Пленники рая

      Кошки, эти бесовские создания, Джон всегда с недоверием к ним относился. Обманчиво нежные и ласковые, но всегда держащие наготове острые когти и зубы. Священник, который после воскресной мессы частенько наведывался на обед к родителям Джона, любил повторять, что этих нечистых животных надлежит сторониться и не допускать до своего жилья. Их место – погреба и овин, где живут еще более вредные твари, мыши. А к человеческому жилью кошку приучать нечего, а уж позволять спать на постели – и вовсе дурная примета. И Джон пришел в ужас, когда впервые вошел в личные покои принца Фарруха и увидел штук пять кошек, свободно гуляющих или спящих на его роскошных персидских коврах.       Нечестивый сарацин, что удивительного! А то и правда, сам Дьявол… Хотя то, что принц не шарахнулся в ужасе, когда брат Брайан прочитал при нем молитву, убедило Джона, что они имеют дело все же с простым человеком. Но это значит всего лишь, что его будет легче победить, и он будет не так изощрен в пытках и искушениях, как Враг человеческий. И вот первая пытка – кошки.       – Будешь следить за чистотой ковров, – сказал Джону Питер. – Кошки любят на них валяться, поэтому надо каждый день вычищать шерсть. Кошки иногда опорожняют желудки… то есть блюют, прямо там, где сидят, и это тоже нужно сразу убирать и тщательно замывать. Иногда и другие дела делают по углам, наверное, от вредности, хотя у них большая песочница прямо при выходе в сад, – евнух тяжело вздохнул, видимо, ему и самому приходилось несладко от любимцев хозяина. – Только бить кошек нельзя несмотря ни на что. Принц, в общем-то, добрый, но если ты обидишь его кошку, он может приказать выпороть тебя.       – Как я узнаю, какая из кошек его?       – Любая.       Джон вздохнул. Что ж, он сам выбрал свою стезю. Сам захотел заниматься физическим трудом, решив, что это поможет его духу устоять против соблазнов. Это брат Брайан может себе позволить проводить все дни только в молитвах – его дух достаточно силен, а помыслы безгрешны, чтобы скверна не прилипала к нему. Он сам, Джон, должен хоть что-то делать, чтобы душа не расслаблялась и не забывала о главном.       И нет, он ничуть не пожалел о своем решении. Как только принц Фаррух приказал ему взять опахало и встать на место чернокожего раба, Джон почувствовал себя спокойнее… и правильнее. Так и должно быть. Его даже не смутило то, что двое старших товарищей остались сидеть и продолжали разговор, как ни в чем ни бывало. Хотя он и оценил порыв брата Брайана разделить его участь, но и обрадовался, что сарацин уговорил его не делать этого.       К вечеру его настрой немного пошатнулся – сильно разболелись плечи и спина. Но Джон себе напомнил, что физические страдания только укрепляют душу, и приготовился к новым испытаниям. Однако принц Фаррух словно почувствовал это и приказал ему прекратить и отправил отдыхать. Утром явился Хабиби и сообщил, что если Джон не передумал и по-прежнему хочет работать (а Джон не передумал), то принц попросил найти ему другое занятие. Махать у него получается плохо. И опахало держит неправильно, и стоять неподвижно не может… Хотя Джону казалось, что он не двигался, но Хабиби подтвердил ему, что он постоянно переминался с ноги на ногу и крутился. А принцу такое не нравится, его это отвлекает. Так что было решено поручить Джону чистку ковров в личных покоях принца. И поначалу Джон даже обрадовался: ну какая особая грязь может быть здесь, где нет ни дождей, ни снега, и до конюшни далеко. А оказалось – кошки.       Джон сел на пятки и разогнул затекшую спину. Ковры были мягкие, с длинным ворсом, а одна из хвостатых тварей имела длинную и тонкую серую шерсть, почти пух, и вычищать ее было сущим мучением. Другая кошка, короткошерстная и пятнистая, была еще очень молода и постоянно принимала скребок Джона за мышь, которую нужно поймать, а когда Джон пытался ее отгонять рукой, махала лапой в ответ. Несильно – как дети играют в пятнашки. И так же озорно убегала. Но ее трогать вообще было нельзя. Принц Фаррух любил ее больше других. Джону наиболее симпатичен был большой рыжий кот, немолодой, ленивый, в основном спящий на подушках и сам сторонящийся людей. И еще был белый кот с черными пятнами, он вечно старался спрятаться в угол потемнее и из укрытия наблюдать за уборкой. Не уходил и не вмешивался. Просто смотрел и изредка сверкал изумрудными зрачками. Джон его опасался и осенял себя крестным знамением всякий раз, когда встречался с ним взглядом. А ну, как это сам Дьявол наблюдает за ним кошачьими глазами?       Сейчас бело-черного кота было не видать, зато в очередной раз примчалась пятнистая, увидела сухой лист, занесенный ветром из сада, изогнула спину и хвост, вздыбила шерсть по хребтине и поскакала вокруг, словно охотилась на мышь. Джон проследил за ней взглядом и не удержался, улыбнулся, глядя, как она кувыркается. Но в следующий миг, она налетела на корзинку, куда он собирал мусор, перевернула ее, сама же испугалась и отскочила. А Джон, раздосадованный, что опять все придется собирать, не выдержал и швырнул в нее скребком. Попал или нет – кошка подпрыгнула и унеслась.       Сзади послышался тихий смех.       Джон резко обернулся, еще больше раскидав мусор, и с ужасом уставился на принца Фарруха. Когда он вошел в свою спальню? Давно уже стоит у входа, наблюдая за ним и посмеиваясь? А у его ног отирается бело-черный кот. Сарацин наклонился и подхватил животное на руки.       – Она смешная, да? – сказал он, подразумевая сбежавшую любимицу.       Джон на всякий случай молча кивнул.       Принц Фаррух с котом на руках подошел ближе. Джон непроизвольно отодвинулся, глядя, как кот, усевшись у сарацина на согнутой руке, вытянулся и потерся носом о его подбородок.       – Ты не любить кошек?       Джон мотнул головой.       – Собак? – сарацин приподнял бровь.       Джон пожал плечами. К собакам он определенно относился лучше – все же от них куда больше пользы.       – Лошадей?       Джон снова пожал плечами. Он даже не задумывался об этом. Можно ли не любить свою одежду, которая не дает замерзнуть, или оружие, которое защищает? Или крышу над головой. Все это вещи, благодаря которым жизнь становится легче. И лошади, дающие возможность быстро перемещаться по земле, были одними из них… Но чтоб «любить»?..       – А я любить зверей, – сообщил сарацин. – Они добрые. И… эээ… честные, да? Что чувствовать, то показывать.       – Искренние, – зачем-то подсказал Джон.       – Ты тоже искренний, – сказал сарацин, подойдя еще ближе и садясь на пол. Кота он так и не выпустил из рук, продолжал почесывать.       – То есть? – нахмурился Джон и отодвинулся еще.       – Ты здесь не нравиться. Ты хотеть сбежать. Ты не хотеть говорить с неверным. Не хотеть даже есть мою еду. И не делать это. Это честно. Но… не очень умно.       – Что ты от меня хочешь? – спросил Джон. – Честно?       Принц Фаррух посмотрел ему в глаза, и Джон вдруг понял, что не может выдержать его взгляда. Было в нем что-то… Что-то. Какая-то сила, которую Джон еще не мог постичь.       – Я хотеть, чтобы ты не бояться меня, – сказал сарацин.       – Рабы всегда боятся своих хозяев, – возразил Джон, глядя в пол. – У моего отца есть рабы, они его боятся. И меня тоже боялись, хотя я с ними почти не имел дело. Так положено.       Сарацин поджал губы, задумался. Погладил кота, который продолжал тереться об него мордой.       – Кошки не бояться, – сказал он.       – Кошки – не рабы.       – Ты можешь быть, как кошки.       – Как кошки – что? Ловить для тебя мышей? Тереться тебе об ноги? Раскидывать шерсть по твоим коврам? Думаю, кошки с этим лучше справятся. У меня и волос не осталось, – Джон провел рукой по едва отросшему ежику на макушке.       Сарацин улыбнулся.       – Еще кошки спать на моей кровати, – добавил он.       – Ты хочешь, чтобы я спал с тобой? – Джон вытаращил глаза, но почему-то даже не слишком удивился.       Сарацин окинул его оценивающим взглядом и сморщил нос.       – Нет, – ответил он чуть насмешливо. – Ты большой. И не мягкий. И не ласковый. Кошку гладить – приятно. Тебя – нет.       Джон открыл рот, но не нашел, что сказать. Только почему-то почувствовал себя задетым.       – Кошки только не уметь говорить, – продолжил сарацин. – Они даже меня не слушать, когда я говорить. А если слушать, то ничего не отвечать. Поэтому я хотеть человека. Несколько человеков…       – Человек.       – Да. И я найти. Даже ты говорить со мной сейчас.       Джон вспыхнул, осознав вдруг, что действительно поддался-таки на провокацию врага. Хотел же только молча работать, и вот… Не сдержался, распустил язык. А ведь Дьяволу только это и нужно. «Господи, помоги и укрепи мои силы…» Джон непроизвольно перекрестился, и этот жест не ускользнул от внимательного сарацина.       – Я знать, чего ты бояться, – сказал ему принц Фаррух. – Ты думать, что я дьявол.       Джон промолчал. Не разговаривать, чтобы не поддаваться на искушение.       – Я показать, что я не дьявол.       – Как?       – Pater noster, qui es in caelis, – произнес сарацин.       – А дальше? – сглотнув от удивления, сказал Джон.       – Я не знать дальше. Но я знать, что вы верить, что дьявол не может сказать ни одного этого слова. Я могу.       – Откуда ты знаешь нашу молитву?       – Ты не первый христианин здесь. А у меня хорошая память.       – Тогда почему ты не запомнил дальше?       – Мне трудно запоминать то, что я не понимать. А никто не научить меня, что эти слова значить.       Джон снова смущенно отвел глаза. Ему было стыдно сознаваться, но латынь он и сам еле знал. Молитвы в детстве выучил наизусть, а значения половины слов и не помнил уже.       – Тебе надо попросить брата Брайана, он знает латынь, он научит тебя, – сказал Джон. Он вспомнил, что рыцарь-иоаннит выражал надежду, что сможет обратить неверного ко Христу…       – Я обязательно поговорить с Браем, – серьезно пообещал сарацин. – Почему ты звать его «брат»? У вас один отец или мать?       – Нет! – Джон мотнул головой, чуть ли не испуганно. Он был бы счастлив, если бы сей доблестный воин приходился ему кровным родственником, хоть бы дальним, но увы. – Он член братства, к нему так положено обращаться.       – А! – Сарацин удивленно приподнял брови. – То братство, где нельзя любить женщин…       – То братство, которое защищает нашу веру! – оскорбленно поправил Джон и тут же захлопнул рот. Не стоит все же забывать, что он говорит с неверным, от которого полностью зависит.       Но сарацин лишь насмешливо скривил губы, а ответить не успел – в дверь заглянул Хабиби и громко сказал что-то по-арабски. Принц Фаррух обрадовался услышанному и тут же встал. Кот спрыгнул с его колен, но не ушел, остался рядом, обтирая остроносые туфли щеками.       Следом за Питером в покои вошел еще один человек – невысокий, не очень молодой, судя по проседи в короткой бороде, богато одетый. Принц поприветствовал его, тот ответил. И между ними завязался оживленный разговор. Джон с интересом смотрел, забыв про свои обязанности. Он до этого слышал только, как хозяин разговаривает с ними – по-английски, медленно, неправильно и немного натужно. По-арабски он тараторил в три раза быстрее, и как будто даже тембр голоса поменялся на более низкий и приятный. Только жестикуляция осталась бурная и тоже более быстрая.       Джон так глазел на них, что это не укрылось от внимания гостя, который время от времени кидал на него любопытствующие взгляды. А может, и на кота, который отстав от туфлей принца, решил потереться об руку Джона. Джон инстинктивно отодвинулся и оттолкнул кота. Пусть с сарацинами ласкается. Гость заметил это и сказал что-то хозяину, указав на Джона.       Принц Фаррух обернулся и с улыбкой ответил. Гость спросил еще что-то… Явно относящееся к Джону и, кажется, окинул его оценивающим взглядом. Хозяин покачал головой, словно в сомнении, покрутил руками, отвечая. Гость недоверчиво хмыкнул и снова хитро посмотрел на Джона. Уж не спрашивал ли он принца, не хочет ли тот продать своего раба? А принц отвечал, что раб-то так себе, но можно подумать… А гость говорил: «Ну и зачем тебе такой?»       Хозяин обнял гостя за плечи и, понизив голос, стал еще что-то рассказывать, уводя в сторону выхода.       Джон сидел ни жив ни мертв. Он вдруг понял, что совершенно не хочет попадать к другому хозяину. Не говоря о том, что там он останется совсем один. Здесь, он убедился, его не будут истязать. А новый хозяин вполне может оказаться не таким снисходительным. Джон снова взялся за скребок и с удвоенным усердием принялся чистить ковер. И за этим занятием не заметил, как вернулся хозяин.       – Ты не любить кошек, – произнес он, и Джон испуганно поднял голову. Принц Фаррух стоял перед ним один. – Джамиль тоже заметить, что тебе не нравится. Джамиль ибн Басир, мой визирь, – пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Джона. – Он умный человек. Я к нему прислушиваться. Часто. Я распорядиться дать тебе эту работу, потому что думать, это несложно. Но я любить кошек, а ты нет. Поэтому я думать найти тебе что-то другое. Что ты хотеть делать?       – Ты мой хозяин, что ты прикажешь, то и буду делать. Так положено.       – Да. Положено. А еще у вас, христиан, положено быть… как это слово, кто страдать много?       – Мученик?       – Да. Вы считать, что мучеником быть хорошо. И хотите страдать. Но я так не считать. Я не царь Ирод, не Навуходоносор. Я не любить делать больно и плохо. Я хотеть, чтобы всем вокруг меня хорошо. Поэтому ты подумать, – он указал на него пальцем, – что ты хотеть делать, и сказать завтра Хабиби.       Хозяин собрался уходить, но Джон не удержался, чтобы не задать еще один вопрос.       – Сахиб!       Сарацин оглянулся, немного удивленный. Джон первый раз обращался к нему.       – Если я не придумаю… ты меня продашь?       Хозяин подошел к нему, опустился на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне, провел пальцем по подбородку Джона.       – Нет. Я придумать сам.