Между нами нет преград — это больше, чем просто любовь. Между нами — нет, не игра. Чувства самых лучших сортов. ©
***
Аромат духов с нотами кожи, чёрного перца, имбиря и фиалки мешается с запахами аэропорта. Документы, деньги, мобильные телефоны и зарядные устройства на месте — это главное. Осталось выпить дрянной кофе в зале ожидания, размешав в нём сахар пластиковой палочкой, а ровно в полночь ожидать вылет. Впереди несколько недель отдыха, острова с раскалённым песком, знакомство с мамой Чонгука, из-за чего Тэхён немного нервничает; а ещё — тёплое море и компания в виде Дони, Оникса и Плута. Изначально хотели оставить собак на Юнги и Хосока, но те сами собрались попутешествовать по стране, потому пришлось взять питомцев с собой. — Надеюсь, они спокойно перенесут перелёт, — волнуется Чонгук, отпивая горький напиток и вытирая рот тыльной стороной ладони. — Больше суток в пути, ещё пересадка в Амстердаме… — Главное, что ты обо всём позаботился и заранее приучил их к клеткам, — успокаивает его Тэхён. — Значит, они справятся. Эти ребята очень умны. — И хитры, — добавляет Дони, у которой Плут незаметно вытащил сосиску из хот-дога, пока та разглядывала большое табло на стене. — Посмотри какой, оставил меня без ужина! — В самолёте поешь, — посмеивается брат и треплет пса за ухом. — И ты, кстати, на диете перед отпуском была. Какой тебе хот-дог? — Отпуск уже начался, — констатирует факт Дони, — а моя диета — закончилась. — Ох, эти девушки… — вздыхает Чон и качает головой. — Никогда вас не пойму. Хорошо, что я встречаюсь со своим преподом. — Ты ещё меня матери своей именно так представь, — фыркает Тэхён, пока поправляет развязавшийся шнурок на ботинке. На нём коричневые брюки и чёрно-голубая рубашка, у которой расстёгнуты две верхние пуговицы. — Вот она обрадуется! Мама Чонгука пока ещё не в курсе, что сын везёт с собой парня: знает лишь, что с детьми едет какой-то друг. Она в принципе пока не в курсе ориентации Чона, и никто не знает, что она думает на этот счёт. Быть может, разозлится и выставит их вещи за дверь, а может, примет и поймёт. Чонгук решил не писать ей новость в письме, чтобы не накручивать заранее и разобраться со всем на месте, но он тоже изрядно переживает. К тому же им с Дони ещё предстоит познакомиться с отчимом. — Я представлю тебя, как самого красивого парня Сеула. — Чонгук заглядывается на шею и чуть виднеющуюся грудь Кима. — Уверен, она не устоит перед твоей особой харизмой. — На это Тэхён хмыкает, но на его лице проскальзывает улыбка, а Чон думает, что им нужно будет оккупировать уборную в самолёте, — ведь неизвестно, когда ещё предоставится такой шанс? Всё так и происходит. Когда посадка заканчивается и самолёт набирает высоту, а стюардесса рассказывает о мерах безопасности, Чон ёрзает на месте и продумывает план под названием: «Как затащить собственного мужика в уборную на борту самолёта для известных целей». Чонгук знает, что Ким просто так не согласится вследствие своей консервативности, ведь, несмотря на пыл и горячий нрав в постели, — он строг и дисциплинирован. Тэхён выглядит неизменно безупречно — кроме той ночи в баре, когда они познакомились. Его волосы уложены волосок к волоску, а все рубашки и брюки отглажены так, что даже под микроскопом вы не найдёте на них ни единой складки. Он вкусно пахнет, а природные обаяние и шарм всегда шагают впереди него. И да, он не против экспериментов в постели, но чаще предпочитает именно постель, а не какие-то экстремальные места вроде самолёта. — Хён, у меня, кажется, немного живот прихватило, — сообщает Чонгук, и он, конечно же, лукавит. — От их еды, наверное… — Выпей это. — Тэхён достаёт из своей дорожной аптечки небольшой пакетик с порошком внутри. — Поможет. — Спасибо. Чонгук просит у стюардессы тёплую воду, в которой размешивает порошок. Выпивает его, а через некоторое время отлучается в туалет. Оттуда же пишет Киму в сообщении, что ему срочно необходима помощь. Тэхён тут же реагирует, прихватив воду и аптечку, и шагает в сторону уборной. Его на подходе останавливает уже знакомая стюардесса, сообщая, что этот туалет занят, но Ким уверяет, что должен помочь другу, и та всё же пропускает. — Иди-ка сюда. — Чонгук хватает его за запястье, тянет на себя, а второй рукой успевает хлопнуть дверью и щёлкнуть замком. — Ах, ты… — Тэхён, конечно, тут же всё понимает, но ему совсем не оставляют времени на размышления, припечатывая к стене и накрывая губы своими. В бизнес-классе чисто, практически стерильно, всё блестит и скрипит, а потому локация оказывается весьма неплохой для задуманного Чоном. — Засранец… — произносит в те самые губы. — Я знал, что иначе тебя не затащить. — Чонгук уже стремительно расстёгивает ремень на брюках мужчины, а у того внизу всё начинает гореть: нестандартная и опасная обстановка действует весьма неожиданно. — Пришлось приврать самую малость. — Самую малость? — шипит Ким, но, поддавшись внезапному порыву, тоже тянет руки к джинсам парня. — Ты даже выпил чёртов порошок от боли в животе. — Всё, чтобы ты поверил, — самодовольно поясняет тот и уже стягивает брюки преподавателя до колен, после чего разворачивает его к себе спиной. Из собственного кармана достаёт маленький тюбик с лубрикантом, пока Тэхён наблюдает за ним вполоборота. — Оу, неплохо, а ты подготовился… — оценивает факт Чонгук. Ким оказывается растянутым. — Сам хотел затащить меня сюда, признайся. — Нет, я лишь не знал, как скоротать время сегодня вечером перед полётом, — отвечает мужчина и сам насаживается на пальцы, до боли прикусывая нижнюю губу. — Снимает стресс, знаешь ли. — Мне нравится такой метод. Чонгук избавляется от своих джинсов, а ещё задирает рубашку препода, чтобы видеть его изящную талию. Тэхён закусывает зубами подол, а Чон ведёт свободной рукой по линии позвоночника, продолжая двигать пальцами внутри, чтобы в скором времени заменить их на член. Есть риск, есть огромный риск оказаться услышанными, ведь Ким, оторвавшись от земли и почувствовав, видимо, свободу, становится громким — даже слишком. Но Чонгуку это сильно нравится, и он не постесняется выплатить штраф за нарушение дисциплины на борту, если придётся. Они оба достигают разрядки достаточно быстро, намного быстрее обычного: сказываются условия и обстановка. Во-первых, азарт и страх быть застуканными лишь распаляют, а во-вторых, как ни крути, место не самое удобное, чтобы растягивать удовольствие. Развернув Тэхёна обратно к себе, Чон снова целует, а ещё оставляет на шее, что пахнет перцем и фиалкой, маленькую метку, которую преподаватель непременно обнаружит, но позже. Он будет ворчать, ведь они едут в гости к их с Дони маме и отчиму, но потом быстро успокоится, а в следующий раз и сам обязательно оставит отметки на теле парня. Их отношения горячее Везувия, их чувства друг к другу пышут страстью, но вместе с тем наполнены заботой и уважением. Встречи их стали гораздо чаще, а буквально несколько дней назад Тэхён бормотал перед сном, что Чонгуку стоило бы переехать уже к нему. Чтобы каждое утро встречать вместе, а потом — после учёбы и работы — засыпать, обнявшись крепко. На следующий день Ким, правда, не напомнил о своих словах, а Чон не стал торопить, решив, что они обсудят это после отпуска. Парень помогает мужчине с брюками: сам застёгивает его ремень, хоть Тэхён и бормочет что-то в поцелуй о том, что справится самостоятельно. Чонгуку хочется заботиться. В нём так много накопившейся и нерастраченной любви… Конечно, он всегда заботился о Дони и отдавал ей всё тепло, что только было. Но теперь, когда в жизни Гука появился столь значимый человек, хочется завернуть его в кокон, состоящий из ласки, — относиться бережно и аккуратно, а разворачивать лишь по праздникам. Ну и по ночам. На свои места они возвращаются довольные и смеющиеся, а Дони смотрит в их сторону с подозрением и, кажется, всё понимает. Но, конечно, не упрекает: знает прекрасно, что эти двое влюблены по уши, а потому такая шалость, как секс на борту самолёта, — меньшее, что они могли учудить. Не остановила даже консервативность Тэхёна. Часть времени в пути пассажиры спят, но Чон постоянно вздыхает встревоженно — переживает за Оникса и Плута, которых пришлось сдать в багажное отделение, ведь таковы правила практически любой авиакомпании. К утру он подрывается, находит стюардессу и спрашивает о температурном режиме в том помещении, но девушка его успокаивает: им свежо, но не холодно. — Вы же не отдадите мне по прилёте два замёрзших трупика? — хмурясь, вопрошает Чонгук. — Вам не о чем беспокоиться. Багажные отсеки проветриваются и отапливаются. Да, это не курорт, но градусов пятнадцать обеспечено — они не замёрзнут. А все байки, что ходят в интернете — лишь байки. — Надеюсь, — вздыхает Чонгук и следом возвращается на своё место. Скоро их ожидает пересадка в Амстердаме, и ему уже не терпится увидеть любимых питомцев, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. Так и случается. Самолёт благополучно совершает посадку в Нидерландах, где им предстоит переждать несколько часов, чтобы вновь загрузиться на борт воздушного судна. Они бродят по городу, покупают сувениры, делают памятные фото, а Чон не отходит от своих псов — так сильно за них переживал в полёте. Когда приходит время, возвращаются в аэропорт, а там — регистрация, затем несколько часов полёта, и вот они наконец оказываются в Танзании — новом месте жительства мамы Чонгука и Дони. До Пембы добираются на пароме и вскоре попадают на белоснежный берег практически неисследованного кораллового острова Восточной Африки. Когда-то давно арабские торговцы назвали это место «Зелёный остров», и он действительно утопает в зелени тропических лесов. Большую часть площади занимают плантации с пряностями, что окутывают местность неповторимым ароматом. Здесь расположены туземные деревни, что прячутся в кокосовых, банановых и манговых рощах. Здесь великое множество гектаров земли занимают гвоздичные деревья и каучуконосные растения, а белый пляж и кристально-чистая прозрачная вода, красивейшие коралловые сады и богатый подводный мир — делают остров похожим на настоящий рай. — Дааа… — тянет Чонгук, отпуская на волю Оникса и Плута, что тут же скачут к воде, как сумасшедшие. — Не удивляюсь теперь, почему наша маменька решила здесь остаться. Нашла поистине райский уголок. — Может, и мы захотим здесь задержаться, — рассуждает Тэхён, осматриваясь. Всё, что наблюдается вокруг — однозначно радует глаз. — А как же ученики и планы на жизнь в мегаполисе? — усмехается Чон. — Ты прав, прав. Секундный порыв, — вздыхает Ким, понимая, как сильно на нём сказывается долгое отсутствие отпуска. — Я — городской житель. И никогда не променяю Сеул даже на самый райский остров. — Вот и я о том же. Но, если нас не выгонят, когда узнают про отношения, мы всегда сможем прилететь сюда на отдых. Дони тем временем достаёт из рюкзака открытку с картой острова, которую отправила мама. Они не договаривались о конкретном дне прилёта, потому их никто не встречает и добираться до жилища предстоит самостоятельно. На карте обозначено нужное место красным крестиком, и все в компании чувствуют себя настоящими искателями приключений или же охотниками за сокровищами. — Или последними героями, — кряхтит Тэхён, волоча по песчаной дороге чемодан. В колёса набился песок, из-за чего тот сильно буксует. — Недели выживания официально объявляю открытыми! Они тащатся за Дони, шагающей по карте, и, пробравшись через зелёные заросли, наконец оказываются в самой настоящей туземной деревушке, где проживает африканское племя. И компания, если честно, не уверена, что кто-то в принципе знает о существовании этого племени, ведь туземцы, увидев чужаков, встречают их весьма враждебно. Или как объяснить то, что они, окружив трёх людей и двух псов, жмущихся к хозяину, размахивают самыми настоящими копьями и кричат что-то на страшном языке? — Чувство, что мы попали в какое-то кино, — нервно смеётся Тэхён, бегая глазами по племенным жителям, на которых из «одежды» — лишь набедренные повязки. — Будто режиссёр сейчас выкрикнет откуда-то со стороны, что дубль снят, а актёры на сегодня свободны. — Главное — определиться на каком языке с ними говорить, — шипит в ответ Чон, закрывая Дони и собак. — Сонсэнним, думайте! Вы ведь преподаватель английского! — Думаешь, они говорят на нём? — нервно хрюкает тот, но делает попытку и кричит приветственное «hello», на что туземцы реагируют уж слишком агрессивно: начинают шуметь пуще прежнего и ещё плотнее окружают. — Вспомнила! — подаёт голос Дони. — Мама писала как-то, что если мы приедем на остров — нужно показать им эту открытку с картой! Они поймут, что мы — свои! — Что же ты, дурёха, раньше молчала? — ругается Чонгук и забирает из рук сестры ту самую открытку. — Ждала, пока нас насадят на кол и поджарят на костре? Этим чучмекам нужны аргуфакты и менты! — Да только вспомнила, говорю же. Аргументы и факты, ты хотел сказать? — фыркает сестрица, а Чон уже осторожно поднимает руку, показывая племенным жителям «пропуск». Один из туземцев щурится, подходит ближе, выхватывает карточку из рук Чонгука, рассматривает, нюхает и даже пробует на зуб. После кричит что-то на своём языке — и люди тут же отступают. Компания туристов выдыхает с облегчением. Мужчина с открыткой жестом зовёт их за собой, а потом ведёт дальше — в заросли пальм, где прячется один из домиков. Он, постучав, заходит внутрь, а уже через пару минут на улицу выбегает мама Чона и Дони — миссис Аран. — Батюшки! — кричит она на чистом корейском. — Батюшки! Дети! — Женщина смахивает на ходу подступившие слёзы и бросается к сыну и дочери с объятиями. Сжимает их крепко, громко причитает вслух о том, как сильно скучала, но подозрительно быстро приходит в себя. Улыбается, светится, ощупывает собственных детей, будто те — пришельцы, и она не верила до конца, что когда-то снова их увидит. Если честно — и не верила. Для женщины было большим потрясением то, что Чонгук с Дони согласились приехать в гости, ведь она была уверена, что дети держат на неё большую обиду за содеянное. — Мам… — Чон тоже обнимает крепко и не может сдержать слёзы, а Дони подавно шмыгает носом рядом. — Мам, это что, правда ты? — А кто же? — хохочет женщина и хлопает сына по плечу. — Ох, вымахал же ты! А Дони! Моя девочка… — Она снова прижимает к себе дочь. — Настоящая невеста… Мы тебе здесь быстро жениха подберём! — О, спасибо, мам, но не стоит, — смеётся девушка, перестав шмыгать. — Мы скучали… — Я тоже скучала, дети! Я тоже очень скучала! Стойте, а что… Что за псы с вами? И этот? — Мама кивает в сторону Тэхёна, что стоит чуть поодаль. — Наши псы: Оникс и Плут, — отвечает Чон и переводит взгляд на Кима. — Остальное — расскажу чуточку позже. Можно нам умыться с дороги? — Да, конечно, конечно! — Женщина тут же начинает суетиться — подзывает молодого парнишку из племени на их языке, который, как выясняется позже, называется «суахили». Паренёк притаскивает чистую воду в глиняном горшке, поливает прибывшим туристам на руки, чтобы те умылись, а потом убегает в неизвестном направлении вместе со своими друзьями, что тычут на белых людей пальцами и смеются. Сами жители племени являются представителями негроидной расы. — Что ж… — снова заговаривает Чонгук, собираясь представить Тэхёна, стоящего рядом. — Это… — Стой! — перебивает мать и улыбается, когда к ней подбегает маленькая девочка лет трёх. — Я должна вас познакомить. Это Олууофанмилэйо* — ваша родная сестра! — Олу… Чего?! — в голос выпаливают Чонгук и Дони. Неизвестно, чем они обескуражены больше: именем девчушки, или тем фактом, что мать даже не чиркнула пару строк о том, что у них родилась сестра несколько лет назад. — Ой, тут такие имена интересные… — суетится Аран. — Мы коротко зовём её Фанми́. — Класс… — выдыхает Чонгук и поднимает указательный палец вверх, даже забыв на долю секунды о том, что хотел представить матери Тэхёна, который так и стоит рядом, но упорно молчит, испытывая не менее сильный шок. — О, а вот и наш король! — вдруг заявляет Аран и кланяется мужчине, приближающемуся к компании. — Habari ya asubuhi mpenzi! — Что в переводе означает: «Доброе утро, любовь моя!» — Maua nyekundu asubuhi, — приветствует в ответ подошедший и смотрит оценивающе на прибывших туристов. — Watu hawa ni akina nani? — интересуется у жены о гостях, не понимая, кто эти люди. Женщина на чистом суахили поясняет мужу, что это — её дети от первого брака, о которых она рассказывала ранее. Представляет Чонгука и Дони, а те и звука вымолвить не могут, ведь даже подумать всерьёз не могли, что их мать… Что их мать без шуток замужем за негритянским королём туземного племени на неизведанном острове. Приколы приколами, но когда это оказывается правдой — немножечко накрывает, так сказать, шок. Что уж говорить о Тэхёне. — Это наш король, дети. Король Фиру́н Третий, — представляет мужчину Аран и показывает жестом, что гости должны поклониться. — Можете звать его господином или сеньором. Он знает эти слова на английском. — А ещё что-нибудь на английском он знает? — уточняет Чонгук, не сводя глаз с короля племени. — Больше ничего. Все разговоры только через меня, — отвечает мать, а муж уже задаёт ей вопрос о том, кто же этот загадочный третий турист, приехавший вместе с её детьми. — Чонгук, кто этот молодой мужчина с вами? — спрашивает Аран, с любопытством рассматривая Тэхёна. — Это их друг? — пытается выяснить король, разговаривая на своём языке. — Это ваш друг? — повторяет его вопрос женщина. — Это… — Чонгук набирает в лёгкие побольше воздуха. — Это Ким Тэхён, и он мой парень. Слышно, как громко кричит райская птица, пролетающая над островом. Её крик больше похож на смех, а Чону вот совсем не до смеха — у него, если честно, даже немного поджилки трясутся, ведь кто его знает, как в этом племени относятся к подобным отношениям. Может, теперь сварят из их костей бульон на костре, а мясо пойдёт на жаркое, что подадут всем туземцам на ужин. — Не по… Не поняла… — выговаривает Аран, заикаясь. — Сынок? — Да, мам, я люблю мужиков, а точнее, одного, — выпаливает Чонгук. — Люблю красивого мужика с классной задницей и идеальным лицом. Прости, что не пошёл в тебя и не влюбился в негритянского короля на острове, что не бросил своих детей, что не родил маленькую девочку с именем, похожим на заклинание о призыве грозы. Прости, что не оправдал надежд, а сейчас мы, пожалуй, поспешим отчалить, потому что… — Чонгук! — прерывает его словесный понос мать. — Да ты с ума сошёл?! Что ты такое говоришь? Я счастлива, если счастливы мои дети! Я… Я… Уважаю твой выбор, сын! — Чего? — снова одновременно произносят брат с сестрой. Они такого поворота немного не ожидали, хоть и понимали всегда, что мама их далека от устаревших взглядов на мир. — Но в этом племени… — продолжает женщина и переходит на шёпот, будто кто-то может понять здесь её корейский. — Они такое не принимают, ребятки. Вам надо быть очень осторожными. А королю… Я представлю вас, как хороших друзей — для вашей же безопасности. Согласны? — Ладно… — Чонгук принимает правила игры. Всё-таки не хочется противостоять целому разъярённому племени с копьями, инстинкт самосохранения таки не дремлет. — Приятно познакомиться, кстати, Ким Тэхён. — Аран протягивает мужчине руку для пожатия. — И мне приятно с вами познакомиться, — отвечает тот и осторожно жмёт руку в ответ. — У вас прекрасные дети. — Знаю! — кивает женщина, а после обращается к своему супругу, рассказывая ему, видимо, о том, что её сын с дочерью прихватили в отпуск хорошего друга. Тот внимательно слушает, кивает, а потом что-то строго говорит на суахили. Аран переводит, что король племени предлагает путешественникам, как самым почётным гостям, жить в их доме. Женщина поясняет, что это — удивительный жест, который стоит оценить, ведь король никогда не пускает на порог своего жилища чужеземцев. Дони, конечно, оценивает, а вот Чонгук с Тэхёном — не очень, ведь впереди их ожидают недели жизни под одной крышей с главным туземцем. И он явно будет не прочь поджарить парочку гостей на костре, если прознает, что связывают их совсем не дружеские отношения. В любом случае назад пути нет, а значит, необходимо приспосабливаться. Аран провожает их в дом, где выделяет крохотное подобие комнатки для Дони, а Тэхёну и Чонгуку стелет на полу в их с королём покоях. Дом небольшой, потому отдельных мест не предусмотрено, а жить на улице, как тут же предупреждает женщина, может быть опасно: на острове есть хищники, что бродят по ночам. — Ничего страшного, потерпите немного. — Аран заканчивает с подготовкой спального места для новоиспечённых «друзей». — Подумаешь, несколько недель воздержания. — Мама! — цокает на неё Чонгук. — А что? Я же понимаю, не вчера родилась. И знаешь, у нашего племени всё гораздо серьёзнее — несколько месяцев в году нам запрещено вступать в интимную связь, ведь идёт процесс поклонения предкам, которые являются к нам в облике животных и… — Ой, мам… — снова цокает Чон, качая головой. — Давай без этих подробностей. — Ладно, — легко соглашается женщина, а потом переводит взгляд на Кима, что вообще старается молчать, пребывая в шоке. — А вкус у тебя, сын, хороший! Весь в меня! — И заходится в смехе. — Ну правда, я вон короля подцепила! Ребёнка ему родила! А сын такого мужчину нашёл, ты посмотри… — Подмигивает Тэхёну, на что тот неловко улыбается. — Да, вкус-то у меня, конечно, точно в тебя, — усмехается Чонгук, рассматривая портрет короля, висящий на стене. — Один в один, я бы сказал. — Вот и я о том же! — радуется женщина. — Ладно, вы пока располагайтесь, а то скоро обед! — Страшно представить… — отзывается Дони. — Чем же вы тут питаетесь? — А вот об этом узнаете в своё время! Всё, я побегу найду Фанми, а то снова на пальму залезет! — И исчезает. Компания, проводив её взглядом, вздыхает. Тэхён плюхается на пол, прислоняется спиной к стене. Немного не так он представлял себе заслуженный отдых, но что не сделаешь ради любимого человека, который захотел повидаться с родной матерью? Они раскладывают вещи, перебрасываются незатейливыми фразами, стараясь не обсуждать предстоящий отпуск. Вскоре за ними приходит Аран, сообщая о поданном обеде, и зовёт всех на улицу. Там, усевшись вокруг большого костра, их уже ожидают коренные жители, что с любопытством рассматривают приезжих. К счастью этих самых приезжих, на обед подают рыбный суп и запечённое куриное мясо: мать Чона и Дони рассказывает, что пару месяцев назад туристы привезли им несколько петухов и кур, которых туземцы решили приумножить. Теперь у них есть самые обыкновенные куриные яйца и мясо, что не может не радовать прибывшую компанию. Они ведь уже готовились к худшему, а в результате — всё выходит лучше, чем ожидалось. К слову, всё остальное тоже оказывается не так плохо. После обеда местные жители ведут гостей к морю: что-то тараторят на своём, а потом вручают самодельные удочки. Рыбакам даже удаётся вытянуть какой-никакой улов, которым они хвастаются за ужином перед королём. Тот хвалит и остаётся довольным. А потом… Потом дни как-то незаметно летят один за другим. Дони много нянчится с младшей сестрёнкой: они тут же находят общий язык, и девушка даже обучает маленькую егозу некоторым словам на корейском. Тэхён и Чонгук же исправно ходят каждый день на рыбалку, чтобы привнести свой вклад в общий очаг. Здесь, в этом необыкновенном племени, нет разделения на бедных и богатых. Есть только король, который принимает важные решения, и которого все остальные туземцы безмерно уважают. Здесь люди равны. У них незамысловатые жилища, завтрак из куриных яиц на большущей сковороде, а ещё личинки каких-то насекомых, что считаются деликатесом. В один из дней их предлагают отведать и туристам, но те вежливо отказываются. У жителей простой обед из рыбного супа, а на вечер запечённые морепродукты. Да, у них один очаг и быт, им совершенно нечего делить и не о чем горевать. У гостей порой складывается ощущение, будто они попали на какую-то другую планету, где жизнь протекает совсем иным образом. Здесь нет глобальных проблем и забот, здесь каждый настроен мирно, и все друг друга любят. В племени есть учителя, что обучают малышей грамоте и основам безопасности, ведь жизнь на райском острове не только прекрасна, но порой и опасна. Здесь есть старый-старый лекарь — он «колдует» по вечерам над костром и варит зелья из гвоздики и трав. Здесь есть король со своей женой и маленькой Фанми, которую искренне любят все племенные жители, ведь знают, что она — будущая королева острова. Чонгуку и Тэхёну такая жизнь поначалу кажется дикой, но они достаточно быстро привыкают и расслабляются, понимая, что самое главное — не накосячить. Тогда им эти люди, показавшиеся на первый взгляд совершенно дикими, не сделают ничего плохого. — Я так скучаю по тебе, — признаётся в один из вечеров Чонгук, когда они сидят с Тэхёном на берегу моря, любуясь солнцем, что прячется в больших водах Индийского океана. — Мы живём в одном доме, спим на одной постели, но я даже не могу прикоснуться к тебе лишний раз, понимаешь? — Понимаю, Чонгук. — Тэхён тяжело вздыхает. Позади несколько месяцев рисковых отношений со студентом. На кону стоит всё — буквально всё, потому им постоянно приходится скрываться и быть осторожными. Ким думал, что, отправившись в отпуск, они наконец смогут полноценно насладиться друг другом, не прятаться, быть всё время рядом… А по факту получилось только последнее — они рядом, но не полноценно. — Может, сбежим этой ночью? — предлагает Чон, осторожно касаясь руки мужчины. — Побродим вдоль берега, найдём укромное место… — А потом? — подключается к фантазиям Ким и кончиками пальцев аккуратно подцепляет ресничку, прилипшую к носу Чонгука. Этот жест им сейчас кажется столь интимным, что в считанные мгновения у обоих в груди разгорается огонь. Несколько дней притворства дают о себе знать. — А потом я буду целовать тебя долго. Очень долго, как ты любишь, — продолжает тот. — Мы не будем торопиться, ведь у нас на двоих будет целая ночь. Я буду медленно скользить ладонями по твоей груди, а затем опущусь ниже. — Чон тяжело выдыхает и прикрывает глаза, представляя. Он Тэхёна безумно хочет. Всегда. А сейчас, когда плод стал запретным, особенно… — Я не стану заниматься сексом на песке, и в воде тоже не стану, — прерывает его мечтания Тэхён. — Это только в фильмах романтично, а по факту — неприятно. — Тогда мы спиздим гамак! — заявляет Чонгук в отчаянии. — Чего? — хохочет Ким, понимая, что его парень готов уже на всё что угодно, лишь бы потрахаться. — Да, возле дома короля гамак прикреплён к двум пальмам, — продолжает озвучивать свой безумный план Чон. — Вот его снимем и уйдём куда подальше. — А как же хищники, что выходят на охоту ночью, — пытается утихомирить его пыл мужчина, вспоминая слова Аран. — Это опасно для жизни. Ты готов рисковать? Чонгук на это только вздыхает, понимая, что да: он готов рискнуть собственной жизнью, но не жизнью Тэхёна, нет. Конечно, безумно хочется близости, но быть сожранными хищниками или зажаренными на костре племенными жителями — не хочется совсем. Так и приходится жить. Утром ходить на рыбалку, купаться в море, целоваться украдкой, отплыв подальше. Потом нести улов королю Фируну, вместе с туземцами готовить обед, вместе с ними же изучать остров. Вечерами помогать Дони нянчиться с Фанми, которая оказывается настоящей непоседой, умеющей в свои три года забираться на деревья, хоть и не высоко. А после заката сидеть у воды, любуясь лунным светом. Отдых прекрасен, если быть честными, но слишком сильно не хватает банальных объятий, слишком недостаёт горячих слов на ухо и пожара, что охватывает два влюблённых тела. Дони однажды предлагает им свою комнату, так как она отдельная, но парни хором решают, что не станут доставлять девушке неудобства и вынуждать её спать на полу — на их месте. Так и живут. До одного особого случая. — Дети, сегодня хороший вечер! — сообщает им в один из дней Аран, держа на руках маленькую Фанми, пока та норовит выскользнуть и убежать в неизвестном направлении — в заросли гвоздичных деревьев. — Наш король был на охоте и вернулся с добычей! Сегодня у нас праздник! — Интересные традиции, — шепчет Чонгук Тэхёну, пока они вместе с женщиной шагают к костру. Там уже собрались все жители, а ещё Дони рисует на песке какие-то узоры, пытаясь что-то объяснить одному молодому туземцу. — Сейчас бы праздник устраивать по случаю добытого мяса. — У всех свои устои. — Ким пожимает плечами. — Ты вот, например, как-то варил мне буляжий говьён, и это стало для меня в тот вечер самым настоящим праздником! Чонгук смеётся в ответ, вспоминая. Кажется, это было в прошлой жизни. С того самого вечера прошло несколько месяцев, а текущие несколько недель на острове подавно отличаются. Неизменно только одно — их друг к другу чувства, привязанность, уважение, страсть… Можно много перечислять у себя в голове, но король Фирун уже зовёт всех в круг. — По такому поводу король приказал вынести наш особый напиток, — рассказывает мать Чона и Дони, когда туземцы и гости усаживаются вокруг костра. — Это чудодейственный настой на кокосовых листьях. — Чудодейственный? — Тэхён косится на женщину. — Алкогольный? — Ничего от вас не утаить, — смеётся та и машет рукой. — Да, если перевести на наш язык — кокосовая водка. Что-то вроде. — Вечер обещает быть томным! — Чонгук потирает руки и становится заметно довольным. — Надеюсь, нам не поплохеет. Сколько там градусов? — Откуда знать, — загадочно произносит Аран. — Главное — не стоит перебарщивать. Будьте осторожны. Осторожными быть не получается. Парней уносит уже после первых деревянных стопок, но им становится так весело, что совершенно точно не хочется останавливаться. А потому они выпивают ещё по одной, а потом ещё… Местные жители водят вокруг костра хороводы, выцепляют охмелевших туристов и кружат в танце, а у Чонгука и Тэхёна уже кружится голова — напиток действительно оказывается чудодейственным. Вот только влияет он ещё на кое-что, кроме головы. Оба чувствуют особый прилив возбуждения, который не даёт спокойно дышать. Кожа, кажется, горит огнём, а пах — подавно. Им обоим очень хорошо, но и очень плохо, ведь они чувствуют сильнейшую потребность в получении разрядки. — Сынок… — Аран выцепляет Чонгука из хоровода. — Я не знаю, как сказать, сынок… — Что? Что такое? — Чон ничего не понимает. Он пытается сфокусировать взгляд на Тэхёне, который всё ещё кружит возле костра с туземцами. — У короля для вас подарок. — Женщина кивает на двух юных девушек, что скромно стоят в стороне. — Я понимаю, что вам это не надо, но вы можете хотя бы сделать вид и всё такое… Вам выделят отдельные дома на эту ночь. — По… Чего? — Чонгук от шока даже немного трезвеет и часто-часто моргает. — Подарок? Люди? — Девственницы. — Аран пожимает плечами. — Как знак особого уважения короля. — Я, блять, будто в дурной фильм попал… — Чона шатает, и он отходит в сторону. Ему не верится, что всё это происходит с ним, а мать уже вытаскивает из круга Тэхёна, рассказывая и ему о небывалой щедрости правителя острова. Ким реагирует иначе: он искренне хохочет, а потом убегает в сторону гвоздичных зарослей — кокосовое чудодейственное средство просится наружу. — Мать, а чего делать-то теперь? — Чонгук решает спросить совета у родительницы. — Как ты могла догадаться, нам не нужны эти ваши девственницы. Пусть живут себе мирно. — Вы должны хотя бы притвориться, сынок, — причитает женщина, переживая за репутацию туристов и возможный гнев короля. — Притвориться?! — Чонгук зол. Очень зол. Да, у всех племён и народов свои традиции, но они ведь не в каменном веке живут. А о мнении туристов разве спросить не нужно, раз уж король их так уважает? — Я всё, я сейчас… Всё… — Сынок, не наделай только глупостей! — выкрикивает Аран и несётся следом, пока Чон уверенной походкой шагает в сторону короля. — Не забудь о вежливости, он для тебя сеньор! Тот, заметив сына своей жены, поднимается с места и улыбается по-доброму, надеясь, видимо, что парень явился благодарить, но Чон, конечно, о подобном и не думает. — Феньор Сирун! — выкрикивает прямо в лицо правителя Чонгук и заливается слоем краски, понимая, что снова от волнения и злости перепутал буквы. Он старается дышать ровно, вспомнив, что тот не знает ни корейского, ни английского. Однако высказаться хочется. — Нам с Тэхёном не нужны ваши девицы! Понятно?! Не нужны ваши подарки в виде людей, они — не рабы! Нам не нужны девушки на ночь, потому что… — Что он такое говорит? — Король непонимающе смотрит на свою жену, грозно перебивая Чона. — Переводи, женщина! — Он благодарит, благодарит! — Аран тут же пытается уладить ситуацию, взглядом стреляя в сторону Чона, надеясь успокоить. — Ты посмотри только, какой он радостный! От эмоций даже себя в руках держать не может! Говорит: спасибо, мой король, за такой дар! — Что-то я очень сомневаюсь, — щурясь в ответ, произносит тот. — По-моему, он не слишком доволен. Неблагодарный! — Что ты! — Женщина показательно округляет глаза. — Он доволен! Очень! — Не ври мне, женщина! А сын твой, раз такой неблагодарный, не получит никакого дара! — А дальше, обращаясь к племенным жителям, командует: — Уведите девушек! Король зол. Очень зол. А Чонгук смеётся, пока мать смотрит на него с осуждением. Он уходит в сторону, понимая, что добился того, что хотел, сам не понимая, как так вышло. Со стороны гвоздичных деревьев появляется Тэхён, и Чон рассказывает ему о случившемся. Тот тоже смеётся, но тихо, чтобы не нарваться на гнев короля: им здесь жить ещё несколько дней, хоть и билеты на обратный рейс давно куплены. Хотелось бы эти дни провести более-менее спокойно, а не жариться на костре в качестве закуски к чудодейственной кокосовой водице. И нет, туземцы вроде как не являются людоедами, но эта мысль туристов всё равно не покидает, как ни старайся. Жители постепенно расходятся по своим домам. Несколько последних людей тушат костёр, уносят остатки еды и кокосовую водку. А Тэхён с Чонгуком сбегают к морю: они ныряют в прогретую дневным солнцем воду, долго целуются, рискуя быть пойманными, но в голове белый шум — последствия алкоголя пока не прошли до конца, как и возбуждение. Возбуждение, что не отпускает даже дома, когда они укладываются спать, когда засыпают Дони и Фанми, когда засыпают всё ещё недовольный король и его жена. — Чон… — через некоторое время возле уха Чонгука раздаётся тихий-тихий шёпот. — Чон, я хочу тебя. — Бля-я-я… — только и может протянуть тот и поворачивает голову в сторону Тэхёна. Он лежит на боку, смотрит пристально, глаза его блестят в свете луны, что бликами едва освещает комнату. Комнату, в которой на большой постели сопят правитель с супругой, а на полу устроились два совершенно сумасшедших парня, на которых так повлиял кокосовый напиток. — Блять, Тэхён… Сбежим и спиздим гамак? — также шёпотом. — Не-а. И тут Чонгук понимает, что настал настоящий пиздец. Да, самый настоящий, ведь он чувствует, как рука Тэхёна оказывается в его трусах, как сжимает член, отчего он тут же приподнимается, как водит по нему, сжимает у основания, снова водит… Ким невероятно сексуально облизывает губы, что тоже блестят от слюны в лунном свете, а Чона серьёзно кроет. Он приподнимает голову, чтобы проверить обстановку, но все спят, а вокруг тихо, очень тихо — слышится лишь размеренное сопение замужней пары и приглушённое пыхтение Тэхёна. — Раз уж мы не можем трахаться… — Эти слова из уст преподавателя звучат грубо, но безумно горячо. — Взаимный петтинг ведь мы можем себе позволить? — Сумасшедший… — шипит Чонгук, но сам ныряет рукой под одеяло, а там и под нижнее бельё мужчины. — Мне нравится, когда ты такой. Искренний, развратный, не думающий о последствиях… — Если бы я не думал о последствиях, я бы уже залез на тебя, понятно? — усмехается Тэхён и энергичнее водит рукой по эрегированному органу парня. — Поцелуй меня. Только тихо. И Чонгук целует. Так сладко — с привкусом кокоса, с запахом чего-то запретного, туманного, но желанного… Обводит языком любимые губы, а потом проникает внутрь. Они сталкиваются носами, тяжело дышат, сплетая языки, но стараются вести себя тихо. Это возбуждает. Дико. Если и есть что-то самое отчаянное в целом мире, то это именно тот случай. Заниматься петтингом и целоваться до безумия, находясь в одной комнате с родителями… Что вообще может быть опаснее и азартнее? Особенно зная, что правитель явно не оценил бы, заметив. — Быстрее, пожалуйста, — просит Тэхён, желая получить разрядку, пока Чон искусно обрабатывает его член. — Ох, Чонгук… А Чонгук и сам не в себе. Его откровенно колотит, но он продолжает целовать, задыхаться, активно надрачивать, пытаясь не думать о возможных последствиях. Они — двое серьёзных и взрослых мужчин. И да, они находятся на острове в окружении нелюдимого племени, где люди явно против таких отношений. Но Чон видел на берегу лодку, на которой в самом крайнем случае можно будет уплыть подальше, а там перекантоваться до рейса самолёта несколько дней в одном из городов Танзании. Но это лишь в самом крайнем случае, а пока… А пока он обильно кончает, прикусывая от удовольствия губу преподавателя, на что тот издаёт едва слышимый стон. — Тихо, сонсэнним, тихо… — Я буду очень громким, когда мы вернёмся в Сеул, — выговаривает Тэхён и снова целует, мажет языком по губам, пробирается внутрь, свободную руку запуская в растрёпанные волосы Чона… — Обещаешь? — Да. И будет. Обязательно будет, ведь он всегда сдерживает свои обещания. А пока у них — перепачканные руки и два колотящихся сердца. Парочке приходится всё же выбраться на улицу, где их лаем встречают Оникс и Плут, но Чонгук быстро приказывает собакам замолчать. Они находят чистую воду, ополаскивают руки, а потом тихонько возвращаются в дом, где все мирно отдыхают. Засыпают в обнимку, до сих пор охваченные действием алкоголя, но под утро становится слишком жарко, потому они расползаются по разным сторонам ложа. И да, это утро встречают криком петухи, что бродят неподалёку, ещё не догадываясь, что кто-то из них сегодня отправится в котёл. — Чон… — сквозь сон бормочет Тэхён и накрывает голову подушкой. — Кукареки петухают… Выключи их. — У кого-то из кукареков сегодня последний день жизни, дай вдоволь покричать, — сонно отвечает Чонгук, а сознание тут же заполняется картинками и воспоминаниями из прошедшей ночи, потому он быстро просыпается. Осматривается — в доме уже никого нет. В этом племени обычно встают раньше петухов. — Тэхён, уже все пошли на завтрак, наверное… Нам тоже надо. — К чёрту, — ворчит Ким, желая поспать подольше. — Выключи и всё. — Кого? — посмеивается Чон, растирая лицо. — Лучше вспомни всё, что было вчера — сразу проснёшься. И это работает. Тэхён тут же подрывается на постели, смотрит огромными круглыми глазами на Чона, что лежит, забросив ногу на ногу, а руки убрав за голову. Ким с трудом сглатывает, потом находит взглядом бутылку с водой — сушняк сумасшедший. Выпивает залпом почти целый литр. — Я всё помню, и это пиздец, — выдаёт наконец. — Твой отчим, если узнал, явно не встретит нас на завтраке по-доброму. — Жалеешь? — Нет. — Вот и прекрасно. — Чонгук поднимается и подаёт руку Киму. — Я тоже ни о чём не жалею, Тэхён. Они одеваются и выходят на улицу. Навстречу сразу же бросается Фанми, а ещё Оникс и Плут приветствуют лаем, из-за чего все жители, собравшиеся возле костра, оборачиваются. На деревянных ногах проснувшиеся гости шагают в круг, где усаживаются рядом с Дони и её товарищем из племени, с которым они таки нашли общий язык, даже не разговаривая. Завтрак проходит в полной тишине, а в самом конце король Фирун что-то шепчет своему помощнику. Тот бежит в дом, откуда приносит знакомые бутыли с кокосовой водицей. — Опять… Не может быть… — тянет Тэхён, грустно провожая взглядом деревянные стопки, которые несёт ещё один помощник. А король говорит что-то своей жене, после чего они вдвоём поднимаются и с серьёзным видом смотрят на Тэхёна с Чонгуком. Аран просит встать и их. Алкоголь разливается по стопкам, разносится по всему кругу, и Фирун жестом приказывает выпить. Выпивают. Градус снова даёт по голове, но не так сильно, как вчера. — У нашего правителя есть несколько слов для вас, — заговаривает Аран, обращаясь к туристам. — Это нечто очень важное. Тэхёну и Чонгуку думается, что настал пиздец, что это точно конец их отпуска, что теперь всё вскроется и разъярённые жители племени забьют их камнями, а может, просто бросят в кипящий котёл. Чон матерится, но не вслух — ругает себя за то, что потащил любимого человека на этот чёртов остров, где им и помочь-то никто не сможет. Он явно не желал такой кончины Тэхёну… Да и себе, конечно, тоже. Чонгук уже думает дать дёру от туземцев в сторону лодки, но вспоминает, что все вещи и документы в доме. Точно кино какое-то, только нихрена не смешное. И вот Фирун заговаривает, а Аран сразу начинает переводить. — Дети мои, — проговаривает она, серьёзно смотря на Тэхёна и Чонгука. — Король передаёт вам свои слова уважения и большого признания. — Уважения?.. — одними губами повторяет Ким. Они что-то не так поняли, или эта дурная кокосовая водка вызывает галлюцинации? — Сегодня знаменательный день! — продолжает Аран, а на лице её проскальзывает едва уловимая улыбка. — Вы прошли проверку временем и препятствиями, дети мои. — Проверку? — озвучивает свой вопрос Чонгук, не понимая. — Именно. Проверку, — кивает его мать и дальше переводит слова короля. И вновь парням кажется, что они попали в какое-то сумасшедшее кино о не менее сумасшедшем племени. Да, острова и материки по сей день населяют самые разнообразные люди, жизненные уклады которых зачастую не вписываются в представление об обычной человеческой жизни. Да, до сих пор существуют самые настоящие людоеды, дикие пещерные люди, негритянские короли, как в сказках детства, что читали перед сном родители. Даже пираты — и те встречаются по сей день. Есть лишь пара вопросов к Деду Морозу и зубной фее, а остальное — вполне реально. Также реально то, что они всё-таки попались со своими вчерашними действиями правителю. Тот, конечно, не стал подавать виду и благополучно заснул под влиянием чудодейственной кокосовки, но утром собрал совет, на котором было принято важное решение. А ещё, как выяснилось немного позднее, Фирун изначально — ещё в день приезда гостей — обо всём догадался. Стоило только один раз ненароком взглянуть на этих «друзей» в виде Чонгука и Тэхёна — всё встало на свои места. И да, в этом необыкновенном племени никто, совсем никто не против подобных отношений, как ни странно. Однополые пары случаются и у них, хоть и редко. И никто не запрещает им играть свадьбу, жить своей жизнью, а порой даже заводить детей, приютив малышей, лишившихся родителей. Порой народы, что так далеки от цивилизации, оказываются гораздо цивилизованнее тех, что живут в больших государствах. Правитель был в курсе всего с самого первого дня, и об этом, естественно, знала его супруга, но по просьбе мужа держала язык за зубами. Фирун решил устроить влюблённым небольшую проверку на прочность — уж что-что, а проверять всех и на всё подряд их народ любит. Именно поэтому их поселили в одной комнате с королём и его женой, именно поэтому предлагали тех девушек, которых, конечно же, никто бы не дал в обиду, если бы кто-то из парней согласился. Это было частью проверки, которую пара с успехом прошла, а за это… — Скажи, Чонгук… — После рассказа Аран отводит сына в сторону. — В Корее всё ещё запрещены однополые браки? — Да, мам… — Чон отвечает как-то отстранённо. Он всё ещё пребывает в ступоре от таких новостей. — Но разрешены в Америке, например, и во многих странах Европы. — Но ведь брак, заключенный в Европе, не будет действителен в Корее? — Не будет. А почему ты спрашиваешь? — Если подумать… Вы с Тэхёном хотели бы стать мужьями? Пусть и в некоторых лишь государствах… — Честно, я ещё в первую нашу… кхм… встречу… — Чонгук вспоминает ту самую «встречу», когда Ким заявился в бар и выкупил его у начальства на всю ночь. — Я ещё тогда говорил, что хотел бы поменять его фамилию. На свою, разумеется. — Вот и супер! — Женщина ищет глазами Дони, которая как раз выходит из дома. Она несёт в руках букет крупных белых экзотических цветов, а Чон уже соображает, что к чему. Он забирает из рук сестры цветы и, получив одобрительный взгляд матери, шагает к Тэхёну, что всё ещё сидит в кругу, переваривая услышанное. — Ким! — окликает его Чонгук. — Ким Тэхён! — И тот поднимает на него глаза, видит в руках букет, понимая всё, что будет далее… Улыбается. — Да, Чонгук. — Ким Тэхён. — Чонгук опускается на одно колено, из-за чего среди сидящих проносится гул умиления. — Помнишь, в нашу самую первую ночь я обещал тебе кое-что? — Напомни, — улыбается преподаватель. Он, конечно, всё помнит. Буквально. Но хочет услышать это вновь. — Ты тогда попросил меня об одной вещи, — продолжает Чон, стоя на колене. — Просил не пытаться изменить тебя. Принимать таким, какой ты есть. Принимать твой характер, твои привычки, твои недостатки, которые у каждого имеются, ведь нет идеальных людей. Просил всегда понимать, и я… Я согласился, но с одним условием. Ты всё ещё помнишь о нём? — Напомни, — повторяет Тэхён, закусив нижнюю губу, чтобы не светиться раньше времени, как яркое солнце. Чтобы не пустить слезу от подступивших эмоций… — Я обещал, что не стану менять в тебе ничего. Ничего, кроме твоей фамилии, Ким Тэхён. — Чонгук нервничает, если честно. Он знал, что этот день настанет, но не думал, что при таких условиях. Однако он не жалеет. — У меня нет кольца. — К чёрту, Чонгук, — шепчет еле слышно Ким, — к чёрту эти кольца… — Ты станешь моим мужем?! — Чон протягивает букет, источающий сладкий незнакомый аромат. — Ты готов поменять свою фамилию, пусть и в рамках этого острова, страны, момента… Готов? — Да. И все подскакивают с мест. Все хлопают в ладоши, а музыканты бьют в барабаны и дудят в причудливые дудки — им подал знак король, которому кивнула его любимая Аран. Все бросаются поздравлять, а ещё кричат выученное слово «горько» — в этом постаралась Дони. И влюблённые целуются — целуются, как в первый раз, но вперемешку со слезами, стекающими к губам. Они так много за эти дни пережили, а сейчас испытывают небывалую радость, что шагает под ручку с волнением. Они, кажется, приняли одно из самых серьёзных решений в своей жизни. И пусть кто-то скажет, что рано… Пусть кто-то скажет, что глупо… Не рано и не глупо — вовсе нет. Они за эти несколько месяцев так сильно прикипели, въелись под кожу друг к другу, стали, как бы банально ни звучало, единым целым. Так почему же нужно о чём-то жалеть? И они играют свадьбу. Самую необычную из всех, что можно только себе представить. Устраивают гуляния на все оставшиеся дни отдыха, танцуют возле костра, пьют кокосовую водку, рассказывают смешные истории, которые мама переводит остальным жителям. Снова путают буквы в словах, нянчатся с Фанми, благодарят Фируна и Аран за тёплый приём и такую проверку чувств. Чонгук бы сделал это предложение по возвращению в Сеул, а Тэхён бы согласился и предложил переехать к нему. Они бы сыграли свадьбу в Европе, вернулись бы молодожёнами, но возвращаются уже. Ими. Они снова запираются в туалете самолёта, когда летят обратно. Но в этот раз по желанию Тэхёна — ему отпуск определённо пошёл на пользу. От консервативности и былой зажатости не осталось и следа. Разве что в университете приходится держать марку. А потом, за пределами… Отныне дома его всегда ждёт семья. Чон Чонгук, Оникс и Плут — они решили забрать собак, ведь те сильнее привязаны к хозяину, чем к хозяйке. Отныне дома его всегда ждёт тот, кого смело можно назвать «муж». Молодой и прекрасный муж, что всё-таки сдержал своё обещание. Молодой и прекрасный муж, который, пусть и не официально, но изменил в Ким Тэхёне одну вещь. Его фамилию.