А потом мы умрём?

— а потом мы умрём? больно впечатывать его в стену и ненавидеть до побеления. злобно сжать за плечи, не давая выбраться или хоть слово сказать. нет, нельзя тебе говорить, нельзя, заткнись скорее! понимание приходит потом, постепенно. отпускать от себя не хочется, хочется, как собачку маленькую, держать подле себя, выискивая в глазах намёк на понимание. но видеть лишь страшное безразличие и кошмар. пятый выбивается из сил, стоит кому-то заговорить с ним, теряется всякий контроль, хочется сдохнуть. — а потом мы умрём. надежда на что-то у бена никогда не отражалась. да и на что ему надеется, когда твой брат маньяк. пятый ненавидит, до крови на губах, он заманчив и тих, стоит только бену тронуть его волосы. пятый перехватывает его руку — тонкую, с излишним количеством шрамов, и слегка прикасается, оставляя ту самую кровь с губ. бену легче повесится, чем любить его. верёвка судоржно натягивает горло — спутанные наушники. смешок проскальзывает из уст бена — или это только в его голове. пятый кричит что-то в подушку, по ночам, от кошмаров, а бену весело. брат весь в поту, он дрожит. колкая ненависть лезет под кожу острыми кольями, выворачивая, и внутри будто жижа, противная и фосфорная. пятый говорить что-то, не раскрывая глаза: — я умру первым, ты же знаешь? бен знает, и тянется за своей подушкой. потому что старшие всегда уходят первыми. — я после. усталость бросает пятого куда-то в дикий ажиотаж, он присматривается, он злится и скучает. точит любимый нож, врезает в чужую плоть, уничтожая. где-то недалеко аптека, нужно купить лекарств для брата. бен болеет. ему лишь нужны лекарства. таблетки. бен смешивает раствор. пятому так спокойно пить свой обычный, вкусный кофе. и не важно, что он отдаёт горечью, как в прогнившем сердце, а упаковки от лекарств в корень пусты. геноцид по венам стучит. а на кухне стучат часы. руки дрожат. бен слишком бледный, а нож слишком тяжёлый. — мы будем жить. всегда. плакать хочется. они и плачут.