Пленники рая

      Принц Фаррух привел его к постройкам, и Джон понял, что это какой-то из флигелей дворца, вот только какой? Вокруг была тьма – лишь в высоте неярко светились два окна. Но сахиб, видимо, так хорошо знал свои владения, что в свете не нуждался. Он подошел к едва заметной двери в стене, стукнул в нее два раза. Она отворилась не сразу, выглянувший слуга, увидев господина, удивился и спешно поклонился. Не ждал? Сахиб жестом позвал Джона за собой и вошел внутрь, взяв из рук слуги лампу. Джону стало не по себе, но отказываться он не посмел.       Они прошли по недлинному коридору, и сахиб толкнул еще одну дверь, за которой открылось широкое пространство, освещенное несколькими светильниками по углам и в центре, и уже знакомое Джону – хаммам, или попросту баня.       Здесь их ждали: чернокожие рабы, прикорнувшие в ожидании господина, встрепенулись от звука открывшейся двери и низко поклонились.       Сахиб жестом приказал Джону идти к ним.       Джон сделал несколько неуверенных шагов и оглянулся на него. Что он задумал?       – Раздевайся, – распорядился сахиб, закрывая дверь.       Чернокожие рабы подошли и застыли в ожидании приказаний.       – Помыть его, – сказал им сахиб по-арабски, указывая на Джона.       – Зачем?! – удивился Джон.       – Я приказать им помыть тебя, – пояснил сахиб на английском.       – Я понял, но зачем?       – Я не любить грязь, – сказал ему сахиб. – Очень не любить. Как это слово? akrhh. Пока ты в моем доме, ты должен быть чистый.       – Я работаю в саду!       – Это все – мой дом. Если ты грязный – тебя бить. Как наказание. Понятно?       Джон растеряно кивнул.       – Раздевайся. Это не больно. Даже приятно, – продолжал рассуждать сахиб, пока Джон, немного дрожа, снимал одежду. – Роджа уже привыкнуть.       – А брат Брайан?       – А! – сахиб отмахнулся. – Брат Брай настолько чист душой, что к нему никакая грязь не пристать.       В голосе сахиба прозвучало плохо скрытое пренебрежение, и Джон с удивлением на него уставился.       – Я неправильно сказать? – уточнил сахиб, неверно истолковав его взгляд.       – Ну…       – Я слышать, что Роджа так говорить. Он очень… эээ… восхищать своим другом.       – Я тоже очень им восхищаюсь, – поспешил заметить Джон. – Брат Брайан – для меня пример, каким должен быть воин и крестоносец… И вообще мужчина.       – Хакаа! – сахиб приподнял брови и сжал губы, скрывая улыбку.       Джон уже было собрался спросить, что вызвало его недоверие, но негры как раз подвели его к бассейну и заставили ступить в воду. И мысли Джона вернулись к более насущным проблемам.       – Вы опять меня обреете? – спросил он.       – Если нет вшей, то нет, – сказал сахиб. – Или, если ты сам захотеть – голову или только бороду.       Он провел рукой по его лицу, пощупал редкие клочки волос на щеках.       – Бороду, наверное, можно, – согласился Джон.       – Я тоже так думать, – кивнул сахиб и перевел на арабский – для прислуги.       Джон позволил себя искупать, растереть мыльным раствором. В конце концов, после первого обстоятельного купания ничего плохого не случилось. Наоборот, стало лучше. И сейчас, позволив отскрести от себя грязь и пот, он почувствовал в теле легкость. Может быть, сарацины не так уж неправы, что уделяют столько внимания телесной чистоте?       Вынырнув и протерев глаза, Джон оглянулся и в первый момент, не увидев поблизости сахиба, испытал облегчение. Но тут же заметил его черную одежду, сложенную неподалеку на полу. А потом и его самого – вытянувшегося на лежаке. Чернокожий раб втирал какие-то снадобья в его полностью обнаженное тело.       Поймав взгляд Джона, сахиб поманил его к себе. Джон обреченно вышел из бассейна, взял из рук негра кусок ткани – обмотать вокруг чресл.       – Хорошо, да? – спросил сахиб, вернее, даже промурлыкал, как его любимые кошки.       Джон кивнул и смущенно отвел взгляд.       – Ложись рядом, – предложил сахиб. – Тебе тоже… сделают так, – он показал на раба, который разминал ему ноги. – Это еще больше приятно.       – Благодарю за заботу, повелитель, но не стоит, – ответил Джон.       – Ты бояться? – сахиб хитро улыбнулся.       – Нет, – соврал Джон. Он сам не знал почему, но он действительно чувствовал страх. Только признаваться в этом не собирался. – Я уже говорил тебе, я считаю неправильным, когда раб пользуется теми же благами, что и господин. Ты настаиваешь, чтобы я был чистым – хорошо. Но это все – это уже роскошь…       – А, да, ты хотеть мне служить! – кивнул сахиб. – Хорошо. Тогда ты сам делать это.       – Делать – что? – вытаращил глаза Джон.       – Я не знать, как это называть по-английски… Что он делать со мной, – сахиб показал на раба-негра. И добавил по-арабски что-то вроде «дальше продолжит он».       Негр встал, кажется, даже не удивившись, и жестом предложил Джону занять свое место.       – Сахиб, но я не умею, – пробормотал Джон.       – Покажи ему, что и как ты делаешь, – сказал по-арабски сахиб.       Негр посмотрел на Джона, указал на склянку, стоящую рядом. Показал, чтобы Джон подставил ладони, и полил их густой ароматной жидкостью.       – Аль-нафт, – пояснил он. Положил руки Джона на спину их господина и провел туда-сюда. – Смотри, – добавил он, сам проведя несколько раз руками по спине – вдоль позвоночника, вдоль ребер, по плечам.       Сахиб махнул на него рукой:       – Джон сделать.       Негр отошел в сторону.       Джон нерешительно положил руки на спину сахиба, провел пальцами.       – Сильнее, – сказал сахиб.       Джон надавил больше. Принц Фаррух довольно замычал. И Джон продолжил растирать его. В общем-то, ничего необычного. В детстве ему приходилось видеть, как слуги растирали ноги его деду, когда тот начинал жаловаться, что опять ходить не может. В военном лагере видел, как оруженосцы разминали плечи рыцарям, весь день проведшим в тяжелой броне. И завидовал – у самого затекали мышцы, но попросить было некого, да и он считал это неприличным. А здесь, видимо, это было в порядке вещей – когда их мыли тут в первый раз, рабы так же разминали их тела и, кажется, от этого было лучше, но тогда он просто ничего еще не запомнил. Может, зря отказался сейчас. Судя по довольной улыбке сахиба, даже от неумелых действий Джона было приятно.       Или ему просто нравится, когда его гладят? То, как он постанывает от удовольствия… Джон снова смутился от собственных мыслей, потому что вспомнил, что так люди постанывают во время любовных утех. Он и сам так же делал, когда обжимался с деревенскими девчонками на сеновале, и потом, когда мечтал, как они с Вероникой… Так, нет, лучше не думать. И сахиб, наверняка, не думает ни о чем таком. Если бы он хотел такого, он бы позвал одну из своих женщин. А ему просто хочется, чтобы ему размяли тело. И мужские сильные руки для этого лучше подходят, чем нежные женские. То, что принц еще не седой старик, не значит, что у него ничего не болит.       И даже хорошо, что нестарый, продолжал рассуждать сам с собой Джон, поливая руки новой порцией масла. Старое дряблое толстое тело трогать было бы противно. А это – худощавое, мускулистое… почти идеальное тело для мужчины и воина, покрытое упругой смуглой кожей… только излишне волосатое.       – Как у тебя хорошо получается, – пробормотал по-арабски расслабившийся принц и пояснил на английском: – Ты хорошо делать. Я хочу, чтобы ты это делать мне более часто.       – Это значит, я больше не буду работать в саду? – уточнил Джон.       – Если ты захотеть.       – А если я хочу вернуться в сад?       – Значит, ты вернуться.       – А…       – А когда я хотеть, я звать, и ты делать мне это… – И добавил по-арабски: – Надо у Хабиби спросить, как это называется.       – Почему я? – набравшись храбрости, спросил Джон. – Почему ты так хочешь, чтобы это делал я?       Сахиб неожиданно перевернулся на спину, и Джон поднял руки в замешательстве. Не грудь же ему растирать?       – Хотеть узнать тебя лучше.       – Зачем? Чем я лучше него? – он кивнул на негра, который уже скрылся где-то в полумраке.       – Ммм… – сахиб поднялся и сел, опершись на руку. Джон немного отодвинулся, поняв, что оказался слишком близко к нему. – Ты англичанин. Ты христианин. Ты не такой, как они. Как я. Мне интересно.       – Что?       – Все. Ты все делать не так, как они. Как мы.       – Я плохо работаю?       – Нет. То есть… я не знать. Мне все равно. У меня хватать работников. Если я хотеть человека для работы, я покупать черного, кто привык к солнцу и жаре. А если я покупать белого… – он поднял руку и провел пальцами по шее и плечу Джона, – то для чего-то более… интересного.       – Чего интересного?       Сахиб неопределенно пожал плечами.       – Я же не первый англичанин здесь? – спросил Джон. – То есть мы, трое? Ну, и кроме Хабиби.       – Нет.       – И те, кого ты покупал раньше, они не удовлетворили твое любопытство?       – Эээ… они что?.. – нахмурился сахиб.       – Ты не получил от них то, что тебе интересно?       – А… – он кивнул и не сумел сдержать улыбку… хитрую, как показалось Джону. – Мало. Хотеть еще. Вы все разные…       – Мало, потому что они сбежали? – перебил его Джон и тут же сам испугался своей дерзости. Но сахиб не обратил внимания.       Он отвел взгляд в сторону, тяжело вздохнул и кивнул будто нехотя.       – Тебе жалко? – удивился Джон.       – Люди погибать – всегда жалко. Я не хотеть так. Но… Вы очень любить свободу. Черные – нет. Черные не бегут. Поэтому черные работать там, где тяжело. А вам я хотеть, чтобы хорошо здесь. Чтобы вы не умереть в пустыне. Не надо идти в пустыню, – сахиб вдруг посмотрел прямо в глаза Джону, и тот замер, как от испуга, его до сих пор пугал взгляд принца. – Я сам отпустить вас. Я уже обещать.       Джон не нашел, что сказать на это.       – Твои руки устать, – произнес сахиб, пощупав предплечье Джона. – Ты работать весь день. И сейчас… Ложись. Я сделать тебе хорошо.       – Но…       – Ложись, ложись, – сахиб потянул его вниз, и Джон подчинился. – Я уметь это… лучше, чем ты.       Джон вытянулся на животе, как недавно принц, но все-таки напряженно следил, как тот растирает на ладонях ароматное масло.       – Ложись, – повторил сахиб, настойчиво подтолкнув его между лопаток. И когда Джон все-таки опустил голову, стал разминать его плечи.       У него оказались сильные руки, нежные, без мозолей, которые обычно оставляет оружие. Тонкие горячие пальцы, ловкие, умелые. Как будто он действительно знал каждую жилку, как гладить и куда нажимать, чтобы становилось лучше. Джон почувствовал, что сам готов застонать от удовольствия, когда из спины уходило давно скопившееся напряжение. Но сдержался. Только, расслабившись, уронил голову на сцепленные руки и закрыл глаза.       Кажется, Джон задремал. Он совершенно не заметил, когда сахиб переместился и сел верхом на его бедра, и когда его движения стали менее сильными и точными, но более ласковыми. Джону было хорошо, как уже давно не было – не только во время плена, но и дома в последние годы. С тех пор, наверное, как он окончательно распрощался с детством. Только тогда он мог так беззаботно отдаваться приятным ощущениям.        Он приподнялся, чтобы чуткие легкие пальцы, щекотливо пробежавшись по бокам, погладили его живот. И почувствовал, как пониже спины его коснулось что-то… Горячее. Чего там явно быть не должно.       Мгновенно очнувшись, Джон оглянулся и обнаружил, что сахиб стоит над ним на четвереньках, и его мужское естество уже достаточно напряглось… Но с еще большим ужасом Джон осознал, что и его собственное тело отреагировало так же. Джон тут же развернулся обратно, вжимаясь в лежак.       – Шшш… – успокаивающе зашептал сахиб. – Не бойся. Я не делать плохо. Не делать больно.       Он наклонился и легко коснулся губами щеки Джона. Сквозь аромат масла, которым они оба были обмазаны, пробивался еще какой-то запах… терпкий, но приятный. Джон затаился ни жив, ни мертв.       – Это бывать, – прошептал сахиб, погладив его по плечу. – Не надо бояться своего тела. Оно знать, что надо.       – Это Дьявол нас путает, – возразил Джон.       – Нет. Это Бог нас так создать. Всех. Одинаково. И вас, и нас, и других… Не надо бояться.       Его руки, едва касаясь, поглаживали Джона по бокам и животу, потихоньку пробирались все ниже. Джон вдруг подумал, что вряд ли сахиб сильнее его, а других рабов поблизости видно не было. Значит, можно было бы оттолкнуть его и сбежать. А дальше… дальше он бы решил. Но тело убегать не хотело. Ему, как назло, было приятно. Почти так же, как в ту проклятую ночь, когда приходили три рабыни. Джон тогда молча проплакал до утра – так его разрывало от противоположных желаний. И сейчас он чувствовал, что второй раз такого не выдержит. И когда сахиб развернул его лицом к себе, покорно повернулся и позволил его руке ласкать себе и низ живота, и бедра… И сам раздвинул пошире ноги, подставляя ноющие чресла. Сахиб положил туда ладонь и крепко сжал, вырывая из горла Джона стон, который тут же поймал своим ртом. Они страстно целовались, переплетая языки, и Джон толкался в его руку, пока тело не свело судорогой от наслаждения.       Сахиб осторожно уложил его на спину, дал отдышаться, поглаживая по лицу и груди. Сел верхом ему на живот и положил его руки на свой напряженный ствол. Большой, горячий, крепкий. Джон гладил его обеими руками, стараясь угадать, как сахибу будет приятнее, и снова чувствовал возбуждение. Сахибу его ласки нравились, он двигал бедрами в такт, кусал губы, постанывал и выгибался, закидывая голову. Он направил одну ладонь Джона себе дальше между ног, по поджавшимся яичкам в горячую и влажную ложбинку между ягодиц. И Джон сам погладил его там, нащупав пальцами плотно сжатый вход. Сахиб вздрогнул, подкинул бедра. А Джон на секунду представил, как здорово, если бы он опустился на его член. И тут же, испугавшись крамольных мыслей, выдернул руку, снова схватился за его ствол и крепко сжал. Сахиб отполз немного назад и, прижав член Джона своим бедром, довел его до конца вместе с собой.       Потом наклонился, глубоко и спокойно поцеловал в губы.       – Черные так не умеют, – сказал он по-арабски.       – Что? – переспросил Джон, решив, что ослышался.       – Пойдем, – сахиб слез и потянул его за руку.       – Куда?       – Мыться.       – Опять?       – Ты хотеть идти так? – сахиб провел пальцем по животу Джона, размазывая белесый след.       Джон почувствовал, что краснеет, и сам побежал к воде, чтобы смыть с себя скорее следы преступления. Принц Фаррух сзади рассмеялся.