Я устал, хочу любви

      Оливия Смит была одной из тех суперсолдат ГИДРЫ, которым удалось сбежать, скрыться, сквозь боль, злобу, одиночество и страдания она смогла выжить и осесть в этом неспокойном мире, не привлекая к себе внимания и не «отсвечивая». Пока не наступил тот самый день, когда за ней пришел Зимний Солдат, а точнее уже Белый Волк или же Джеймс Бьюкенен Барнс. Он пришел убить Оливию, думая, что она всё ещё выполняет указания ГИДРЫ. — Тебе не обязательно убивать меня, — шепчет Оливия, впиваясь своими руками, в прямом смысле железную хватку Барнса. — Обязательно, — сухо говорит суперсолдат, сжимая шею девушки. — Мой код стёрли, я не опасна, — краснея и запинаясь, отвечает Смит.       Солдат замирает на минуту и даёт преимущество своей жертве, она выбирается из его хватки, но не бежит, старается откашляться. Ей надоело бегать. Если Оливии и суждено было умереть, то пусть от рук такого же, как и она, но никак не от рук ГИДРЫ и её бесконечных «голов».       Барнс смотрит на неё с недоумением, он не знает, что сделать с ней. У него была цель уничтожить всех суперсолдат, но её он не может убить также хладнокровно, как остальных. Он мечется, глаза безумные. Оливия смотрит с недоверием, все инстинкты обострены до предела. Дыхание Джеймса сбито, он раздумывает над выбором, который никогда не был сложным, но сейчас, от чего-то тянет где-то между ребрами при взгляде в серые глаза девушки. Оливия всё же принимает решение бежать. Опять. — Стой, — Барнс загораживает ей путь, она хмурит брови, сдвигая их к переносице. — Убивай, Солдат, мне терять нечего, — отрешенно говорит Оливия, в глубине души надеясь, что на этом закончатся все её мучения. Её жизнь была слишком долгой и крайне несправедливой, она устала и готова отдаться в лапы смерти. — Нет, я помогу тебе, — отвечает Барнс, криво улыбаясь, будто пытается извиниться за то, что минуту назад душил её рукой из вибраниума.

Три года спустя

      Баки возвращается домой, в свою дурацкую, пустую, неуютную квартиру. Только одно там изменилось за всё время. Его там ждали. По пути он покупает огромную пиццу пеперони, она не любит готовить, про Барнса так вообще можно молчать, он в принципе не приспособлен к этому. — Олив, я дома, — вполголоса говорит мужчина, он знает, что она услышала его вероятнее всего еще, когда он поднимался по лестнице. Она выходит из-за угла и пицца вместе с ключами звонко летят на пол. Одежда на ней порвана, руки в крови, ссадины на лице, возможно уже затянувшиеся из-за сыворотки. — Что произошло? — он тут же оказывается рядом с девушкой и осматривает её со всех сторон. Понимает, что угрозы для жизни нет и, обнимая её, выдыхает в копну чёрных волос. — Их было двое, они из ГИДРЫ, чёртовы бесконечные головы, я позвонила Сэму, а он притащил с собой и Роджерса, упрямый болван, — усмехается Оливия, хлопая по плечу Барнса и вдыхая его аромат, пьянящий голову. — Я их обезвредила, связала, Кэп и Сэм забрали их на базу, предлагали нам тоже перебраться туда, пока всё это, — она указала жестом на их гостиную, пребывавшую сейчас не в лучшем виде: всюду следы борьбы, крови, сложенная в один угол поломанная мебель. — Не уляжется, Джеймс, — теперь он слышит в её голосе нежность и страх, а в его глазах сплошная злость, он готов порвать всех, кто мог причинить вред его Оливии. — Что ты ответила? — он смотрит в холодные серые глаза, беря в руки её лицо и аккуратно целуя ссадину над бровью, девушка морщится. — Джеймс, мне кажется, нам стоит подумать об этом, — Баки смотрит на неё стеклянным взглядом, от чего Оливию пробирает дрожь, она знает, что именно в этом взгляде не так. Это взгляд не Джеймса, не Баки, не Белого Волка, это чёрствый взгляд Зимнего Солдата. — Каждый, кто сделает тебе больно — покойник. Я убью всех тех, кто посмел тебя касаться, — отстраненно и так уверенно говорит Баки, Оливия замирает.       Она знала, что Барнс испытывает к ней чувства, и она не была к нему безразлична. Говорить про любовь в их ситуации сложно. Они были бракованным дуэтом, и всё, на что могли рассчитывать после долгих жизненных испытаний — островок спокойствия, коим они и стали друг для друга. Чувство любви не было им знакомо, потому как они только и делали, что убивали, убивали и ещё раз убивали. — Пойдём, чай на столе, — Оливия решает не заострять на этом внимание, ей достаточно слов, услышанных от Барнса, она не хочет ворошить запутанный до безобразия клубок чувств. У них есть чуть ли не вечность для этого. — Жаль, что не ты, — усмехается Барнс, пока Оливия берёт его за руку из вибраниума и почти силком тащит на кухню.