Пленники рая

      Они распрощались с принцем в хорошем настроении. Он приветливо улыбнулся, отпуская, и что-то сказал Салиму по-арабски. Видимо, что за пленниками не нужно больше строго надзирать. Обратно их сопровождало всего трое стражей, включая самого Салима. И белый кот с черными пятнами.       Этого кота Брайан заприметил еще во время разговора с принцем – животное пряталось под раскидистыми ветвями цветущего куста. Должно быть, его привлекли запахи еды, но он испугался стольких людей. Принц, заметив, что Брайан часто смотрит в сторону, тоже увидел кота и позвал к себе. Тот любопытствующе вытянул шею, растопырил усы, но все же предпочел остаться в укрытии. Брайан невольно улыбнулся и заметил, что принц тоже улыбается. Но стоило им встать и направиться к выходу, как кот увязался за ними.       Роджер заметил его и попробовал погладить, но кот резво уклонился, шмыгнул под ноги Джону. Тот отпрыгнул, словно это не кот, а крыса, и еще больше помрачнел. Кот пристроился рядом с Брайаном, который опять только улыбнулся ему, но гладить пугливое животное не стал даже пытаться.       Кот дошел с ними до их комнаты и чуть было не прошмыгнул внутрь, но Салим преградил ему вход ногой и что-то сказал, но не грозно, укоризненно, как добрый родитель чрезмерно расшалившемуся ребенку. Кот будто понял, и остался со стражами, стал тереться щекой об острый нос туфли Салима.       Брайан так засмотрелся на него, что не сразу сообразил, что никто не зашел, чтобы приковать их на цепи. Просто заперли дверь снаружи. Выходит, принц уверился в их благоразумии. Как бы то ни было, им это на руку.       Роджер выждал некоторое время и, убедившись, что их не приковали не по забывчивости, радостно приплясывая, прошелся по всей комнате, высунулся в окно.       – Маленькая, но победа! – шепотом сказал он, ткнув пальцем себе в шею. Брайан улыбнулся, тоже решив шумно не радоваться. Только Джон, по-прежнему погруженный в мрачные раздумья, никак не отреагировал.       – Джон, что с тобой? – спросил Брайан.       – Все хорошо, – быстро мотнул головой юноша и постарался улыбнуться.       Брайан с Роджером переглянулись и решили не трогать его.              Ближе к вечеру принесли щедрый ужин. Брайан и Роджер с воодушевлением принялись за него и окончательно пришли к выводу, что пока все складывается неплохо. Их хозяин, кажется, не сумасшедший. Похоже, ему на самом деле смертельно скучно здесь, и действительно любопытны бытовые подробности жизни в Англии. Во всяком случае, его глаза во время сегодняшнего разговора выражали искренний интерес. Брайан и Роджер, не сговариваясь, оба пришли к этому выводу и решили, что с побегом спешить не стоит.       – Мне кажется, принц Фаррух не такой уж варвар, как многие язычники, – рассуждал Брайан. – То, что он хочет больше знать про нашу страну и наши обычаи, вселяет надежду. Ему не нравится здесь. Он хочет что-то поменять. Значит, мы можем менять что-то постепенно. И в итоге обратить его к Христу.       – Вот и я считаю: надо попробовать подружиться с принцем Фэрри,– сказал Роджер. – И уболтать его. Он любит поболтать. Надо его только получше английскому научить. А то он так смешно некоторые фразы произносит!       – Откуда он вообще знает английский? – спросил Джон.       – От Питера, наверное, – сказал Брайан, подумав, что ему и самому хотелось бы выяснить это. – Они все-таки полжизни вместе провели.       – Питер прекрасно говорит по-арабски, – заметил Джон. – Зачем принцу Фэрри нужен английский?       – От скуки? – предположил Брайан.       – Какой удобный предлог, чтобы все объяснять!       – Но… здесь, судя по всему, действительно особо нечем заняться! – Брайан развел руками.       – Тогда почему он не уйдет отсюда? – спросил Джон.       – Куда?       – Куда угодно. Молодой здоровый богатый знатный мужчина сидит в какой-то дикой глуши, как привязанный!       – Он не просто сидит, – возразил Брайан. – У него есть обязанности. И обязательства перед своим правителем, который его назначил.       – И за шесть лет он не попытался даже подать прошение, чтобы его перевели куда-то еще? – воскликнул Джон с несвойственной ему горячностью. – Это должность для старых толстых лентяев, у которых нет уже желаний, кроме как вкусно есть и сладко спать! Если бы меня заперли в такой глуши, я бы бросился в ноги своему королю, умоляя отправить меня… хоть куда!       – Что ты хочешь сказать? – раздраженно спросил Брайан. Ему тоже претила мысль сидеть сиднем в захолустье, когда вся жизнь проходит мимо. В конце концов, именно поэтому он никогда и не думал уйти просто в монастырь. Но с высоты прожитых лет, он понимал и то, что бывают обстоятельства сильнее воли простого человека, даже принца. Кто знает, что было в его жизни раньше?       – Мне не нравится это все, – прямо сказал ему Джон. – Я не верю этому принцу Фэрри. Он наш враг. Так зачем он пытается с нами подружиться? Как ты сам сказал, мы не знаем никаких военных секретов, мы не великие военачальники, чтобы нас как-то использовать в этой войне. Он как будто охотится за нашими душами. Брат Брайан… Может быть, это – сам Дьявол?       Брайан, похолодев, разом вспомнил все свои прежние опасения, несколько стершиеся за последние дни.       – А Дьяволу-то мы на кой? – удивленно спросил Роджер. – Ну, Брайан-то ладно. Хотя он, как выяснилось, тоже не святоша. А я-то всегда был грешником.       – Ну… – Джон задумался. – Зачем ему вообще наши души?       – От скуки, – ответил Брайан.       Он сел на свою постель, обхватив руками колени, и задумался. Ведь его тоже посещали подобные мысли в самом начале. Почему же он теперь забыл об этом? Неужели Дьявол так легко пробрался в его душу? Все эти отвлеченные речи, произнесенные мягким музыкальным голосом, и немного застенчивая улыбка, и задорный легкий смех… Все это просто околдовало Брайана – настолько, что сейчас он вспоминает… с удовольствием и хочет слушать еще и еще. И видеть красивые карие глаза, в обрамлении густых черных ресниц, сверкающие от веселья или любопытства.       – Брось, он просто человек! – тем временем сказал Роджер. – Он не такой, как мы, он не верит в Христа, он живет по сарацинским законам. Но он человек. Из плоти и крови – я уверен, такой же красной, как наша. А значит, с ним можно попробовать договориться.       – С дьяволом нельзя договориться, – возразил Джон. – С ним можно только бороться. Как только ты уступишь ему хоть самую малость – ты проиграешь. Брат Брайан, я прав?       – Прав.       – Вот…       – И Роджер тоже прав. Мы не знаем ничего точно про нашего хозяина. Я… Я не хочу спешить с выводами.       – Ты сомневаешься? Но разве сомнения не от Дьявола идут?       Брайан посмотрел на Джона и качнул головой:       – Я не знаю.       Джон разочарованно отвернулся, и Брайан уронил голову на руки – он бы хотел дать прямой и четкий ответ. Но не мог. Слова Джона были созвучны тому, чему учили отцы Церкви, тому, в чем он сам не сомневался, пока не попал сюда, в Палестину, потом в Аравию, и не увидел своими глазами, что в жизни все несколько сложнее. И что сарацины, которых всех было принято считать дьявольским племенем, во многом такие же люди, как англичане и французы, только верящие в другого Бога. И чем дальше, тем больше Брайан думал о том, что их надо не убивать, а просвещать. Возвращать заблудшие души. Убивать-то просто. Как и самому погибнуть. Вот только нужно ли это в самом деле Богу?       – Как бы то ни было, Джон, – вымолвил он наконец, – мы все равно почти ничего не можем сделать. Если ты прав, и Фаррух – воплощение Дьявола, физически нам его не одолеть, он сильнее любого из нас, его плоть бессмертна. Ты только найдешь свою смерть, если попытаешься. А если прав Роджер… Смерть этого человека и твоя – а тебя его охрана вмиг растерзает, будь уверен, – не принесет тоже никакой пользы.       – И что делать?       – Хранить веру в своей душе. И стойко принимать испытания, предназначенные телу.       – То есть ничего?       – Кто-то считает, что и святые отцы ничего не делают, когда проводят дни и ночи в молитвах. Но они ведут борьбу с врагом человеческим поболе нашего. Я мечтал стать таким. Но мне никогда не хватало терпения. Пока в моих руках был меч, я предпочитал решать все с его помощью. Сейчас мы лишены своего привычного оружия. Не для того ли, чтобы научиться наконец смирению и высшей форме священной войны?       Джон тяжело вздохнул, обдумывая его слова. Перекрестился и прошептал:       – Аминь.