Kiss me on the mouth and set me free (but please don't bite)

Конечно, отношения с Саном были слишком хороши, чтобы быть правдой. Но они больше не были таковым. Не тогда, когда его, принца, только что объявили изгоем в его собственном Королевстве, вместе с его телохранителем и парнем, который не сделал ничего, чтобы заслужить какое-либо наказание. Уён чувствовал себя паршиво. Но даже тогда единственным источником утешения для него был Сан, а поскольку он чувствовал себя виноватым даже просто находясь с ним в одной комнате, дела шли не очень хорошо. Пока что Уён отлично справлялся только с тем, чтобы все испортить. Это все, на что он был способен. Предыдущий вечер закончился тем, что Сонхва покинул комнату, сообщив плохие новости, которые он даже проверил для них, используя подсунутое под стол письмо, которое, благодаря магии фейри, можно было прочитать только тогда, когда вампир прикасался к бумаге. В письме было то же самое, что он рассказал Сану, и подписано оно было "Бэ Джейкоб", который был одним из советников короля в Авроре. Это делало всё достаточно правдоподобным. Затем Сан подошел к Уёну с добрыми словами и предложением утешения и объятий, но тот сразу же отвернулся от него и сказал, что не настроен на ласку, в результате чего ночь прошла беспокойно: и он, и Сан спали, отвернувшись друг от друга, причем Уён смог проспать всего четыре часа из семи, проведенных в постели. Сейчас они сидели в гостиной, одетые в выстиранную (но, очевидно, все еще мятую) одежду со вчерашнего дня. Сонхва предложил одолжить им что-нибудь из своего гардероба, но и Сан, и Уён отказались от перспективы надеть одежду вампира. Он одевался как принц из викторианской эпохи: струящиеся плащи, свободные брюки и кружевные темные рубашки. Несомненно, он выглядел в них хорошо, но пара решила, что лучше надеть свое плохо выстиранное, мятое, простоватое одеяние, чем что-либо другое. — Король разобрался с людьми, и был установлен новый барьер, — вздохнув, сказал Сонхва, глядя в открытое окно. Снаружи все выглядело ужасно пустынным, совсем не похожим на хаос, который ожидал увидеть Уён, но тот факт, что Король принял меры, объяснял это, как он полагал. — И что теперь?— спросил принц. — Если тебе нужно противоядие, Ваше Высочество, вы все равно должны отправиться на гору Драко. Неважно, опасно это или нет. Я бы предложил пойти вместо вас, но полагаю, что вы недостаточно доверяете мне для этого. — Это точно, — усмехнулся Сан, положив руку на бедро Уёна. Младший сразу же вздрогнул, и Сан отдернул руку, разочарованно нахмурившись и с беспокойством посмотрев на своего парня, который был особенно нервным, а затем обратился к Сонхва. — Я могу пойти. Либо один, либо с тобой, если это необходимо. Уён сразу же покачал головой. — Нет. Я не отпущу тебя без меня. Ты и так достаточно натерпелся из-за меня, я не хочу добавлять это к списку того, за что я чувствую себя виноватым. Если ты идешь, то и я тоже. Сан вздохнул. — Но это опасно... — Мне все равно, Сан. Ты мне слишком дорог, чтобы вот так просто отпустить тебя, когда у нас обоих на спине висит мишень, — настаивал Уён. — Мне неприятно это говорить, но он прав, — добавил Сонхва. — Поскольку вы оба заинтересованы в безопасности друг друга, вам не стоит разделяться. Сан фыркнул. — Хорошо. Тогда какие у нас есть варианты? — Нет смысла полагаться на мертвую женщину, поэтому вы можете забыть все, что сказала Хана, и начать все заново. Есть только одна конечная цель, и независимо от того, случится ли что-то с Хонджуном или Аргеем, которого он отправился искать, приобретение противоядия является первоочередной задачей, — объяснил Сонхва. — Да, мы это прекрасно понимаем. Так мы пойдем на гору Драко замаскированными? — спросил Сан. Сонхва хмыкнул. — Мы можем надеть маски, а для безопасности я предоставлю вам любое оружие, какое вы пожелаете. Конечно, было бы менее рискованным решением оставить все это подождать до заката, а уйти, когда стемнеет. Но я сомневаюсь, что у кого-то из вас хватит на это терпения, так что просто выстрелить - лучший вариант. И постепенно все встало на свои места. Уён все еще сознательно избегал прикосновений Сана, чувствуя себя ужасно каждый раз, когда старший просто смотрел на него. Но каким-то странным образом Пак Сонхва стал казаться более терпимым. Он высказывал свое непредвзятое мнение, не собирался совать свой нос в их с Саном личные дела, хотя было очевидно, что между ними существуют разногласия, и любой другой на его месте не упустил бы возможность потыкать и вторгнуться. Сонхва же оставался совершенно бесстрастным, он просто кивал и честно отвечал на любые вопросы. По крайней мере, так они считали, просто потому что не могли не доверять ему сейчас. Если бы Сонхва хотел их смерти, то у него была масса возможностей, начиная с момента их первой встречи, покончить с их жизнями. Очевидно, он обладал достаточной силой для этого, учитывая, как он в одиночку одолел их обоих в первый раз, когда они "познакомились". Он решил сохранить им жизнь, и этого было достаточно, чтобы Уён временно считал его своим союзником. Вскоре, примерно через полчаса, у них созрел план. Сонхва отвел их в свою спальню и открыл шкаф, полный полезного оружия: кинжалы, мечи (некоторые настолько старинные, что Уён сомневался, что они из этого века), даже арбалеты и многое другое. Он выбрал два метательных ножа с драконьими рукоятками и ядовитые дротики для себя, а Сан и Уён выбрали то, что хотели, зная, что их учили обращаться с оружием. Уёну сразу приглянулся тяжелый кинжал, рукоять которого была усыпана сапфирами, он закрепил держатель на поясе и, проверив надёжность и сочтя её удовлетворительной, сунул в него кинжал. Затем Сан выбрал кинжал среднего размера - оружие, к которому он больше всего привык - из прочного зеленоватого металла, сверкавшего на свету, как изумруды, и сунул его в сапог. Все они надели черные маски для лица, которые были у Сонхва, идентичные той, которую, как помнил Уён, он видел на нем, когда они впервые встретились. Черные, с красным крестом спереди. Уён решил, что лучше всего будет предстать в своем настоящем облике, поскольку он не мог разглядеть Аврору без своих вампирских глаз, а нижняя половина лица все равно была скрыта. Затем они взяли бутылки с водой, которые Сонхва предложил нести в своем рюкзаке, проверили одежду на удобство, и наконец вампир удовлетворенно кивнул. — Хорошо. Я точно знаю, как выглядит растение, и куда мы должны пойти, чтобы собрать его, так что, несмотря ни на что, это и есть цель, ясно? Сан и Уён кивнули. — Сан-щи, ты идешь сзади. Я поведу, а принц может быть в центре. Его жизнь, конечно же, сейчас важнее всего. Оба одобрительно хмыкнули, а Сан попытался положить руку на спину Уёна и направить его вперед, но тот снова отшатнулся. Сан нахмурился, глядя на Уёна, и на мгновение задумался, почему тот так отстраненно себя ведет, но не успел он это обдумать, как Сонхва обернулся, зашелестел плащом и начал идти, велев двум другим следовать за ним. Уён пошел следом за Сонхва, и по мере того, как они приближались к входной двери, он все больше нервничал. Но он чувствовал себя слишком виноватым, чтобы искать утешения у Сана. Слишком мало, слишком поздно. Упомянутый телохранитель слегка ускорил шаг, пристроившись рядом со своим парнем. — Привет. — Не сейчас, Сан. — Все, что я сказал, это простое "привет". — Тогда и тебе привет, — сказал Уён отрывистым, почти раздраженным тоном. Сан вздохнул. — Ты злишься на меня? — Он прошептал, как только они вышли из особняка на прохладный воздух. Вокруг никого не было, как они и ожидали, и Сонхва сказал Сану закрыть за собой дверь. Он так и сделал. — Нет. — Тогда почему ты ведешь себя так, словно сейчас тебе лучше заниматься чем угодно, а не разговаривать со мной? — возразил Сан, бросая вызов. — Я просто не в настроении разговаривать. Они осторожно переступили через острый камень, и тут Сан толкнул его в бок. — Не лги мне. —Прости, — пробормотал Уён. — Я просто не могу сейчас говорить с тобой, не разрыдавшись. — Тшш, — Сан хлопнул его по плечу сзади. — Я знаю, что это очень важно, то, что случилось с Ханой, и мне жаль тебя, потому что ты хорошо ее знал, но... Уён закатил глаза. — Неважно. Дело не в Хане. Просто оставь меня в покое. Я поговорю, когда мне станет лучше. Сан тихонько хмыкнул и похлопал его по спине, прежде чем отойти. —Ты знаешь, что я здесь, если захочешь поговорить, да? Уён чуть не поперхнулся от нежного заверения Сана, чувствуя себя совершенно ужасно из-за того, насколько милым был старший. — Да, — это все, что он сказал, потому что он знал, что если будет говорить больше, то все мысли и переживания вырвутся из него, как из прорванной плотины. Грустил ли он о Хане? Конечно, да, грустил. Добрая колдунья, которая только и делала, что помогала им, не заслуживала такой жалкой участи. Уён вспомнил, как думал, что после всего он заберет Хану обратно в Мистихию и вручит ей высшие почести за то, что она помогла им, когда они застряли в бесконечном хаосе. Теперь ее просто не было. Возможно, это была не та боль, которая могла бы заставить его бросить все, чтобы оплакать ее смерть, но он солгал бы, если бы сказал, что смерть Ханы не заставила его почувствовать грусть. Однако ее смерть была лишь частью проблемы. Главная проблема Уёна заключалась в том, что он чувствовал себя настолько виноватым, настолько опустошенным, жалеющим себя, что у него болела грудь, даже когда он находился рядом с Саном, но у него не было выбора, что лишь служило постоянным напоминанием о том, что Сан теперь прикован к нему всеми четырьмя конечностями - они были одним целым. Как Уён был объявлен изгоем, так и Сан. А его глупый телохранитель даже не выглядел обеспокоенным. Он помнил, как раньше умолял Сана не заставлять его покидать Королевство, как отчаянно просил, даже желая смерти за совершенный грех, но, как он понял, "грех" был абстрактным понятием, полным размытых границ, когда дело касалось Сана. Все, что они делали, было неправильным, незаконным и граничило с безумием. Неправильно, что принц влюбился в своего телохранителя, неправильно, что он попросил его об отношениях, неправильно, что они вступили в интимную связь только накануне вечером, независимо от того, насколько это было хорошо. Потому что чертова проблема здесь заключалась в том, что независимо от того, насколько безумными были его действия в глазах закона и общества, Сан был единственной хорошей вещью, которая случилась с ним за долгое время. Он был единственным, с кем Уён мог быть полностью свободным - без масок, без щитов. От него веяло теплом, его аромат вызывал привыкание, его личность была прекрасна. Он был тем, ради кого Уён готов был встать на колени в считанные секунды, без всяких сомнений. И сейчас Уён кое-что понял. На протяжении всего этого путешествия, которое он совершил с Саном, с каждым маленьким поцелуем, каждым прикосновением и каждым сладким объятием - неужели Сан просто притворялся из жалости к нему? Уён, конечно, был очень жалок все это время, с его отравлением, постоянной потребностью в ласке и внимание, не говоря уже о случайных приступах кашля и жажде крови, а Сан удовлетворял все это без протеста. Он явно из кожи вон лез, чтобы сделать всё как можно лучше для Уёна, обнимая его во сне, соглашаясь быть его парнем или даже прикасаясь к нему так интимно. Было ли это все из жалости? И, может быть, Сан принимал эти чувства за романтические? Казалось, что Сан слишком через многое проходит, чтобы быть с ним. Через большее, чем что-либо, что мог бы сделать даже тот, кто знал Уёна намного дольше. Все это казалось слишком… чересчур. Сан не заслуживал этого. У него была такая чистая душа, его сила должна была исцелять, а не разрушать. Хана тоже говорила, что Сан - потомок первого ангела. Это, конечно, имело смысл, учитывая, каким чистым и добрым сердцем он обладал. А Уён только и делал, что разрушал его, пил его кровь, ставил ему синяки, заставлял его отправиться в это путешествие и показать ему большой, плохой мир, который он никогда не должен был увидеть. Он испортил Сана, оставив темное пятно на белоснежных страницах его книги. Даже несмотря на всю боль, которую Сан пережил за свою жизнь, он все еще был таким чистым и прекрасным. Он был безоговорочно заботлив, и его душа, словно открытая книга, в отличие от Уёна, который был таким скрытным. Сан обладал силой исцелять, забирать чужую боль, делая ее своей, и он делал это бескорыстно, даже не задумываясь, прежде чем воткнуть острие своей серьги в ладонь, чтобы помочь Уёну. Он плохо действовал на Сана. Он не мог быть со старшим мужчиной, если собирался вести себя как грязная, кровососущая пиявка, с удушающими требованиями внимания и постоянной потребностью в утешении. Сан всегда утешал его, даже когда Уён знал, что переживает то же самое, что и старший, что они оба в опасности, что у них отнимут всю жизнь. Его парень заслуживал такой же заботы, как и он, и Уён старался показать ему это. Он пытался вернуть Сану ту любовь, которую получил, доставив ему удовольствие прошлым вечером, но это не было справедливым эквивалентом бескорыстных жестов Сана по отношению к нему. Если уж на то пошло, Уён несправедливо воспользовался им предыдущей ночью и украл у Сана его первый раз. Старший заслужил волшебство, любовь, близость, ласку, нормальную спальню для своего первого раза. Чего он не заслуживал, так это ничтожного Аурея, которому нечего ему дать, кроме жалкого минета в чужом доме в ответ на его добрые жесты. Он не мог этого сделать. Он разрушал Сана. И он должен был оставить его. ***** Гора Драко выглядела так же эффектно, как и в прошлый раз, когда они добирались до нее, до того, как их грубо прервал один вампир. До места назначения они добрались всего за пару минут, и все это время их не прерывали, а тишина между ними была почти оглушительной. Сонхва молчал из вежливости к двум другим, а Уён был просто несчастен и не мог разговаривать с Саном. Вампир остановился как вкопанный, и двое других сделали то же самое. — Прямо впереди мы должны пройти через этот туман, чтобы как следует всё видеть, а растение, которое мы ищем, должно быть у подножия горы, — сказал Сонхва, жестом указывая вперед в почти непроглядный туман. — Может, нам разделиться? — спросил Сан. Сонхва вздохнул. — Я бы не советовал этого делать, но поскольку нам придется пройти большее расстояние, то да. Тем не менее, я бы хотел, чтобы вы оба оставались вместе. Это растение легко узнать. Его цветок имеет чистые черные лепестки, а листья опущены вниз. Помните, если вы его найдете, выдерните его с корнями, держа за листья. Не трогайте лепестки, они ядовиты. Не зря это растение называется Мортёр. Принц меньше страдает из-за своего медленного сердцебиения, но любой другой, — он пристально посмотрел на Сана.— Перестанет дышать через несколько минут после контакта, если сразу же не принять противоядие. Это означает мгновенную смерть при употреблении с пищей, но при прямом контакте с кожей человек медленно задохнется. Это не менее смертельно, если вы не будете осторожны. Сан вздрогнул от зловещего предупреждения, но все равно кивнул. — Хорошо, будем осторожны. Куда нам теперь идти? — Туда, — Сонхва указал направо. — Если вдруг вы найдете его первым, продолжайте идти в противоположную сторону по склону горы и встретите меня. — Хорошо, — кивнул Сан. — Тогда будем надеяться на лучшее. — Безусловно, — согласился Сонхва, после чего резко развернулся, его плащ изящно закружился. — Туман очень густой, так что не ходите кругами и будьте начеку. Сан ничего не ответил, а у Уёна не было на это времени, потому что Сан вдруг крепко схватил его за запястье, чуть ли не до синяков, и потащил его вправо, начав идти большими, уверенными шагами, и Уёну ничего не оставалось, как отзеркаливать их, чтобы не отставать. Они преодолели туман без единого звука, Сан держал Уёна, как собаку на поводке, и просто тащил его за собой. Как только воздух начал проясняться, и они подошли к подножию огромного утеса, Уён вырвал свою руку из хватки Сана, и оба остановили свои большие шаги. — Почему ты хватаешь меня так, будто я умру, если ты отпустишь меня? Сан повернулся к нему с горящими глазами. — Потому что ты отказываешься говорить со мной или прикасаться ко мне. Или даже смотреть на меня. Мой единственный выход заставить тебя ответить - проявить напористость. — У нас сейчас другие приоритеты. — Нет ничего важнее наших сломанных отношений, и ты это знаешь. Мы ничего не добьемся, пока не исправим это, — огрызнулся Сан, прижимая его спиной к камню скалы. Он снял маску, очевидно, желая, чтобы Уён видел его как следует, пока он говорил. — Мы уже здесь, все, что нам нужно сделать, это найти противоядие. Мы можем позволить себе потратить десять минут нашего времени на то, чтобы обсудить это, пока вокруг никого нет. Или ты просто не заботишься о нас настолько, чтобы сделать это? Если это так, то я предлагаю закончить все прямо сейчас. Уён солгал бы, если бы сказал, что у него не было соблазна принять предложение Сана прямо здесь и сейчас и просто разорвать отношения. Он мог бы наброситься на слова Сана и просто положить конец их однодневным отношениям, не проронив ни слезинки. Но как только он взглянул в золотые глаза Сана, растерянные и умоляющие, он понял, что не может так поступить с ним. Это было бы хуже, чем все те неприятности, которые он ему уже доставил. — Нет. Мы можем... мы можем поговорить, — заикнулся он, ужасаясь тому, к чему все идет, несмотря на то, что он сам решил согласиться на разговор. Затем он снял и свою маску, сунув ее в карман. Если он смотрит на Сана, то пусть и Сан смотрит на него. — Ладно, — сказал старший, скрестив руки на груди. — Что между нами происходит? Тебе не понравилась прошлая ночь или что-то еще? Поэтому ты отгораживаешься от меня? Уён покраснел и яростно замотал головой. — Конечно же нет. Это было великолепно, потрясающе. Это даже не близко к истине. — Тогда что происходит? Мы состоим в отношениях меньше дня, а у нас уже проблемы. Это ненормально. — Ты знаешь, что мы были далеки от нормы с самого первого дня. Сан поднял бровь. — Ты уклоняешься от вопроса. Я спросил, почему ты так... злишься на меня. Почему ты игнорируешь все мое существование. А все, что ты мне ответил, это расплывчатые заявления без какой-либо связи. Как будто ты специально ведешь себя так отстраненно. — Послушай, я не пытаюсь быть отстраненным, Сан. Я просто не могу... не могу смотреть на тебя или говорить с тобой, не чувствуя себя мудаком, ясно? Я все испортил и втянул тебя в это, как идиот. — Уён ответил, сильно нахмурившись. — О чем ты говоришь? — Я плохо отношусь к тебе, — пробурчал Уён. — Я разрушаю твою жизнь, и ты не заслуживаешь того, кто только и делает, что присасывается, как пиявка, к тебе и требует твоего внимания двадцать четыре часа в сутки. Ты теперь изгой, как и я, потому что я загнал тебя в угол и сделал таким. Я не могу быть с тобой, потому что ты слишком хорош для меня, а я плох для тебя. Сан сузил глаза, сделал шаг вперед и прижал Уёна к скале. — И почему именно ты решаешь, что для меня плохо? — Потому что это я та плохая вещь, о которой идёт речь! — Уён взволнованно вскрикнул. — Я буквально сделал тебя предателем, хотя ты только и делал, что помогал мне. Я пил твою кровь, чтобы остаться в живых, и я заставил тебя почувствовать мою боль, боль, которую ты никогда не заслуживал. Сан уставился на него. — Ты понимаешь... Я сделал все это, потому что хотел быть с тобой? Это то, что ты делаешь, когда тебе кто-то нравится. Кроме того, ты тоже помог мне, Уён-а. — Не так, как ты. Ты... ты рисковал всем ради меня, чтобы приехать сюда, заботиться обо мне и всегда быть... — Это не соревнование. Я буду заботиться о тебе по-своему, а ты - по-своему. То есть, если ты вообще заботишься обо мне, — парировал Сан, и это задело что-то глубоко в груди Уёна. — Это было неуместно, и ты это знаешь. Сан притворился удивленным. — Правда? — Его выражение лица расслабилось и снова стало пустым. — Помнишь, что ты сказал прошлой ночью? Ты сказал мне, что я стою усилий, что ты готов рискнуть, чтобы быть со мной. Где сейчас этот Уён? Он тот, с кем я хочу быть, — твердо сказал Сан. — Он все еще тут, но теперь я понял, что все испортил ради тебя! Вот в чем разница! Прошлой ночью, Санни, — он стиснул зубы, злясь на себя. — Прошлой ночью мы не думали. Мы оба просто заблудились в своем собственном маленьком мире фантазий, где всегда светит солнце и тепло. Теперь все не так. Теперь мы оба разыскиваемые предатели в нашем собственном королевстве, и независимо от того, вылечусь ли я этим противоядием или нет, я все равно умру! Или от яда, или от рук своих же сородичей. Это неоспоримый конец. И если мне придется умереть, я не хочу, чтобы ты погиб вместе со мной! Поэтому я не могу этого сделать, не могу улыбнуться тебе и сказать, что все будет хорошо, потому что я не знаю, понимаешь? Я ни хрена не знаю! — Тогда чего ты хочешь от меня? — спросил Сан, глубоко вздыхая. —Ты не хочешь быть моим парнем? — Я… я хочу, просто... Я знаю, что это закончится смертью одного из нас или обоих, и я не смогу этого вынести, если это будешь ты. Я не могу смотреть, как ты идешь за мной на смерть, я лучше останусь без тебя, чем буду жить, зная, что причиняю тебе боль и подвергаю опасности. В лучшем случае, мне придется выбирать между королевством и тобой. И... я не могу. Я просто не могу продолжать это делать. — Ты не можешь продолжать делать... это? — Сан жестом указал между ними. Уён опустил веки, уголки губ опустились вниз. — Прости меня, Сан. — Что? Ты бросаешь меня? Глаза Уёна увлажнились. — Я бы хотел сказать "нет", но... — Нет, не смей меня бросать, — Сан покачал головой в знак отрицания, шагнул вперед и вошел в личное пространство Уёна, его ладони упали на камень скалы по обе стороны от него. — Ты не можешь меня оставить. Пожалуйста. Было больно. Было чертовски больно смотреть, как Сан умолял его не заканчивать все это, дать ему надежду, что все может наладиться. Но… — Что, черт возьми, я должен делать, если ты откажешься от нас после одного дня? — Сан беззлобно рассмеялся, а Уён зажмурил глаза, гримасничая. — Ты же знаешь, что это не меняет того факта, что я все еще изгой, верно? Так почему ты хочешь порвать со мной? Это не отменяет ничего из того, что произошло до сих пор. Мы оба знали, что все будет именно так, так зачем ты это делаешь? По щеке Уёна пробежала слеза, лицо было по-прежнему опущено, глаза плотно закрыты. Он не мог смотреть на Сана. Он бы сдался и просто упал в его объятия, что вряд ли было лучшим решением в данный момент. — Это не так, но это может предотвратить гораздо больше. Это спасет нас обоих от сердечной боли. До сих пор это было похоже на сон, со всеми прекрасными воспоминаниями, которые мы создали. Но я думаю, что пришло время проснуться и понять, что мы не можем жить в этом сне вечно. Я знаю, мы обещали, что будем вместе после этого, что мы не позволим этому встать между нами, но это было глупостью, когда мы говорили, не зная будущего. Мы не можем быть вместе, потому что я знаю, что если так пойдет дальше, я влюблюсь в тебя, и тогда мне будет в тысячу, нет, в миллион раз больнее уходить. — Тогда не уходи, — настаивал Сан, схватив Уёна за шею обеими руками и заставив его посмотреть на себя, слезящиеся глаза младшего наконец-то открылись. — Почему мы не можем сказать миру "пошел ты" и просто…— Он прервался, громко выдохнув. — Не знаю, может быть, это только мне кажется, но я никогда раньше не испытывал таких чувств к кому-либо. А прошлая ночь была просто волшебной. Это не было похоже на фантазию или сон. Это было настолько реально, насколько это вообще возможно. Так что не уходи. И ты сказал, что будет больнее, если ты влюбишься в меня, да? Ну, знаешь что? Слишком, блять, поздно, потому что... — Не говори этого… — начал Уён, но Сан прервал его, сказав единственное, что он не мог вынести, услышав от него. — Я люблю тебя. И это потрясло его. Уён тихонько заскулил, и слезы потекли по его щекам, его глаза расширились от шока, а челюсть отвисла. — Нет, не любишь. — Да, да, люблю, — сказал Сан, крепко держа его за шею обеими руками. Он не стал вытирать слезы Уёна, хотя очень хотел. — Я влюбился в тебя так быстро и так сильно, что понял это только тогда, когда уже был слишком сильно влюблен в тебя. — Сан, пожалуйста, нет. Не говори так. Ты так усложняешь мне жизнь... — Тогда не бросай меня, Чон Уён!— Сан был возмущен, его золотые глаза пылали, как угли, а руки крепко сжимали шею Уёна. — Какого черта ты сейчас ведешь себя так эгоистично? Ты... ты сказал, что у тебя есть чувства ко мне. Мне плевать, что я теперь предатель, это меня меньше всего волнует, и знаешь почему? Потому что я предпочту тебя всему чертову миру, не говоря уже об одном королевстве, — признался он, без труда выведя Уёна из равновесия своими искренними и в то же время отчаянными словами, умоляя его остаться, позволить себя любить. — Ты сказал, что бросаешь меня, потому что ты плох для меня, и я называю это чушью, потому что то, что я чувствую к тебе, никоим образом не плохо. Ты заставляешь меня чувствовать себя таким удивительным, таким особенным и намного значимее, чем кто-либо другой, что, клянусь богом, мне все равно, что это делает со мной, и я так слаб для тебя, что поменялся бы с тобой местами в одно мгновение, если бы это означало, что я могу умереть вместо тебя. Уён теперь действительно плакал, крупные слезы катились по его щекам, глаза покраснели и горели. — Ты не это имеешь в виду. Ты просто говоришь это, чтобы я не расставался с тобой. Я знаю, что ты так добр ко мне только потому, что жалеешь меня, Сан. Иначе зачем бы ты так старался ради меня? — Потому что я люблю тебя, придурок! — заорал Сан, не заботясь о том, есть ли кто-нибудь рядом, чтобы слышать или видеть их. — Может, ты просто перестанешь морочить себе голову и выслушаешь меня? Не думай ни о чем другом, кроме того, что я говорю. Не копай глубже. Это то, что причиняет тебе боль. — Если мы останемся вместе, мы причиним друг другу боль, и ты это знаешь. — И я бы предпочел эту боль, а не боль от того, что я буду жить без тебя, — возразил Сан и нежно провел пальцем по влажным щекам и под глазами. Это действие заставило что-то сжаться в груди, хуже, чем любая физическая боль, которую он чувствовал раньше. — Сан, когда все закончится, возникнут проблемы. Что если мы вернемся в Мистихию, и они решат убить тебя или меня? Что тогда? Что, если кого-то из нас узнают? Что нам делать, когда мы вернемся, и тебе снова придется быть только моим телохранителем, и нам придется скрывать эти отношения? Как насчет того, чтобы решить проблему, что я буду жить вечно, если не умру здесь, а ты смертен, как любой человек? — Мы можем решить все проблемы, когда они появятся, — голос Сана понизился, словно он боялся, что если говорить слишком громко, то он расплачется. — Но не смей пытаться убежать от нас, пока мы еще не столкнулись с ними. Ты знаешь, что это вовсе не проблема, а ты только создаешь ее. Мы можем сделать все возможное и попытаться спасти тебя как можно скорее, и как только это будет сделано, мы сможем уйти отсюда. Если ты слишком боишься возвращаться в Мистихию, никто не говорит, что мы не можем просто сбежать. Мы можем связаться с теми немногими, кому мы доверяем, получить их помощь и просто уйти. Но мы будем вместе. В этом разница между моей идеей и твоей. На мгновение между ними воцарилось молчание, и Уён шмыгнул носом, Сан смахнул слезы, которые никак не переставали падать. — Мне страшно. Это было простое заявление. Два слова. Но оно значило гораздо больше, чем все, что Уён говорил до сих пор, потому что шло прямо из сердца, а не из головы. Он был напуган, и все. Глаза Сан смягчились в понимание, он обвил руками шею Уёна, притягивая его ближе и позволяя ему положить голову на свое плечо. — Я знаю, что тебе страшно, милый, — прошептал он, проводя одной рукой по спине Уёна и поглаживая его через рубашку по позвоночнику. — Мне тоже страшно. Но это не значит, что мы не можем быть вместе и просто разделить наш страх. Я знаю, что ты, вероятно, не чувствуешь ко мне столько же, сколько я к тебе, но это нормально. Между нами что-то есть, что-то, что я не хочу потерять, и это стоит сохранить. Это прекрасная вещь, и я думаю, что нам будет хорошо вместе, если только мы дадим этому шанс. «Я боюсь», - сказал тогда Уён. «Я знаю». «Я причиню тебе боль», — он попытался предупредить Сана. «Я люблю тебя». Мысли Уёна перемешались, и он просто сломался, не в силах справиться с беспорядочными чувствами в своем сердце, и смирился, тихо плача в шею Сана, ища у него утешения, хотя должен был расстаться с ним. Прошла минута, а боль в груди только усиливалась. Он подумал, насколько хуже станет, когда Сан уйдет навсегда. И вдруг они услышали... — Уён-щи! Сан-щи! Идите сюда! Голос доносился издалека. Это был Сонхва. Уён поднял голову и посмотрел на Сана обеспокоенными, влажными алыми глазами. — А? Сан нахмурился, смахивая слезы. — Ты слышал... — Сан! Я знаю, что ты там, пожалуйста! Уён обменялся с ним растерянным взглядом, и оба отстранились друг от друга, быстро надев маски. Они повернулись и пошли на звук голоса, крики о помощи становились все громче по мере приближения. — Сонхва? — позвал Сан. — Это ты? — Да! Идите сюда! — Голос был уже совсем близко. Стоило им повернуть за угол, и они настигли бы его. Они завернули за угол, и Сонхва стоял там с чем-то черным, завернутым в ткань. Мортёр. — Боже мой, ты достал его?— воскликнул Уён дрожащим голосом, вытирая глаза рукавом, и с энтузиазмом бросился вперед. Сонхва кивнул. — Найти было не так уж сложно, — и протянул листок. — Вот. Уён как раз собирался сделать шаг вперед и взять листок, когда его оттащил Сан. Старший схватил его сзади за талию и оттащил от Сонхва. — Что ты делаешь?— Уён извивался в руках Сана. Сан наклонился и прошептал ему на ухо. — Что-то не так. У него нет чехла для оружия. Глаза Уёна опустились к поясу Сонхва, и Сан оказался прав. Чехла, который был там, когда они уходили, больше не было. Его глаза расширились, и он напрягся. — Ох. И тут Сонхва заметил их нерешительность, его выражение лица превратилось в усмешку. — Значит, вы заметили? Сан сузил глаза, крепче прижимая к себе Уёна. — Ты не Сонхва. «Сонхва» поднял бровь. — Очень хорошо, Сан-щи. Но, возможно, вы слишком поздно заметили. — Что? — спросил Уён, сбитый с толку. Что... Ох. Весь мир мерцал, то приближаясь, то удаляясь, а когда Сонхва щелкнул пальцами, все вокруг разлетелось вдребезги, как стекло, все мгновенно распалось, и даже Сонхва стал лишь миражом. — Вы оба попали прямо в мою ловушку. Скоро увидимся, — рассмеялся он, его голос стал еще глубже, чем прежде, а голограмма исчезла. Уён задохнулся, глаза расширились от шока. Они все еще находились на том же месте, где и раньше, когда спорили, и не было похоже, что они вообще двигались. Вместо этого, теперь вокруг них были решетки. Металлические прутья в виде огромной конструкции, окружавшей их. Это была клетка. Они были в ловушке. *****