***
Утро следующего дня в мафии встречает Осаму гулом в голове, жутким похмельем и… странным сладковатым запахом. Он внимательно приглядывается к сотрудникам (насколько это вообще возможно в его состоянии) и пытается понять, от кого же исходит этот дразнящий аромат. У кого-то течка? Да нет, омег тут немного, а те, кто здесь есть, имеют мозги, и потому все течки проводят в стенах своего дома. Новый парфюм? Да нет же, нет! Запах не слишком резкий, больше природный, наверняка исходит от чьего-то тела: его ещё и слабоватый аромат мыла перебивает. Цветочного. Точно омежка. Дазай бродит по коридорам, как дворняга, случайно забредшая в крупное здание и не знающая, где бы ей притулиться, втягивает носом воздух и с каждой минутой осознаёт, что запах нравится ему всё больше. Похоже на эффект мокрого асфальта после дождя или леса, когда не можешь надышаться, когда для этого запаха не хватает места в лёгких, когда хочешь быть рядом с его источником, чтобы наслаждаться им как можно дольше. Аромат оседает на кончике языка, щекочет ноздри, дразнится. Дазай уже устаёт (а ещё ведь только начало дня!), и потому идёт в кабинет босса, не без сожаления смиряясь с ранним проигрышем. Когда он оказывается почти у самого кабинета, то понимает, что это за запах. Ваниль. Кажется, будто неподалёку растаял тортик, и теперь именно он благоухает. Дазаю до безумного хочется запечатлеть этот аромат хотя бы в своей памяти, и, чтобы сосредоточиться только на нём, он прикрывает глаза. Секунда, две. Он идёт дальше, утопая в своём сознании, которое окутал этот дивный запах, как вдруг… — Смотри, куда прёшь, баран! Грубый, агрессивный голос сопровождает толчок плеча о плечо. Дазай стискивает зубы, чтобы не сорваться: не хочется осквернять сей аромат, который кажется таким чистым и невинным. Он бормочет что-то в извинение и спешно покидает место «аварии». Скорее всего, это кто-то из гостей Мори. Такие часто шастают по мафии, словно никогда и не слышали о манерах. А когда Осаму оказывается в самом кабинете босса, то понимает, как же сильно всё пропиталось этим запахом. Мори в кабинете нет, поэтому можно немного оглядеться. Дазай бродит кругами, заглядывает под стол (мало ли, старый развратник спрятал там подростка-омежку и теперь держит его в заложниках), проверяет каждый угол и каждый шкаф. На глаза вовремя попадается полка с разнообразными ядами. Таллий, диоксины, аматоксины, ртуть… Осаму наугад хватает последнее, как вдруг за его спиной слышится скрип двери, а затем два голоса: один точно принадлежит Мори, но вот второй… что ж, он слишком похож на голос грубияна, с которым Дазай несколько минут назад столкнулся в коридоре. — …А это мой кабинет, — говорит Мори незнакомцу. — О, Дазай, очень удачно, что ты заглянул. Это твой новый напарник, Чуя Накахара. Дазай поворачивается и… …встречается с самыми красивыми глазами, которые только видел в свои жизни. Большие, прозрачно-голубые, яркие — такие могут приходить только во снах, да и то очень-очень редких. Маленький вздёрнутый носик как нельзя кстати подходит этим выразительным глазам, а дополняют картину губки бантиком, за которые можно и полгорода попереубивать. Милое личико обрамляют рыжие волосы, всполохами огня торчащие во все стороны. Оно. Оно. Истинный! От неожиданности Осаму даже роняет яд, находившийся у него в руке. Мори что-то кричит, рыжее чудо тоже, но Дазай не слышит. Звуки доходят до его ушей сквозь пелену, как будто он на глубоком-глубоком дне, тонет, и голоса идут откуда-то сверху, так что различить их невозможно. Последним, что смог распознать Осаму, были недообъятия, в которые он попытался заключить свою судьбу, своё великое счастье, а затем… удар в челюсть и полный нокаут. Дальше лишь звёздочки перед глазами и голос босса. — Дазай, это что, ртуть? — когда морское дно становится не таким реальным, звуки как прежде долетают до его слуха. — Ты разбил чёртову бутыль с ртутью, Дазай? — Я не хотел её разбивать, — как какой-то умалишённый бормочет Осаму, умудряясь находиться в нирване только от того, что смотрел на… Чую. Его же Чуя зовут? Дазая поднимают на ноги и волокут в коридор. Босс плотно закрывает дверь кабинета и начинает делать некоторые звонки и объяснять произошедшее. Осаму же прислоняется спиной к стене, ни на секунду не переставая разглядывать дивное создание, также опершееся о стену напротив. — Чё глазеешь, недоразвитый? — мгновенно пытается отвадить его от себя Накахара, шестым чувством ощущая исходящую от Дазая ауру — ауру пугающую. — Любуюсь, — честно признаётся Осаму, добавляя: — Можно ведь? — Нельзя. Таким придуркам, как ты, ничего нельзя. Раздражённый вздох, и Дазай в мгновение ока оказывается рядом с Накахарой. — Какие планы на вечер? — Провести его без твоей нахальной морды. Ещё вопросы? — Хм… ты девственник? — Что ты… Стоит Чуе понять весь смысл фразы, Дазаю достаётся ещё один сильный удар — кулаком под рёбра. Тот начинает кашлять, хрипя, и хвататься за грудную клетку. Чуя даже успевает поволноваться. Осаму, конечно, тот ещё придурок, но в первый день проблем не хочется, да и босс совсем рядом. Не то чтобы у него нет сложностей с контролем гнева, но в трудных ситуациях он умеет держать себя в руках. А этот Осаму… — Ты как? — обеспокоенно спрашивает Чуя, заглядывая в глаза потенциального напарника и касаясь ладонью его плеча. — Если сожмёшь пальцы на моём плече чуть сильнее, будет стояк. — Конченый! После этого оскорбления следует удар коленом по причинному месту. Дазаю кажется, что, поговори босс по телефону ещё минут пять, от него уже живого места не останется. Хотя умереть от этих красивых рук не такое уж и страшное дело. — Что ж, — сунув телефон в карман плаща, начинает Мори, не без удивления разглядывая Осаму, прыгающего на одной ноге и держащегося за свой пах, — я бы хотел видеть тебя в своей организации, Чуя. Твоя способность очень удачно вписывается в ближайшие планы мафии, и если в течение месяца ты приобретёшь нужные боевые навыки, то я смогу без зазрения совести взять тебя в исполнители. — Я сделаю всё, что в моих силах, — произносит Чуя, склонив голову и собираясь наклониться в знак уважения, как тут две длинные бинтованные лапы обхватывают его сзади и тянут его назад. — Он тако-о-ой милашка, Мори-сан! — Отвали! Глухой удар. Хруст. Дазай оказывается сидящим у стены и прижимающим к груди свою руку. — Внутренний перелом лучевой кости, — заключает Мори.***
Следующий день начинается для Дазая с использования какой-то мази, прописанной боссом. Он аккуратно развязывает бинты (благо, гипс всё же не понадобился — только пластину поставили) и наносит целебную жижу на левую руку, тонким слоем размазывая её по месту перелома. Бледный цвет кожи розовеет в некоторых местах из-за порезов (особенно там, где вены) и становится совсем белым из-за шрамов. Осаму не любит разглядывать собственное тело, потому старается управиться с этой работой как можно скорее. Пожалуй, помощь другого здесь понадобилась бы. На ум тут же приходит Чуя: в конце концов, именно из-за него Осаму теперь трудно держать в левой руке пистолет и палить по жестяным банкам, на что он, кстати, вчера и пожаловался. — А нечего было такие глупости говорить, — пробурчал тогда Чуя, сидя на крыльце здания мафии и потягивая какую-то газировку. — Нечего быть таким притягательно-обаятельным, — шутливо обвинил его Дазай и увернулся от очередного удара. Он начинал понимать, что с этим рыжиком шутки плохи. Осаму забинтовывает руку и поднимается со стула. Желание идти в мафию сильно́ как никогда, а Дазай привык своим прихотям потакать. Потому он выходит из дома и направляется к ставшим такими родными высоткам. Интересно, когда туда придёт Чуя? В мафии странно быть альфой, который в свои пятнадцать ещё ни разу не имел близкой связи с омегой. Если бы не репутация Дазая, затыкающая всем рты, наверняка по коридорам бродили бы слушки или про его ориентацию, или про состояние здоровья — как кому нравится. Порой Осаму задумывался над простым человеческим походом в бордель, чем любило пользоваться большинство альф (и даже пара омег) в организации, однако то дел было по горло, то настроение отсутствовало, и в конечном счёте он даже на порог этого чудесного заведения не попал. Сейчас Дазай думает, что всё произошло как нельзя лучше: он хочет отдать всего себя этому омежке с бойким нравом. Дазай заходит в мафию и решает первым делом проверить оружие: часто случаются сиюминутные вызовы, и тогда всем плевать, стреляет ли то, что они берут. Хватай — и беги. А затем уже на месте оказывается, что почти ничего из того, что брали, не стреляет, и от того приходится использовать огромное количество расходного материала. Осаму, в общем-то, это мало волнует, но вот Мори всегда из-за этого злится. И всё же, когда прибудет Чуя? Осаму спускается в подвал, как вдруг слышит, как кто-то бьёт боксёрскую грушу. Раз, два, три. Тишина. Раз, два, три. Тишина. Раз, два. Раз. Раз. Раз. Раз. Да уж, рядом с грушей новичок тот ещё. Никакой отточенности движений, ни ритма, ни такта нет. У Мори какая-то акция для новичков в этом месяце? Дазай заходит в тренировочный зал и видит Чую во всей красе: потный, в одних штанах, прыгает вокруг несчастной боксёрской груши и лупасит её, как только может. Даже не уворачивается. В голубых глазах стальной блеск и полная концентрация, но на одной концентрации, конечно, не уедешь. Тут важны годы практики и тренировок… Но «годов» у Чуи нет — в лучшем случае месяц, если планы резко не поменяются. — Неплохо танцуешь, красотка. Помощь не нужна? Дазай выходит из тени, где находился ранее, и направляется к Накахаре. Тот резко поворачивает голову к Осаму и… да, его сносит боксёрская груша. — Осаму, твою ж мать! Не видишь, я тренируюсь? — Кряхтя, Чуя поднимается и, надо отдать ему должное, весьма резво встаёт в нужную позицию. Но это, наверное, единственное, что он делает правильно. — Тренируешься получать удары от куска кожи и ветоши? Ну-ну. Скажу сразу: на миссиях это мало помогает. Хотя как отвлекающий манёвр, думаю, сойдёт. — У тебя совета не спрашивал. И вообще, — Чуя вновь бьёт, да до того неправильно, что Осаму еле удерживает себя от закатывания глаз, — моя способность покроет все мои недостатки. — И что же у тебя за способность такая расчудесная? — Дазай подбирается ближе и внезапно осознаёт, что не чувствует никакого запаха. Вообще ничего. Даже лёгкой нотки сахара нет в паре сантиметров от шеи Чуи. — А что за способность у тебя? Накахара чувствует близкое присутствие позади, разворачивается, хватает Дазая за шею и укладывает его лопатками на холодный бетонный пол, и у Осаму вновь что-то хрустит. — В-всё тебе скажи, — настаёт время Осаму кряхтеть, потому что один взбалмошный рыжеволосый юноша принимается упорно душить его, будто вознамерился прибить окончательно. — Вот и я промолчу. От Дазая отстают, и он жадно хватает ртом воздух, скребя ногтями по полу. Ощущение чужих пальцев на собственной шее никак не желает проходить. — Может, скажешь мне тогда, почему у тебя сегодня нет запаха, тогда как вчера ты ну просто благоухал? — вопрошает Осаму, замечая алеющие ушки Чуи. Если бы он принялся описывать, какой именно у него запах, что бы ещё у него заалело? — Мори-сан дал мне вчера блокаторы, — теперь Накахара не дубасит не грушу — садится на пол в позу лотоса, горбя спину. Никаких манер. — От таких придурков, как ты, нужно спасаться. — Это тебе Мори сказал? — Это уже я сам додумал. И… у вас тут много альф. Я не ожидал. — Ты был до этого в другой организации, где больше омег? — тут же выпаливает своё предположение Осаму, за что незамедлительно следует кара — один точный удар кулаком в грудь. — Лимит вопросов на сегодня исчерпан, бинтованный. Убирайся восвояси, мне тренироваться надо. Чуя вновь поднимается и становится в боевую позу. В его взгляде читается: «Сейчас я тебя уделаю, противная груша, бу-бу-бу». Осаму усмехается своим мыслям и тоже поднимается, опираясь здоровой рукой об объект избиения Чуи. В груди всё ещё побаливает от последнего удара. — Давай попробуем без шуток, слизняк. У тебя техника отвратительная. Нет, не так. Её нет. Во-о-бще. — Да что ты в этом понимаешь? — как бы Чуя ни пытался этого скрыть, его голос звучит очень неуверенно и тихо. Он сам догадывается о своих недостатках, но Осаму явно последний, к кому он будет обращаться за помощью. Ну и пусть. — Действительно. Я всего-то парочку лет прозябаю в мафии, шатаюсь из угла в угол и… ничем не занимаюсь. — Скептический смешок. — Верно. Мори меня только поэтому и держит. — Дазая в один момент начинает одолевать сильная злость, которую он не может подавить, и слова льются из него текучим ядом, как ртуть, что он пролил вчера. Затем он резко уходит, даже не взглянув в глаза Накахары: едва ли там будет раскаяние. Предлагать свою помощь такому неблагодарному существу… да делать ему больше нечего! Если этот придурок хочет угробить себя на первом же задании — пожалуйста. Дазаю же проще. А надумал себе: истинный… Его истинным не может быть такой упёртый баран, который вечно лягается и кусается! Остальным сотрудникам мафии повезло, что они не попали под руку младшего исполнителя, иначе в противном случае их остатки ещё долго искали бы по всей Йокогаме. Осаму зол. Точнее, он чертовски взбешён. Даже воздух вокруг него так наэлектризован, что понятно сразу: подходить ближе метра не стоит. Дазай решает запереться в своём кабинете и не выходить оттуда до конца дня.***
Однако урчащий желудок требует выйти на свет божий уже в обед. Какое-то время Дазай сидит, пытаясь стерпеть скручивания живота, его заунывное бурчание и ещё множество симптомов, говорящих о том, что его организму требуется еда. Наконец, подождав, пока основная часть работников пообедает и разойдётся по своим делам, Осаму всё же выходит, щурясь от солнечного света, будто он просидел в кабинете не несколько часов, а несколько дней. В столовой тихо. Сидят только редкие мафиози вроде тех, кто забыл об обеде, или тех, кто хотел сперва закончить свою работу, а уже затем насладиться едой мафии. Среди лиц Дазай обнаруживает знакомую мордашку, обрамлённую рыжими локонами. Перед мордашкой пустой поднос с недопитой чашкой кофе. Занятно. Хочет скрыться от бесконечных тренировок в столовке в первый же день? Голубые глаза тоже замечают Осаму и начинают смотреть на него, будто тот должен подойти. Дазай этот взгляд игнорирует, берёт поднос с едой и идёт к дальнему столику. Обида никуда не ушла, и потому пересекаться с рыжим недоумением пока не хочется. Впрочем, Чуя на негласные «хотелки» Осаму плюёт и подходит к мафиози сам. — Хочешь поделиться своими мудростями, о Всезнающий Чуя? — бурчит Дазай, аккуратно разрезая красную рыбку ножом. — Прости, — тихо проговаривает Чуя, и по его голосу слышно, что каждый слог даётся ему с невероятными усилиями. — Что-что? — Дазай, конечно, прекрасно всё слышит, но просто так от Накахары отставать не хочет. — Я говорю… «прости», — Чуя вновь тушуется, прячет глаза, начинает нервно теребить пальцами салфетку. — Какая самоотверженность. Несмотря на скептичный тон, в Осаму всё же что-то сдвигается. Айсберг, моментально покрывший его сердце сегодня утром, внезапно трогается и начинает стремительно таять, так что любовь к Чуе просыпается и с новой силой захватывает мозг и сердце Дазая. — Я тогда сказал, не подумав. Я понял, что вообще ничего не смыслю в подобном и… — Накахара запинается, закашлявшись и посмотрев на стаканчик с соком Осаму. Тот, конечно же, его пододвигает. Чуя залпом выпивает весь сок и продолжает: — …и я прошу тебя научить меня драться. — Он выдерживает паузу, ожидая, что ему наконец ответят, но ничего не происходит, и тогда он продолжает: — Пожалуйста. — Свидание, — улыбнувшись, как чеширский кот, протягивает Дазай, чувствуя своё превосходство. — Что? — Хочу свидание каждую субботу за свои скромные услуги. — Совсем сдурел? — необдуманно повысив голос, вскакивает с места Чуя, однако тут же садится обратно и тише добавляет: — Может, хватит просто одного свидания? — А я разве не этого прошу? Одно свидание в неделю, и можешь быть свободен. Это ещё маленькая плата, учитывая то, что от меня требуется. Чуя закусывает нижнюю губу, взвешивая все «за» и «против». В конце концов, их свидания всегда могут проходить в людных местах, так что Осаму воздержится от поползновений в его сторону. Да и их будет всего четыре. Пережить четыре долгих вечера (если Дазай не захочет проводить весь день с Накахарой) ради такой благородной цели. — Без приставаний, — Чуя протягивает руку для рукопожатия, словно они заключают официальную сделку. — Ничего не могу обещать, — выпаливает Осаму и пожимает протянутую руку. Месяц предстоит весёлый.