спасательный круг для двоих

У Агнес были нежные руки, и она славилась настоящей мастерицей. К чему бы она не прикоснулась, все сразу преображалось. Агнес являлась одной из горничных семейства Лестрейндж, вернее, приставлена она была к маленькой хозяйке, к мисс Лете. Своими детьми бог не благословил Агнес, и она сочла, что маленькая хозяйка была послана ей в утешение. Горничная каждое утро причесывала Лету, сооружая на ее голове незамысловатые прически. Другие девочки ходили в школу с косичками и хвостиками, и лишь одна Лета появлялась с более изысканными «взрослыми» причёсками. Агнес говорила ей, что у нее красивые вьющиеся волосы, и грешно заплетать их в тугую невзрачную косу. Лете, честно говоря, было все равно, но Агнес всегда так радушно и тепло относилась к ней, что она невольно кивала и даже не думала спорить. Переезд в Англию, хмурую, с частыми дождями, вечным тасканием зонтика в школьной сумке, не радовал Лету. Ее вообще мало что радовало в последнее время, и дело заключалось не в том, что она была избалована, вовсе нет. Однако она, несмотря на юные годы, все больше и больше отмечала, что в жизни наступила какая-то нескончаемая черная полоса и заканчиваться та, словно и вовсе не намеревалась. Как липкая клякса, которая попала на новое платье и во век теперь ее не отстираешь! А она все темнела и темнела, вытесняя яркие цвета. Само счастье ускользало из рук стремительно и влекло за собой лишь смирение. Лета бережно хранила в памяти те дни, когда она, ещё кроха, сжимала ладонь матери, и они вместе бродили по итальянской набережной. Вдали от всех, в живописных местах, где можно было слушать крики чаек и бегать за волнами. Таковы были первые четыре года брака матери с ее отцом — Корвусом Лестрейнджем. Она полюбила его, оставила прежнюю не менее беззаботную жизнь и старшего сына от первого брака, вступив в новый. Но вот незадача, мистеру Лестрейнджу рождение дочери, не входившее в планы, отнюдь не пришлось по вкусу, и на место пылкой страсти и влечению, пришло разочарование. Для него это был уже третий брак, и он все пытался добиться появления на свет наследника. Лорена, не ожидавшая подобной реакции, не знала, что и думать. На первых порах она, конечно же, пыталась свыкнуться с холодностью супруга, потом собрала вещи, взяла с собой годовалую дочь и уехала к матери, в Атрани. Терпеть некое презрение мужа надоело, да и врачи рекомендовали ей перебраться к морю, чтобы поправить здоровье. Вторые роды дались Лорене нелегко. Бабушка Летиция встретила мать не менее пасмурно, но оттаяла, привязавшись к маленькой Лете, названной в ее честь. Лета почему-то побаивалась в начале бабушку, но к ее несколько строгому нраву не трудно было привыкнуть. Прогулки с матерью, море, ласкавшее ступни босых ног, сбор ракушек и запах лимонов — так звучала сказка, длившаяся, увы, недолго. Лета и не узнала в мужчине, появившимся на пороге скромного жилища бабушки, своего отца. Мистер Лестрейндж, разумеется, как и любой муж пожелал, чтобы жена была подле него, и мама повиновалась, не в силах ему отказать. В Атрани они теперь приезжали лишь летом, а иногда Лету отсылали туда и вовсе одну. Большой дом Лестрейнджей в сердце Франции — живописном Париже — казался глыбой мрамора. Безжизненного, тусклого и холодного. Лете не нравилось там, и она скучала по бабушке. Но мама ничего не могла поделать. Лишь уроки игры на пианино после занятий с гувернанткой скрашивали ее скромный досуг. Ведь эти часы были посвящены только ей, и мама не разрывалась между гостями отца и прочими хлопотами. Жизнь в роли мадам Лестрейндж оказалась лишённой всяческого покоя. Но когда открывалась крышка пианино, и Лорена сажала ее рядом с собой, Лета чувствовала, что счастлива. Когда они вдвоем напевали романсы, она помогала ей играть, пальцы ловко бегали по клавишам. Все было чудесно, но в скором и об этом суждено было позабыть. Мама ждала ребенка, и беременность протекала сложно, она постоянно чувствовала недомогание и больше времени проводила с врачами и в своей комнате. Отец не разрешал Лете докучать матери, и к ней приставили Агнес. Отец говорил, что маме нужен покой и что скоро у нее родится брат. И больше ничего. Этот разговор единственный, когда отец потрепал ее по щеке и посадил к себе на колени. Лета видела в глазах безразличие и пустоту, а подаренные дорогие куклы, игрушечный чайный сервиз и платья не могли помочь отделаться от навязчивой мысли, что она здесь чужая. Когда ее младший брат появился на свет была глубокая ночь. Кромешная тьма стояла, и даже фонари на улице казались лишь тусклыми миниатюрными светлячками. Отец вместе с друзьями пил шампанское. Мама кричала, и Лета очень боялась, несмотря на добрые слова поддержки Агнес. Лишь Агнес оставалась рядом, читала ей сказки, но Лета не слушала. А потом наступила тишина, другой вопль пронзил коридор, и почему-то ей он совсем не понравился. Она просила узнать, что случилось, Агнес не возражала при условии, что маленькая мисс Лета выпьет стакан молока. Лета покорно согласилась, она любила молоко. Но после почему-то сразу уснула. А на утро она узнала, что мама умерла, последствия родильной горячки дали свои плоды, но зато родился здоровенький мальчик... Ужасно было так думать, но Лету, увидев его впервые, наполнила жгучая боль и обида, и в сердцах она его возненавидела. Пришелец, вечно плачущий и не дававший ей спать по ночам, ведь детская находилась рядом с ее комнатой, не только украл у нее маму, но и забрал отца... Наверное, именно поэтому в ее жизни и наступила столь рано черная полоса. Потому что она ещё в те дни показала себя не с лучшей стороны! Злая девчонка! Вспоминать прошлое не захотелось, и Лета отвлеклась на колышущиеся ветви за окном. Ей нравилось, что рядом с квартирой, которую снял отец в Лондоне, росли деревья, величественные клёны. В Париже у них был яблоневый сад, ее любимое место. Лета могла забираться на одно из раскидистых деревьев и долго-долго там сидеть, устремив глаза в высоту, к небу. После смерти матери на первых порах она и справлялась с утратой именно так, а потом закрывалась в гостиной и играла на пианино, пока на пальцах не появлялись мозоли... Иногда подпускала к себе Агнес, когда переставала обижаться за ее поступок с молоком. Она же желала ей только добра. Но несмотря на всю теплоту, Агнес не была ее мамой, даже не близко. Опять она задумала не о том, о чем следовало. Агнес же закончила прическу. Оставалось расправить складки на форменном платье, захватить перекусить и отправиться в школу, несмотря на то, что до занятий оставалось ещё около часа. Но Лета категорически отказывалась от того, чтобы их шофер возил ее на новом ройс-роллсе и всегда добиралась пешком, даже в дождь. Одноклассники и без того видели в ней задаваку, не хватало ещё лишний раз кичиться привилегированным положением семьи Лестрейндж. Время сейчас же не простое, и многие родные ее одноклассников экономили. Впрочем, Лету так или иначе воспринимали бы колко и враждебно. Лета начала замыкаться в себе после смерти матери, когда только-только поступила в Парижский пансион для девочек, а здесь в Лондоне, в частой гимназии, чьими попечителями были профессора из Оксфорда, ее невзлюбили как раз по той причине, что она держалась особняком. Сочли ее высокомерной и холодной, совершенно не подозревая, что внутри у Леры бушевал ураган и в первую очередь слишком много страданий накопилось там. Никто же не знал о трагедии, которая несколько лет назад произошла в ее семье. Беда, к которой она приложила руку. Впрочем, делиться подробностями Лета не собиралась. Ей не нужны были временные друзья. Правда, порою отец любил ненароком обмолвиться, что ей не помешало бы завести полезных знакомых. — Тебе же нравится музыка, так, дочка? — Лета лишь кивала, уставившись в тарелку, как только он умудрился вспомнить? — Почему бы не записаться в кружок, найти любителей прекрасного, хм? — Да, папа, — монотонно отвечала Лета, зная, что ответ ему понравился, а после он забудет. Всегда же забывал. Лета не говорила о своей семье, не рассказывала о себе, кроме разве что короткого представления перед новым классом, поэтому и стала активным источником обсуждения среди сверстников. Очень многие не прочь были насочинять с три короба про ее отца. Ведь большинство богатых и аристократических семей были осведомлены о сомнительного рода деятельности одного из представителей достопочтенного французского семейства. Поговаривали, что у их ветви это было в крови, ведь ещё дед во времена сухого закона основал незаконную империю, поставляя алкоголь и зарабатывая круглую сумму. Но не все оказалось так плохо, как выглядело на первый взгляд. Спустя череду одиноких и тоскливых школьных будней, у Леты наконец-то появился товарищ. Ньют Скамандер, единственный, но очень хороший и верный друг, без которого она не справилась бы. Ньюта Скамандера то же большинство обходило стороной, считая чудаковатым. На самом деле он всего лишь был застенчив, общение с другими детьми, особенно со сверстниками, давалась ему с трудом, потому что он единственный не задумывался о будущем и о том, в какой университет поступит. Он был очень добрым, отчего часто влипал в неприятности и мечтал помогать животным. Из-за этого над ним насмехались. Лете же он приглянулся чуть ли не сразу после перевода в новую школу, но познакомились они значительно позже. Через год. Лета прогуливалась по школьному двору в поисках уединенного местечка, вдали от надоедливых одноклассниц, когда заметила, что Ньют что-то пряча в руках, немного нервно озирался по сторонам. Даже чуть не споткнулся, но убедившись, что его никто не видел, пошагал дальше. Что-то внутри подтолкнуло ее направиться следом. Предчувствие никак иначе. Она даже нарушила собственное правило, и заговорила с ним первой. — Ньют, все в порядке? Тебе помочь? — он несколько растерянно уставился на нее, и Лета не могла его в этом винить. Немудрено. Лета говорила только, когда ее спрашивали на уроках, и если бы не это, все бы дружно решили, что она немая. — Птенец, я нашел его в кустах, — Ньют осторожно раскрыл ладонь, в которой расположился крылатый малыш. — Ему нужна помощь! Лета прониклась сочувствием к маленькому пернатому комочку, и они вместе с Ньютом без раздумываний решили прогулять занятие и помочь птенцу. Ну, а пережив подобного рода спасательное приключение, волей-неволей проникнешься друг к другу симпатией. Они и впрямь сдружились, так, что вскоре не только стали проводить время на переменах и в столовой вместе, но и превратились в общий предмет для насмешек. Но, признаться, вместе переносить глупые шутки сверстников оказалось куда проще. И с Ньютом Лета чувствовала себя не такой одинокой, особенно на каникулах, ведь Скамандер любезно приглашал ее погостить в доме своей семьи. Лета хоть и боялась его родных, но постепенно привыкла и перестала казаться диковатой, угрюмой и молчаливой. Отец Ньюта был, как и ее, излишне серьёзен, но не столь безнадежно холоден. Мама варила вкусное варенье и любила баловать детей. Оказалось, что у Ньюта был и старший брат, Тесей. Он тоже глядел чересчур строго. С Ньютом они были похожи, но черты лица старшего, как казалось Лестрейндж, были суровее и грубее. Впрочем, они редко общались. Лишь по мелочам, пару раз он гулял с ними и пытался научить игре в шахматы. Вряд ли общество малышей могло его заинтересовать. Но и дружба с Ньютом в последнее время стала волновать Лету. Ведь ее хороший приятель, явно начинал испытывать к ней иного рода симпатию. Лета осознала это на Рождество, когда Ньют долго смущался, вручая ей подарок, а после осмелился поцеловать в щеку. А она... Обижать его не хотелось, но она не чувствовала того же. Наверное, он думал, что она растерялась, поэтому не спешил признаваться ей. А Лета ловила себя на мыслях, что ей неловко. И боялась, что скоро потеряет его, поэтому отгоняла попытки завести разговор и уверить в том, что он для нее лишь брат и так будет всегда. Как оказалось, дружба — тоже весьма тяжёлое испытание. В то утро они, как обычно, договорились встретиться в сквере и вместе пойти до школы, но Лета запаздывала к назначенному месту. На душе было неспокойно, наверное, ее мучило дурное предчувствие, которому стоило довериться и повернуть назад, но Лета упрямо шагала по дороге, пытаясь отвлечься. Солнечные лучи более-менее скрашивали серое небо, и стало чуточку веселее. И среди шёпота голосов прохожих она услышала жалобное мяуканье. За баками прятался котенок. Совсем крошечный. Белая шерстка стала совсем грязной, и он боязливо жался к обшарпанный стене. Лета подошла к нему раньше, чем осознала спонтанный порыв. Она любила животных, и ей хотелось домашнего питомца. Отец и вовсе его не заметит, а если заметит, то ему будет все равно. Решено было взять его с собой, и почему-то все складывалось на редкость удачно. Котенок доверился, пошел к ней сразу, стоило лишь приманить его кусочком сэндвича с тунцом. А после почесывания за ушком, он и вовсе довольно заурчал. Глупой затеей изначально было отправление вместе с маленьким проказником в школу. Но Лета собиралась переждать всего урок, а потом отпроситься, сославшись на плохое самочувствие. Так она смогла бы не вызывать подозрений дома, мачеха ведь наверняка пристала бы к ней с расспросами. С Кассандрой — новой супругой отца у нее отношения не заладились. Она была невероятно красива и утонченна, но от нее так и сквозило равнодушием, которое она пыталась скрыть за добрыми улыбками и смешкам. Больше всего Лете не нравилось, когда она называла ее ласково «Летти», ну, а хуже всего было, когда подвозя ее в школу, она обратилась к ней именно так. Вредная компания, которая донимала ее и Ньюта, зацепилась за «Летти» и постоянно придумывали разную стихотворную нелепицу. Лета вытащила учебники, освобождая место для маленького пушистика. Довольный тем, что его забрали с сырой и прохладной улицы, он мирно задремал. Выглядел он уставшим, и Лета понадеялась, что он не проснется. Какая-то глупая, детская наивность говорила, что урок длится ничтожно мало, и котенок не успеет проснуться до ее прихода домой. Недаром отмечал Шекспир, что благими намерениями вымощена дорога в Ад. — Привет. Почему ты несёшь учебники в руках, Лета? — сразу же осведомился Ньют, любезно помогая ей. — и почему рюкзак почти раскрыт? Она рассказала ему о своей «находке», и Скамандер тут же захотел посмотреть на котенка. — Он совсем крошечный, но ты уверена? — Ньют обеспокоенно посмотрел на нее. — Давай не пойдем на занятия? Лучше отнесем его к тебе, Агнес поймет. — Нет, Кассандра дома, — запротестовала Лета, — Не могу я прийти без школьной записки от учительницы! — Ладно, надеюсь, он не выдаст себя, — согласился Ньют, не удержавшись, погладил котенка. Они припозднились. По дороге пришлось останавливаться несколько раз, когда котенок вновь начинал жалобно мяукать. Пришлось скормить ему остатки сэндвича и хорошенько погладить. До звонка оставались считанные минуты, а в школьном дворе уже собралась компания, не упускавшая не одного дня и принимавшаяся цепляться к ним по поводу и без. Патриция Квири, увидев своих «жертв» весело хлопнула в ладоши. — Смотрите, ребят! Это же наша парочка неразлучников! — она засмеялась, и ее смех подхватили остальные. — Не обращай внимания, — спокойно сказал Ньют, — Идем, Лета, идём. Но его путь преградил старшеклассник. Эдгар Томас. Он был негласным лидером этой «шайки» только на оскорблениях и шуточках он не останавливался. — Чудики не должны здесь учиться, — отчеканил он, добавляя, — если они не платят. Слышишь, Скамандер? Что у тебя сегодня на обед? Ньют нахмурился. Несмотря на добродушный нрав, пару раз они с Эдгаром подрались, но сейчас он больше думал о спящем котенке, который мог испугаться и проснуться, поэтому полез в сумку и протянул небольшой свёрток. — Молодец, чудила, — Эдгар победно улыбнулся, а после прозвенел спасательный звонок. Первым уроком по расписанию стояла история, они проходили средние века и постепенно подходили к проверке домашнего задания. Джанет Хокли отвечала у доски про Короля Ричарда по прозвищу «Львиное сердце» в тот момент, когда по классу разнеслось жалобное «мяуу». Лета невольно покраснела, стараясь незаметно опустить руку в рюкзак. Она погладила котенка, но стоило убрать теплую ладонь, как по классу снова повторилось «мяу». До конца занятия оставалось всего ничего — каких-то пятнадцать минут. Учительница гневно сдвинула брови и указкой постучала по столу, пытаясь успокоить хихикающих школьников. — Вы думаете, что это смешно! Кто у нас здесь такой артистичный?! Мадам Салливан славилась строгим нравом и терпеть не могла подобного рода штучки, без сомнений того, кто нарушал на ее занятиях порядок, отправили бы на отработку сразу же. Котенок снова замяукал, и Лета опять принялась поглаживать малыша по голове. — Так все, сейчас я начну ходить по рядам, — сердце Леты забилось быстрее, и она закрыла рюкзак, оставляя небольшое отверстие. До ее парты оставалось совсем немного. — Это я, — сидящие на первых рядах обернулись и уставились на Ньюта. Мадам Салливан, разумеется, была недовольна и при всех отчитала Ньюта, назначив ему появляться после занятий целых две недели для индивидуальных работ. Не забыла она припомнить и его старшего брата, который всегда вел себя достойно и отлично отвечал на ее уроках. Лета чувствовала вину за то, что другу пришлось выгораживать ее, но все же благодарно улыбнулась. Главное, что с Ральфом все в порядке. Имя для котенка пришло на ум спонтанно. Ральф. А что красивое имя? После того, как гневная тирада слов завершилась, прозвенел звонок. Лета сходила к медсестре и пожаловалась ей на головную боль, та отправила ее к дежурной учительнице, которая не стала медлить, отписала ей записку, позволяющую официально отправиться домой. Но не могла же она не попрощаться с Ньютом. Рюкзак решено было нести в руках, так она могла чаще поглаживать котенка, вот только она совсем не подозревала, что настырная Патриция все это время наблюдала за ней. Лета опустила рюкзак на пол, чтобы немного поболтать с Ньютом. Они сидели в пустом классе, Скамандер ел яблоко и перепроверял записанное от мадам Салливан задание вместе со списком литературы. Они и не заметили, как отошли от парты, где лежал рюкзак, ближе к окну. Оттуда раскрывался красивый вид на фонтанчик, где им нравилось проводить время на переменах. Ральф успокоился, снова заснув, и Лета сочла, что все будет хорошо. Они поговорят до звонка, и она уйдет. Всего-то пять минут. — Прости, — сказала Лета, сжав его ладонь. — Ньют, вечно из-за меня у тебя проблемы. — Ничего, все в порядке, — Ньют пожал плечами, смутившись, — Главное, что котенок скоро обретёт дом, вернее, уже обрёл. Лета улыбнулась, собираясь поделиться с ним именем, придуманным для нового друга, но Ньют вдруг покраснел и прильнул к ее губам. Совсем неумело, по-детски. Лета и сама растерялась, чувствуя как в груди что-то ухнуло. Но она не ответила на поцелуй. Ньют что-то неразборчиво пробормотал, но не успел завершить начатую фразу, ведь они синхронно обернулись на знакомый голос. — Смотрите-ка Ньют и Летти теперь и впрямь пара, да, малыш? — Патриция держала в руках ее рюкзак. — Отдай сейчас же! — Лета гневно посмотрела на одноклассницу, которая всегда ее раздражала. Ступор, вызванный поцелуем Ньюта, прошел и отошел на второй план. — Летти, где твои манеры? — Патриция медленно улыбнулась. — нельзя так, ну, ничего, скоро ты научишься быть вежливой. И она побежала... А после все происходило так стремительно, что Лета и не запомнила всех подробностей. Она боялась за Ральфа, потому что Патриция направлялась в сторону учительской. Вряд ли учителя стали бы церемониться с котенком. В школу строго запрещалось приносить животных, к тому же там сейчас находились мадам Салливан и дежурная преподавательница Рид, а они обе не глупые, быстро поймут, что Лета их обманула. Но, это все не важно. Ральф снова мог оказаться на улице! Лета бежала за ней, Ньют поспевал тоже, но он упал по дороге, налетев на ведро с водой, которое оставила уборщица. Хорошо, что Лета всегда быстро бегала, она нагнала одноклассницу и перегородила ей путь на второй этаж. — Патриция, пожалуйста, — прошептала Лета, — Знаю, ты терпеть меня не можешь, но котенок в этом не виноват. У тебя же у самой есть кот! — Летти, помнишь, как ты испортила мое новое платье? — проигнориров просьбу, спросила Патриция. Лета сглотнула ком. Это случилось в прошлом году. Они принимали участие в школьном празднике, подготовка к которому шла полным ходом. Их классу было поручено разыграть пьесу. «Синяя птица». Они с Ньютом занимались украшениями, вырезали и раскрашивали фигурки из картона. Закончив вырезать звёзды, Лета отправилась в музыкальный класс, чтобы отрепетировать мелодию. Она должна была открывать спектакль игрой на пианино, но стоило только распахнуть крышку, как на нее прыгнула жаба. Лета не сильно испугалась, больше обозлилась, что несчастное создание заставили терпеть мучения из-за дурацкой шутки. Поэтому-то когда их класс водили в Ботанический сад на экскурсию она и отплатила Патриции весьма скверно. Забрызгав грязью новое платье. Кто же знал, что ткань привередлива и не отстирается. А платье окажется последним подарком матери Патриции, которая скончалась из-за чахотки два года назад. После этого случая Лета подумала, что они с Патрицией могли бы подружиться, если бы она знала об этом раньше... Однако мосты давно сожжены и жалеть о их разрушении — пустое занятие. — Но то было платье, а Ральф живой! Как и та жаба, понимаешь? — взмолилась Лета. — Нет, Летти, я то понимаю, — она гадко улыбнулась. — А вот ты — нет. Все произошло спонтанно, Лета двинулась вперёд схватилась за рюкзак, стала тянуть на себя. Котенок жалобно мяукал, и ее обуздал такой гнев, что она потянула сильнее, отпустила одну руку и ударила ей Патрицию. Та не рассчитала шаг и покачнулась, отпуская рюкзак. Лета тоже повалилась, сильно ударившись локтем. Но Патрицию наклонило назад, и та слетела с лестницы. Она даже вскрикнуть не успела. В голове все стучало, маленький Ральф мяукал и жался к ней, сидящей на полу, смотрящей невидящим взглядом туда, где лежала ее одноклассница. Прическа растрепалась, руки дрожали. Ньют подбежал к ней первым. — Лета, как ты? — он помог встать, но Лета не реагировала. «Нет, нет, нет», — стучал воспалённый рассудок. На глазах навернулись слезы. Нет! Она не могла снова... Не могла опять быть причастна к чьей-то смерти. Да, она ненавидела Патрицию, она была самой противной из всех знакомых ей девчонок, но она не желала ей смерти. Ньют пытался встряхнуть ее. Но Лета видела лишь струйку крови. Патриция ударилась головой. А дальше все, как в тумане. Ньют что-то говорил, кажется, уверял, что все хорошо. Их увели к директору, потом Ньют опять завел беседу, вновь взял вину на себя... Ее отправили в коридор дожидаться отца. Она стояла, вся зареванная, пока Тесей не дал ей носовой платок. Ральф всё ещё мяукал, и лишь его присутствие утешало. Потому что отцу, как и всегда, было безразлично. Он о чем-то переговорил с Тесеем, и все дорогу до дома они хранили молчание. В машине было очень душно или Лете казалось, что она задыхалась? Дома первой подбежала Агнес и увела ее в комнату. До Ральфа, как она и подумала раньше, никому не было дела, его и не заметили. Но это не служило утешением. Лета стала винить себя, что позволила Ньюту взять вину на себя. На место равнодушию отца пришло разочарование. Лета отчетливо видела это в его глазах. Темных, как ночь. Через несколько дней он сообщил ей, что ее одноклассница поправиться. И ей повезло, что девочка подтвердила, что сама упала, когда убегала от Скамандера. Ещё через несколько дней Лете сказали, что в школу она больше не вернется, а отправится к бабушке. Ральфа разрешили оставить, вернее, Лета решила взять его с собой, отцу было все равно. Подумаешь котенок! Но стоило отметить, что Лета перестала на время думать о нем, как о ком-то важном, все мысли занял Ньют. В тот день она поняла, что была эгоисткой. Она думала о себе, о том, что подумает мачеха и, как глупый маленький ребенок, вбила себе в голову, что придумала хороший план! Но все оказалось лишь дуростью! Она все испортила снова! Или всему виной был тот день, когда она решила, что за нанесенные обиды всегда нужно платить. Кто знает, если бы она не испачкала платье Патриции, возможно, та не собиралась бы так поступать с ней. Но подобного рода размышления не могли принести утешение, Лета понимала, что время вспять не воротишь, сколько не пытайся. Раньше нужно было думать. Но раньше Лета радовалась тому, что у нее наконец-то наладилась жизнь и не осознавала, что за все хорошее нужно платить, но, увы, не ей, а тому, кто любезно протянул ей руку и вытащил из мрака одиночества. Лета проснулась, всхлипнув. Похоже, что этот сон не оставит ее до конца дней. Стоило только позабыть о нем, как все вновь всколыхнулось. Наверное, всему виной встреча с Яксли, она пробудила в ней все плохое, все, что томилось внутри. Лета горько усмехнулась. Да, что-то определенно не менялось, годы шли, а она все никак не желала умнеть. И с чего она решила, что Тесей — ее личная панацея? Нет, от того, что она видела, к чему приложила руку, даря другим страдания, так легко не откреститься. История, произошедшая с Ньютом, могла повториться вновь, только на этот раз в главных ролях были она и его старший брат. Лета пыталась научиться жить, широко раскрыв глаза, но, увы, это бесполезное занятие. Все равно будет возвращаться назад. Как это отпустить, да и по силам ли ей победить саму себя? Ту одинокую, полную страхов девочку, которая пусть повзрослела, но все равно искала темный туннель, где хранились ее страдания. И страдания тех людей, кто оказывался рядом. Она глянула на часы около четырех утра. Не так-то много ей удалось поспать, а ведь ей предстояло быть бодрой. Ведь сегодня они с Тесеем отправляются в Альмафи. Зачем только она согласилась? Захотелось вскочить с кровати, топнуть ножкой по полу, и капризно сморщив губы, закричать «не поеду». Лета пыталась научиться держать лицо и на публике не раскрывать чувства и эмоции, благо учителя были превосходные, и она волей-неволей освоила это ремесло. Но порою атаки были немыслимы, да и играть и притворяться перед Тесеем было глупо: он все понимал без слов. А когда их взгляды пересекались, Лета осознавала, что она утонула в синеве его глаз, как в глубоком море. Утонула и почти обрела себя. Если бы не Яксли, который своим внезапным появлением всколыхнул многие другие дурные фрагменты прошлого. Яксли снова разбил все ее надежды. Нет, перестать думать. Нужно пресечь на корню нелепые попытки жалости и слабости. Лета всегда только и делала, что плавала в прошлом, вчера у нее был шанс: единственный раз не струсила, собралась задышать полной грудью, открыв глаза. Но попытка с треском провалилась. Но... Тесей... Он в этом не виноват, он ей не нянька, не плечо, в которое можно уткнуться и рыдать, рыдать, рыдать. Он может и был бы не против, но Лета больше не позволит навязчивым мыслям о нем, глупым мечтам лезть в голову. Она доиграет свою роль в их почти увидевшем свет романе. Потому что прекрасно понимала, что впервые в жизни у нее появилась возможность поступить правильно, первой отпустить того, к кому она привязалась. Не дожидаясь, пока он разочаруется в ней или беда, которую она принесет вслед за собой, разведет их по-разные стороны. Недаром же мудрецы отмечали, что бессмысленно бунтовать против уготованной судьбы. Тесей едва не женился, значит, он был по-настоящему влюблен в свою Оливию, но потом попал на фронт, и что-то заставило его усомниться. Но Оливия ему идеально подходила, Лета не сомневалась в этом, ведь Оливия не таскала за собой вагон и маленькую тележку разочарований прошлого и страхов. Тесей сможет забыть Лету, вернувшись в привычную среду, в Лондон, который Лета никогда не любила, на работе его примут с распростёртыми объятьями, а дома ещё теплее. Ему есть к кому возвращаться и бессмысленно считать, что она станет частью его жизни. Она — тяжёлый балласт. А каково будет Ньюту? Да, Тесей уверил ее в том, что он не держит зла и никогда не винил ее, но всё-таки она была его первой любовью. Некрасиво одного брата менять на другого. Сна не осталось ни в одном глазу. Лета встала, прошагала к патефону, и вновь голос Эдит Пиаф заполнил пустоту. А до чего же символичная песня зазвучала. «Осенние листья», как раз скоро на пороге золотой сентябрь с плачущими дождями.

Toi qui m'aimais Et je t'aimais Nous vivions tous les deux ensemble Tou qui m'aimais Moi qui t'aimais Mais la vie sépare Ceux qui s'aiment Tout doucement Sans faire de bruit Et la mer efface sur le sable Les pas des amants désunis

Лета бросила взгляд в сторону вчерашнего платья, которое она оставила висеть сложенным на стуле. Нет, пожалуй, хватит с нее платьев. Брючный костюм бежевого цвета ничем не хуже, да и купе с солнечными очками весьма неплохо смотрится. Решено, в этом она и отправиться вместе с Тесеем в Альмафи. И они чудесно проведут время в обществе друг друга в последний раз, а после простятся без сожалений и навсегда. Она сохранит в сердце самые лучшие воспоминания о Тесее и никогда не забудет о чувстве, которое он пробудил в ней. Тик-так, Так-тик. Лета на мгновение представила, как бы все обернулось, не встреть она вчера Яксли. Наверное, она поверила бы в то, что справилась со всем. И, возможно, дала бы им с Тесеем шанс. Но то, что произошло вчера, к лучшему. Лета поняла, что она избавилась от лжи. Смешно, что хотя бы в чем-то Яксли помог ей... Пожалуй, при следующей встрече ей стоит поблагодарить его, а она, наверное, произойдет на юбилее у отца, но к тому времени Лета будет готова, ведь наконец-то станет безразличной ко всему. Осталось оторвать лишь последнюю страницу чудесного лета, отправиться вместе с Тесеем в Альмафи, где мнимый побег от прошлого одержит окончательный провал, но прежде создаст призрачную иллюзию счастья. Должно же к копилке памятных моментов прибавиться ещё одно. Финальное.