Cold eyes

Арсений в очках смотрелся также хорошо как и без них. Он успел даже привыкнуть к ним за четыре дня. Все эти дни он исправно посещал врача. Сегодня он сказал странные слова — посоветовал меньше нервничать. Голубоглазый серьезно кивнул и ушёл. Он ходил уже какой час по улицам без какой-либо определенной цели. Непонятно как но, видимо, ноги сами принесли его к ледовому дворцу. Попов как-то даже со страхом посмотрел на это большое, некогда им любимое, здание. Вместо со страхом появилось желание и парень не был в силах с ним совладать. Он медленными, но нетерпеливыми шагами поднялся по лестнице и открыл дверь. Как он давно не видел все это. Арсений подошёл к стенду и увидел в маленькой рамочке свое сияющее лицо. Голубоглазый грустно вздохнув, вспоминая свою карьеру. Нет, он не терял надежды вернуться, но все же было как-то не по себе от собственного состояния. Парень пошел к самому главному месту — ко льду. Он не знал как на него отреагирует, но желание было выше всех его потребностей. Фигурист прошел знакомыми коридорами и вышел из одного сектора на трибуны. На льду тренировалась какая-то хоккейная команда, но ему это было неважно. Он со смешанными чувствами смотрел на гладкую поверхность. Лёд. Его страсть. Его стихия. Тренер прикрикнул на какого-то своего подопечного, который снял маску и с виноватым взглядом подъехал к нему. — Шастун! Ты что не видишь своего партнёра? — яростно начал говорить ему мужчина. — Щербаков сколько тебя должен ждать? Это командная игра! Почему ты делишься только с Позовым, м? У тебя конфликт с Щербаковым? — Нет, — вздохнув ответил русоволосый юноша, почему-то показавшийся Попову знакомым. Он невольно обратил на него внимание. Определенно где-то с ним виделся. Но где? В этот момент тот самый Шастун, о котором сейчас думал Арсений вдруг поднял голову и осмотрел взглядом трибуну. Его зелёные глаза остановились на фигуристе. По его вижу можно было понять, что он его вспомнил. Во взгляде появилась узнаваемость. Тренер ещё надрывался рядом с ним и что-то кричал, а хоккеист на него вовсе перестал обращать внимание. Голубоглазый уже хотел было оторвать от него свой взгляд, когда возле него встал кто-то. Он повернул голову и едва заметно сглотнул. — Что ты так на меня уставился? — усмехнулся ему Сергей Лазарев. — Что ты здесь делаешь? — пересилив себя спросил тот, забывая на время о Шастуне. — У меня тренировка скоро, — пожал плечами его собеседник, — а ты в хоккеисты податься решил? — полушутливо спросил его он. — Или понравился кто-то. — Что за бред ты несёшь! — возмущённо воскликнул брюнет. Он лишь надеялся, что это было не так громко, чтобы обратить на них внимание тренирующихся. — Тогда что ты тут делаешь? — с интересом спросил фигурист. — Неважно, — резко оборвал он и, бросив последний взгляд на лёд и на все ещё стоявшего возле тренера Антона Шастуна, торопливо вышел. В этот момент Лазарев хотел пойти за ним, когда его снизу окликнул его тренер. Подошло их время. Хоккеисты начали выходить со льда. Их капитан, казалось, быстрее всех влетел в раздевалку. Наскоро приняв душ и переодевшись он, не прощаясь, побежал на выход. — Что это с ним? — обратился Нурлан Сабуров к Диме Позову. — Может наконец девушку себе нашел, — смеясь, ответил ему Лёха Щербаков, проходя мимо, — или парня, — громко прибавил он и с удовольствием выслушал всеобщий смех. Между тем Антон Шастун вышел из коридора и увидел стоящего возле стенда голубоглазого и рвано выдохнул, сбавив темп. Тот, заметив его приближение, прикрыл собой свою фотографию. Русоволосый с улыбкой с ним поздоровался и он наконец вспомнил, где встречал его. Хоккеист поздравил его с улучшением его зрения, выразительно показав на очки. Парень ему улыбнулся. — Слушай, Арсений, — замялся вдруг его знакомый, — а ты не хотел бы сегодня покататься со мной на льду во время общего катания в 8? От такого предложения Попов слегка подзавис. Он явно не ожидал от него такого предложения. Да и соглашаться ли ему? Что же будет? Во всяком случае, говорить, что он не умеет кататься, он считал кощунством. Брюнет замялся. Парень напротив него терпеливо ждал ответа, в его зелёных глаза уже появился тревожный огонек. Арсений сомневался: готов ли он уже встать на коньки? Впрочем, рассудил он, зрение у него уже лучше, а если он будет в очках, так ничего плохого с ним точно не случится. Да и не будет же он, в конце-концов, пробовать всякие прыжки и так далее. Подумав, фигурист быстро кивнул. Зеленоглазый одарил его сияющей улыбкой. — Тогда встретимся возле льда в 8, — сказал он и, кивнув ему на прощанье, весело направился к выходу. — Правильно ли я сделал? — самому себе шепнул тот и, тяжело вздохнув, пошел на улицу. Придя домой к Серёже, он думал, рассказывать ли об этом Паше или хотя бы другу или нет? С их стороны будет излишнее беспокойство, чему ему бы очень не хотелось. Голубоглазый вздохнул и машинально приготовил себе кофе. С задумчивым видом он посмотрел в окно. Ему не хотелось скрывать ни от друга ни от тренера свою встречу, но также не хотелось видеть в их глазах тревогу. В итоге Попов решил уйти самовольно. Матвиенко пришел за час до его встречи домой. Он был уставший и какой-то вялый. Брюнет молча предложил ему еды и увидел слабую улыбку в ответ и короткий кивок. Когда он надел свободный пуловер и узкие черные джинсы с кроссовками и вышел в прихожую, друг удивлённо остановился на пороге кухни. — Ты куда? — спросил он, держа в одной руке отломанный кусок хлеба. — Прогуляться, хочу встретиться кое с кем, — немного таинственным тоном произнес в ответ фигурист и вышел за дверь. Матвиенко пожал плечами и вернулся к прерванному ужину. Голубоглазый перешёл дорогу и через двадцать минут был уже на месте. Он взглянул на часы. 19:45. Отлично! Как раз время для смены своих удобных кроссовок на не менее ему удобные коньки. Когда он подошёл ко льду со выданными ему напрокат коньками, его уже ждали. — А вот и ты! — шутливо обратился к нему Антон, вставая с места. Возле него на другом сидении лежала сумка с коньками. — У тебя нет своих коньков? — удивился он, заметив его пару. — Долго не катался, — скомкано объяснил тот и, присев рядом, начал переобуваться. Хоккеист украдкой посматривал на своего знакомого. Тот выверенными движениями быстро зашнуровывал себе коньки. Русоволосый даже немного удивился его скорости. Сам-то он, разумеется, от него не отставал. Закончив с шнуровкой, парни поднялись на ноги и пошли к выходу на лёд. Первым шел Шастун. Он быстро зашёл и, обернувшись, увидел застывшего на мгновение Попова. Брюнет смотрел диким взглядом на поверхность льда и со всей осторожностью, как показалось его спутнику, забрался на него и отъехал. — Когда же ты катался в последний раз? — спросил у него русоволосый, подъезжая. Арсений подумал про три месяца, но сказал совсем другое, не забывая смотреть на дорогу. Не дай боже с кем-то столкнется. Этого ему точно не надо. — Два года назад, — кратко ответил он. — Это видно, — усмехнулся его знакомый и покатил с ним наравне. Фигурист медленно двигал ногами. Нет, он не забыл как надо кататься, просто решил быть предельно осторожным. Ох, как же ему хотелось набрать скорость! Он едва сдерживал себя от этого порыва. Антон уже вовсю рассекал, петляя между людьми и возвращаясь к нему обратно. Голубоглазый понемногу увеличил скорость, но не развил её до желаемого уровня. Нет, голова пока была на месте, а она ему этого не позволит. — Это из-за травмы ты так осторожничаешь? — проницательным взглядом прошёлся по нему хоккеист. — Да, — кивнул ему тот. Первые полчаса все шло хорошо. Арсений почувствовал пол собой лёд и слился с ним в одно целое. Скорость у него по-прежнему была небольшая, но это его больше не смущало. Шастун рядом с ним катался и постоянно о чем-то шутил, заставляя его беспрерывно смеяться. В какой-то момент на парня налетел какой-то подросток на огромной скорости. Попов повалился бы на лёд если бы знакомый вовремя не подхватил бы его за талию, машинально прижимая к себе. Голубоглазый тогда забыл о своем возможном падении и страхе, который он при этом испытывал. Мальчишка уже отъехал в сторону, но обоим на это было все равно. Зелёные глаза неотрывно смотрели в голубые, стараясь запечатлеть в своей памяти. Глаза цвета неба делали тоже самое. Русоволосый почувствовал лёгкое дыхание на своей шее и улыбнулся уголком губ, заметив некую смущенность человека напротив. — У вас необычные глаза, — с придыханием шепнул ему он. — Почему? — последовал вполне логичный вопрос. — Понятия не имею, — признался хоккеист, — луг встретился с небом, — пробормотал он едва слышно. Арсений это услышал и улыбнулся. Это показалось ему милым? Это момент продолжался бы и дальше если бы рядом с ними не послышался чей-то вскрик и последовавший за ним какой-то грохот. Брюнет обернулся первым и увидел столпившуюся возле бортика толпу. Парни, не сговариваясь, поспешили туда. Подъехав, фигурист оцепенел: на льду возле бортика, держась за окровавленную голову, был тот самый почти сбивший его с ног пацан. В его карих глазах застыли слезы, но ни одну из них он так и не пустил. Внезапно он остановил взгляд прямо на Попове. Голубоглазый прикрыл глаза, прогоняя наваждение, но то и слушать его не хотело. Последний прыжок. Глубокий вдох. Взгляд на трибуны. Разбег. Взлет. Падение. Удар. Кровь. Крики. Потеря сознания. Висок прожгло болью и брюнет невольно схватился за него, что-то промычав. Отдаленно, как сквозь вату ему послышался обеспокоенный голос Антона, стоявшего рядом. — Прости, Антон, мне нужно идти, — хриплым голосом нервно проговорил Арсений и, не дожидаясь ответа, быстро, как мог, подъехал к выходу со льда и быстро прошел мимо трибун, прихватив с собой свои кроссовки.