Меч и клён

      Каори:       — Когда-то в один прекрасный весенний день распустилось необычное дерево. Оно было большим, хотя появилось-то совсем недавно, пару лет назад; его ветви были могучими, что одна из них могла запросто удержать тринадцать крепких холостяков; листья с цветами были красивыми и яркими. Очень даже похожи на те цветы, которые ты мне, мой сын, собрал недавно.       — Они тоже были фиолетовыми?.. Такое бывает, матушка?! — держась за нежную светлую руку, что отдавала родным теплом, спросил мальчишка. Его светлые, с медовым же оттенком, глаза выражали детское любопытство и удивление. А брови так забавно приподнялись, из-за чего женщина, чьи тёмные красивые волосы были аккуратно закреплены гребнем, подаренным её любимым мужем.       — Да, сын мой. Раз уж есть того цвета цветы, то почему бы и деревьям не иметь такую хвою?       Краем уха мать и сын слушали журчанье ручья, возле которого была построена их небольшая обитель. Они сидели на краю деревянного крыльца, держались рядышком. Сын, чьи розоватые волосы были распущены по плечи, перевёл свой взгляд на один из нескольких ручьёв. Вода быстро текла по склону вниз, а рыбы то и дело, что периодически выпрыгивали, разбрызгивая слуг, проходящих рядом с берегом.       Матушка опустила свои тёмные глаза и посмотрела на ребёнка, и мысленно воскликнула: «Ну копия отца! Джин им так гордится, а старший господин тем более!..» Женщина подняла руку, рукав её домашнего хаори приспустился, обнажая тонкую кисть, и провела кончиками пальцев по светлым волосам. Мальчишка, почувствовав мягкое ласковое касание, повернулся к маме и попросил продолжить историю.       — То дерево, о котором я говорила, было прекрасным и простым. Но все, кто проходил мимо него, не могли остаться равнодушным из-за его красоты. Поэтому всегда подходили к нему и гладили кроны, любовались им.       Юджи чихнул.        — Однажды пришёл туда юноша. Он был военным, служил при одной рано овдовевшей госпоже. Его отправили на рассмотрение земель, дабы убедиться, безопасны ли они или нет. Тот юноша встал перед деревом, осмотрел его с низа до верха, но так и не вымолвил слов похвалы и восхищения. Отнёсся, как к обычному дубу. И тут его окликнули…       Юджи слегка не понял:       — Разве он был с кем-то?       — Он был один, Юджи. Совсем один, потому что госпожа так велела, — женщина опустила свои руки на колени и продолжила: — Его окликнули — это было ругательство, явно неприличное даже для стареньких мужчин в деревнях. Юноша был потрясён, когда он увидел под деревом нечто большое, белое и такое могучее. Тогда он просто прокричал, чтобы, названый им же, демон ушёл в тартары, но то существо, что грязно поругало мальчишку, возразило. Это было божество, чья шерсть так ярко отливала белым цветом. Оно представилось, как богом ветров и земель.       — А-а-а, так ты рассказываешь историю про шаловливого дракона? Мне рассказывали! Рассказывали!       — Да, и когда уже?       — От Каеде-сама, мама! Она сегодня помогала в каллиграфии немного, всё учила меня и учила! Вот разговорились как-то про Аматэрасу, так она и про шаловливого бога рассказала! Только история всё же отличается от твоей…       — Знаешь, Юджи… В каждой деревне есть своя история о том или ином божестве. Каждые деревушки относятся к одной территории, а территории — к владениям божеств. А те уже вершат судьбу над жителями земель.       — А к какому богу наша деревня относится?       — К богу огня, хитрому и внимательному лису.       — Вот как… А он старшего братца может вылечить?

***

      «Боже, госпожа! Госпожа!»       «Кошмар какой!»       «Госпожа, госпожа! Ваш сын! Он… Он!»       — Что произошло? К чему весь бардак, милейшие мои? — женщина, что провожала своих старых знакомых, плавно остановилась. Она прятала свои руки в рукавах, греясь, ведь только совсем недавно холодные деньки закончились. Её тёмные глаза, которые были выразительны своими ресницами и взглядом, посмотрели на запыхавшихся слуг.       Каори была милой, любезной и проницательной женщиной — так подобает жене главы клана Итадори, чьи корни давно были длинными и крепкими; история семьи была простой, но и красочной. К примеру, бывший глава клана, Васуке Итадори, голыми руками валил то одного демона, то другого, а также был в схватке с одним из Небожителей.       Госпожа услышала за своей спиной тихие шепотки от её гостей: женщины обсуждали то, что же её нерадивый сын натворил, раз уж слуги так всполошились.       Первая служанка, чьи русые волосы были слегка растрёпанными, а молодое девичье лицо выражало ужас и смятение:       — Госпожа, младший господин отправился охотиться на диких кабанов! И...И!       Каори опустила взгляд на светло-вишневую ткань, из которой было сделано её праздное платье: хакама и множество слоёв других одежд. Вышивка узоров была безупречной, сделанной самой матерью мужа — это подарок от неё на день их свадебной церемонии, что состоялась уж как двадцать лет назад.       — Успокойся для начала, — скрывая своё волнение за маской доброты и спокойствия, женщина подняла свой взгляд на ту служанку. Но другой слуга просто был нетерпелив, да и к чему это ей тянуть-то, и выдал:       — Дражайшая госпожа этого дома! Ваш сын ушёл без Вашей воли в лес Теней поохотиться на диких кабанов! Наставник его уже отругал, не волнуйтесь!       В разговор подключилась первая из гостей, чьи чёрные и непослушные волосы скоро-скоро выбьются из красиво оформленной причёски:       — Вы так и не сказали, что произошло такого, раз уж происходит весь бардак?       — Госпожа Фушигуро, не стоит так определять на это внимание. Вам бы волноваться лучше за Ваших прекрасных детей, сына и дочь. Пф, подумаете, что сын госпожи Итадори снова натворил делишек, — и Каори, и Фуми на этих словах знакомой обернулись и даже с небольшим укором посмотрели на неё. Женщина, что была достаточно ниже их двоих, похлопала своими ресницами, а после отвела свой взгляд, ощущая себя неловко. — Прошу меня простить...       Каори и Фуюми:       — Что же, собственно, случилось?       — Он пришёл...держа в руках не простого кабана...       — Что? Неужели это какое-то демоническое отродье, что ошивается в тех местах?! — вновь отозвалась Наги Ёсино, чьё любопытство было неподдельным. Её карие глаза выражали настоящий интерес, а уж её страшная любовь к таким диковинкам заставляла других женщин сглатывать слюну и вертеть пальцем у своих висков.       Служанка, что только-только успокоилась, добавила своё «Вы совершенно правы, госпожа!» и кивнула. Слуги уставились на застывшую хозяйку поместья, чьи брови были нахмурены, а губы чуток поджаты. Они-то понимали, что, когда гостьи уйдут к своим мужьям, домой, Каори сначала отругает своего своевольного сына за такую шалость, но потом хорошенько похвалит; отца, главы дома, позовёт и громко начнёт восхвалять юнца. А сенсея поблагодарит за наставления ребёнка.       Каори:       — Что же, я сама потом зайду к Юджи и посмотрю на то, что же он поймал. Надо же, даже мать родную не уведомил, бесстыдник! — мягко закончила она, а после, повернувшись к своим же гостьям, предложила: — Милые мои гостьи, давайте всё же продолжим путь до наших ворот? Что-то я вас задержала вот этим переполохом, прошу меня простить!       — Ох, да что Вы, госпожа Итадори! Мой сын Мегуми тоже своевольничает, как и его отец, наш глава скромной семьи. Всё в порядке, но давайте продолжим путь, — Фуми улыбнулась и пошла вперёд, подзывая других госпож за собой: — Милые мои, ну же, что вы встали? Наши мужья небось уже волнуются, а мы тут стоим да и топчемся. Ну не дело же, правда?       Каори была искренне рада тому, что общается с этой милой женщиной со своих детских лет; они были ученицами Химари — мудрой старушки, чьи шестьдесят лет кажутся пустяком для таких, как она: бодрая, сильная, оптимистичная и шустрая. Фуми была искусным мастером металла: могла из любого сплава сделать невообразимо прекрасное и прочное оружие; её жизненная и проклятая энергия настолько сильны, что могли зачаровать любое оружие. А Каори была искусным мастером медицины: управление крови позволяло многое совершить; со своих двенадцати лет стала лекарем собственного отчего дома, потом пошла на путь исследования ядов.       Годы идут, а они уже обе замужние прекрасные женщины, у каждой из которой есть свои дети. В возрасте двадцати лет они подарили мужьям мальчишек. Каори, как сказано в письмах от Фуми, знала, что подруга детства начала совершенствовать собственную технику. Да и она не промах: ежедневно встаёт с восходом солнца и, пока практически целый дом спит, идёт в свой сад, где исследует растения, прибывшие из других свет этого мира.       Каори, когда уже провела своих гостей к выходу, осталась в сопровождении своего охранника. Она посмотрела на подругу, что обернулась и улыбнулась ей, растягивая пухлые губы. «До встречи, милая моя!» — выражал взгляд тёмных очей.       Каори:       — Спокойной вам дороги, мои дорогие гостьи! — женщины разошлись по своим паланкинам, скрылись за шторками. Слуги, что дожидались госпож, подняли паланкины и кто на какой скорости пошли. Хватит ли сил у тех молодых мужчин, чтобы довести госпожу Ёсино до границы края? — Что же, нам пора проведать молодого господина. Ишь, удумал свинтить в лес, да без отца!       Высокий статный мужчина, одетый в стандартную униформу охранника семьи Итадори, не смог смолчать и задал вопрос: «Моя госпожа, всё же накажете его?»       — Нет-нет, что ты. Я же не изверг какой-то! Мой сын хоть и болванчик, но безупречно хороший. Да и силища у него от Джина, так что беспокоиться за него-то нечего! Хотя, знаешь, Джин в последнее время всё хмурен. Ведь война между девятью кланами началась, плохи дела... А он ведь собирается Юджи отправить в храм, где учат мужчин быть достойными адептами тех или иных богов. Этика и прочее. Все мужчины кланов обязаны это пройти, чтобы потом выбрать свой путь.       Телохранитель:       — А Вы никак не хотите его отпускать, правда?       Каори:       — Ты прав. Моё сердце сжимается каждый раз, когда Джин или же Юджи упоминают об этих учениях. Не знаю, тяжко отпускать такое чадо в этот мир. Но без этого никак; меня в мои десять лет матушка и отец отправили на самосовершенствование.       Они пересекли лестницу, дорожки, собственный внутренний двор. Госпожа довольно-таки быстро дошла до покоев своего сына, которого, уж наверняка, до сих пор отчитывает наставник. Её ушей коснулась фраза наставника: «Это никак не годится, понимаешь? Надеюсь, что ты во время пути самосовершенствования ничего подобного не угодишь. Когда твой отец был юным, твоих лет, то подобного не позволял себе делать.»       Женщина остановилась рядом с сёдзи прислушалась. Телохранитель стоял недалеко от неё, насколько ему позволяли. Он наблюдал за тем, как её белое лицо, скрытое косметикой, то хмурилось, то расслабляло мышцы. А вот чёрные глаза были от него скрыты.       Приглушённый голос Юджи за ставнями:       — Виноват, наставник.       — И это ты говоришь уже в двадцатый раз, — вздохнул мужчина, а после своим хриплым и громким голосом добавил: — Ладно, тебе всё же шестнадцать лет. Скоро твой день рождения наступит, а после и учение в храме. Как ты думаешь, готов пойти по этому пути?       — По пути адептов?       Наставник:       — Именно. Обычно я своим ученикам такие вопросы не задаю, но от тебя хотелось бы узнать. Ты хоть и ведёшь себя дурачком, но отлично понимаешь многие вещи. То ли господин тебя этому научил, то ли...       — Сенсей, Вы же меня ежедневно учите всему: и письму, и чтению, и медитации. Ещё помогаете с навыками владения меча! Отец меня тоже учит в свободное от Вас время.       Каори стояла, прижав свои тонкие бледные пальцы к губам, чтобы сдержать усмешку: у сына невероятно хороший слух, поэтому нужно быть более осторожным. Юджи помолчал, а после воскликнул: «Матушка, что ты там стоишь?»       Наставник:       — Г-Гспжа?! — мужчина будто гласные забыл, он проглотил их, а после побледнел. Ведь не ожидал, что их разговор подслушивала мастер крови. Итадори-сама приоткрыла ставни, вытянула своё лицо и, улыбаясь, пролепетала: «Ругаете нашего шалуна? Правильно, ругайте! Он тоже от меня вскоре получит.»       Она уже вошла в покои Юджи, интерьер которого был достаточно тёплым, мужским и строгим. Как и его домашняя одежда, которая была аккуратной и не яркой. Их семейная расцветка вызывала ассоциацию с огнём, первым другом человечества в холодные месяцы: красные штаны хакама, просторная рубашка, в которой мальчишка обычно тренируется. Ноги были босые, ведь посчитал, что так уютнее.       — Госпожа, д-добрый день! — поклонившись, пожилой мужчина, одетый в бордовые одежды, почтительно поклонился. Женщина спрятала руки в свои рукава, а после кивнула.       — Теперь все гостьи обсуждают тебя, сын мой. Уже не в первый раз и, думаю, не в последний. Надеюсь, следующим поводом для обсуждения станут твои великие достижения по самосовершенствованию.       Юджи, почёсывая свой затылок, смущённо улыбнулся:       — Конечно, матушка. Я сделаю всё, чтобы вы, мои любимые родители, гордились мной. Поэтому ругайте меня, пока я не ушёл в храм.       Под этот мягкий диалог наставник и телохранитель ушли за сёдзи, прикрыв за собой ставни. Они не имели право вмешиваться в разговор сына и матери, ведь они уважали жену главы клана, а сына, как-никак, полюбили.       В этом клане, как ни странно, всегда царила любовь, сострадание и понимание. Некоторые другие кланы называли их фамилию, как постоянно горящий огонь, что не обжигает.       — Скоро наступит твой день рождения, чего желаешь на свой праздник?       — Да ничего такого, думаю. Вроде у меня всё есть, — задумчиво произнёс Юджи, обхватив свой подбородок тонкими пальцами. Они казались с виду грубыми, ведь рукоять его нового двуручного меча была жёсткой и неудобной. Тот самый меч, о котором шла речь, покоился в углу комнаты — нодати был подарен дедом ещё на десятилетие, это оружие было самым любимым для мальчика. Васуке особо не баловал мальчишку, воспитывал его, как терпимого и трудолюбивого мужчину — это дало свои плоды, конечно!       — Ты точно уверен?       — Да, уверен. Сама посуди: литература есть, свитки и кисточки тоже, вот и нодати в том углу, — кивком указывая на очень длинный меч, скромно стоящий в углу покоев, парень спрятал свои руки в красные хакама. — Вещи никак не могут удовлетворить мои утехи и желания.       Каори загрустила, скрывая свой заслезившийся взгляд:       — «Каждый день на твоей душе одна печаль. Неимоверная любовь к старшему братцу тебя вдохновляет на наставление истинного пути...»       Юджи:       — За тварь будешь ругать?       — Не буду, только в следующий раз скажи, что ты уходишь. Да и пса своего бери с собой!       Юджи с усмешкой возмутился:       — Но она ведь с прошлого раза так устала!       И вплоть до самого отъезда в далёкие земли Юджи усердно тренировался с отцом на заднем дворе, много читал, рассуждал и приходил в покои старшего сына клана, чей сон до тех пор не был потревожен. Поначалу все считали Сукуну мёртвым, но на деле просто проклят.       Когда Юджи увидел около ворот своего друга, сидящего на лошади, то с улыбкой помахал рукой. У зеленоглазого товарища аж уши покраснели из-за глупой позывной «Фуми-ку-у-ун!».       Каори, стоящая в тёплых объятиях со спины своего мужа, смахнула слезинку с щёк:       — Не забывай о нас, пиши письма!       Джин смотрел на сына с гордостью и пожелал удачи:       — Что б ты мне пришёл и повалил меня на лопатки!       А Юджи под улюлюканье сыновей других кланов неловко улыбнулся и помахал рукой, попрощавшись. И так началась история молодого сорванца, выбравшего «белый» путь к собственному совершенствованию. Впрочем, у юнца на самом деле были другие намерения пойти в тот треклятый храм...