дай… дай мне посмотреть ещё немного, хорошо? И сделай малышке витаминный укол в конце концов. — Ладно. — Друг с подозрением смотрит на меня, но, тем не менее, укол делает и проводит небольшой осмотр малышки прямо там же, не отходя от матери. — Всё в норме. Вес хороший, ручки-ножки гнутся нормально, повреждений черепа нет. — Ох, слава богу, — выдыхает усталая мама, поправляя одеяльце поверх полотенца девочки. — А то в нашей семье повторные беременности всегда проходили не шибко-то хорошо… — Как назовёте? — с улыбкой спрашиваю я, глядя, как малышка уже ищет грудь, и помогаю правильно расположить головку, чтобы маленький носик оказался прямо напротив соска и малышка сама чуть запрокинула голову. — Я… я думала, что если будет мальчик, назову его Эрихом, а если девочка — то Эльзой. Но сейчас… Мне кажется, что её должны звать Хоуп, — тихо говорит госпожа Арлерт, не сводя глаз с девочки. — «Надежда», значит… — Улыбаюсь, глядя в совершенно ничего ещё не понимающие синие-синие глаза. — Наденька. Хорошее имя. Подходящее. Мы перерезаем пуповину, хорошенько её пережав, и малышка засыпает. Как и её мама. Всё вокруг замирает — мы с Шитом всё ещё должны убедиться, что с женщиной всё хорошо и что роды не потребуют наложения швов или других срочных манипуляций, но всё самое страшное уже позади. Молча присаживаюсь рядом, доставая из-за пояса успокоительное, которое теперь ношу постоянно, и под крайне задумчивый взгляд спеца выпиваю полбутылочки разом. — Значит, «книжки читала», да? — шёпотом недоверчиво спрашивает Петер. — Я и правда много читала по теме, в том числе новейшие исследования тех лет из разных стран. — Пожимаю плечами, завороженно глядя в сторону кровати. Никак не могу отвести взгляда оттуда. Всё получилось так… естественно, так хорошо. Так почему же я тогда… Нет. Стоп. Ты знаешь почему, Алиса. Всегда знала. Поднимаюсь, проходясь по помещению и убирая всё лишнее. Отправляю инструменты на стерилизацию, протираю полы, выкидываю… биологический мусор. Успокойся, Алиса. Твоё счастье не в этом. У тебя есть трое замечательных детей, которых ты вырастила замечательными людьми, чего ещё тебе надо в этой жизни?7.4.841 (21 час 18 минут)
Петер помогает госпоже Арлерт подняться с постели, чтобы перевести её в палату. Мне же доверено помыть малышку, хотя я и не уверена, что это необходимо делать так скоро. Но тут уж доктору виднее. Мне-то известны процедуры в развитых странах с фильтрами в кранах. Выношу малышку в общую комнату. Сейчас тут только Леви, и я бесконечно рада этому: много народа и шума плохо сказываются на новорожденных. — Подержи её, пожалуйста, пока я готовлю воду, — мягко прошу я сына, протягивая свёрток. — Я?! — Моя фасолина на редкость озадачен. — А как? А вдруг я уроню?! — Не уронишь, ты же у меня очень сильный, — спокойно парирую я, осторожно показывая, как поддерживать головку. — Вот, у неё центр тяжести в районе груди. Придерживай спину и голову… Вот так, молодец. Сын замирает, с ужасом глядя на лежащее у себя на руках чудо, и боится пошевелить хоть пальцем. Хах, нечасто можно видеть его настолько чем-то озадаченным. — Её зовут Хоуп, — сообщаю я, пока готовлю ромашковый отвар и проверяю, достаточно ли остыла кипячёная вода. — Переводится как «Надежда». Красиво, да? — Она… такая лёгкая. И вся розовая. — Леви недоверчиво подносит малышку чуть ближе к лицу, внимательно разглядывая. — Неужели все дети такие маленькие, когда рождаются? Я замираю, крепче сжимая принесённое с собой полотенце, а потом вдруг выдыхаю сквозь сжатые зубы: — Мой малыш был гораздо меньше. Эта девочка весит три триста, а мой… В нём не было килограмма. У него не было ни шанса… Предательские слёзы сами собой бегут по щекам, пока я протираю смоченной в растворе тряпочкой девочку и быстро, взахлёб рассказываю сыну, как совершенно случайно и незапланированно забеременела в двадцать четыре на одном из корпоративов. Как не смогла побыть достаточно сильной, чтобы продержаться всего каких-то две чёртовых недели… И как потом хоронила крохотный гробик. Слишком крохотный для того дурацкого мира. Тридцать пять сантиметров в длину… Тридцать пять. И то малышу там, должно быть, было слишком уж просторно. — Эй, скажи… — спустя какое-то время говорит наконец Леви, — сколько сейчас ему было бы, если бы он выжил? — Думаю… Он был бы всего на пару недель старше тебя, если бы родился… В срок. Последние два слова повисают в воздухе так и невысказанными. Они и не нужны — моё солнце отлично меня понимает и так. — Тогда то, что ты заботишься обо мне ещё с Подземного Города… Мальчик чуть хмурится, задумчиво поправляя новую шапочку у Хоуп. Ох… Ох! Что же творится у тебя в голове, фасолина? Присаживаюсь перед ним на колени, накрывая широкую мужскую ладонь своей. — Будет глупо скрывать, что поначалу, когда мы только притирались друг к другу, я и в самом деле невольно сравнивала тебя с… с моим умершим ребёнком, — заставляю я себя сказать эти страшные слова. — Вы даже пахли одинаково. Но… Давай, чёрт тебя дери, Алиса. Постарайся! Леви должен знать, что не получает чужую любовь, что не заменяет тебе другого. Соберись! Этот мальчик — не твой ребёнок. Но он определённо твой сын. — Но с каждым днём, когда я узнавала тебя всё лучше и лучше, когда мы проходили все трудности бок о бок, я переставала видеть и того немного пугавшего меня человека, кем ты должен был стать без меня, и своё прошлое. Всё это переставало иметь значение, выцветало, пока наконец я не начала видеть только тебя. И не полюбила только тебя. Самого замечательного, порой чересчур грустного, порой грубоватого и невозможно надоедливого, но всегда самого заботливого и доброго мальчика, какого я только знаю. — Я тону в серых океанах напротив, но мне совсем не нужна почва под ногами. Тут, в буйстве стихии, в самом центре шторма мне спокойнее всего. — А вслед за тобой я смогла стать мамой и Фарлана с Изабель. Потому что ты сделал меня достаточно храброй… достаточно сильной для того, чтобы открыть своё сердце кому-то другому, не боясь, что обязательно снова облажаюсь. И посмотри вокруг: у нас замечательные друзья, дружная семья и уже сейчас мир меняется к лучшему. И всё это — не для кого-то другого, Леви. Это для тебя. Потому что ты прав: я не родила тебя. И тот другой человечек навсегда останется моей болью и моим грехом. Но вы для меня — разные люди, а не нечто слипшееся в одно целое у меня в голове. Ты — мой сын, пусть и приёмный, но сын. А я — твоя мама и буду любить тебя, несмотря ни на что. Что бы ты ни делал, какие бы решения ни принимал… я пойду за тобой хоть в рай, хоть в ад, если потребуется. И ни одна сволочь в любом из миров этого не изменит. Обещаю. — Договорились, — усмехается сын, передавая мне младенца и поднимая на руки уже нас обеих под мой возмущённый бульк. Он, может, и Аккерман, но надорвётся же! — Что? — невинно интересуется Леви, перехватывая меня поудобнее. — Ты такая же плакса, как и эта мелкая розовая свинка. И совсем не можешь ходить после слишком сильных переживаний. Не могу же я позволить всем, кому ни попадя видеть свою мать в таком состоянии, да к тому же ещё и на полу! И я облегчённо смеюсь, краем глаза замечая замершего в дверях Закариаса. Но он не важен, ничто не важно сейчас, кроме уверенных, надёжных рук сына и крохотного тельца в моих руках. Вместе со смехом огромная лавина облегчения вышвыривает нахрен всю мою боль и обиду на себя и на свой мир за то, как несправедливо обошлась со мной жизнь. Да, обошлась не по-людски. Да, этот шрам навсегда останется со мной. Но сегодня благодаря тому страшному опыту я смогла помочь подруге пройти роды быстрее и безболезненнее. Сегодня родилась новая жизнь, которой без моего вмешательства тут бы и вовсе не было. А прошлое пусть остаётся в прошлом. Полезным багажом знаний, а не балластом.***
Малышка Хоуп вносит некоторые коррективы в нашу жизнь, но не слишком-то большие — мы всем отделом помогаем госпоже Арлерт, давая ей как можно больше времени на саму себя, и теперь застать картину, как один из спецов задумчиво покачивает люльку, тихим добрым словом при этом объясняя остальным, насколько они неправы, можно в любое время дня и ночи. И у каждого теперь на столе есть обязательный таймер, сигнализирующий, когда мелочь нужно срочно тащить на прокорм. Разведчики, видя такое единодушие, мягко говоря недоумевают из-за происходящего. Мы тут, чёрт возьми, прорывные технологии обсуждаем, а рядом один из главных инженеров пелёнки меняет, уложив ребёнка прямо поверх чертежей. Идиллия, в общем. От Эрвина я продолжаю вполне себе успешно скрываться, благо к моим услугам вся территория замка и штаба Разведкорпуса. Нафиг-нафиг, не буду я тебе ничего объяснять, и так уже много напиздела тому же Закариасу. Носатик, к слову, достаточно быстро идёт на поправку и уже присоединился к нашим тренировкам, искренне проникнувшись игрой в футбол на УПМ. Но его туда пока что не пускают — во-первых, потому что не факт, что после чьего-нибудь пинка у него не повторится пневмоторакс, а во-вторых, потому что он слишком уж большой и пиздецки пугающий. Но о второй причине я, разумеется, умалчиваю, сообщая разведчику лишь про его здоровье. Но что-то мне подсказывает, что за эти два месяца Мик уже досконально меня изучил и без проблем читал между строк. По крайней мере улыбается этот каланча после моих объяснений на редкость противненько. Разведкорпус уходит за стены, а наш отдел дробится на два и теперь работает ещё и над экспериментами очкастой. Мика, слава богу, в этот раз всё же оставляют с нами, давая ему возможность постепенно заново вернуться в форму. Ну и я не могу не воспользоваться этой возможностью, пристраиваясь рядом на плацу. А что? Когда ещё меня поучит разведчик не самоучка, а прошедший здесь нормальные тренировки? Закариас и в самом деле даёт пару неплохих советов, но честно предупреждает, что с моими навыками за стены лучше всё же не соваться. Как мило.20.6.841 (15 часов 32 минуты)
Возвращается наконец после окончания обязательного контракта господин Арлерт, и наш отдел мигом оживает: впереди, сразу как разберёмся с электричеством, нас ждёт новое потрясающее приключение — проектирование настоящего воздушного шара. Вечером того же дня Мик, сидя рядом на бревне и наблюдая, как Леви в одиночку обувает команду из пяти человек в воздушный футбол, задумчиво спрашивает: — Эти ваши шары… Это вообще реально сделать? Человек ведь, сколько бы ни пытался быть птицей, всё равно не сможет покорить высоту с той же лёгкостью. — Вы слишком узко мыслите, простите уж за столь нелестную характеристику, — задумчиво отвечаю я в ответ. — Наш отдел тут только и делает, что совершает невозможное. Поэтому да, создать такое устройство реально. И основная сложность не в том, чтобы поднять шар в воздух, как вы могли подумать. Этот-то фокус я вам хоть сейчас показать могу. Но вот то, как мы потом будем управлять воздушным судном на высоте — в этом уже настоящая магия, которая ни вам, ни мне попросту недоступна. — То есть как это — «хоть сейчас»? — по-детски изумляется Мик. — Что, серьёзно? — вздыхаю я, поднимаясь на ноги. — Ну пойдёмте, покажу вам небольшой фокус. Мы доходим до края леса, где у нас в ящике лежат старые детские уличные игрушки, и я достаю небольшой бумажный фонарик, бережно расправляя свою находку. — Вот, тут только тонкая бумага, веточка в качестве каркаса и растопленная свечка, в которую мы вплавили ненужную рыхлую бумагу, — спокойно поясняю, передавая разведчику фонарь. — Подержите-ка вот так. Достаю зажигалку, чиркнув колёсиком, и подношу огонёк к воску, зажигая наш «топливный бак». — Горячий воздух гораздо легче холодного. Когда мы зажгли нашу свечу — тепло начало скапливаться внутри нашего шара. — Наглядно показываю, придерживая страховочную нитку, чтобы фонарь не улетел в лес и не устроил небольшой пожар. — Смотрите, бумага уже расправилась. А теперь можете отпускать наш фонарик. Бумажный шар медленно взмывает вверх, покачиваясь на ветру, и я объясняю про то, что тепло заставляет молекулы воздуха двигаться быстрее, тем самым занимая больше пространства… В общем, объясняю элементарную физику и вручаю этому великовозрастному ребёнку нитку, добавляя: — Вот, как наиграетесь — спустите игрушку вниз и аккуратно затушите свечу. Можно просто скинуть в траву и затушить ногой. А я пойду, пожалуй, разомнусь. Давненько меня сын о деревья не швырял. — Чёрт, когда вы объясняете — всё так легко и понятно. Так почему же тогда… — Мик хмурится, глядя на фонарик, мотыляющийся над нашими головами. Я понимаю его вопрос: почему же тогда что-то настолько простое так никогда и не было освоено внутри стен? — Знание — величайшая сила, которая только есть у человека, — сухо отвечаю я. — При помощи информации мы строим оружие, лечим людей… И уничтожаем их. Поэтому нет ничего удивительного в том, что наделённые властью, у которых, разумеется, есть некоторая… расширенная база знаний, боятся, что другие могут получить эту силу и уничтожить их. Сделаться равными и даже превзойти, если хватит ума из добытой информации сделать новые выводы, шагнуть на ступень выше вчерашних вождей. Выйти из-под контроля. Поэтому всё, что связано с полётами, — негласно запрещено на территории стен. Как и многое другое. — Тогда почему вы этим занимаетесь? Откуда всё знаете, если эти знания, как вы утверждаете, «под запретом»? А разведчик-то совсем не дурак. Некоторое время я смотрю на него, понимая наверняка, что эта информация дойдёт до Эрвина Смита. А я и так уже допустила слишком много проколов. Больше нельзя. Всё и так уже очевиднее некуда. Поэтому я отшучиваюсь, широко разводя руками и неловко улыбаясь: — Ну кто-то же должен? — Это не ответ, — напирает Закариас, резко дёргая фонарь и сбивая горящий кружочек в траву. Широкий сапог наступает на весело потрескивающее пламя, тем самым приближая вполне себе здорового мужика на шаг ближе ко мне. Параноик внутри просит меня срочно достать пистолет, нож, да хоть что-то, а ещё лучше — бежать без оглядки от надвигающихся на меня двух метров непонимания и подозрений, но я заставляю себя застыть на месте, продолжив улыбаться. — Другого не будет. — Чуть наклоняю голову на бок, по-птичьи наблюдая за своим оппонентом. — Я слишком дорожу вашей жизнью, Мик. А теперь, с вашего позволения, я всё же схожу и получу пару заботливых пинков от сына, поддержав своих ребят в неравной борьбе. Приберитесь тут перед уходом. И осторожнее — минная сеть начинается в десяти метрах от вас.***
Вскоре Закариас нас покидает — Разведкорпус возвращается, и в этот раз потерь у них куда меньше. По крайней мере на бумаге. А вместе с возросшей выживаемостью появляется невиданное ранее в местном штабе явление: недостаток руководителей среднего звена. В общем, Мик отваливает обратно, чтобы принять на себя командование отрядом. — Берегите себя, ладно? Тепло улыбаюсь, отдавая ему на прощание судок с вишнёвым пирогом — в одну из моих смен он обмолвился, что в его семье эта выпечка часто бывала на столе. — Знаете, если я заявлюсь с этим пирогом в штаб, всё ваше прикрытие полетит к чертям, — задумчиво шутит разведчик, тем не менее внимательно глядя на меня. Пытается так предупредить, что расскажет обо всём, что здесь с ним происходило? Заранее извиняется? Хах, не стоит, мужик, это ведь твоя работа. — Не полетит, не переживайте, — усмехаюсь я, и по-мультяшному злодейски тяну. — С моей-то репутацией… вам всё равно никто не поверит. К тому же, а вдруг я подложила туда слабительное? Вы же тут долго прожили, должны бы уже знать, на что мы способны. — Да, этого я как-то не учёл, — смеётся Мик вместе со мной. И никуда не уходит. Похоже, придётся брать всё в свои руки: — Ладно. Я понимаю, что вам не хочется уезжать от вкусной дармовой еды и ненапряжного времяпрепровождения в компании учёных, но валите уже к своим товарищам, офицер Закариас. Увидимся как-нибудь в штабе. Я машу рукой и разворачиваюсь на пятках в сторону дома, но не успеваю сделать и шага, прежде чем грудной басок тормозит меня тихим: — Алиса, я так и не сказал вам… Спасибо. Я замираю, не зная, как отреагировать на такое. А какого чёрта? — Не за что. — Оборачиваюсь, тепло улыбаясь. — В этом доме вам всегда будут рады, имейте это в виду. И заезжайте к нам, что ли, месяца через два-три. Проверите мои успехи по воздушной акробатике в вольном стиле. — А вы всерьёз вцепились в эту идею. — Мик качает головой. — Зачем вам это? Вы ведь не собираетесь в Разведкорпус. — Если есть возможность получить знания или навыки, глупо её не использовать. — Пожимаю в ответ плечами. — А из вас получился неплохой инструктор. Не знаю, влияет ли тот наш разговор как-то на отчёт Закариаса, или же Смита просто загружают по самый чердак, но на время бровастый капитанчик оставляет меня в покое. У них там вроде как проходит зачистка в рядах личного состава. А в начале декабря Ханджи наконец добивается первых результатов — при содействии нашего химика им удаётся провести так называемую криоконсервацию при помощи жидкого азота. Так клетки не испаряются, и нашим соседям наконец удаётся узнать, что мозг у титанов «пугающе похож» на человеческий. Ханджи доказывает, что они не размножаются сами по себе и, что самое поразительное, имеют способность к обучению.3.12.841 (16 часов 51 минута)
Четырёхглазая рассказывает полученную информацию в крайне экспрессивной манере, но я к такому уже привычна и потому лишь внимательно слушаю, делая пометки на особо важных моментах. — Боюсь, что на данный момент это всё, что мы можем узнать, — ставит наконец точку учёная. — Титаны и в самом деле должны быть как-то связаны с людьми с биологической точки зрения, и твоя теория о том, что они — оружие, направленное против жителей стен, становится всё больше похожей на правду. Но пока что у нас всё ещё нет технологий, чтобы доказать эту связь. И… ты наверное, знаешь, что меня вызывают обратно в штаб и вернусь я лишь на следующей неделе… — Да, слышала уже. — Киваю, отлично понимая, по какой причине подругу вызывают так внезапно. После обнаружения более чем пятнадцати заговорщиков в рядах Разведкорпуса, командор Шадис наконец решил покинуть свой пост. По его словам, он постарается достойно воспитать новые поколения, чтобы такой херни больше не повторялось. Что ж, сюжет снова немного сдвинулся во времени. Как бы это не вызвало последствий посерьёзнее ускоренного назначения Смита на новую должность. Если его, конечно, назначат. — А-а-а! Всё-таки я не могу вот так вот просто уехать! — сокрушается не замечающая моей задумчивости учёная. — Всё во мне говорит, что мы можем узнать больше! — И узнаете. Спешить пока что некуда, — спокойно подбадриваю я подругу, подталкивая к ней чашку с горячим чаем. — Ты — одна из умнейших людей, кого я только знаю. И сейчас твою работу стопорит отсутствие инструментов. А этим занимается мой отдел. Так что поезжай спокойно в Разведкорпус, а мы тут пока попробуем всё же сделать для вас нормальные иглы. — Да, постарайтесь тут. — Ханджи невесело улыбается, отпивая свой напиток. — Эй… — Я на пару секунд прикрываю глаза, прежде чем решиться на немного странный для моей роли перед Разведкорпусом поступок. — Хочешь немного отвлечься и сыграть в игру на закалку дедукции? — Что за игра? — Четырёхглазая лихо переключается, придвигаясь ближе. — Это игра в загадки, так называемые «Данетки». Там очень простые правила: ведущий описывает странную ситуацию, а угадывающий должен, задавая уточняющие вопросы, отгадать, каким же образом могла произойти такая ситуация. Ведущий при этом отвечает только «да», «нет» и «не важно для ответа». Попробуешь? — А давай! — Ханджи машет рукой, приглашая меня поскорее приступить к первому раунду. — Человек сумел поместить в бутылку спелую грушу, не повредив при этом ни грушу, ни бутылку. Как он это сделал? — даю я самый простой пример для затравки. — Как?.. Ханджи хмурится, усиленно думая, и заваливает меня самыми разнообразными, порой довольно странными вопросами вроде «а та груша не такого-то вида» или «тот человек не работает ли селекционером», но наконец (и довольно быстро, кстати) всё же отгадывает, что груша просто выросла в бутылке. — Надо же, как интересно! Давай ещё! Эти игры продолжаются и после возвращения Ханджи обратно, становясь нашей небольшой вечерней традицией. Чего я не ожидаю, так это что в итоге к нашим посиделкам присоединится ещё один участник.15.12.841 (18 часов 44 минуты)
— Ну ладно, вот тебе ещё одна. — Азартно прищурившись, я обрисовываю ситуацию: — Инспектор, проверявший некую школу, заметил, что в одном из классов, когда бы учитель ни задал вопрос, в ответ тянули руки совершенно все ученики. Более того, хотя учитель каждый раз выбирал другого ученика, ответ всегда был правильным. Как так получилось? — Учитель подговорил учеников? — Ханджи мигом понимает основную идею. — Да. А как? — Я ухмыляюсь, предчувствуя классный раунд. — Полагаю, он попросил учащихся использовать разные руки, — прерывает нас приятный баритон, эхом отражаясь от каменных стен и заставляя меня вздрогнуть. — Дети поднимали, допустим, правую руку, если знали верный ответ, и левую, если не знали. — Эй, Эрвин, так нечестно! Громкий возглас Ханджи заглушает моё тихое трёхэтажное несогласие с жестокой издёвкой судьбы. — Добрый вечер, офицер, — собираюсь я наконец, давая себе мысленного леща для ускорения мыслительных процессов. — Вас уже можно поздравить с повышением? — Добрый… Нет, командор Пиксис считает, что я ещё недостаточно квалифицирован для должности командора. — Слава богу, — тихо выдыхаю я в сторону. — Однако уже сейчас мне доверили часть обязанностей, в том числе планирование миссий и командование за стеной, — проигнорировав мой комментарий добавляет всё-ещё-капитан. — Слышал, вы придумали замечательную игру. А у меня как раз выдался свободный вечер. Позволите присоединиться и понаблюдать со стороны? — А у меня есть выбор? — тоскливо спрашиваю я, доставая ещё один стакан и наливая коньяка на три пальца. — Ваше здоровье. Передаю тару разведчику, безразлично чокаясь с ним и с Ханджи, немного виновато посматривающей на меня, и залпом опрокидываю свою порцию. Вот и пришло то возмездие за неосторожные слова. Вопрос только, с какой стороны ждать подставы и насколько серьёзной в этот раз она будет? — Мужчина заходит в бар и просит стакан воды, на что бармен внезапно достает ружье и направляет на мужчину. Мужчина говорит «спасибо» и уходит. Почему? Я наливаю себе ещё, ожидающе глядя на своих оппонентов. — В этом нет смысла, — хмурится Смит. — Есть, если вы включите голову. — Пожимаю плечами. — Так что, Ханджи? — Ну… — Учёная думает некоторое время, прежде чем задать первый вопрос: — Посетитель бара — бандит? — Не имеет значения, — тонко ухмыляюсь я. — Тогда, может, он сумасшедший? — продолжает строить предположения учёная. — Нет. Так продолжается ещё какое-то время. Мы выпиваем, Ханджи задаёт вопросы, а я задумчиво на них отвечаю, старательно игнорируя слона в комнате. Наконец учёная смеётся и, хлопнув себя по колену, выдаёт-таки правильный ответ: — Так всё это было из-за икоты! Человек мучился от икоты и зашел в бар выпить воды. Бармен понял, в чем его проблема, и решил напугать икающего человека. Способ сработал, поэтому мужчина и поблагодарил его! — Правильно! Молодец, Зое, пятьдесят шесть к тринадцати в твою пользу, — поздравляю подругу, окончательно расслабляясь. — Ну что, ещё одну, но на этот раз посложнее? — Быть может, вы позволите и мне поучаствовать? Капитанчик улыбается располагающе, отточенно вызывая доверие. Ну или пытаясь. На мне-то его приёмы не слишком работают. От же ж оладушек обоссаный. Моя жопа чует подставу, очень, очень глубокую подставу, но ответить «нет» просто нельзя — это не впишется в мою роль. — На ваш следующий день рождения я непременно подарю вам карманные часы, — с горечью сообщаю я наконец. — Конечно же, вы можете присоединиться. Ну что, в какую нору на этот раз ты заставишь меня залезть? — Давайте я начну с чего попроще… Перебираю в голове задачи, которые могла бы задать не вызывая подозрений, но Эрвин сбивает меня с мысли: — Я бы хотел сам загадать загадку и потом задать вам к ней вопросы. — Что? — Я озадаченно хмурюсь. — Но это какая-то бессмыслица. Если вы загадываете, то вопросы должна задавать я, и наоборот. — Позвольте мне всё же сначала обрисовать ситуацию, — мягко тормозит меня бровастик. — Итак, в этой загадке речь пойдёт о женщине из Подземного Города. Первые официально задокументированные упоминания о ней датируются восемьсот тридцать первым годом, а до этого не было ни одной записи. По крайней мере, архивы Военной Полиции пусты. А сами записи от тридцать первого, о которых я говорю, были сделаны примерно за пять месяцев до того, как данная особа вышла на поверхность и вмиг стала главой целого отдела разработок при Гарнизоне. Весьма успешного, смею заметить, отдела. Так откуда же у дамы из Подземного Города, работавшей грузчицей, такие знания? Жизненный опыт? Связи? Бля-а-а. Вот это я попала так попала. Внимательные голубые глаза тщательно отслеживают малейшую мою реакцию. Ну ты и скотина. Впрочем, чего ещё я могла ожидать от сраного блондина?! В мозгах истошно визжит сирена, как в Израиле при бомбёжках. Со всей ясностью понимаю, что этот не отстанет. Соберись, Алиса, перед ним тебе быть слабой точно нельзя! Отказаться от игры сейчас — всё равно что признать его право и дальше под меня копать. Такого, в условиях повышенного интереса к нам обоим, мне просто нельзя допускать, вообще никак. Я вся подбираюсь и подаюсь ближе к бровастому, крайне нехорошо усмехнувшись: — Ладно, давайте сыграем… Эрвин. Только раз уж вы внесли изменения в правила, будет честно и мне тоже установить одно со своей стороны. — Разумеется, Алиса. Моя усмешка находит отражение на лице самого опасного для меня после Аккермана человека, но вот глаза… Холод напротив сбивает с толку, заставляя резко выжать педаль тормоза в пол. Меня что… провоцируют на конфликт? Нет, видно, что ему интересно, но он не настолько азартен и вовлечён в спор, как хочет это показать. Чёрт, насколько же хорошо он может играть?! Повезло ещё, что на моей стороне пока что ещё есть явное преимущество. Потому что будь я и в самом деле из-за стен… Вот тут бы меня и раскрыли. — Когда я пятый раз отвечу «нет» на вопрос — это будет означать ваш проигрыш. И вы больше никогда не будете возвращаться к этой теме, — медленно и отчётливо говорю я, внимательно оглядывая своего противника поверх стакана. — В данном случае под «вами» я подразумеваю как вашу капитанскую персону, так и весь Разведкорпус в целом. Разумеется, отвечать я буду предельно честно и в случае вашей победы признаю своё поражение. Так что, играем? — Да, ваше условие меня вполне устраивает. — Смит тоже двигается ближе, заставляя меня ещё сильнее напрячься, и тут же делает первый ход: — Итак… Вы родились в Подземном Городе?