Обязательно говорить об этом в переписке?
ты что, стесняешься?)Нет. Просто люблю обсуждать такие вещи лично.
то есть ты согласен? : зДа. Когда ты свободна?
завтраИ где встретимся?
я знаю одно местечко. доверься мне, оппа!» Бэкхён примостился на табурете возле кухонного островка и притянул к себе блюдо с пирогом. Пока Кёнсу читал, он успел отломить себе внушительный кусок и ел прямо так, подставив ладонь вместо тарелки, чтобы не накрошить на мамин драгоценный натуральный камень. — Боже! — брезгливо протянул Кёнсу и Бэкхён вздрогнул, приняв возмущения брата на свой счёт. Однако тот имел в виду переписку, которую только что прочитал. — Какие отвратительные эмодзи! — Угу, — буркнул омега и потянулся за чаем. — Хотя малыш Чонин тоже хорош. Так старался не употреблять слово «секс», как будто сам никогда не трахался. Кёнсу одарил его хмурым взглядом и вернул телефон. Однако, увидев, что он наделал с пирогом, потянулся за вафельным полотенцем, которое висело на ручке духовки. — Эй! — завопил Бэкхён и отскочил от стола. — Не бей меня! — Какой же ты засранец! — протянул Кёнсу с насмешкой, наматывая конец полотенца на руку. — Надо научить хрюшку-Бэкки хорошим манерам. Он рванул вперёд, а Бэкхён взвизгнул, как самый настоящий поросёнок, и бросился наутёк. В коридоре он поскользнулся на паркете и чуть не упал. Позади раздался издевательский смех Кёнсу. — Эй! — закричал Бэкбом, когда они один за другим ворвались в гостиную. — Вы чего?! Бэкхён отбежал в дальний конец комнаты. Теперь их разделял большой белоснежный диван. — Наш брат, — пропыхтел Кёнсу, уперевшись руками в спинку дивана, — маленькая свинота! — Неправда! — возразил Бэкхён. — Правда! — закричал Бэкбом. — Ты на чьей стороне, мелкий?! — Бэкбом всегда на моей стороне! Кёнсу хищно ухмыльнулся. Догонялки с детства были его любимой игрой, в которой он никогда не проигрывал. Сейчас Бэкхён был особенно уязвим: на нём были слишком узкие джинсы и скользкие носки. Да и как такой хиляк, как он, может противостоять такому бегуну со стажем, как Кёнсу? — Ладно! — омега поднял руки в примирительном жесте. — Я сдаюсь! Он рухнул на диван ничком, изображая труп. Бэкбом рассмеялся, когда пружины под ним издали жалобный скрип, а Кёнсу для проформы отходил его полотенцем по заднице. — Кончай дурачиться. Кёнсу снова ушёл на кухню и через несколько минут вернулся с подносом. Бэкхён перевернулся на спину и с улыбкой наблюдал, как омега расставляет на кофейном столике чашки и блюдца. Если закрыть глаза, можно представить, что это мама принесла закуски для их традиционного субботнего просмотра дорам. Отец в это время обычно дремал в кресле, а Бэкбом возился с машинками или рисовал цветными мелками. Джису и Бэкхён устраивались на полу перед телевизором. Он за обе щеки уплетал сладости, а мама краем глаза читала рабочие бумаги. Очень часто Бэкхён засыпал, сложив голову к ней на колени, и она долго не двигалась с места, чтобы не тревожить его сон. — Муженёк! — воскликнул он, отгоняя навевающие тоску воспоминания. — Не подашь мне чашечку чаю? — Придурок! — буркнул Кёнсу, но протянул ему кружку. На боку была напечатана порядком затёртая фотография Тэён — айдолки, от которой Бэкхён фанател ещё в средней школе. В его комнате до сих пор висели постеры с её изображениями, а в недрах письменного стола был спрятан альбом с автографом. Чай успел порядком остыть, пока они играли в догонялки, но Бэкхён всё равно сделал несколько внушительных глотков. Горький привкус чайных листьев вызывал приятную вязкость на языке. Прежде, чем он успел открыть рот и озвучить очередную просьбу, Кёнсу сунул ему в руку блюдце с куском пирога. — Подвинься! — он шлёпнул Бэкхёна по бедру, и тому пришлось сесть, чтобы освободить ему место на диване. — Спасибо, хён, — сказал Бэкбом. Он взял пирог и чай и вернулся к своим пазлам. Альфа уже несколько дней не мог оторваться от этого занятия. Отец даже убрал ковёр, чтобы ему было где разложить картинку на две тысячи деталей. — Смотри не разлей! — крикнул Бэкхён. Кёнсу уже открыл рот, чтобы поддеть его за это замечание, но у Бэкхёна невероятно вовремя зазвонил телефон. Он малодушно понадеялся, что звонят родители, чтобы сообщить, что спектакль отменяется и они скоро будут дома. Поставив кружку на пол, Бэкхён достал телефон из заднего кармана. Слава богам, Кёнсу в этот момент отвлёкся на Бэкбома, потому как на экране высветилось имя, от вида которого сердце Бэкхёна ухнуло вниз. П.Ч. По затылку пробежали мурашки. Сколько раз он порывался стереть этот номер из памяти телефона, но каждый раз палец нерешительно замирал над кнопкой «удалить»? Сколько раз он удалял его, но потом снова записывал по памяти, в страхе, что на этот раз перепутал цифру и больше никогда не сможет с ним связаться? «Какого чёрта ты звонишь?» Молясь, чтобы Кёнсу не успел заметить панику на его лице, омега сбросил вызов и убрал телефон в карман. Чего бы ни хотел Чанёль, его это не касается. Бэкхён сам установил это правило и неукоснительно соблюдает вот уже восемь месяцев к ряду. Несмотря на то, что соблазн сунуть нос в жизнь Чанёля по-прежнему велик, омега умело держит себя в руках. Как любит говорить Лу Хань — прошлое должно оставаться в прошлом, а ему как раз самое место на свалке ненужных воспоминаний. Звонок повторился, и Бэкхён, не глядя, сбросил вызов. Мысленно он умолял альфу прекратить, ведь если тот ещё раз позвонит, он не выдержит и возьмёт трубку. А потом… Бэкхён не хотел думать, что будет потом. Одного звука его голоса может быть достаточно, чтобы разрушить его и без того хрупкую оборону. Совсем как тот взгляд, каким альфа одарил его на ступеньках общежития. В глазах Чанёля плескалась такая злость, что у Бэкхёна едва не подогнулись колени. С лица сошла вся краска, но внутри он вспыхнул, как фитиль свечи от крошечной искры огня. Перед глазами завертелся калейдоскоп воспоминаний, которые омега месяцами старательно заталкивал в самые дальние уголки памяти. Руки Чанёля, сжимающие гитарный гриф. Прищуренные от солнца глаза и залитый светом кабинет музыки. А вот альфа взъерошенный и красный, кусает губы, чтобы не кончить раньше времени, пока вбивает Бэкхёна в матрас своей кровати. Укусы на его плечах. Его дурацкий музыкальный псевдоним, набитый на безымянном пальце. Для человека, который сам провёл между ними разделительную черту, Бэкхён помнил слишком много, но боль от этих воспоминаний напоминала ему, что он поступил правильно. Словно услышав его мольбы, телефон перестал подавать признаки жизни. — Всё в порядке? — спросил Кёнсу. — Ага! — Бэкхён улыбнулся. — Кто звонил? — Неизвестный номер. Кёнсу пожал плечами и занялся пирогом. Это вовсе не значало, что он поверил такому откровенному вранью. Брат всего лишь смирился, что Бэкхён не хочет говорить правду. Эта удивительная способность понимать его с полуслова порядком избаловала Бэкхёна. Если раньше он не обращал внимания, насколько чутко люди воспринимают перепады в его настроении, то теперь это происходило само собой. Лу Хань в этом плане оказался ближе всех к «идеалу». Связано ли это с тем, что он тоже омега? Взаимопонимание, царившее между ними ещё с тех пор, когда они были просто секс-партнёрами, Бэкхену не удавалось построить ни с одним из альф, с кем он прежде встречался. Даже с Чанёлем (омега не уставал напоминать себе, что никаких отношений между ними не было) царила тотальная неразбериха. Иной раз казалось, они говорят на разных языках. Да и не то чтобы они много говорили: редкая болтовня ни о чём между умопомрачительным сексом и молчаливыми переглядками в коридорах были не в счёт. Если когда-то Бэкхёну и правда хотелось о многом спросить альфу, узнать его получше, то он вовремя понял, что ничего хорошего из этого не выйдет. Не стоит смешивать взрывоопасные ингредиенты в одной пробирке, если не хочешь взлететь на воздух. Чтобы не мучиться от необходимости поддерживать разговор, Бэкхён взял со столика пульт и включил телевизор. По одному из кабельных каналов показывали популярную дораму, и омега остановил свой выбор на ней. Кёнсу не выказал недовольства. Он забрался на диван с ногами, пристроив блюдце с пирогом на коленях. Взгляд задумчиво блуждал по лицам актёром, и Бэкхён с любопытством принялся его разглядывать. Что же происходит у Кёнсу в голове? Он уже много лет задаётся этим вопросом, но каждый раз боится воображать, какие тёмные глубины таятся внутри его разума. Они всегда отличались, даже в детстве, до всего произошедшего, но временами Бэкхён сомневался, такие ли разные вещи их волнуют. Иногда Кёнсу спрашивал о сексе. Эти разговоры всегда проходили так неловко: он заливался краской, пытаясь при этом держать лицо невозмутимым, и пулемётной очередью выпаливал свой вопрос. В первый раз всегда больно? А правда ли, что во время течки секс ещё приятнее? И неужели минет это не противно? Бэкхён старался правдиво, но в то же время деликатно отвечать на его вопросы. Ему нравилось выглядеть в глазах Кёнсу гуру, авторитетом, который просвещает неопытного девственника в таких важных вещах. Ответ на вопрос, почему за столько лет Кёнсу так ни разу не занялся сексом, лежал на поверхности. Кёнсу боится подпускать к себе людей. Он не сможет довериться незнакомцу ради разового перепихона, но влюбиться и начать с кем-то отношения он себе тоже не позволяет, поэтому омега до сих пор дрейфует, словно льдина, между своими желаниями и страхами. Бэкхёну это знакомо. Он так же дрейфовал, когда в его жизнь ворвался Чанёль. Его тянуло к альфе с такой силой, будто кто-то привязал к ним обоим гигантские магниты. Эта всепоглощающая тяга настолько пугала Бэкхёна, что он на всех порах мчался прочь, подальше от Чанёля и от чувств, которые стирали его личность и превращали в безвольного раба. Никогда прежде ему не хотелось раствориться в ком-то без остатка. Да, он многим жертвовал ради Кёнсу, но Чанёль… Если бы Бэкхён не разорвал связь, которая вредила им обоим, он бы до конца своих дней проклинал альфу за то, во что превратилась его жизнь. Телефон снова завибрировал. Бэкхён хотел проигнорировать сигнал, но его остановило дурное предчувствие. Сперва омега обрадовался, увидев сообщение от Лу Ханя, но, когда открыл его, чуть не выругался вслух. «Ты спал с Пак Чанёлем?» Вопрос выбил почву из-под ног. Сердце в груди застучало так быстро, что Бэкхён испугался, как бы Кёнсу не услышал. Стараясь не подавать виду, что с ним что-то не так, он поднялся с дивана и спокойно направился в сторону уборной. Оказавшись внутри, он заперся и только тогда смог выдохнуть. — Чёртов ты сукин сын! — зло прошептал омега и набрал номер своего парня. Тот сначала не ответил, хотел поморозить его, разыграв обиду, но трубку всё же взял. — Хань! — Я слушаю. Бэкхён не придумал, что говорить. Голос из динамика звучал злым, и омега признавал, что у парня есть причина злиться. — Хань, — осторожно начал омега. — Не горячись, прошу. Да, я спал с ним, но это было давно. — Вы встречались? — Нет. Просто секс без обязательств. — Ты врёшь. Бэкхён до боли стиснул кулак, пытаясь сдержать гнев. — Нет, зайка, я не вру. Мы переспали с ним несколько раз, но мы не встречались. С того момента, как всё закончилось, мы даже не общались. — Тогда почему этот мудила нагло заявляет мне в лицо, что спал с тобой? — Я не знаю. — Бэкхён вздохнул. — Может, хотел повыпендриваться… Слушай, ты же знаешь этих альф — им только дай повод членом потрясти! — В заднице у моего парня? — Блять, Хань! — взорвался омега. — Не будь гондоном! Я всё тебе объяснил. Что ещё ты хочешь услышать? Что мне жаль? Извини, конечно, но я не буду просить прощения за то, что было до тебя. — Ладно-ладно! Повисла пауза. Бэкхён зажмурился, чувствуя накатывающие волны головной боли. Лу Хань громко сопел в трубку, и оба не решались заговорить. Первым молчание прервал Бэкхён. — Ты злишься? — Нет. — Голос омеги смягчился. — Просто приревновал. Бэкхён улыбнулся. — Это совсем не мило. Ты в курсе? — В курсе. Буря утихла. Бэкхён прислонился спиной к двери. Хоть они и решили этот вопрос, на душе всё ещё было паршиво. Омега никак не мог понять, что побудило Чанёля вытворить такое, и почему ему вдруг стало приятно от мысли, что альфа ревнует его к Лу Ханю. Совсем из ума выжил! — Я поговорю с ним, — сказал он. — Зачем? — Хочу объяснить этому мелкому засранцу, что так делать нельзя. — Будь осторожен. Судя по тону, идея разговора с альфой Лу Ханя не обрадовала, но теперь он чувствовал вину за свою ревность и готов был проглотить что угодно. Бэкхёну нравилась эта черта его характера, и временами он чересчур увлекался, разыгрывая из себя невинную жертву. Они поговорили ещё несколько минут, пожелали друг другу приятного вечера и отключились. Лу Хань готовился к занятиям у друга из их общежития, и завтра они должны будут встретиться за завтраком. Ещё утром этот план казался Бэкхёну идеальным, но теперь он сомневался, что сможет взглянуть своему парню в глаза. Они начали встречаться по инициативе Бэкхёна. Лу Хань долго сомневался, что тот настроен серьёзно, но в конце концов сдался. Бэкхёну искренне нравилось проводить с ним время. Омега был добрым и заботливым. Они всегда находили общие темы, могли и повеселиться, и помолчать. Секс тоже был особенным — столько нежности и трепета было в каждом движении Лу Ханя, что Бэкхён чувствовал себя хрупкой фарфоровой статуэткой. Никто не относился к нему так внимательно. Омега старался отвечать на заботу взаимностью и испытывал вину, когда не получалось. В этих отношениях Бэкхён впервые почувствовал, что вырос из капризного подростка и готов к чему-то большему. Он искренне не хотел это терять. Но. Он всё ещё любил Чанёля. И ненавидел себя за это. Вернувшись в гостиную, Бэкхён занял прежнее место рядом с Кёнсу, только теперь он прижался к брату теснее и положил голову ему на колени. Кёнсу с присущим ему пониманием опустил ладонь на его макушку и принялся перебирать жёсткие пряди волос, словно пытался унять бушевавший в чужой душе пожар. — Что случилось? — спросил он тихо, не отрывая глаз от экрана. — Ничего. Кёнсу промолчал. Он погладил пальцем мочку уха, и Бэкхён зажмурился, пряча от него подступающие слёзы. Перед глазами предстала спасительная тьма, и только звуки телевизора напоминали о реальном мире. Бэкхён понимал, что лимит терпения Кёнсу исчерпан. Он должен рассказать брату хоть что-то, чтобы тот не сожрал себя с потрохами от тревоги, но хотел оттянуть этот момент как можно дальше, чтобы подольше оставаться неуязвимым. За этими мыслями омега не заметил, как уснул. Разбудили его возбуждённые голоса в коридоре. В тот момент, когда он поднял взъерошенную голову с колен Кёнсу, в гостиную забежал Бэкбом, а следом вошли родители, весело обсуждающие с младшим сыном его успехи в собирании пазлов. — Привет, мальчики, — сказала Джису. То ли спросонья, то ли из-за внезапности их появления, Бэкхён не успел надеть маску холодной отстранённости. Он улыбнулся, когда мама потрепала его по голове, приглаживая волосы, и словно впервые увидел её по-настоящему. Тёмные волосы омеги были завиты в мягкие локоны, которые едва доставали до подбородка. Чёрное вечернее платье делало и без того стройную фигуру ещё стройнее и изящнее, а жемчужные серьги в ушах словно отражали блеск её глаз. Бэкхён представил маму в юности: живую, яркую девчонку, которая сводила с ума альф своей улыбкой и тяжёлым характером. Наверное, только такая омега была способна покорить их горделивого отца. И вот теперь, спустя годы, они всё ещё вместе. В волосах Чунхо уже начала проступать седина, но они по-прежнему выглядят как персонажи манхвы — красивые и счастливые, как двадцать три года назад, когда только поженились и начинали строить своё будущее. Станет ли Лу Хань тем человеком, кому он будет готов отдать двадцать три года своей жизни? — Как спектакль? — спросил Кёнсу, прервав его размышления. Он выглядел уставшим, и Бэкхёну стало стыдно, что он так бездумно использовал колени брата в качестве подушки. — Прекрасно! — восторженно защебетала Джису. — Мы так смеялись! Она говорила что-то ещё, но Бэкхён всё пропустил мимо ушей. Хотелось завалиться на кровать и снова уснуть, но для этого нужно было добраться до общежития. Ночёвка дома никак не входила в его планы. — Будете ужинать? — Нет. Мам, мы поедем уже. Нам завтра к первой паре. — Ладно, — разочарованно сказала Джису, от чего Бэкхён почувствовал себя последней сволочью. — Отец отвезёт вас. — Не надо, — как можно мягче сказал омега. — Мы вызовем такси. — Тогда я дам вам денег, — сказал Чунхо и вышел в коридор за кошельком. От денег, как бы ни хотел, Бэкхён отказываться не стал: его карманных хватало впритык, чтобы до конца месяца не просить у родителей, а занимать у Кёнсу ему было стыдно, хоть брат и получал на расходы в два раза больше. Разумеется, отец дал намного больше, чем стоила поездка, но Бэкхён благодарно принял свёрнутые в трубочку купюры. Мама снова засуетилась и всучила Кёнсу половину пирога. Когда они уже стояли в коридоре, собираясь выйти на улицу, Бэкбом повис на Кёнсу и отказывался отпускать. Омеге пришлось пообещать, что он приедет на одни из ближайших выходных и они вместе сходят в парк аттракционов. Заставив Кёнсу поклястся, Бэкбом отпустил его и прилип к Бэкхёну, уткнувшись лбом брату в грудь. — Ну чего ты? — тихо спросил омега, наклонившись к его макушке. — Я приеду вместе с Кёнсу. Альфа замотал головой, что на языке капризной девятилетки означало «Не верю!», и Бэкхёна охватила щемящая нежность к этому маленькому существу. Бэкбом всегда был ранимым и ласковым мальчиком, и омеге нравилось, что его брат так сильно отличается от других альфа своего возраста. Ему не хотелось ломать эту хрупкую часть его личности, поэтому он потакал всем капризам и не успел заметить, как Бэкбом научился этим пользоваться. — Ну всё, мелкий, — Бэкхён погладил брата по голове и поцеловал в макушку. — Нам пора идти. И, как по мановению волшебной палочки, альфа сделался покладистым. Он отпустил Бэкхёна и шагнул назад, в объятия матери, позволяя омегам развернуться в узком коридоре и выйти за дверь. — Мы слишком его избаловали, — сказал Кёнсу, спускаясь по ступенькам крыльца. На улице бушевал ветер, и омега потуже завязал шарф. — Ага, — согласился Бэкхён. Они вышли за пределы двора. Дом скрылся за высоким забором, и Бэкхён вздохнул от облегчения, словно наконец-то оставил позади тяжёлые воспоминания. Прощупав карманы куртки, он нашёл пачку сигарет и зажигалку. Кёнсу посмотрел на него с укоризной, но помог прикурить, прикрыв ладонями слабый огонёк, который пытался сдуть колючий ветер. — Так что? — спросил он, когда Бэкхён, наконец, затянулся и блаженно выдохнул в воздух струю белёсого дыма. — Что у тебя случилось? Горло обдало знакомым жаром, и омега сделал ещё одну затяжку. В голове сразу прояснилось, словно никотин разложил всё по полочкам. Сонливость как рукой сняло, и даже лёгкий морозец, кусающий за щёки, показался приятным. — Чанёль… — прошипел Бэкхён. — Мудила! Он рассказал Ханю, что мы с ним трахались. Кёнсу автоматически оглянулся на дверь калитки, словно боялся, что Джису или Чунхо могут услышать их разговор и отругают за мат. Бэкхёна позабавила такая реакция, но он проглотил смешок вместе с очередной порцией дыма. — И что Лу Хань? — Взбесился, конечно. — А видео? Бэкхён покачал головой. — Ни слова. Сучёнышу хватило совести не упоминать об этом. Где-то вдалеке просигналила машина. Бэкхён достал телефон, чтобы вызвать такси и заодно спрятать глаза от Кёнсу, который так пристально всматривался в него, будто пытался просмотреть насквозь каждую косточку. — Через пять минут приедет. — Знаешь, — сказал вдруг омега, и Бэкхён вздрогнул от холода, которым сочился его голос. — Мне обидно, когда ты держишь меня за дурака. — О чём ты? — О, не придуривайся! — съязвил Кёнсу. — Ты никогда не врал мне, если дело касалось секса без обязательств. Даже не так — ты хвастался! И теперь ты хочешь, чтобы я поверил, что с Чанёлем у тебя был просто секс? — Можешь не верить. — Да он тебе нравился! — вдруг осенило омегу. Бэкхён тут же показательно нахмурился, чтобы не выдать настоящие эмоции. Рано или поздно Кёнсу бы обязательно его раскусил, но парню хотелось подольше оттянуть этот момент. — Ничего подобного. — Он покачал головой. — Окей, — подозрительно быстро сдался Кёнсу. — И что ты будешь делать? — Поговорю с ним. — Не лучше ли попросить Хёнджина? — Нет. Он ответил слишком поспешно, и это не могло не укрыться от внимания Кёнсу: тот расплылся в довольной улыбке, словно выиграл приз, и до омеги дошло, что его развели как школьника. — О, я понял! — протянул Кёнсу. — Ты втюрился в него по уши. Бэкхён хотел возразить, но не успел — по забору скользнули лучи дальних огней, и перед ними остановился автомобиль. Мельком глянув на номерной знак, он поспешил забраться внутрь, на заднее сидение. В салоне было тепло, но пахло химозным ароматизатором, то ли ванилью, то ли какими-то цветами. Кёнсу, который обычно любил ездить впереди, внезапно сел рядом с ним. Водитель тронулся, и автомобиль понёс их прямиком в темноту апрельской ночи. Всю дорогу до общежития они молчали. Тишину нарушало только радио, из которого одна за другой лились незатейливые песенки про любовь и красивую жизнь. Бэкхён всё ждал, когда брат снова пристанет к нему с расспросами, но этого так и не произошло. Казалось, что Кёнсу уже сделал какие-то выводы, и это было в разы хуже, чем если бы он устроил Бэкхёну допрос с пристрастием. Если он вбивал себе что-то в голову, переубедить его практически невозможно. С другой стороны, отстранённо подумал омега, это ничего не изменит. Он поговорит с Чанёлем и популярно объяснит ему, что за такие проступки принято отрывать яйца. Его жизнь, которая за последние пару дней перевернулась с ног на голову, вернётся в прежнее русло. Он будет и дальше встречаться с Лу Ханем. Кёнсу забудет о своих подозрениях, а Чанёль исчезнет с горизонта, как будто его никогда и не было. Одно только смущало Бэкхёна — редко когда в его жизни что-то шло по задуманному им плану.