Где-то на солнце

Говорят, что ночью покрытая снегом гора, как будто сама собой парит в воздухе. Но они не остались, чтобы посмотреть на это. Дазаю очень хотелось побыстрее вернуть Ацуши домой, и желание это очень контрастировало с его намерениями всего день назад. Он тихо волновался, и в итого, Ацуши позволил делать Дазаю всё, что тот хочет. Мальчика вернули обратно, Дазай ждал, пока Йосана проведёт осмотр и не покидал место у кровати до конца ночи. На несколько дней Ацуши оставили в лазарете. Дазай постоянно навещал его и подбадривал. Часть Ацуши, которая хотела сказать Дазаю идти домой и отдыхать, уступала той, которая жаждала присутствия мужчины рядом. Себе он говорил, что это ради Дазая, хотя с каждым визитом грудь болела всё меньше, и день за днём дышать становилось легче. Через неделю Йосана сказала, что Ацуши больше не надо находиться под наблюдением. Она была ужасно рада. Ацуши не понимал, отчего он вдруг пошёл на поправку, но все были очень счастливы. Сам Ацуши до сих пор думал, что кончина его не за горами. Возможно цветы просто “уснули” и ждут момента, чтобы вновь сдавить его лёгкие. Куникида сказал, что он может отдохнуть от работы, и Ацуши был рад провести свои последние дни дома в мире и спокойствии. Дазай продолжал навещать его, и чащего всего пропускал целые рабочие дни, бездельничая в комнате Ацуши. Каждый раз, как Дазай приходил к нему Кёка-чан магическим образом пропадала, и это начало беспокоить Ацуши. Куникида вообще не жаловался, а Дазай от опасений мальчика просто отмахивался. Прошла неделя, потом вторая, затем ещё одна. Ацуши полностью поправился. Без чувства приближающегося обморока он мог спокойно подняться по лестнице, самостоятельно сходить за продуктами, но Дазай всегда был рядом, чтобы помочь или в любую минуту подхватить, если мальчика начнёт шатать. Ацуши предполагал, что он бы делал тоже самое, если бы считал себя виноватым в чьей-то смерти. Он пожалел, что ничего не сказал. Со стороны, Дазай был в восторге от возможности пропустить работу, но легче от этого не становилось. В один день, Ацуши проснулся и увидел спящего рядом Дазая – прошлой ночью тот слишком устал, чтобы вернуться в свои апартаменты. Ацуши оглядел комнату. Для Дазая ночёвка здесь стала обычным делом. Книга, которую они читали вместе, открытая лежала на полу, и утренний лёгкий ветерок перелистывал страницы. Но Дазай бы не расстроился из-за этого; возможно, он специально не оставлял закладку, чтобы они читали книгу снова и снова с самого начала. Персонажи были глупыми, и Дазай высмеивал их каждый раз когда начинался очередной бессмысленный диалог. Ацуши смеялся, пока в груди не закончится воздух. Как же было хорошо рядом с Дазаем, когда он был в хорошем настроении, ведь мысли о неминуемой смерти быстро забывались. Дазай зевнул и отложил книгу, а Ацуши был настолько сонным и не заметил, что тело мужчины наполовину лежит на полу. Когда они заснули только одно плечо Дазая было на футоне. Проснулся он с болью в спине. Это была одно из причин, заставляющих сердце Ацуши биться быстрее… Ведь этому придется положить конец. Дазай зашевелился, лицо сморщилось, когда локоть потёрся о угол татами. Глаза медленно раскрылись и оглядели комнату. Когда взгляд упал на Ацуши, лицо оживила лёгкая улыбка, и Дазай протянул руку, чтобы нежно погладить костяшками пальцев щёку ученика. К Ацуши слишком поздно пришло осознание, что он не просто смотрит, а уже пялиться на Дазая. Все те привычки, которые он выработал для сокрытия своих истинных чувств, испарились. Дазай также мягко смотрел в ответ. Именно таким взглядом, в представлении Ацуши, Дазай смотрел бы на человека, которого полюбит. Даже если этим человеком был не Ацуши, его радовала мысль о том, что Дазай счастлив и влюблён. Этим человеком Ацуши не был. Так смотреть на него Дазай не должен был. Он ведь просто притворялся, но делал это так хорошо, что Ацуши успел забыть об этом. Кашель застал врасплох, и Ацуши пришлось сесть. Дазай присел рядом, и начал поглаживать Ацуши по спине. У Дазая хорошо получилось скрывать беспокойство, которое не оставило его даже после улучшения состояния мальчика. Ацуши должен был сказать. Эта мысль приводила его в ужас. Он встал, и стараясь не встречаться взглядом с Дазаем, направился на кухню. –Можете сходить в ванну, пока я готовлю завтрак, – бросил он через плечо. Надо было чем-то занять себя. Стало легче, когда из ванной послышался шум воды, ведь теперь он наконец-то остался один. Дазай появился на кухне, когда Ацуши ставил порции на стол. Они сели напротив друг друга, и Дазай тихо прошептал итадакимас. Он был готов наброситься на еду, ведь был ужасно голоден, но когда он взглянул на порцию, руки нерешительно взяли палочки, и на лице отразилось умиление. –Давно ты этого не ел. Ацуши слегка улыбнулся. Очазуки предназначался только для очень тяжёлых дней, но Дазаю знать об этом не обязательно. Когда он думал о дне своей смерти, представлялась именно эта картина: он съедает глубокую тарелку очазуки именно за этим столом. И если он всё же собрался попросить Дазая уйти, то уж лучше сначала съесть еду для утешения. Ацуши взял палочки и молча ел, тоже сделал и Дазай. Но рис во рту ощущался мерзко, и он остановился. Хуже Ацуши себя никогда не чувствовал. Хотелось, чтобы Дазай продолжал притворяться, даже если это было неправильно и очень эгоистично. Он должен был это сказать. Дазай заметил, что Ацуши не ел. Дазай перевёл всё ещё полусонный взгляд с миски на Ацуши. Даже таким он выглядел великолепно. И Ацуши заметил, что впервые боль не сопровождает подобные мысли. –У меня что-то на лице? – спросил Дазай, и Ацуши понял, что снова пялится. Дазай пытался спрятать лицо за миской. Он покраснел точно также, как и тогда на рынке, и сейчас Ацуши уверен, что ему не показалось. –Вы очень красивый, – не задумываясь сказал Ацуши. Сказал то, что хотел. И Дазай уже знал, что терять больше нечего. Так хорошо, когда можно говорить всё, что думаешь на самом деле. Дазай покраснел ещё гуще, и от ощущения силы Ацуши испытывал эйфорию. –Именно это я думаю каждый раз, когда смотрю на Вас, – добавил он, и Дазай уткнулся в миску с рисом, пока палочки не начали стучать по фарфору. Бежать было некуда. Затем Дазай опусти руки и в тишине взглянул на Ацуши, который пытался подавить смех. –Ты прекрасен, Ацуши-кун. –Это не- –Скажи, почему ты не веришь в то, что я люблю тебя? - Он был серьёзен, Ацуши испугался. –Ну Вы точно не любите меня… Я имею ввиду… в таком смысле. Старая боль в груди вернулась, но не с такой силой, как раньше. Ему не хотелось кашлять, но хотелось плакать. Дазай собирался что-то сказать, но Ацуши не позволил - он не мог позволить ему извиняться или оправдываться, поэтому уцепился за то, чего опасался больше всего: –Мне кажется, что я поправился, потому что Вы проводили много времени со мной, и я хочу поблагодарить Вас. Но Вы не должны... Вернитесь к себе в комнату и отдохните. Сейчас со мной всё будет в порядке, но Вы не должны... Итак очень долгое время чувствовали себя виноватым. На лице Дазая отразилось разочарование. Но Ацуши должен был договорить: “Спасибо за всё, что Вы сделали, Дазай-сан. Сейчас Вы заслужили уделить время и себе”. Какое-то время Дазай сидел тихо и ничего не говорил. Ацуши сглотнул. Он не умел подбирать выражения. Это был не лучший способ отблагодарить кого-то, кто сделать для тебя так много. Дазай возился с палочками для еды, потом отложил их и склонился над столом. Он был настолько близко, что Ацуши пришлось чуть-чуть отодвинуться назад. Что-то, что Ацуши никак не мог узнать, было в карих глазах. –Я готов поспорить, что если ты переедешь ко мне, то больше никогда не заболеешь. –...Что? –Сейчас тебе лучше, но что, если это не конец? Ацуши ничего не смог ответить. Он опустил взгляд, пока Дазай не заговорил снова: “Или же ты просто устал от моей компании? Как жестоко, Ацуши-кун”. Ухмылка на его лице говорила, что он получит всё, что захочет: “Давай ты останешься у меня с ночевой? И если тебе понравится, мы перенесём все твои вещи, и ты переедешь”. –Но Кёка-чан… –Если ты откажешься, она точно тебя убьёт. Ацуши вздохнул. Дазай был прав - Кёка-чан будет вне себя от ярости, если узнает, что Ацуши отказался от того, что могло ему помочь. Сидевший напротив Дазай, прошептал тихое “ура” и отнёс посуду в раковину. * Бездельничая, они провели день в комнате Дазай, которая была самой просторной из всех тех, в которых Ацуши был, и самой пыльной, ведь последние несколько дней Дазай жил в чужой комнате. Дазай во всех красках описывал то, как он не любит работу по дому, но Ацуши казалось это занимательным, ведь они делали её вместе. Ну а если он собирается остаться здесь, то принять участие в уборке поможет не чувствовать себя обузой. День пролетел очень быстро. То они смотрели фильм, то листали мемы, Дазай бросил попытки приготовить хоть что-то и заказал еду. Вечером Ацуши был настолько измотан, что на неловкость уже не оставалось сил, и Дазай без проблем затащил его в спальню. Он думал, что у Дазай есть дополнительный футон. Или что он будет спать на диване. Однако Дазай накрывал их общий футон покрывалом, и в голове у Ацуши произошло короткое замыкание. Сначала он не смог правильно подобрать слова, но когда сделал это, было уже поздно. –Дазай-сан, я могу принести футон из моей комнаты, если у Вас нет запасного, – сказал он. –Какая ерунда! – отрезал Дазай. – Если мы не будем спать вместе, то в чём смысл переезда? Дазай сосредоточенно смотрел на Ацуши, готовясь парировать любой аргумент. Ученик понимал, что пробовать хоть как-то настоять на своём просто нет смысла. Если бы раньше они не обнимались хоть раз, Ацуши был бы в ужасе от сложившейся ситуации. Ему удалось убедить себя, что спать на одном футоне вместе – это нормально, ведь они уже прошли этот этап отношений. Затем он потянулся к сумке, чтобы достать свою пижаму, но там её не было. Он мог поклясться, что взял её с собой. Он посмотрел на Дазая, и тот одарил его такой невинной улыбкой,что от этого ситуация выглядела ещё подозрительней. –Я схожу к себе за пижамой, – сказал он. –Не нужно, – Дазай так быстро схватил Ацуши за запястье, как будто был готов к подобному развитию событий. Ацуши сощурил глаза. – Я могу одолжить тебе одну. Дазай открыл один из ящиков, который был полностью наполнен различными по моделям и тканям пижамами. Как будто принимая очень трудное решение, он хмыкнул себе под нос. В итоге он выбрал фиолетовую пижаму с цветочками, и с одного взгляда Ацуши понял, что она не дешёвая. Так же она была совершенно новой. Он осмотрел её снизу вверх. Абсолютно тоже самое произошло в тот раз в отеле. Казалось, что Дазай очень доволен собой, и Ацуши не выдержал: – Дазай-сан, – голос дрожал. – Она мала для Вас. Почему она у Вас? Дазая застали врасплох. Он отвернулся. Потерев затылок, он начал: “Я купил её для…” Ацуши забеспокоился, ведь обычно Дазая-сана легко выкручивается из любой ситуации. –Я купил это для тебя. Подумал, что тебе понравится. Когда он повернулся обратно, на лице отражались грусть и смущение. Ацуши подумал, что он выглядел точно также, когда Дазай пытался заигрывать с ним. Взгляд Ацуши опустился на открытый ящик. Намеренный закрыть его, Дазай рванул к шкафу. Такое поведение учителя Ацуши видел впервые. –Я переоденусь в ванной. – наконец выдавил из себя Дазай. Еле идя, он направился вон из комнаты. Ацуши хотел остановить его, но потом отругал себя за то, что всё таки не сделал этого. Он надел пижаму. Она была мягкой, как мех. Не в состоянии даже лечь на футон, Ацуши просто сел. Прошло десять минут. Дазай не торопился. Может сейчас он сожалеет, что предложил Ацуши переехать… Ацуши потряс головой, чтобы прогнать эти мысли. Взгляд остановился на закрытом ящике. Дазай долго не было, а возможность упускать нельзя. Ацуши осторожно открыл шкаф. Там было несколько сложенных друг на друга пижам с принтами животных и карманами в виде кошачьих лапок. Также там лежали несколько великолепных юкат, которыми можно смело хвастаться на фестивале. Пересчитав их, он понял, что количество совпадает с тем, сколько лет Ацуши провёл в агентстве. Все они были его размера. А ещё все они были очень мягкими и невероятно красивыми. Ацуши рискнул заглянуть в нижний ящик. Там лежали подходящие к каждой юкате тапочки, другие рубашки и куртки в западном стиле. Примерив несколько из них, стало понятно, что все сидят как влитую. Ацуши посмотрел на ноги, на которых были предложенные Дазаем тапочки с кошачьими ушками, и вдруг ему стало дурно. Из кармана одной из курток выпал чек, датированный двумя годами ранее. Ацуши поперхнулся слюной. Он встряхнул всю одежду, и на всех чеках была указана дата до того, как Ацуши заболел. Но в этом просто не было смысла. Зачем Дазаю покупать всё это? Зачем он покупал это до болезни Ацуши. Быстро разложив всё по своим местам, Ацуши сел на футон и прикусил губу. Я купил это для тебя. Подумал, что тебе понравится. У Ацуши вспотели руки. Он думал о датах, когда Дазай покупал вещи. Тогда они постоянно проводили время вместе. Ацуши боялся, что Дазай прознал о его чувствах и специально поддразнивал его. Сейчас, оглядываясь назад можно с уверенностью сказать, что каждый раз Дазай пытался проверить свои догадки, которые в конце концов оказались верны… Он постоянно пытался получить от Ацуши хоть какую-нибудь реакцию и торжественно улыбался, когда Ацуши краснел и заикался. О. Он дышал через рот. Тогда… О нет. Нет, нет, нет- Всегда перед тем как действовать Дазай тщательно продумывал планы и собирал информацию. Также он предпочитал, чтобы ему явно дали понять о бессмысленности каких-либо попыток. Дазай не боялся отказа. Он начинал действовать только в том случае, если точно уверен в успехе. И Ацуши, к абсолютному ужасу, спутал ему всё планы. Когда Дазай сказал “Ты должно быть шутишь”, Ацуши полностью потерял надежду. Однако в тот момент такая реакция была довольно предсказуемой, ведь долгое время Дазай был убеждён, что Ацуши на него плевать. А убеждён он был, потому что Ацуши всеми силами пытался добиться именно такой реакции. Фраза “Скажи, почему ты не веришь мне” звучала так, как будто произошла самая абсурдная вещь в жизни. Когда Ацуши был слаб Дазай баловал его и всегда был рядом, ещё и потратил немаленькую сумму на одежду, которую Ацуши никогда бы не увидел. Следовало только словом обмолвиться о пустынной горе, как Дазай сразу же повёл туда Ацуши. Всякий раз, когда Ацуши говорил, что смирился со смертью, на лице наставника отражался ужас. Ацуши заметил, что дыхание сбилось, но не из-за цветов, а из-за того, чему раньше не придавал значения. Каждое их соприкосновения, разговор и то, как Дазай звал его по имени, обрело смысл. Ничего не происходило случайно. Но занавес из ненависти к себе не позволял Ацуши ясно смотреть на вещи. Как же он был слеп. Что теперь ему надо было говорить? Как теперь ему смотреть на наставника? Особенно после того, что он сказал этим утром. Ацуши застонал и уткнулся лицом в ладони. * До возвращения Дазая прошло ещё десять минут. На нём была пижама с таким же фиолетовым цветочным узором, и из-за этого Ацуши почувствовал себя ещё большим идиотом. Не глядя на Ацуши, Дазай выключил свет. Устроившись под одеялом поудобней, он обнял Ацуши. Как вообще угораздило Ацуши подумать, что обниматься с Дазаем – это нормально. Сердце билось очень быстро. Он прилагал тонну усилий, чтобы не заёрзать. Руки вокруг него были расслаблены, но сам Ацуши заснуть не мог. В его голове крутились воспоминания их взаимодействий, которые Ацуши не правильно интерпретировал. Он упустил так много только из-за того, что был слишком сильно погружен в свои мысли. Как можно было подумать, что Дазаю всё равно? Ведь даже когда Ацуши открыто игнорировал его, он всё равно пришёл узнать о его самочувствии. Помимо Рампо-сана Дазай был единственным, кто настаивал на том, что у Ацуши есть шанс. И с самого начала Рампо-сан говорил ему тоже самое. Ацуши помнит страх на лице Дазая, когда тот услышал признание. В той тёмной комнате, прикованный к кровати, озлобленный и расстроенный, он относился к Дазаю с необоснованным безразличием. В лазарете, во время поездки, в отеле, в общежитии и даже прямо сейчас он причинял Дазаю боль. Он не мог придумать, как всё исправить. Глубокой ночью пришёл ответ. –Если сейчас я скажу, что люблю тебя, ты мне поверишь? Это был всего лишь шёпот. Видимо Дазай думал, что Ацуши спит, так что он просто продолжил притворяться спящим. Было бы проще подождать до утра, следующего дня или послеследующего. Ацуши отругал себя за подобные мысли. –Да, – сначала шептал он. Руки Дазая напряглись, и уже громче Ацуши повторил, – Да. И мне очень жаль, что я не поверил Вам в первый раз. Дазай вскочил и Ацуши тоже поднялся, сам удивляясь собственному спокойствию. В свете полумесяца Дазай казался очень потрёпанным, грудь вздымался, и волосы торчали во все стороны. Эту сцену он будет вспоминать с теплом на сердце. –Я думал, что ты спишь, – сказал Дазай. –Но я не спал. –То есть это не сон? –Нет, – смеялся Ацуши. Благодаря тигриным глазам, Ацуши видел, какое красное лицо у Дазая. –То есть ты- Ацуши уже знал, что хотел сказать Дазай, и это его очень смущало. Поэтому он неуклюже бросился Дазаю в объятья, и тот был невероятно счастлив этому. –Да, – прошептал Ацуши. Пока он не в силах взглянуть Дазаю в глаза. –Значит ли это, – начал Дазай, и в голосе появились знакомые нотки озорства – Значит ли это, что ты готов переехать ко мне? –Может сначала тебе стоит сводить меня на свидание? – Ацуши ткнул его коленом. Впервые за весь месяц смех Дазая звучал искренне. Чувство вины снова грозило затянуть Ацуши в глубокий омут, но вместо этого он решил сфокусироваться на Дазае. Он всегда был таким тёплым. Руки наставника нерешительно обхватили его, боясь сжать крепче. –Мне очень жаль, – сказал Дазай. Ацуши чуть не сорвался. Он был единственным, кто должен хоть как-то попытаться загладить свою вину. Но злиться совсем не хотелось. Вместо этого Ацуши пробормотал в изгиб шеи Дазая: “Вам не за что извиняться”. На секунду Дазай напрягся, но потом от волнения не осталось и следа, и он запустил пальцы в белокурые волосы. Такое потрясающее чувство, приятное, успокаивающее и сейчас, Ацуши мог с головой окунуться в него. Бояться больше нечего. Дазай продолжал гладить его, пока не зевнул: “Как кошка, – усмехнулся он. Ацуши начал бы отрицать это, если бы был пободрее. – Нам пора спать, – Дазай кивнул, осторожно укладывая их на футон.