Немного любви в холодном Мэноре

Малфой-Мэнор. Июнь, 2002

      Он чувствовал вину. Это уже не просто чувство — это наказание. В очередной раз ему пришлось смотреть на плоды своих попыток кого-то спасти. Сколько ещё неверных решений он должен принять, чтобы наконец-то прекратить ошибаться? Северус смотрел на сгоревшее семейное поместье Малфоев и, буквально, видел в руинах свою собственную жизнь. Разрушенную и сожжённую.       — Мой Лорд, — он низко склонился перед Реддлом. — Я прибыл сюда, как только узнал о случившемся.       Холодные глаза Снейпа не могли прочитать эмоцию хозяина. В какой-то момент он хотел открыть рот, чтобы задать вопрос, но остановил себя. Красные зрачки, которые обычно пугали, метались по остаткам Малфой-Мэнора, не обращая внимания на прибившего слугу. Несколько минут Северус просто наблюдал за тем, как Лорд ступал босыми ногами шаг за шагом, внимательно вглядываясь в горсти пепла.       — Моя девочка, — шипел Волан-де-Морт, опускаясь на колени. — Северус, я не уберёг её. Она сгорела и остались лишь волосы.       — Простите, мой Лорд, — Снейп взглянул на руки Реддла, которые поглаживали обгоревшую мебель. — Я не совсем понимаю Вас.       — Неужели ты не видишь? Не видишь её каштановых волос?       Он ткнул зельевару кусок какой-то горелой ткани, что мало походила хоть на какую-то часть тела. Это просто мусор, точно такой же, как и всё поместье теперь. Северус молча наблюдал за своим хозяином, который продолжал оплакивать кучу пепла, которая не имеет ничего общего с пропавшей Гермионой Грейнджер. Хватило пару горьких нареканий Тёмного Лорда, чтобы пазл собрался в голове мужчины. Реддл так сильно был напуган тем, что девушка могла погибнуть во время пожара, что даже не сопоставил очевидные факты. Раз он жив, то и с Гермионой всё хорошо. Только вот остаётся несколько вопросов: что, как и где? Что случилось в Мэноре? Как она смогла спастись? И где сейчас находится несчастная девушка?       На лужайке раздался щелчок аппарации — прибыли остальные Пожиратели, которые получили клич хозяина. В метрах сорока от Снейпа появился молодой прихвостень Лорда, которого мужчина тут же узнал — Блейз Забини.       — Где, блять, её искать? — выругался под нос Роули. — Тут нихера нет, кроме гробницы Малфоев.       — Снейп, — с фальшивым радушием обьявил Долохов. — Давно не виделись. Как Франция?       — Отлично, Антонин.       — К поискам присоединиться не хочешь?       — Считаете, что она могла сбежать? — ненавязчиво поинтересовался Северус.       — Тут негде прятаться. В радиусе нескольких миль нет ничего — это же владения Малфоев. Возможно, что кто-то помог ей.       Драко еле стоит на ногах, после очередного вторжения крёстного в свой разум. У него уже намного лучше противостоять чужим глазам в своей голове, но защита ещё хрупка. Его эмоции неустойчивы, — он не контролирует их.       — Дисциплинируй свой ум, контролируй эмоции, — приказывает Северус. — Ты уязвим, пока не держишь себя в руках.       — Я устал. Мы слишком долго занимаемся. Мне нужно идти.       — Твоя мисс Грейнджер никуда не денется, Драко. А тебе нужно больше заниматься.       — Она заболела, — признаётся парень. — Я не могу сосредоточиться из-за этого. Когда я уходил — она оставалась под присмотром мадам Помфри.       — Не превращай её в своё слабое место, Драко.       — Она не слабое место, она — моя судьба.       — Мне кажется, что в тебе говорит юношеский максимализм.       — Нет, — резко отвечает Малфой. — Бабушка Эдвена рассказала мне, что Гермиона предначертана мне судьбой. Мы с ней две половины одного целого. Гермиона подарит немного любви холодному Мэнору.       Тот самый разговор всплыл в голове мужчины. Он прекрасно знал о том, что Драко бесповоротно и навсегда влюблён в юную гриффиндорку — Гермиону Грейнджер. И мысли о том, что их судьбы очень похожи, не покидали голову Северуса не первый день.       — Бабушка Эдвена рассказала… — повторил под нос мужчина. — Бабушка Эдвена…       — Что ты там нашептываешь, Снейп? — засмеялся Макнейр. — Молишься Мерлину?       — Люциус тут?       — Где-то сзади плетётся.       Если Драко имел ввиду, буквально, разговор с матерью Люциуса, то последний так же должен быть в курсе всего этого. Северус развернулся от поместья, устремившись вглубь толпы Пожирателей, которые шли отчитываться Лорду о неудачной попытке найти девушку. Кулаки крепко сжались в карманах мантии, когда в темноте показалась платиновая макушка Малфоя-старшего.       — Люциус, — Снейп ухватил того за мантию. — Мы можем поговорить?       — Что случилось? — Малфой осмотрелся по сторонам. — Всё в порядке?       — Ты сейчас мне это и расскажешь. А заодно и перенесёшь нас в семейный склеп вашей семейки.       — Но…       — Немедленно, — прорычал Северус.       Малфой оскалился, но перечить не стал. Звук магического перемещения скрыл этих двоих, перенося их в темноту. Тяжелый затхлый воздух заставил прокашляться, а глаза ничего не различали в кромешном мраке.       — Какого чёрта? — чертыхнулся Люциус. — Если Лорд узнаёт, что мы…       — Заткнись, Малфой.       Северус подошёл к стене, которая была перед ним. Аккуратно он начал прощупывать холодные каменные стены, медленно двигаясь в сторону. Глаза через несколько минут привыкли к темноте. Теперь уже различались очертания мраморных надгробий.       — Люмос, — прошептал мужчина, но ничего не произошло.       — Люмос, — повторил Люциус и загорается свет. — Тут никто не может сотворить даже простейшее заклинание.       — Если только ты не Малфой, — закончил Северус. — Мисс Грейнджер, мы не причиним Вам вреда.       — Ты рехнулся, Снейп? Её тут быть не может…       Но шорох в дальнем углу склепа заставил Люциуса замолчать. Оба мужчины уставились туда, заметив шевеление под тёмным старым пледом. Бледные худые пальцы откинули с себя импровизированное укрытие — и двум парам глаз показалась Гермиона. Напуганная, раненная и заплаканная.       — Гермиона, — Северус медленно подошёл к девушке. — Вы узнаёте меня?       — Да, профессор. Я узнаю Вас.       — Позволите? — он коснулся рукой раны на лбу. — Я помогу Вам.       Она отвела голову, а он понимает, что она не доверяет ему. Она не доверяла никому. Лишь несколько людей знают, что пережила эта девушка и никому не известно, что случилось с ней за последние три дня. Северусу оставалось только гадать, что творилось в голове Грейнджер. Но то, что она узнала его, говорит об одном — чары двойного Обливиэйта разрушались. Прочитав десятки книг и прожив жизнь, профессор знал, что для нарушения работы такого мощного заклятия требовалась парочка «весьма специфических» ингредиентов: сильное магическое ядро внутри волшебника, огромный запас душевной энергии и сильное потрясение. Всё это было у Гермионы. Особенно отличался своим количеством последний «ингредиент».       Он не хотел причинять ей боль или как-то пугать, но ему нужно было понять — насколько всё плохо? Как много фрагментов в голове девушки уже успели сложиться в единую картинку? Как много из того, что она пережила до второго Обливиэйта, она вспомнила? Вспомнила ли что-то из «прошлой» жизни?       — Мистер Малфой, — Гермиона переключила взгляд на обескураженного Люциуса. — Вы со мной поздороваться не хотите?       — Я…       — Или, может быть, Вы хотите мне рассказать, что такого случилось с Драко в тот самый день, когда Вы вызвали его домой? — своими вопросами она давала ответы на мысленные вопросы Северуса. — Расскажите же мне, почему решили отобрать у меня его?       — Мисс Грейнджер…       — Или расскажете мне, как убили Рона? — из глаз Гермионы выступили слёзы. — Расскажите мне, что за письма хранила Нарцисса? Поведайте, чем я заслужила всё это? Вы ведь знали? Знали, что я предначертана Вашему сыну?       Столько боли в её словах. Столько отчаяния и гнева. Северус молча наблюдал за бывшей ученицей, забитой неправильными обстоятельствами в угол собственной жизни. В девичьем лице нет и следа от юношеской беззаботности и красоты. Гермиона выглядела сломленной и разбитой; правильные черты лица, которые так любил его крестник — обезображены Войной. Той Войной, которая гремит внутри неё. И, ведь, речь идёт не о физической красоте и привлекательности, а о той, в которую влюбляются по-настоящему. Северус отчетливо видел в гриффиндорке себя. Он знал, в чём тут дело.       — Гермиона, — Снейп снова попытался прикоснуться к ней. — Ты ранена? Я могу тебя осмотреть и помочь. Мы не причиним тебе вреда.       — У меня очень сильно болит голова. Я упала, когда бежала из поместья, — девушка отвела глаза от Малфоя-старшего. — И я очень голодна.       — Эльфы всё доставят, — тихо сказал Люциус.       На спине было несколько глубоких ран. Ноги в ссадинах. И, похоже, что у неё было сотрясение мозга. Северусу понадобилось несколько часов, чтобы привести девушку в относительный порядок. Под конец, он дал ей зелье для сна и укрыл новым пледом, который принесла Миппи. Гермиона уснула и впервые за несколько месяцев видела нормальное сновидение. Северус лишь на секунду заглядывает в сознание девушки, чтобы убедиться в том, что с ней всё в порядке. На столько, на сколько это возможно.       — Как ты понял, что она тут? — спросил Люциус, смотря на спящую девушку.       — Драко был в курсе пророчества. Твоя мать рассказала ему.       — Я не думал, что всё настолько серьёзно. Она смогла попасть сюда, хотя тут защита родовой магии.       — Она под защитой вашей родовой магии, Люциус. Не удивлюсь, если пожар в поместье — это тоже проделки вашей родовой магии. Гермиона страдала много месяцев, находясь в стенах Малфой-Мэнора, который судя по всему, должен был защищать избранницу наследника. Истинную избранницу.       — Она всё вспомнила.       — Я полагаю, что не всё. Далеко не всё и это самое отвратительное, — Снейп закрыл глаза. — Сложно представить, что с ней случится.       — Тёмный Лорд не отступит от её поисков, Северус.       — Он сходит с ума.       — И от этого лучше не становиться. Теперь мы даже не знаем, чего от него ожидать.       — И он не может знать, чего от нас ожидать.       — Ты к чему клонишь?       — К тому, что пора прекращать жертвовать семьями и любимыми людьми, Люциус. Пора прекращать делать ошибки. Я совершил огромную ошибку двадцать лет назад и живу с ней до сих пор. Не доводи свою ошибку до крайности.       — Что ты предлагаешь?       — Сделать наконец-то правильный выбор. Действительно правильный, а не тот, который лишь им кажется. Ты не убережёшь сына и жену, выбирая каждый раз из двух зол меньшее. Посмотри на неё, — Северус ткнул пальцем в Грейнджер. — Это девчонка смелее нас. Так чем мы хуже?       — Ей нечем рисковать, — фыркнул Малфой.       — Ты идиот, Люциус, если, действительно, так считаешь.       Он сидит на полу их дома. Маленький ребёнок продолжает плакать, пока плачет и сам Северус. Женщина, чьи глаза снятся ему по ночам, лежит на его руках. Она ещё тёплая, как будто живая. Но она никогда больше не посмотрит на Северуса, никогда больше не заговорит с ним. Сердце Лили Эванс остановилось навсегда. Для него она осталась Лили Эванс. Той самой, которая протянула ему руку на первом курсе в Хогвартсе. Той самой, которая видела в нём то, что больше никто не сумел рассмотреть.       Он не успел спасти её, но успел совершить ту самую ошибку. Он доверился не тому человеку, не доверившись сердцу. Он заплатил слишком высокую цену за это. Заплатил сердцем и душой.       — Прости меня, Лили…       — Кому-то из нас нужно остаться с ней, — Снейп выбрался из тягостного воспоминания. — Ей предстоит ещё много чего вспомнить. Возможно, что нам, в свою очередь, придётся немного заполнить пробелы в её памяти.       — Помимо Лорда, её будет искать и Драко.       — Понадобится несколько дней. Пока один из нас с ней — второй должен быть где-то возле Волан-де-Морта, чтобы понимать, что творится у него в голове. Примерно.       — Я не смогу помочь ей с ранами, я буду возле Лорда.       Северусу понадобилось три дня, чтобы все отметины исчезли с кожи гриффиндорки. Только лишь уродливый шрам, которому не поможет никакая магия. Гермиона практически не разговаривала и иногда бросала на профессора неоднозначные взгляды. Он не давил на неё и ждал, когда она будет готова задать вопросы. Знал, что рано или поздно они появятся. Они уже есть в её голове.       Домашний эльф Малфоев доставил новую одежду для Гермионы и продукты, которые помогли девушке поскорее восстановиться. Снейп молча наблюдал и за тем, как эльфийка обходится с гриффиндоркой — с должным уважением и почтением. И дело было не в благосклонности существа к юной мисс. Это та преданность, с которой эльфы служат семьям. В Гермионе видят истинного члена семьи Малфой.       — А где Люциус? — она решилась заговорить.       — Кому-то нужно быть поблизости от Тёмного Лорда, чтобы держать руку на пульсе.       — Профессор, Вы знаете откуда у меня этот шрам? — Гермиона протянула ему руку. — Я не могу отыскать нужное воспоминание в своей голове.       — Вы готовы к правде, мисс Грейнджер? — с непривычной аккуратностью спросил Снейп. — Она больно ранит Вас.       — Да, — ответила так быстро, словно, боится передумать.       — Драко наградил Вас этим подарком.       Из глаз девушки ожидаемо вырвались слёзы. Он предвидел подобную реакцию. Северус мог лишь предполагать, что она чувствует. Не бывает в мире людей, которые способны прочувствовать боль, идентичную боли другого человека. Каждый чувствует её по-разному. Для кого-то она со вкусом битого стекла, а для кого-то — раскалённые угли. Даже он, черствый и грубый профессор, считал, что Гермиона не заслуживала подобных откровений и такой правды.       Днями ранее он слышал разговор крестника и мисс Паркинсон. Они тоже испытывали боль, но совсем иную на вкус. Как казалось самому Снейпу, схожей была только горечь в историях этих детей. И они не заслуживали даже её.       — Я помню, как Беллатриса изуродовала моё предплечье, — тихо прошептала девушка. — Видимо, Драко старался это перекрыть.       — Как много Вы помните?       — Я помню, как попала в ловушку Пожирателей; помню, как Лестрейндж пытала меня; помню, как Драко разговаривал со мной.       — Гермиона, — он совсем растерялся, не зная, как задать тот самый вопрос. — Вы знаете, почему Волан-де-Морт так отчаянно ищет Вас?       — В какой-то момент мои воспоминания обрываются, — голос гриффиндорки дрогнул. — Я боюсь, что это связано с чьей-то смертью.       — Вы хотите спросить что-то у меня?       — Я… — она начала задыхаться. — Мне… Я…       — Тише, — он протянул стакан воды.       Но Гермиона лишь отрицательно замотала головой, продолжая задыхаться. Руки дрожали до такой степени, что сталкивали с маленького столика посуду. Чашки разлетелись на осколки. Северус попытался прикоснуться к плечам девушки, но она подорвалась с места и забилась в угол. Истерика настигла её врасплох, хотя это было вопросом времени. Зельевар догадывался, что внутри её снежным комом летят к чертям самообладание и выдержка. Невозможно вечно вынашивать всё это в себе.       — Выпей, — он вручил ей флакончик с зельем. — Это поможет.       — Как погиб Гарри Поттер? — наконец-то Гермиона задала вопрос, терзавший душу эти дни. — Мои воспоминания обрываются на тёмной гостиной, в которой лежит мёртвый Гарри. И я.       Наверное, он сделал поспешные выводы, когда решил, что тот самый тяжелый ответ для Гермионы это то, что она — крестраж Волан-де-Морта. Северус упустил то, что девушка косвенно стала убийцей своего лучшего друга. Когда-то он считал, что ему плевать на чувства посторонних людей, но сейчас был готов взять свои слова назад. Заплаканные карие глаза смотрят на него в ожидании ответа, пока у него не поворачивался язык.       — Профессор? — с мольбой в голосе повторила Гермиона.       — Ты не виновата в том, что случилось, — тихо ответил мужчина. — У тебя не было выбора.       Точно так же, как и у него. Он мог бы солгать ей и сказать, что не знает или, что Поттера убил Реддл, что не было бы абсолютной ложью. Но, что потом будет делать Грейнджер, которая всё-таки вспомнит всю правду? Полагаться на то, что этого не случиться? Где-то со стороны на него смотрели те самые глаза, которые всё ещё снились по ночам и одобрительно кивают.       — Ты лишь сделала выбор, который он требовал от тебя, — продолжил Северус. — Ты предлагала ему свою жизнь взамен на жизни Драко и Поттера, но он не принял её. Ты нужна была ему жива.       — Я его убила… — с уст сорвалось тяжёлое осознание. — Я…       — Нет, Гермиона. Ты не убивала, ты лишь сделала ход, который ему нужен был.       — Я убила Гарри! Я убила его! Я!       Флакончик с зельем отлетел в стену, оставив пятнышко на мраморной кладке. В который раз точно так же разбилось и её сердце. Северус схватил девушку за руки и крепко прижал к себе, чтобы та хоть немного успокоилась. Чувство, что её боль проникает под его кожу — ослабляло. Никогда прежде профессор не чувствовал такого сильно всплеска магии от столь юной ведьмы. Ослабленная физически — она довольно сильная. Её магический потенциал силён с рождения, а теперь ещё и усилился крестражем, который она же сама и возродила в себе. Волан-де-Морт не прогадал, когда выбрал её в качестве нового сосуда для осколка своей чёрной души.       Чувствуя содрогающееся тело Гермионы, к Северусу пришло последнее важное осознание. Гриффиндорка и есть ключ к победе над Реддлом. Она — крестраж. Она — последний крестраж. Её смерть станет смертью Тёмного Лорда.       — Ты крестраж, Гермиона, — чётко проговорил мужчина. — Он заставил убить тебя Поттера, чтобы пересадить в тебя крестраж. Ты нужна была ему сломленной. Он рассчитывал, что ты навсегда останешься его золотой пташкой. Сломленной золотой пташкой.       — Что? — очередная доза ядовитой правды отравила её снова. — Что Вы сказали?       — Ты — последний крестраж Тома Реддла, поэтому он так отчаянно ищет тебя. Поэтому медленно сходит с ума, считая, что ты могла погибнуть.       — Последний?       — Да.       — Это значит… — и снова она начала задыхаться.       Снейп понимал, что поступает отвратительно. Он вывернул слишком много откровений на хрупкие плечи девушки, но тянуть нельзя было. Чем дольше он растягивал бы этот рассказ, тем тяжелее ей было бы. Сейчас не то время, когда они могли бы позволить себе подобную роскошь, как перерывы на отдых. Времени оставалось мало. А выход был всего один.       — Это значит, что я должна умереть, чтобы умер и Волан-де-Морт, — отчётливо произнесла Гермиона. — Я — его спасение, я — его смерть.       — Нет, — Драко стоял за спиной крёстного.