Пленники рая

      Брайан пытался уснуть, но сидя получалось плохо. А в другой позе было еще хуже: лечь на пол не давала слишком короткая цепь, сдавливающая горло, привалиться к стене – тупо ноющий затылок. Вообще Брайан думал, что не будет спать всю ночь – свою последнюю ночь на этом свете, но усталость телесная и духовная взяла свое, и, когда догорел фитиль лампы, глаза стали закрываться. Только расслабляться не получалось, и его все время выдергивало из сна в тревожный мрак камеры.       «Скорее бы уже рассвет. И все закончится», – думал Брайан.       Вопреки тому, что сказал Фаррух, он даже не молился. Намолился уже за прошлые годы. Только счастья ему это не принесло. Ничего не принесло.       «Вот когда предстану перед Богом, тогда и отвечу за все. Я верил, Господи, искренне верил, что все делаю правильно. Но только Ты знаешь, как должно было быть. Если я хоть что-то правильно делал, Ты зачтешь мне это. Если нет… Я уже ничего не исправлю. Все в Твоих руках».       В его спутанных мыслях больше мелькал Фаррух. И острое сожаление, что он не сказал ему всего, что хотел. И не скажет уже.       Какая, в самом деле, разница, что было в жизни принца раньше? И что он делал с теми, за кого честно заплатил? Разве сам Брайан не относился пренебрежительно к жизням своих слуг и пленников, которых захватывал на войне? Разве он всегда был уверен, что они ни в чем не нуждаются? И пусть он сам никогда не проявлял жестокости, он закрывал глаза, когда его собратья по оружию насиловали женщин и отнимали их детей, чтобы сделать рабами у себя на родине. Он понимал, что это не по-христиански, но свысока считал, что это не стоит его внимания, и ни разу никого не остановил. С чего же он сейчас решил обвинить сарацина, что тот издевается над своими рабами?       И разве это издевательство – после вкусной еды и ароматного вина позволить любить свое красивое тело в мягкой постели? Не видно было по Джону, чтобы он сильно страдал. Уж на страдальцев Брайан в жизни насмотрелся.       Сейчас бы можно позлорадствовать, что теперь Джон так же страдает – в какой-то камере по соседству, но злорадства не было. Только горечь, что из-за него друзьям тоже придется расстаться с жизнью. И все-таки немного зависти – что им досталось то, о чем он столько мечтал. Хотя, может, и к лучшему… Как там сказал Роджер – «зато ты не знаешь, чего лишишься». А чего не знаешь, то и терять легче. Но как бы хотелось узнать!       Как ни было больно признавать – простая и тупая ревность помутила его разум. Впервые в жизни. Все через это проходят… А он, видимо, в гордыне своей считал, что избежит. И получил с тройной отдачей.       «Я только об одном прошу, Господи. Дай мне возможность сказать ему, что я его люблю».              Брайан снова вздрогнул и проснулся. На этот раз от лязга замка. Тут же всю сонливость как рукой сняло, и прошиб холодный пот. Уже? Всё? Так быстро прошла ночь… и жизнь…       В камеру вошел Салим, оставил в углу лампу, смерил Брайана внимательным и почему-то сожалеющим взглядом. Снял с пояса связку ключей и расстегнул тугой ошейник. Руки и ноги при этом связывать не стал. Вообще ничего больше с ним делать не стал. Вышел и даже дверь не закрыл.       Но прежде чем Брайан успел удивиться, что бы это могло значить, в камеру вошел другой человек. Босой. В длинном светлом халате, расшитом золотыми цветами. Самый прекрасный человек в мире.       «Спасибо, Господи!» – подумал Брайан, но с губ так и не сорвалось ни слова.       Дверь закрылась сама – вероятно это был Салим, оставшийся сторожить снаружи.       Фаррух, не отрывая взгляда от лица Брайана, развязал кушак, сбросил халат на пол и, полностью обнаженный, опустился на колени перед своим пленником.       Брайан нерешительно поднял руку, еще не веря, что ему позволено. Фаррух взял ее и положил себе на грудь, и Брайан ощутил, как колотится его сердце. Наверное, так же, как и его собственное. Брайан обхватил его за спину и привлек к себе, чтобы почувствовать всем телом. Фаррух обнял его в ответ, потерся носом о нос, щекой о щеку – нежно, почти невесомо. Брайан так же легко коснулся его губ и снова потерся носом об его щеку. Почему-то это сводило с ума сильнее, чем их утренние страстные поцелуи. Ладонями он гладил его спину, чувствуя крепкие мышцы и проступающие под ними ребра и позвонки. И надавливал на кожу все сильнее и захватывая все больше – от шеи до поясницы, и ниже к упругим круглым ягодицам. И наконец положив на них обе ладони, крепко сжал пальцами. Фаррух выгнулся, вжимаясь своим животом в его. И Брайан тут же приник губами к доверчиво подставленной шее. И вздрогнул, когда горячие ладони Фарруха пробрались под его рубаху и стали гладить, будто желая проникнуть под кожу. «Если бы мог – пустил бы тебя», – подумал он. Обхватил Фарруха еще крепче и наконец поцеловал, сразу глубоко проникая языком. Фаррух довольно застонал ему в рот и поймал его язык своим. Раздвинул ноги, сел ему на колени, и Брайан почувствовал, как в его живот вжался вздыбленный член. Его собственный, тоже уже ноющий от возбуждения, был еще стиснут одеждой. Но ладонь Фарруха уже скользнула между их телами и погладила его. Брайан не сдержал стона, разорвал поцелуй, быстро оглянулся. Одежда Фарруха лежала в шаге от них, и он приподнялся, подталкивая возлюбленного туда.       Фаррух лег, даже толком не расправив халат, его больше занимали завязки шаровар Брайана, которые надо было распутать. Брайан стащил их кое-как, сбросил рубаху и вытянулся рядом с Фаррухом. Снова прижал его к себе, начал целовать и гладить – лицо, шею, плечи, грудь. Фаррух вцепился в него не менее крепко и тоже покрывал поцелуями, от которых кожа горела, как от прикосновений раскаленного металла. Брайан хотел, чтобы ему все тело так обожгло. Но для этого, наверное, надо было перестать целовать самому. А этого он не мог. Пользуясь своим положением верхнего, он прижимал Фарруха к полу и целовал, целовал, целовал, ловя его вздохи и стоны, собирая выступающие на висках и груди капли пота. Фаррух закинул ногу, обхватывая Брайана за поясницу, потерся горячим влажным животом о его живот. Брайан погладил его бедро, голень… на мгновение запнулся о плотную повязку… Нет, пожалеет, как и попросит прощения за это он потом. Он провел рукой наверх, по внутренней стороне бедра, и ладонь скользнула в жаркую ложбинку между ягодицами. Брайан погладил его там, плотно прижимая пальцы, вырывая у Фарруха новый стон. Нащупал колечко входа…       Фаррух еще выше поднял ногу, раскрываясь ему навстречу. Брайан протолкнулся пальцем внутрь. Фаррух сладко охнул и подался телом навстречу, до боли ухватил волосы Брайана на затылке. Брайан тоже застонал, протолкнул палец глубже, туда, где так тесно и обжигающе горячо, еще глубже… Фаррух закинул голову и прикусил свои пальцы, чтобы заглушить стон. Брайан перехватил их своими губами, взял в рот и облизывал каждый палец, пока Фаррух не отнял руку и опустил, чтобы сжать член Брайана. От этой ласки у Брайана перехватило дыхание, и он замер, глядя Фарруху в глаза. А тот, не отрывая взгляда, погладил его член еще своими влажными пальцами и направил себе между ног, к тугому и горячему входу.       «Я сейчас умру, если не сделаю это», – понял Брайан. Положил руку сверху, прижал, чувствуя, как пульсирует его собственная плоть, и как дрожит от предвкушения тело самого прекрасного человека под ним.       Фаррух закинул ногу ему на плечо, раскрываясь еще больше. И громко вскрикнул сквозь стиснутые зубы, когда Брайан в него протолкнулся.       – Не останавливайся, – прошептал он, не позволяя ему отодвинуться. И Брайан медленно вошел в него до конца.       Сам чуть не потерял сознание от блаженства, когда это огненно-горячее тело обхватило его напряженный член.       Начал двигаться в нем, глядя, как Фаррух то кусает губы, то распахивает рот от крика – иногда беззвучного. И цепляется руками за его руки.       – Быстрее, – попросил Фаррух. Но быстрее в этой позе было неудобно.       Брайан развернул его спиной к себе и снова вошел – сразу целиком, заставив его снова закричать от боли. «Только б Салим не пришел его спасать», – промелькнула мысль, и тут же растворилась в бешеном темпе – которого Брайан первым и не выдержал. Кончил, крепко обхватив Фарруха за бока, за живот, прижимая к себе и не спеша выходить из его тела. Но заметив, как Фаррух взялся за свой член, обхватил его сверху и довел до конца. И поймал его довольный стон поцелуем.              «Теперь и умереть не жалко», – подумал Брайан, вытягиваясь на полу и закрывая глаза. Он зарылся носом в растрепанные волосы Фарруха и почувствовал, как тот нашел его ладонь и переплел свои пальцы с его.       Дыхание успокаивалось, и телу становилось спокойно и легко. Брайан вдруг осознал, что больше не ощущает напряжения, которое не покидало его последние… часы? Дни? Месяцы? Всю жизнь?..       Он лежал на полу каменной клетки, совершенно обнаженный – ни одежды, ни оков… даже крестика на шее больше не было – видимо, нитка перетерлась под ошейником, но Брайану не было жалко. Теперь его ничего не держало. Он был таким легким, как пух на ветру, и свободным, и счастливым. Каким можно быть, когда тебе никуда не надо торопиться… потому что весь мир и так принадлежит тебе, а ты всему миру. Вот что такое счастье.       И сосредоточие этого счастья лежит сейчас рядом с ним, растянувшись на холодном каменном полу.       Брайан приподнялся. В пылу страсти он и не заметил, что халат Фарруха совершенно сбился и теперь оказался целиком под ним самим. А сам Фаррух лежал на голом камне.       Брайан поцеловал его в плечо и потормошил. Фаррух оглянулся, не понимая, что случилось.       – Ложись сюда, – сказал Брайан, расправляя ткань.       Фаррух приподнялся на локте и осмотрелся, нахмурившись.       Брайан провел пальцами по его лицу, желая разгладить морщинки. Дотянулся до губ легким поцелуем. Фаррух не ответил, поднялся и сел на пятки рядом с Брайаном. Брайан лег, обернувшись вокруг него, и прижался щекой к его колену. Пожалуй, это лучший способ провести последние часы в этом мире.       Брайан легонько водил пальцами по его бедрам, разглаживая густые кучерявящиеся волоски, и любовался красивым лицом с точеными чертами. Тонкий нос, идеально прямые брови, высокие скулы, полные губы, упрямый подбородок… Надо запомнить, запечатлеть в душе каждую черточку. На небесах такого уже не встретишь. Там все будет идеально. А ему нужно, чтобы вот так, с по-кроличьи выглядывающими из-под верхней губы зубами и маленьким шрамом на щеке. Брайан улыбнулся, глядя на него, и поцеловал колено.       – Этот шрам, – произнес Фаррух и дотронулся до щеки, – сделать мне мой отец. Мне было четырнадцать. Кто-то сказать ему, что я очень часто оставаться вдвоем с одним молодым воином. Мы просто целоваться… Отец войти к нам. И убить его. Много-много бить мечом, кровь залить весь пол… Потом он бить меня. Руками. Очень сильно… Я думать, что умереть. Я молить Аллаха позволить мне умереть. Но Аллах оставить меня здесь. Грешники ему не нужны.       Брайан взял его руку и поцеловал ладонь.       Фаррух опустил глаза и посмотрел на него. В его глазах Брайан не увидел ни слез, ни гнева, ни обиды. Казалось, они вообще ничего не выражают сейчас… Но было что-то в самой глубине, куда не доставали отсветы догорающей лампы…       Брайан поднялся и сел рядом с ним, чтобы рассмотреть. Фаррух распахнул глаза, словно пуская взгляд Брайана туда. Но он очень быстро потерялся в темных закоулках чужой души. Хватит ли всей жизни, чтобы изучить их и найти ответ? А у него той жизни осталась лишь пара часов…       – Что мне сделать для тебя? – спросил Брайан.       Фаррух открыл рот, чтобы ответить, но сам себя остановил. И спросил:       – А что ты мочь?       Брайан с горечью улыбнулся и опустил глаза:       – Боюсь, что ничего. У меня… даже времени уже нет, – он непроизвольно оглянулся на дверь.       – Но ты свободен, – возразил Фаррух.       Брайан удивленно взглянул на него.       – Цепей нет, – Фаррух дотронулся до его шеи. – Дверь открыта. Ты мочь идти, куда хотеть.       Брайан чуть не задохнулся от радости. Свободен! И может улететь куда угодно… Но почему-то в тот же миг чувство легкости покинуло его душу. Он снова стал земным человеком из плоти и крови. И перед ним сидел другой такой же человек, который так же не мог летать. И были темные бездонные глаза, в которых он должен был найти что-то…       – Я бы хотел остаться с тобой. Если ты позволишь.       – Но здесь ничего нет.       – Здесь есть ты. Мне этого достаточно.       Фаррух придвинулся к нему и пересел, обхватив его ногами, а руками вцепился в плечи.       – Но я не пророк, – сказал он. – Я просто человек.       – Мне не нужен пророк. Мне нужен просто человек. – Брайан прижал его к себе и поцеловал.              Они так и сидели, плотно сплетясь телами, и целовались, когда скрипнула дверь.       Брайан все-таки испугался и оглянулся, но Фаррух лишь крепче обвил его руками и положил голову на плечо.       – Мой повелитель, – осторожно позвал Салим, заглядывая в приоткрытый проем. – Скоро рассвет.       – А мы опять не спали всю ночь. – Брайан почувствовал, как Фаррух улыбнулся.       – Какие будут приказания, повелитель?       – Проводи нас наверх. Нам нужно поспать. Здесь слишком холодно.       – И его тоже? – уточнил Салим.       Фаррух кивнул:       – Он свободен. Отныне и ты, и все прочие должны относиться к нему, как к равному мне.       Салим поклонился и даже не стал спорить.       – А те двое? – только спросил он.       Фаррух поднял голову и удивленно моргнул. Кажется, он забыл про еще двух приговоренных.       – Они тоже свободны, – сказал он. – Пусть идут, куда хотят. Дайте им верблюдов, воду…       – Фаррух, – позвал Брайан, – но ты же позволишь мне с ними попрощаться?       – А… Да. Прости. Мне, кажется, срочно надо поспать, я уже ничего не соображаю. Салим, пока просто выпусти их, потом решим остальное.       – Слушаю и повинуюсь, мой повелитель, – сказал Салим, входя в камеру. – Но сначала я все-таки провожу тебя в спальню.       Он подал ему руку и помог встать на ноги. С неодобрением посмотрел на сбившуюся повязку, на которой проступила кровь. Брайан тоже заметил и снова ощутил боль и горькое раскаяние… но кажется, сейчас снова не лучший момент, чтобы просить прощения.       – Хабиби, – позвал Салим, и евнух тут же заглянул внутрь. – Распорядись, чтобы приготовили теплую воду, и позови лекаря.       Брайан поднялся на ноги сам, но не удержался, упал на одно колено – так сильно вдруг закружилась голова. Фаррух подхватил его.       – Лекаря зови сюда! – приказал он.       – Не надо, – ответил Брайан. – Я дойду. Сейчас пройдет… Почтенный Салим очень сильно бьет… – он дотронулся до затылка.       – Заживет, – буркнул Салим, поднимая с пола смятый халат и накидывая на плечи Фарруху. Посмотрел на Брайана, чуть подумал и снял свой халат, оставшись в одной рубахе и шароварах. – Оденься.       – Благодарю. – Брайан принял одежду, но кланяться в знак признательности уже не решился, и даже кивать – голова все еще кружилась.       – Пойдем. – Фаррух крепко взял его за руку и повел из камеры. Салим с факелом в руке обогнал их и пошел вперед.