Это была фотография.
Точнее, фотография, на которой я с улыбкой на лице интересуюсь у гостьи об её предпочтениях в напитках. Понимая, что это значит, мой взгляд пробежался по неизвестному номеру, в надежде увидеть знакомые цифры. Мне до последнего хотелось верить, что это просто ужаснейший розыгрыш. «Твоя улыбка очень красивая. Такой хорошенький…» Грязно выругавшись, я сжал телефон до побеления костяшек и держал его так до тех пор, пока пальцы не стало сводить от испытываемого напряжения. Впервые этот ненормальный объявился три месяца назад. Я действительно до сих пор в раздумьях, чем же я навлёк на себя нежелательное внимание, которое мне не прекращают оказывать уже немалый промежуток времени. Не могу сказать, что как-то всерьёз обратил внимание на то, что неизвестный отправил мне в тот день фото, где я стоял вечером у автобусной остановки, прислонившись к столбу. Решил для себя, что это провокация со стороны одногруппников или кого-то ещё, кому я не нравился, потому что у меня было слишком много забот, о которых мне до сих пор приходится волноваться каждый день, чтобы сходить с ума от необъяснимого сообщения. Потом моя голова сообразила, что это не было просто безобидной шуткой, но для этого тоже потребовался срок. Естественно, я тут же сменил номер, потому что становилось не по себе. Одну за другой я выбрасывал сим-карты, в итоге дойдя до ручки, потому что за постоянную смену и оформление я потратил приличное количество денег, урезая себе и без того скудный рацион питания. Я надеялся, что больной придурок от меня отвяжется. Как же я ошибался… Не на шутку разозлившись, я хотел было пойти в полицейский участок, но тут же понял, что мне будет крайне стыдно показывать эти нелепости офицерам, которые каждый день и без того заняты ловлей особо опасных преступников и мошеннических лиц. Грудь охватывало ноющее чувство, потому что сам-то в душе переживал, но отказывался писать заявление о преследовании, из-за недоверчивости и мнительности. Изнутри не прекращала грызть тревога, но веры в то, что в этом деле действительно будут разбираться, не было от слова совсем. Раз этот ублюдок ограничивается только фотографиями и сообщениями, то и панику разводить ещё смысла не было. И, надеюсь, не будет. Отбросив телефон в сторону, я направился в уборную. Заранее приготовив одежду, я скинул в стирку прежнюю и залез в душ. Прохладная вода окатила как из ведра, когда я начал голосисто орать о том, что ненавижу эти старые гребаные трубопроводы, которые ремонтируют чуть ли не каждый месяц, перекрывая горячую воду. Стоя под холодным душем, пытаясь на корню задушить отвращение из-за склизкого от плесени пола, на котором я стоял босыми ногами, в голове дробились мысли о семье. Я нёс этот тяжёлый груз на моих худых плечах, который время от времени отрезвлял меня, подталкивая вперёд. Опустив лицо в сторону слива, с вьющихся волос продолжала капать вода, когда я ладонями прикрыл лицо, растирая его до красноты. Продрогнув до ужаса и схватив тёплые штаны с домашним красным свитером, я натянул их на себя, приоткрывая дверь ванной комнаты, чтобы не скапливалась сырость. Уставший, выбившийся из сил, я рухнул на помятую постель, проспав до утра, откровенно забыв про будильник. Сидя на паре вместе с моим близким другом Чоном, мы то и дело перешёптывались между собой, постоянно ловя на себе недовольный взгляд профессора. К слову, в школе постоянно происходило то же самое, из-за чего нас нередко заставляли оставаться после уроков, помогая учителю в сортировке всякого хлама. — В этот раз я собираюсь проколоть себе соски! Я тебе отвечаю, Тэ, я обязан это сделать, — забитые в татуировках руки, не переставая, жестикулировали похлеще преподавательских. — Чон, ты у нас каждый год летаешь в Англию, не забудь заснять лица охраны, когда будешь объяснять, почему металлоискатель пропищал в районе, — я обвёл круг возле грудной клетки друга. — Я хоть поржу. Ланч прошёл в удивительном спокойствии. Мы сидели напротив панорамы университета в какой-то забегаловке и пили дешёвое, с белыми разводами кофе. Конечно, Чонгук много раз жаловался на мой образ жизни, ругая его за то, что уже в двадцать лет я мог показаться скрягой. Тот, кто не брезговал спускать деньги на минутное удовольствие, никак не мог понять старания человека сохранить хотя бы пару вон, словно от этого зависела его жизнь. Или это всё-таки имело значение? Из последних сил старался не тратиться на одежду, какой бы красивой и недорогой она не была. Мне тоже хотелось одеваться красиво! Чувствовать, словно ничем не хуже и могу позволить себе такую роскошь — покупку новых кроссовок или хотя бы поход к парикмахеру. Я жил в какой-то норе с дорогим мне сердцу хомяком и питался второсортным дерьмом, на которое постоянно делали скидку — настолько оно не продавалось. Днями и ночами, как последний болван, я сидел на полу или диване, не прекращая зубрить материал, лишь бы получить заветное «хорошо» или «отлично». Мои руки стирались до мозолей от писанины, а язык заплетался от заученных конспектов. Мне приходилось порой глотать насмешки от предвзятых преподавателей, которые хотели самоутвердиться, только по той причине, что понимал истину: стоит мне сказать хоть словечко, я тут же завалюсь на экзамене и потеряю стипендию, которая далась мне тяжёлым трудом. В академический отпуск мне уходить не хотелось, вот по этой причине и приходилось совмещать учёбу и работу. Да, я кривил носом, когда просыпался после очередного настырного будильника и переживал из-за сложившейся ситуации с семьёй, но я не считал, что справляюсь плохо. Вообще-то, учитывая мои обстоятельства, я просто супер! Бремя давило, но мои ноги всё ещё стояли крепко, а голова покоилась на плечах. — Сегодня пятница, давай встретимся на склоне возле железной дороги в десять? Там есть такое пиво, закачаешься, — на высказывание Чонгука я лишь неуверенно пожал плечами, апатично отозвавшись. Чонгук знал, что у меня смены на работе сегодня нет, а в выходные отсутствует учёба, но лишних денег до дыр в карманах не было, чтобы тратить их на пойло. — Будто первый день тебя знаю. Угощу, не волнуйся, и даже поклевать что-то куплю, — твердый локоть друга впился в ребра таким резким финтом, что на мгновение у меня спёрло дыхание, а лёгкие сжались в трубочку. Тем не менее, смущённо кивнул, соглашаясь на предложение. А кто бы отказался?⁂
На углу действительно находился богом забытый бар. Вывесок никаких не было, и если бы не друзья, которые стали долбить по стеклу изнутри заведения, я бы и не заметил ничего в этой кромешной темноте. Фонарей никаких не было, а был только небольшой слой какой-то грязи, от чего я тут же прикинул, сколько мне нужно будет потратиться, чтобы поехать домой на такси, ведь переулок буквально дышал сладким, пьяным разбоем и преступностью. Внутри бара меня встретили смешанные запахи перегара и дешёвых сладких сигарет. Мест здесь было не так много — пять деревянных столов, четыре из которых были заняты, очевидно, постоянными спутниками куража и похмелья. Ближе всех к входу, где было безопаснее всего, по наблюдениям, сидела моя компания на этот поздний вечер. Напиваться не хотелось! Я себе это повторял из раза в раз, но каждый раз мне наливали, а я запрокидывал голову, позволяя спиртному обжечь моё горло. Вкусная и аппетитная еда тоже красовалась на столе, и я успокаивал себя тем, что я здесь ради неё и моих друзей. Всего нас за столом сидело четверо, один из которых был Чон, который постоянно склонял Чеён к тому, чтобы она перемешала во рту сразу несколько напитков. Помимо прочего, с нами находился ещё Шпилька — парень, что учился со мной в одной группе университета, появляясь в барах чаще, чем у ворот учебного заведения. Если говорить о Шпильке, то такое прозвище прикрепилось за ним после того, как он словил сотрясение от своей бывшей. Девушка тогда с размаху кинула в него туфлями на высоком каблуке, попав ровно в затылок. Я до сих пор вспоминаю то, как мы втроём навещали его в больнице, пока он мучился из-за сотрясения мозга. — А знаешь, Чон, не был бы ты такой мудак, я бы, возможно, с тобой замутила, — пока мои друзья оценивали друг друга после очередного шота, проявляя самые лучшие качества человека, я откинулся на мягкую обивку стула и застонал. Совершенно не умея пить, после алкоголя меня начинала сопровождать сильная головная боль. Радовало то, что пока меня не тошнило, в то время когда Шпилька успел сбегать в уборную уже пару раз, вновь начиная пить с ещё большим усердием. Мне пришло сообщение, когда время было уже далеко за полночь. Находясь ещё в сладком бреду, я даже и не понял, кто это мог быть. «Немедленно прекрати», — это была единственная фраза, заставившая меня тупо пялиться в светлый экран телефона при грязно-тусклом освещении. — Чёрт, — на мои слова отозвался Чонгук, который пытался отлепиться от Чеён, в свою очередь, пытаясь залить ему в рот отчего-то дурно пахнущий ром. В мгновение протрезвев от присланного сообщения, я с тяжестью в ладонях провел ладонью по волосам, словно расчесывая их. В мыслях я перевернул уже вдоль и поперек эту фразу, чтобы понять, что мне пытались сказать этими словами. Через несколько секунд мои мысли развеялись из-за следом пришедшего уведомления. «Возвращайся домой. Сейчас же.». Стоило мне прочитать это сообщение, как я тут же вспыхнул, словно спичка. Проклятый сталкер, что ему от меня нужно?! Больше всего меня злит тот факт, что со мной надменно разговаривает человек, с которым у меня совсем не было желания контактировать. Может быть, у этого человека какие-то проблемы с головой…? — Эй, Тэ, ты в порядке? — Шпилька вместе с Чонгуком настороженно покосились на мое брезгливое выражение лица. Я не хотел их втягивать в свои проблемы, поэтому решил ничего им не рассказывать. Многие жаловались, что я был скрытным, но хвастаться мне было нечем, вот и привык молчать. — Да, просто налей мне ещё соджу. — пролетевшая мимо муха ударилась моему другу прямо в лоб.⁂
Утро было богато цветовой палитрой всего того, что вышло из меня ближе к шести часам утра. К слову, дома я появился только в три. Голова раскалывалась так, точно её раскололи, как ореховую скорлупу, а желудок сузился до размеров сухофрукта. Едва ли не на карачках подползая к клетке любимого грызуна, я дрожащей рукой рассыпал по всей клетке корм, желая угодить питомцу. — Прости, Груша, я сегодня обязательно почищу тебе подстилку и помою кормушку, — мой голос был подозрительно сиплым после вчерашней попойки. Вполне возможно, что я простудился…или пропил. Провалявшись до вечера на боку, изредка заглядывая в ванную комнату, сейчас я сидел на холодном кафельном полу возле керамической раковины и чистил клетку моего соседа по комнате, который с былой радостью разместился в синем ведёрке, бегая по кругу. От моего занятия разве что меня отвлёк звонок по телефону, который я сначала хотел сбросить, но потом неохотно принял. — Алло, что хотел, Чон? — мою интонацию нельзя было назвать счастливой, а вот уставшей — вполне. — Вот так ты сразу! Я, может, соскучился. — Тогда бывай, — моя рука уже действительно собралась нажать на сброс разговора. — Э-э! Стой! Не хочешь завтра увидеться? Короче, я обязан тебе кое-что рассказать. Это типо, не очень важно, но у меня был секс с Чеён! — голос друга то становился запредельно громким, то падал на октавы ниже. Он был невозможен. — Чон, пожалуйста, давай поговорим об этом позже. Я сижу и оттираю дерьмо Груши, самого меня слегка подташнивает, — мне хотелось быть ему хорошим другом, однако с каждым его словом меня засасывал водоворот изнеможения. — Старайся на неё не напирать, всё-таки вы были вчера пьяные в стельку, а Чеён у нас очень свободолюбивая. — Ты просто завидуешь, Тэ, — попытался зацепить меня Чонгук, но промахнулся, потому что я лишь улыбнулся на его щёлочь. Поболтав ещё около трёх минут, друг попрощался со мной, связывая это с тем, что сейчас будет названивать подруге. А ведь в чем-то Чон был прав. В последний раз я находился в интимной близости с девушкой, когда мне стукнуло семнадцать лет, прямо у нее в комнате, за стеной которой сидела её мама и готовила ужин. Женщина была мягкая и добрая домохозяйка, которая и шагу не могла сделать без сопровождения собственного мужа. Она часто приводила меня в пример своей дочери, которая вечно отставала от школьной программы, путаясь даже в самых элементарных вещах. Тогда я был ещё более застенчивый, чем есть сейчас, поэтому на её похвалу вжимал голову в плечи и зардевался алым цветом. Вообще, я был довольно скромен, но не считался изгоем среди сверстников. Я лишь полагал, что дело было во внешности, которая не отталкивала. Часто мои уши слышали комплименты и то, что я был симпатичным подростком. Мне было очень приятно! Конечно, чёрные округлые глаза для азиата значили многое, а угольные волнистые волосы и аккуратный нос делали лицо привлекательным. Правда, мне не казалось это чем-то особенным, поэтому я всегда был прилежен и не задирал других детей. Поставив чистенькую клетку на место и засунув туда Грушу, я принялся за конспекты, от которых тошнота подкатывала к горлу. Учёба мне не давалась тяжело, но отлынивать от чтения записанных лекций было нельзя. Почерк всегда оставался ровен и приятен глазу, чему удивлялись даже девушки из университета. Я никогда не заострял на таком внимание и не чувствовал себя так, словно я намного лучше кого бы то ни было. На самом деле, я был зажат и очень не уверен в себе, а мои щёки вспыхивали каждый раз, стоило знакомой девушке сесть возле меня. Если бы это сделала незнакомка, я бы вообще умер. Прошуршав темы, которые следовало повторить, я обрадовался тому, что сам не заметил, как организму стало легче. Не от учёбы, конечно, я же не настолько ботан, чтобы вместо жгута прикладывать учебники, а, наверное, от того, что отвлёкся. Раскрыв на журнальном столике ноутбук, а после — подтягивая его к себе поближе на диван, мне захотелось написать Чону о том, что моё воскресенье освободилось для него, как послышалось пиликанье мобильника. Стоило мне разблокировать экран, как над панелью приложений высветилось окошко с номером. Поборов в себе желание разбить вдребезги телефон, я с дрожью в руках отложил его, решая сначала успокоить нервы. В голове сильно пульсировало, взгляд метался по комнате, и я тут же стремительно поднялся с дивана, рывком закрывая окно шторами. Стало невероятно жутко и тошно, в груди образовался спазм, не дающий мне вздохнуть. В этот раз читать сообщения не стал. Будучи уверенным, что там написано нечто похожее, что было вчера или же позавчера, я тут же заблокировал очередной номер, чувствуя напряжённость в воздухе, что давила на плечи. Расправляя их, я откинулся на спинку, но сразу же подорвался — сообщения приходили один за другим уже на почту ноутбука, отчего уведомления сыпались на меня звуковыми сопровождениями, точно хлестки по лицу. «Тэ, ты ведь не ветреный ребёнок, чтобы вести себя так», — прежде сталкер никогда не называл меня по имени, отчего капелька пота образовалась на моём лбу. «Отвратительно, что ты проигнорировал мою просьбу и повёл себя не лучшим способом…», — я, очевидно, не просил его учить меня манерам. С чего он решил, что имел права лезть в мою жизнь и, тем более, поучать?! Это уже выходило за рамки! К чёрту! «На этот раз я прощу тебе твоё ребячество, малыш, но впредь не расстраивай меня.» От беспредела, который сейчас мелькал перед зрачками, я откинул телефон прямо в стену, из-за чего на синей крышке тут же возникли большие царапины. Чувство отвращения накрыло с головой. Омерзение окутало плечи, скользкими пальцами заползая под одежду. Липкий страх сделал лицо ещё белее, из-за чего стал похож на неподвижную мумию. Стук зубов, который мне не удавалось унять, казалось, сейчас разрушит мне всю эмаль, однако и это не остановило меня. Страшно. Это не просто сталкер. У него крайне извращённая манера речи, и таковой она является по той причине, что незнакомец посмел так обратиться ко мне. К парню, который одного и того же с ним пола. Пожалев о своей вспыльчивости, я сразу же подлетел к гаджету и проверил его на работоспособность. К счастью, повредился не критично. Однако в данный момент на первом месте стояла другая проблема — урод. Не на шутку разволновавшись, я перечитал присланные сообщения ещё раз и ещё раз, чтобы хоть приблизительно понять человека по ту сторону экрана. Он знает, где я находился вчера. Он знает то, где я работаю и учусь. ГДЕ Я ЖИВУ. Что если он придёт сюда?! Мысли сбивали одна другую. Нервозность нарастала. Стук хомяка по дверце клетки заставили подпрыгнуть прямо на месте, из-за чего я выругался. Понятное дело, что на уступки идти было нельзя — станет хуже. То есть, я ни в коем случае не стану подыгрывать ему в этой мерзкой игре. Но как же действовать? Что предпринять? Голова разваливалась на части! Мимолётно я бросил взгляд на собственные ладони, которые до сих пор подрагивали от перенапряжения. Я осознал, что мне действительно стало страшно. Верно ли то, что этот мужчина рассматривает меня, подобно дичи на охоте? Однако, если это и вправду так, то для чего? Я — не тот, кто станет заинтересовываться мимолётными связями или чем-то грязным, выходящим за рамки моего понимания мира. Мне становилось противно каждый раз, стоило мне увидеть какое-либо ласковое обращение, сталкиваясь со снисходительной манерой общения. В такие моменты я ощущал себя загнанным в угол раненым котёнком, чью шею сжимало кольцо плотно зажатых пальцев. Из приятного было пока что лишь то, что фотографий на этот раз никаких не было. Эта мелочь заставила подумать о том, что личная жизнь всё ещё остаётся моей обителью! Не зная, что ещё можно предпринять, кончики пальцев сами скользнули по клавиатуре, набирая текст. «Не пиши мне, больной ублюдок. Иначе я пойду в полицию». Когда мой палец коснулся клавиатуры, сообщение было доставлено. Об этом говорили две потемневшие галочки напротив времени отправки. В этот момент, я, клянусь, будто задышал глубже. Мои лёгкие расширились, и я впитал в себя больше воздуха, позволяя кислороду напитать мой уставший за последнее время мозг. На удивление странные послания действительно прекратились, от чего уже четыре дня я в расслабленном состоянии занимался тем, чем должен был. Естественно, мою голову иногда посещали странные мысли о том, что, возможно, сталкер не оставит такой грубый ответ без внимания, однако я довольствовался тем, что у меня было сейчас — спокойствие. Я уже успел забыть, как можно не бояться, выходя на улицу вечером или ранним тёмным утром. Я пару раз называл себя идиотом за то, что сразу не решил так ответить человеку, который преследовал меня на протяжении нескольких месяцев. Быть может, это бы прекратилось чуть раньше? Надо было сразу показать, что со мной следует считаться! Тот психически нездоровый человек явно не считался с личным пространством других, потому что каждое уведомление в тишине кричало о том, что оно было ему чуждо. Это было поистине странным и пугающим: преследователь отчего-то был слепо уверен в то, что меня происходящее устраивает или же я отчего-то обязан принять такое отношение. Из сообщения становилось ясно, что сталкер не допускает мысли о нашей с ним неразлучности. Не тут-то было! Выкидывая эту историю у себя из головы, я забрёл в продуктовый минимаркет по пути домой. К сожалению, увиденное мне не понравилось: отсутствие любимых чипсов, которыми я обожал хрустеть, просматривая обучающие видеоролики. Да, вредно, но эта маленькая радость помогала мне пережить тяжёлые стылые вечера. Плюнув на поиски закусок, я наклонился к нижней полке и схватил картонную упаковку засохших орешков — самое то для зубов Груши. Немного дороговато, но родной питомец не должен страдать из-за того, у кого едва ли хватало на еду низкого качества. Немного притормозив у кассы, я, покраснев, неуверенно тонкими худыми пальцами схватил первую попавшуюся пачку шоколадных сигарет, которые сильно бросались на глаза у витрины. Упаковка блестела и привлекала взгляд подростков, которые стояли ровно за моей спиной — я чувствовал. А я вот уже не подросток, так что могу! Заплатив за всё, я выскользнул на улицу, где тут же уткнулся носом внутрь собственной куртки из-за неприятного ветра, сильно взлохматившего не расчёсанные волосы. Естественно, без приключений не обошлось. На этот раз ключ снова отказывался прокручиваться в замочной скважине, так как это не было редкостью. Да, наверное, стоило поменять замок, но деньги уходили так быстро, что их просто было жаль спускать на нечто, что не являлось первой необходимостью. А ведь сигареты можно было не покупать. Приоткрывая входную дверь, я тут же скривился от того, какой стылой была квартирка. Неприятно! Только вот после того, как я зажёг мигающую лампочку, которую в скором времени нужно тоже менять, мои зрачки тут же сузились, а рот открылся в немом ужасе, заставляя страх подкатить к горлу, подобно вязкой слюне.