Но не унываю я,
И дальше будет так, как хотели однажды.
Отдам всё без остатка, ведь скупой платит дважды!
Хватит на любого, и совсем не важно, что
Всё вокруг игра...
Во вторник Лёша снова не пускает Антона первым к хулиганам. Говорить отправляется уже по традиции Костя, к тому же, Саша лелеет надежду, что у Кучаева получится объяснить хулиганам, что Чалов никакого отношения к их компании не имеет. Саша в принципе не любит драки, но драки, подобные этой, не переносит на дух. Тем не менее, Костя то ли ничего не объясняет, то ли его даже не думают слушать. Наверное, среди всех эта драка нужна была только Антону. Слишком уж он яростно бросается вперёд, слишком уж стремится ударить посильнее и получить в ответ. Это странно. Не мог же он так расстроиться из-за разговора с отцом, тот каждый божий день не поддерживал его увлечение футболом, к этому Антон давно уже должен был привыкнуть и смириться. Но что-то с Антоном не так. Он ничего не рассказывает Лёше, как бы тот ни просил. Смотрит странно, в очередной раз просит уйти и оставить его в покое. Утром, когда они завтракают, Лёша снова пытается докопаться до причин, но Антон уходит в ванную, не доедая. Лёша ловит себя на мысли, что брат вообще как-то мало ест. Как он живёт вообще? Впрочем, Лёша тут же задвигает это открытие подальше, потому что общее состояние Антона беспокоит куда больше. В школе он тоже молчит, Лёша пытается его чем-то увлечь, но Антон кивает головой, а потом вздыхает, отворачиваясь и уставляясь в тетрадь Саши. — Тош, ты уверен, что всё хорошо? Может, тебе помочь чем-то? — не отстаёт Лёша на переменах. Наверное, он никогда рядом столько времени не находился, лет с пятнадцати так не надоедал своим беспокойством. — Я сам со всем разберусь. Когда-нибудь, — тихо отвечает Антон и ищет глазами хоть кого-то из друзей. Ему не хочется быть рядом с братом, ему хочется уйти и посидеть где-нибудь одному, но Лёша, как назло, с какой-то радости вдруг решил обратить внимание на уныние и грусть близнеца. Своевременно, ничего не скажешь. Он, кажется, даже про свою Марго на какое-то время забывает. А во время драки Антон будто бы выплёскивает всё накопившееся. Вот только, когда они сидят после неё в гараже, приводя себя в порядок, пытаясь по сомнительным симптомам определить, сотрясение у Димы или нет, Антон понимает, что ни черта ему не помогла эта драка. Ничего не поменялось. Как разрывало изнутри осознанием, что он вообще никому не нужен, так и разрывает. Может, это что-то подростковое, хотя Антону через пару недель уже восемнадцать, пора бы выходить из переходного возраста. Может, он в самом деле никому не сдался. Родители не поддерживают, не слушают его. Мама, правда, хвалит иногда, но в большей мере согласна с отцом, ведь его планы на жизнь выглядят куда стабильнее, они проверены временем. Отец же никогда не подойдёт и не скажет: «Молодец, сын, я всегда в тебя верил». Потому что он не верит в Антона, Антон, в принципе, в его планы не входит. А брат, как выяснилось, похоже загорелся футболом лишь за компанию, наверное, чтобы поддержать близнеца... Лучше бы шёл по пути отца, честное слово. А эти самопожертвования, ради непонятно чего... Ради их связи? Да какая там связь! Нет её больше, не восстановишь. Друзья, кстати, тоже не ахти. Дима общается с Антоном только потому, что тот вечно готов прибежать по первому зову, помочь перенести тот же старый диван, а вообще явно терпит его только из-за Лёши. Антон в глазах Баринова, наверняка, всего лишь дополнение к брату, которое всегда идёт в комплекте, даже если ты его не просил и не ждал. С Костей Антон уже давно не общается так, как раньше. Они отдалились, держатся в одной компании, любят футбол, но больше их уже ничего не связывает. Просто однажды у Антона появился Саша, и всё внимание перешло к нему. Пожалуй, только Головину Антон ещё, может быть, чуть-чуть нужен, но он и в этом сомневается. У Саши проблемы с матерью, сложные экзамены, научная работа с Ерохиным, выступления с командой. Куда ему вдобавок Антона с его идиотскими загонами? Саше со своими бы разобраться. И Антон его винить не будет, если однажды Саша скажет, что ему не до него, что есть другие дела. А больше у Антона ничего и никого нет. Не обзавёлся. Поэтому всё сам. Один. Сам. Сам. Сам. Сколько раз это слово Лёша услышал от него за последние два дня? А сколько раз Антон его не произнёс, но жил с ним под сердцем? Он всё делает сам, всё переживает сам, не ищет ни у кого ни поддержки, ни, тем более, помощи, словно это какое-то унижение. Да, Антон гордый, думает, что всегда сможет решить в одиночку свои проблемы. Он, пожалуй, слишком много думает, о себе у него довольно высокое мнение, потому что иначе уважать не будут. Если к самому себе относишься плохо, то окружающие начнут ноги вытирать, даже не обращая внимание. Это Антон понял сразу. И в драке надо показать силу, показать, что ты чего-то стоишь, не взирая на боль, кровь, усталость и, в целом, бессмысленность мероприятия. Однако и драка вдруг превращается в рутину, а ведь когда-то была способом самоутвердиться, получить славу среди пацанов, да и просто сбросить напряжение, отпустить проблемы. — Да нет, не сотряс, — авторитетно заявляет Костя, у которого было сотрясение в двенадцать лет. — Тебя тошнит? — Вроде нет, — мотает головой Дима, полулёжа на диване. — Ну, вот. Не парься, Бара. Вообще, знаешь, чем меньше думаешь, тем меньше шансов, что проблема всплывёт. Это же, как её?.. Психосоматика, кажется. — Ебать, ты умный, — удивляется Саша. — Одно посещение Пони, и ты уже такими словами раскидываешься. Парни, мы теряем Кучая! — Предлагаю ввести запрет на упоминание этого подонка Пони, — говорит Дима. Костя со смехом рассказывает, как вчера и сегодня Чалов шарахался от него, как от прокажённого. Даже бить его не хочется, и так пугается за километр. И всё по туалетам отсиживается, подобно самому последнему лоху. Тут Саша вспоминает сплетню, будто бы туалет на третьем этаже планируют закрыть. — В смысле? А курить где? — удивляется Дима. — У нас же в школе проверка. Сейчас Фёдор Михайлович хочет побыстрее превратить нашу шарагу обратно в гимназию. Вот, например, повесили вчера приказ о форме. Не видели?! Почитайте, уржётесь! И вот туалет они закрывать думают. Знают же, что это легендарный притон, сколько лет школе, столько лет в этом туалете и курят, трахаются, домашку списывают, пьют и всякое такое. — Помню, они как-то уже пытались нам его закрыть, повесили эти датчики дыма, — вспоминает Дима. — А датчики фиговые оказались, да, Тох? — Да, — безэмоционально отвечает Антон. — Кстати, как думаете, Денис Дмитриевич в этом туалете курил, когда учился? — спрашивает Саша. Лёша смотрит на Антона, не слушающего бурные обсуждения друзей. Он уставился в стол и кусает губу, снова витая где-то далеко в своих мыслях. Лёшу это пугает. Пугает тем, что он понятия не имеет, о чём может думать брат. А ведь ещё совсем недавно они могли договаривать друг за другом предложения, чем часто раздражали учителей и отца, который беспрестанно повторял, что это выглядит ужасно, словно у них мозг один на двоих. Близнецы же находили свою способность забавной, им казалось, что выше понимания, чем у них, нет ни у кого в мире. Там ещё Саша влез со своей прочитанной в интернете статьёй про какие-то родственные души. Но больше этого нет. Сами того не желая, они разделились, перестали быть двумя половинами одного целого, как бы пафосно это ни звучало. Никто не хотел признавать, в душе уговаривая себя, что всё по-прежнему, просто... И вот это «просто» оказалось самой настоящей жестокой правдой, опустившей с небес на землю в один миг, да так неожиданно и резко, что никто не успел подготовить себе место для приземления. Они теперь не были близки. У каждого появились зачатки собственной жизни, в которой брат подразумевался лишним, хотя вслух это ни разу не озвучивалось. Лёша, пожалуй, в этой жизни преуспел больше, потому что, видимо, и привязан всегда был меньше, хотя упорно считал иначе много лет подряд. Что ж, такова цена самостоятельности, к которой все так или иначе стремятся, которую требуют от них родители всю жизнь, начиная с пятнадцати. Но Лёша не согласен платить эту цену. Если ещё что-то можно исправить, он сделает это. Он начнёт путь в обратную сторону, от чего бы ни пришлось отказаться. Потому что ему как никогда прежде нужен Антон.***
С чего начать, Лёша, правда, не знает. Ему нужен какой-то совет, и надо бы обратиться за помощью к Головину, как к лучшему другу Антона, но Лёша почему-то решает всё сделать по-своему. Он идёт к Марго. Та долго ворчит на синяки и ссадины, обрабатывает их перекисью, мажет зелёнкой и несколько раз спрашивает, нет ли какой-то серьёзной травмы. Марго такая милая и заботливая, что Лёша ненадолго забывает, почему он вообще пришёл к ней. Короче, вечер вторника завершается её поцелуями и томными вздохами, и только по возвращении домой Лёша со всей силы стукает себя по лбу, осознавая, что ничего не сделал из того, что действительно планировал. Ладно, завтра. После уроков на тренировке Артём объявляет, в какую группу на чемпионате они попали. Всего в группе четыре команды, надо занять первое или второе место, чтобы пройти в одну шестнадцатую финала. — Значит, вместе с нами школа имени Чуйкова из Рязанского района. Средненькая команда, судя по предыдущим выступлениям. Чаще всего занимали третье место в группах, выходили дальше только два раза. Но и в самом чемпионате они не так давно выступают на постоянке. — Фигня, пройдём, — отмахивается Исаков. — Недооценка соперника — семьдесят процентов провала, — говорит Игорь, окидывая Лёню неодобрительным взглядом. — Вспомните, что было в прошлом матче против школы из Перово. Там, казалось, тоже всё должно было пройти гладко. — А там не школа крутая, а у нас в команде кое-кто зазвездился раньше времени и решил, что ему можно заниматься чушью в своё удовольствие, — хмыкает Максименко. — Вторая команда, — перебивает Артём, — гимназия из Центрального Чертанова. — Блядь, а ещё больших ебеней не было, что ли? — возмущённо бурчит Саша, скрещивая руки на груди. — В чемпионате участвуют школы, гимназии и лицеи со всего города, — напоминает Игорь, конечно же, всё услышавший. — Чертановские, наверное, посильнее, чем рязанские, во всяком случае, у них история выступлений получше. Но играть с ними, разумеется, тоже можно и нужно. А вот с последней командой нам откровенно не повезло, — вздыхает Артём. — 623-я школа из Марьиной рощи. Они семикратные победители чемпионата и каждый год считаются фаворитами. До полуфиналов доходят практически регулярно. — Десять лет назад, когда ваша школа вышла в четвертьфинал, именно 623-я выбила их из турнира, — добавляет Игорь. Саша разводит руками, садясь на скамейку под навесом. Для него чемпионат уже практически закончился, потому что 623-ю они точно не обыграют, даже с двух попыток, Чертаново тоже доверия не внушает, да и школа из Рязанского может оказаться совсем не такой, как на бумаге. Короче говоря, Головин уже смирился с тем, что шесть матчей они будут отхватывать поражения за поражением, и, видимо, остаётся только попытаться насладиться последними играми в турнире. Впрочем, у Саши есть ещё маленькая надежда. Придя домой, он обязательно разложит карты и посмотрит, что они ему скажут. Вдруг там сенсация? — За второе место, в принципе, побороться можно, — рассуждает Максименко, почёсывая затылок. — Это ведь тоже позволяет идти дальше. — Борись за второе место сам, а нам нужно сделать всё, чтобы оказаться на первом, — решительно заявляет Антон. Команда смотрит на него, как на идиота, что недалеко от правды, потому что нельзя быть настолько оптимистичным... Хотя, в случае Антона, это скорее самоуверенность, причём, неоправданная. И только Лёша одобрительно улыбается брату, мол, конечно, они будут прилагать максимум усилий, ведь нельзя заранее опускать руки. — Есть и приятная новость, — говорит Артём. — У нас будет форма. Дело в том, что в самом чемпионате без неё участвовать нельзя, нужны номера на спинах. К субботе Александр Александрович обещал что-то привезти. Форма немного взбадривает команду. Они хотя бы теперь станут напоминать футболистов, а не просто любителей, вышедших во двор от скуки попинать мяч. К тому же, интересно, кому какой номер достанется, ведь в этом всегда есть доля символизма. Исаков заявляет, что он забивает себе «десятку». — Не возлагай на себя лишнюю ответственность, Лёня, если не уверен, что справишься, — предупреждает Игорь. Он сегодня, на удивление, многословен, ведь обычно на тренировках контактирует только с вратарями, да и то больше молчит и смотрит, иногда давая ценные указания. А здесь прямо разговорился, столько умных мыслей, явно вытекающих из жизненного опыта. Даже Артём задумывается, уж не начал ли Игорь проникаться командой. — Так, а с кем первая игра? И когда? — спрашивает Ваня. — Первая игра как раз с 623-й. Это будет в следующую пятницу, то есть четвёртого октября. По времени пока ещё не уточняли, но, думаю, где-то в час-два дня. Теперь тренировка становится новой попыткой Антона как-то перевернуть свои мысли, переключиться на что-то постороннее, на что он пока ещё способен. К его радости, сегодня даже получается что-то приличное, и Артём его хвалит, одобрительно кивая головой. У Антона, впрочем, нет сил даже выдавить из себя улыбку в ответ. Он просто молчаливо принимает похвалу и продолжает следовать указаниям. Исаков, объединившись с Максименко, как с человеком, знавшим историю Миранчуков в академии «Спартака», не упускает ни единой возможности как-то поддеть близнецов. У Лёни всё ещё есть идея избавиться от представителей 11 «В». Кучаева с этого поезда он уже скинул — нет никаких сомнений в том, что тот останется в запасе на все матчи и даже ни разу не выйдет на поле, кроме, может быть, случая какой-нибудь внезапной травмы другого игрока. Но вряд ли кому-то из них грозит серьёзная травма, это ведь не профессиональный футбол. Теперь Лёня решает взяться за кое-что посерьёзнее, ведь близнецы, пожалуй, представляют самую большую проблему. Максименко не в курсе планов Исакова, но посмеяться над теми, кого выгнали из академии практически с позором и регулярно забраковывали на просмотрах, он всегда рад. Потому что сам в команде и уверен, что рано или поздно встанет в ворота за основу красно-белых. Ну, а Миранчуки смогут увидеть его по телевизору. Поведение Антона, конечно же, даёт новый повод для насмешек. Надо же! Звезда какая, даже на похвалу тренера ухом не ведёт. Ну да, куда там Артёму Сергеевичу до хет-триков в ворота лицеев, Антон уже давно обошёл его по мастерству. — Слышь, в сачок встань, тебе заняться нечем, что ли? — грубо окликает своего хохочущего тёзку Саша. — Ой, Головин, не хочешь сменить позицию? — ухмыляясь, произносит Исаков, отходя на несколько шагов от установленного мяча. Сейчас они тренируют штрафные удары. — Кажется, тебе очень подойдёт быть защитником. Антон не реагирует, хотя ему не всё равно. Он бы с удовольствием съездил по этим рожам, но тогда шансов задержаться в команде у него не будет. И почему Костя считает, что главное зло сборной — Чалов? Тот вообще после нападения хулиганов стал тише воды, ниже травы. Стоит на другой половине поля и тоже терпеливо отрабатывает удары. Почему-то в голове Антона рождается странная мысль, что как раз Исаков вполне мог тогда подставить Костю. Он ведь тоже пришёл на день рождения Димы, ещё удивил Антона своим присутствием, ибо тот был уверен, что с людьми из 11 «А» Баринов не общается принципиально. Димины принципы, впрочем, оказались достаточно гибкими, как только дело коснулось тусовок. Учитывая же мерзотность исаковского характера, ему не составило бы труда настучать на Костю. Кстати, ведь Лёню тоже отстранили от той игры... — Блядь, — вскрикивает Антон, когда ему прилетает мячом в спину. — Я случайно, прости, — невинно хлопает глазами Исаков. — Слушай, ты сейчас доиграешься, — предупреждающе говорит Лёша, хватая Лёню за локоть. — Иди-ка на другую половину. — Пф, кто ты такой, чтобы мне указывать? — Как минимум, вице-капитан. — Ну, не капитан же. Эй, Федя, — машет в сторону Чалова ладонью Исаков. — Тут твой заместитель указывает мне, куда вставать. Говорит, мол, на другую половину идти. А ты что мне посоветуешь, чисто по-капитански? Федя задерживает взгляд на Лёше, словно видит его впервые и не особо горит желанием знакомиться. От Кучаева он так всю неделю шарахается. Лёша же выгибает бровь, думая, чем мог вызвать внезапный приступ страха у одноклассника, ведь вроде ничего ужасного не сделал. Ладно, это проблемы Чалова. — Посоветую тренироваться лучше, чтобы выйти в старте, и не отвлекаться на всякую чушь, — наконец, обретя самообладание, говорит Федя. — И, наверное, не обязательно отвлекать при этом меня. — Слышал? Тренироваться и не отвлекаться, — повторяет Лёня. — Так что, Алексей, вы меня ужасно задерживаете и тормозите мой игровой прогресс. — Увижу тебя рядом с Антоном, вообще прогрессировать перестанешь. — Да кому нужен твой Антон, господи! Нашли тоже центр Вселенной! «Да кому ты нужен?» — слышит Антон, и нога замирает над мячом в самый последний момент. Нетерпеливый Паша Лидин уже отталкивает Антона в сторону, что-то бурча о том, что он задерживает очередь, а ведь не только ему надо тренироваться. Антон садится под навес, будто бы устал и решил сделать небольшой перерыв, а сам всё крутит в голове фразу Исакова. Действительно, никакой он не центр Вселенной, и никому он не нужен. — Тош, ты чего? — спрашивает Лёша, подходя к скамейке. — Всё хорошо? — Иди тренируйся. Я сам справлюсь.***
Кажется, что Марго не слушает, но ей нисколько не мешает улавливать каждое сказанное Лёшей слово и одновременно заниматься своими делами. В данный момент девушка вытаскивает книги с полок шкафа, чтобы протереть его, а ещё отобрать ненужные. Она хотела сделать это ещё вчера, но по вине Лёши не получилось. Родители были недовольны, следовательно, сегодня точно надо выполнить поручение. Лёша стоит, облокотившись на косяк балконной двери, никотиновый дым от его сигареты проникает в комнату, и Марго изредка просит его окончательно уйти на балкон, потому что она не сможет объяснить родным этот запах, а если внезапно вернётся из университета сестра, то она обязательно нажалуется. — Так, почему бы тебе не поговорить с ним? — интересуется Марго, раскладывая книги на кровати. — Думаешь, я не пытался? Он не хочет со мной говорить. Вообще ни о чём, если честно. Меня это напрягает. Ладно, не хочет обсуждать проблемы — его дело, но почему бы просто не поговорить хоть о чём-то? Даже о погоде, например. — Ты часто говоришь с братом о погоде? — удивляется девушка. — Да, поняла я, что ты просто так это сказал. Не надо смотреть на меня, как на дурочку. Кстати, Лёш, зачем ты ко мне-то с этим пришёл? — Я ещё вчера хотел, но по понятным причинам у нас не осталось времени на разговоры. Просто я понятия не имею, что делать. Мог бы пойти к Саше, конечно, он всё-таки его лучший друг, но я не уверен, что Тоша даже с ним чем-то поделился. Понимаешь, Марго, Тоша... ну, не скрытный, конечно. Просто, когда ему что-то не нравится, когда что-то не так, он, блядь, никогда не признается. Типа сам разберётся. Достал уже! — Он, наверное, считает, что у всех есть дела поважнее его проблем. — Гениально, — фыркает Лёша. — Вечно выдумает себе какой-то бред, а потом начинает его разгребать, — окурок летит на улицу через окно. — Как будто так сложно прийти и сказать, мол, случилось вот это, я не знаю, что делать. — Лёш, если бы люди всегда разговаривали, у нас вообще жизнь была бы прекрасной. Поверь, есть много вещей, о которых лучше никому не знать. — Он никогда от меня ничего не скрывал! — Правда? Что последнее, самое откровенное, он тебе рассказывал? Лёша задумывается, вспоминая. Его нисколько не беспокоит, что какой-нибудь секрет брата должен был до конца жизни остаться лишь между ними, потому что он же передаст его Марго, а не кому-то с улицы. Марго такая же «своя». К тому же, Лёша постоянно ей рассказывает что-то про своих друзей и про Антона. — Окей, сходу не вспомню, — говорит Лёша, доставая из кармана какой-то леденец. — Мы с ним в последние года два не особо много разговаривали, конечно. Ну, если сравнивать с тем, что было раньше. — Два года? А что произошло за эти два года? — О-о-о, много чего. Лично у меня. У Тоши — без понятия, кажется, ничего выдающегося. Если не считать, что нас выгнали из академии. Но не думаю, что это стало причиной его недоверия ко мне. Выгнали же нас двоих, причём тут я? Тем более, я тогда старался его поддерживать, как мог. Он ведь переживал сильно, ещё папа постоянно нас этим попрекал, хотя он и сейчас попрекает. — И как ты его поддерживал? — Говорю же, как мог. У меня, знаешь, не особо много времени было, — Лёша замолкает, не зная, стоит ли пояснять, почему у него было мало времени для Антона, но Марго поднимает требовательно-вопросительный взгляд от стопки книг, которую только что выравнивала. — Пообещай, что не станешь обижаться. Просто я не знаю, как ты реагируешь на такое, а некоторые очень обижаются. В общем, ты же понимаешь, что до тебя у меня были другие девушки. И вот как бы тогда я тоже с кем-то встречался. Мы потом расстались, я стал встречаться с другой, потом мы тоже расстались... Меня постоянно бросали из-за какой-то чуши, представляешь? Мне иногда кажется, что это какое-то проклятие... — Лёш, вернёмся к твоему брату. Ты с кем-то встречался, допустим. Как это мешало тебе общаться с ним? — В смысле как? Очень просто! Я же должен был уделять время своей второй половинке. Ну, а если бы я всё время был с Тошей, то она бы обиделась, и мы бы расстались. — Но вы и так расстались. А ты потерял драгоценное доверие брата, потому что все эти два года ставил его на второе место. Какие-то непонятные девушки стали для тебя важнее, чем человек, с которым ты прожил бок о бок почти восемнадцать лет, которому пересказывал все подробности своих отношений, потому что никому больше не доверил бы их. Господи, да вы с ним даже целовались! — Лёша чуть не проглатывает леденец. — Ты серьёзно не помнишь, как говорил мне об этом? После дня рождения Димы. Лёш, ты постоянно говоришь о своём брате. Мне иногда даже кажется, что я встречаюсь с вами обоими. У тебя же любая история начинается с него, ты каждую секунду напоминаешь мне о том, какой он у тебя замечательный. Ты после матча, когда знакомил нас, только и делал, что повторял, какой Антон молодец, что без него ты сам никогда ничего не добился бы. — Сказала бы, что ли, я бы прекратил, — задумчиво произносит Лёша. — То есть из всего сказанного, ты понял только то, что постоянно упоминаешь Антона? Да, Лёш, тогда я ни разу не удивлена, что ты не заметил... его состояние. Лёш, ты лучше не о брате прекращай разговаривать, а начни замечать то, что происходит прямо перед тобой. Несмотря на смысл слов, Марго не ругается, в её голосе нет ни капли обиды, ревности или грусти. Она просто озвучивает какие-то очевидные факты, которые только-только открываются для Лёши. Впрочем, он не очень-то пока понимает, к чему пытается вывести девушка. — Мне-то всё равно, сколько раз ты о нём скажешь. Хоть только про Антона и рассказывай, — Марго садится на край кровати. — Что ты и делаешь, конечно. В общем, это нормально. Вы же близнецы. Кстати, у Антона есть девушка? — Нет. Ну, он точно мне об этом не сообщал. — А за эти два года он с кем-нибудь встречался? Может, влюблялся? — Не знаю... Вряд ли. У него же один футбол в голове. Да и я уверен, что уж об этом он рассказал бы. Я же ему рассказываю. — То есть, получается, за два года, как вы стали меньше общаться, в жизни Антона не было ничего, кроме того вашего поцелуя ради проверки? Ну, в романтическом, скажем так, плане. — Видимо, нет. Надо бы спросить у него. — Интересно, что он тебе ответит, — вполголоса произносит Марго. — Кстати, выходит, что эти ваши два года как раз после поцелуя и пошли. Возможно, даже чуть позже, на несколько месяцев, наверное. Она смотрит на Лёшу тем самым взглядом, каким смотрела после матча на Антона. Только Лёша, в отличие от брата, похоже, совсем не умеет понимать окружающих без слов, не догадывается вообще ни о чём или просто на подсознательном уровне отказывается догадываться, чтобы оградить себя от внезапных проблем. И даже в самом себе Лёша не хочет разбираться настолько глубоко. Марго это поняла практически сразу, стоило ему только начать говорить с ней вживую, а не через переписку. Для неё уже ничего не становится неожиданностью. У Антона всё на лице, у Лёши всё подсознательно и настолько привычно, что он вполне склонен считать это нормальным, не вызывающим подозрений. Интересно, он хоть раз вообще задумывался о том, насколько неправ? Ни разу это не нормально. И то, что окружение тоже привыкло, так в том его же заслуга, ведь его мнение для всех является каким-то авторитетным по умолчанию. А ещё Марго теперь хочет поближе познакомиться с Сашей, раз он лучший друг Лёшиного брата. Она уверена, что и он всё-всё давно знает. Им было бы, что обсудить и, может быть, даже как-то решить эту ситуацию. Конечно, лезть не в своё дело плохо, вот только речь идёт о двух людях, которые дороги и Саше, и Марго. Кто бы мог подумать, что она начнёт переживать за Антона? Но раз за него переживает Лёша, то... «Ты даже не представляешь, как тебе повезло», — думает Марго, обнимая Лёшу.***
Конечно, Лёша действительно собирается добиться ответов на часть вопросов, которые задала ему Марго. Уже в процессе разговора с ней он понял, что всё куда хуже, чем казалось. Он даже не может сказать наверняка, встречался ли с кем-то Антон! Он понятия не имеет о личной жизни родного брата, с которым постоянно находится рядом. Ну, в пределах возможного. Впрочем, процентов на семьдесят Лёша уверен в своих предположениях о том, что никого у Антона нет, не было, да и не факт, что в ближайшее время будет. И это, по мнению Лёши, совершенно нормально. Вон, Головин, несмотря на то, что его ориентация всё ещё подвергается сомнениям, тоже никогда и ни с кем. Костя в последний раз встречался с девушкой года два-два с половиной назад. Но спрашивать сразу не представляется возможным. Как минимум потому, что Антон разговаривать не хочет. Вечером среды, вернувшись от Марго, Лёша застаёт его перед телевизором бессмысленно переключающим каналы. Судя по всему, Антон очень устал, не стоит его донимать странными расспросами. В четверг тоже как-то нет повода, а в конце дня Антон опять спорит с отцом. Очередной ужин, заканчивающийся скандалом. Лёша не рискует и не идёт за братом в комнату, оставаясь за столом, хотя кусок в горло после всего сказанного не лезет. В пятницу родители уезжают на дачу, видимо, теперь это будет происходить каждые выходные, а у Лёши свидание с Марго. В субботу они почти до ночи засиживаются в Димином гараже просто так. Воскресенье Антон проводит с Сашей, помогает ему разбирать антресоли. Домой возвращается с футбольным мячом под мышкой. На лице у Антона даже читается какая-то радость. — Неожиданно, — произносит Лёша, рассматривая мяч. — Прикинь, у Саши всё это время был мяч. Мы, вон, даже надули его. Вроде нормальный. Блин, знал бы, что он у него есть и не нужен, это же сколько лет он мог бы быть у нас! А я так долго ждал, пока появится возможность купить собственный. Лёша вспоминает, что, кажется, это он обещал Антону купить мяч. Почему-то становится стыдно, ведь обещание осталось невыполненным. Теперь Антон, небось, вцепится зубами в головинский мяч. Маленькую мечту исполнил Саша, а не Лёша, и последнего это задевает. Как и то, что Антон, в принципе, предпочитает компанию Головина компании брата. — Мы с Сашей даже на коробку сходили. К нам там какие-то мелкие пристали. Ну, сыграли с ними. Тоже ведь практика перед ближайшим матчем, согласись, — не переставая, говорит Антон, даже забывая о еде, которая стынет перед ним. — О, кстати, мы с Сашей угловые тренировали. У него круто получается. Надеюсь, что Артём Сергеевич это тоже видит и понимает, что без Саши нам нормальных подач в штрафную лучше не ждать. Подачи Пони — это дно. А когда-то на коробку Антон ходил с братом, а не с Сашей. Он ведь знал, что Лёша сегодня дома весь день. Знал же? И он не пригласил его помочь Головину, не позвал потом за компанию выйти во двор. Лёше обидно и грустно, слушать Антона вообще дальше не хочется. — Почему вы меня не позвали? — спрашивает, когда брат наконец-то делает паузу, чтобы поесть. — Куда и зачем? — На коробку. Я так-то тоже в команде, мне практика тоже нужна, наверное. Да, какая разница вообще, ты же знал, что я сегодня дома буду. — Ты обиделся на то, что я тебя не позвал? — удивляется Антон. — Я был уверен, что у тебя есть другие дела. Марго, например, или уроки. К тому же, ты никогда не был фанатом уборки, а у Саши квартира маленькая, мы бы там больше друг другу мешались, чем помогали ему. — Ты даже не спросил, знаешь. Вилка с грохотом падает в тарелку, Лёша сосредоточенно смотрит на брата. Удивительно, но, похоже, у него получилось разозлить Антона двумя предложениями. Значит, дело не только в отце, Антона вообще что угодно сейчас раздражает, он готов вспылить от слов любого человека. — Один хренов раз, а ты уже затаил вселенскую обиду! Чё-то, когда ты мне пиздел без остановки про своих баб и то, что вы там делаете, хотя я об этом не просил, ты ни разу не поинтересовался, а хочу ли я вообще это слушать, приятно ли мне. А мне, блядь, неприятно, представляешь! Но я почему-то молчу и слушаю, потому что понимаю, что тебе это важно. А ты не можешь пережить один разговор? Ну да, отлично, когда ты так поступаешь, то всё нормально, а когда ответочка прилетела, так ты сразу претензии какие-то высказываешь! — Да это вообще другое! Давай теперь сравнивать девушек и футбол. На футбол ты можешь меня позвать за компанию, а когда я с девушками, извини, Антон, но ты там немного лишний. — Когда я вообще был для тебя не лишним? Проходит секунда напряжённого молчания. Оба осознают: Антон то, что выпалил, не подумав о смысле, а Лёша, что брат, в отличие от него, видимо, давно заметил кривость их взаимоотношений в последние годы. А Марго-то оказалась права, когда заявила, что Лёша вообще не замечает происходящего прямо под носом. — Извини. — Ой, да иди ты в задницу, — отмахивается Антон, снова берясь за вилку. — Я никогда не считал тебя лишним. Просто... — Я, кажется, попросил не продолжать. — А я хочу объясниться. Ты себе надумываешь постоянно то, чего нет... Может и есть, конечно, но ты не так это понимаешь. — В отличие от тебя, я в принципе думаю хоть иногда, и я вижу, что происходит. Оправдываться не надо. Мне всё равно. Мне. Всё. Равно. — Не ври. — Отстань. — Я помочь тебе хочу. — Пошёл ты на хрен со своей помощью! Не нужно мне ничего! — Нужно! — Я сам разберусь, что мне нужно! — Не разберёшься. — Разберусь! Вилка снова летит со звоном в тарелку, падает неудачно и переворачивается на стол. Антон в который уже раз собирается просто уйти, закрыться в комнате и ничего никому не объяснить. Вот только Лёша уже устал смотреть на это из вечера в вечер. Они могут хоть раз довести чёртов ужин до конца? Он хватает Антона за руку, тянет на себя, еле успевая увидеть, что брат чуть ли не в слезах. Антону очень давно хочется плакать, а лучше, конечно, разреветься во весь голос, чтобы соседи подумали, что тут над кем-то издеваются. Впрочем, жизнь над Антоном издевается слишком долго, чтобы продолжать терпеть. Он каждый раз повторяет себе, что не имеет никакого права на слёзы, что он сильнее, чем всё происходящее вокруг, и если он выносил это больше двух лет, то ещё один день погоды точно не сделает. И так раз за разом: «Подумай об этом завтра. Сейчас не лучший момент для слёз. Никто не рыдает, и ты рыдать не станешь. Ты парень, Антон, имей к себе хоть какое-то уважение, что скажут друзья?» А завтра будет то же самое, что сегодня. Удачных моментов для слёз вообще не бывает, это всегда происходит неожиданно. И почему никто не рыдает? Антон совсем недавно видел, как плакал Саша. Чем он хуже Саши? У всех вокруг есть какие-то проблемы, но почему именно Антон должен держать свои в тайне? Сейчас, пожалуй, ему совершенно плевать на чужое мнение. Пусть хоть на всю улицу об этом кто-то прокричит! И пока все эти мысли проносятся в голове Антона за доли секунды, Лёша просто ждёт. Он не знает, что делать, но слёзы брата повергают его в шок ещё больше. В последний раз Антон плакал, когда отец выкинул мяч. Тогда, казалось, это было самым большим несчастьем на свете. У Лёши несколько раз звонит телефон, но он упорно сбрасывает, даже не смотря, кто звонит. Кто бы ни был, сейчас для него нет ничего важнее Антона. Пальцы непроизвольно зарываются в его кудри, успокаивающе перебирая. Лёша проводит второй рукой по спине брата, тот прижимается сильнее, буквально хватается за Лёшу, ища в нём спасение. Странно искать спасение там, где изначально кроется твоя гибель. Но Антон уже столько раз падал с небес на землю, что ничего больше не чувствует, ему не страшно упасть ещё раз и ещё, до тех пор, пока не убьётся. Лёша понимает, что брат никогда не скажет ему, что с ним случилось. Лёша понимает, что Антон мог бы, переступив через себя и свои страхи, признаться кому угодно, но только не ему. А значит, проблема не в Антоне, проблема в Лёше.***
А звонил весь вечер Дима. Лëша, впрочем, узнаëт это лишь на утро. После того, как ему удаëтся успокоить Антона и даже уговорить того всë-таки поесть, ведь это не дело постоянно голодать без причины, проходит около часа до приезда родителей. Антон не в состоянии слушать бесконечные рассказы про ужасные пробки на МКАДе, про то, в каком плачевном состоянии какая-то грядка и над ней ещë работать и работать... Антон уходит в комнату, сообщая, что плохо себя чувствует. Он уверен, что всем, в принципе, наплевать на это, никто и не заметит, если он уйдëт, а если заметит, то только разразится тирадой на тему того, какой он невоспитанный, что собственные сомнительные занятия ставит выше семьи. Лëша же дослушивает всë до конца, а потом идëт к брату, находя того сидящим на подоконнике. Вечный хлам с него сдвинут в угол, а Антон, прижав к себе колени, рассматривает тëмную улицу. Они молча сидят: Антон на окне, Лëша на диване. Потом Антон говорит, что хочет спать. А ночью вдруг начинается гроза. Молнии разрезают темноту комнаты, вслед за ними раздаëтся оглушительный гром. Антон терпеть не может грозу. Да, небо перед ней всегда такое красивое, что нельзя не залюбоваться. Да, свежесть после грозы невероятная. Но сам еë процесс совершенно Антону неприятен. Он хочет спать, а не вздрагивать от новых раскатов. Странно в восемнадцать практически лет бояться грозы. Странно кутаться в тонкую простыню, думая, что она защитит. Впрочем, Антон вообще полон странностей, гроза уж точно не является чем-то из ряда вон. Лëша просыпается от одного из ударов грома, думая, что кто-то разбил окно. Хотя на улице всë равно было тепло, иногда даже невыносимо жарко, как летом, Лëше почему-то уже становилось холодно спать. Он зарывался в одеяло, поджимал ноги, а перед сном закрывал все окна. Но сегодня кто-то оставил окно на кухне открытым. Наверное, родители. И в проходную гостиную, конечно же, тянуло прохладой. Держась за ручку окна, Лëша вспоминает, как не любит грозу Антон. Спонтанная идея зайти к нему не кажется такой уж идиотской. В конце концов, хотелось бы, чтобы брат сегодня нормально поспал. Но тот не спит. И Лëша садится рядом, двигая Антона к стене, затем и вовсе ложится, поворачиваясь к нему боком. — А помнишь, как Саша лунатил в девятом классе? — шëпотом спрашивает Лëша. — Это когда мы у него на даче летом три дня тусовались? — Ага. Он сначала около месяца родителей уговаривал пустить нас туда, а потом ещё оправдывался, что это не мы качели сломали, а их ураганом снесло. — Но их же реально снесло. Мы в доме сидели, я из окна видел, как с соседского участка к нам сначала кусок шифера принесло, а потом качели треснули. — Это страшно было. Хотя, казалось бы, всего лишь ураган, да и мы не мелкие, чтобы ветра бояться. — Там ещë гроза потом была, — вспоминает Антон и ëжится. Шум дождя за окном усиливается, а раскаты грома становятся глуше, но от этого не теряют своей неприятности. — А той же ночью Саша лунатил. — Вот это было реально страшно! Я спал спокойно, чувствую, меня кто-то за руку трогает. Проснулся, а надо мной Головин, как в фильме ужасов. Тупо стоит и смотрит. Я спрашиваю, чего он, а он молчит и смотрит дальше. Ебать, как я тогда испугался, конечно. А лунатиков ещë же будить нельзя. Помнишь, бабушка говорила, что если его попытаться разбудить, то он умереть может? Антон кивает и зевает. — Мы из-за этой тупой грозы ни хера не выспимся, — констатирует Лëша. — Ну, ты бы мог спокойно поспать. Я не знаю, чего ты припëрся. — Вспомнил, что ты грозы боишься. — И чем бы ты мне помог, интересно? — Просто был бы рядом. Я и сейчас никуда не собираюсь, знаешь ли. — А что родителям потом скажешь? Им будет очень интересно, как ты за ночь перебрался сюда. — Скажу, что не спалось, пришëл поговорить перед сном и тут отрубился. Это же, в принципе, правда. А вообще, не понимаю, как ты можешь спать под одной простынëй? Я даже под одеялом мёрзну. — А мне, вот, жарко. Спасибо грозе, так бы я и без простыни спал. За разговорами оба действительно засыпают. Антон раньше, потому что и так уже во всю зевал. Лëша, ища тепла, прижимается к нему, обхватывая рукой поперëк. А утром Лëша выслушивает претензии от Димы, почему не брал трубку. Оказывается, Маша уже сегодня в их школе, и Диму это очень нервирует. Он до сих пор не понимает, почему Влада ничего не рассказала Лике про поцелуй на вечеринке, да и как общаться с Машей, Дима тоже пока не придумал, а общаться с ней он хочет. — Ты меня слушаешь вообще?! — трясëт Лëшу за плечо Баринов, видя, что друг с одним и тем же выражением за лице несколько минут смотрит на толпу пятиклашек, норовящих выбить дверь кабинета. Надо бы вмешаться, они же дежурные. — Дим, прости, давай ты мне как-нибудь позже ещë раз всë расскажешь? — Ëпт, твою мать, Миранчук, какого хера! Я вчера тебе дозвониться не мог, сегодня ты меня не слушаешь. Потом может быть поздно, ты в курсе? Чем вообще ты вчера так был занят? Аж на друга лучшего забил. — Просто... Есть кое-что поважнее. Дима фыркает и отворачивается, типа обиделся. Лёша только вздыхает. Он всегда пытался сделать всё сразу, удержать в руках невозможно многое. Только, как выяснилось, он пока, а может быть вообще, не способен это сделать. Хотел личной жизни нормальной, полной, яркой — чуть не потерял Антона. Решил вернуть Антона — не вовремя отвернулся от Димы. Да, его проблемы по сравнению с тем, что сейчас происходит у ничего не понимающего Лёши, просто выдуманная чушь, преувеличенная в несколько раз, но тем не менее, для Димы это так же важно, так же волнительно, и ему тоже нужна помощь. — Почему ты не можешь расстаться с Ликой? — спрашивает Лёша, и Баринов мгновенно забывает свою минутную обиду, тут же загораясь вновь. Его хотят послушать, ему можно выговориться, сейчас Лёша обязательно придумает какое-то нормальное решение проблемы. — Я не хочу с ней расставаться. Она мне нравится. — А зачем тогда Машу целовал? — Я был расстроен и пьян. — Но ты же говорил нам на английском, что она тебе нравится. Получается, хотел её целовать? — Да, хотел! Я, блядь, уже запутался, чего я хочу больше. Я думал реально бросить Лику. Так всем было бы легче, ещё и Владу бы в сторону отмёл, но нет. Мне нравится Лика, с ней классно. Лёх, знаешь, что у нас с ней в последний раз было? Да она мне минет сделала! О, Тох, чё пришёл? Антон растерянно чешет затылок. Его послал к друзьям Кокорин, которому кто-то передал, что в рекреации на третьем этаже, где как раз дежурят Лёша и Дима, надо следить, чтобы никто не залезал на подоконник. Он на скотче уже три года еле держится. — Кокорин просил следить за подоконником, — вспоминает Антон. — Ладно, я лучше пойду, а то там Кучай один свихнётся. Если, конечно, раньше нас не свихнётся Пони. Этого дебила к нам приписали. На удивление, сидит тише воды, ниже травы. Рот лишний раз не открывает, даже кажется приятным человеком. Стоит ему развернуться спиной и направиться на свой пост, как Дима тут же принимается продолжать свой рассказ о сложностях любви. Лёша снова не слушает, задумываясь о брате. Тот выглядит так, словно всё в порядке, и Лёша надеется, что это действительно так, что Антону хоть немного получше. А после уроков на тренировке они получают форму. Впрочем, она не кажется слишком новой. Фамилий, предсказуемо, нет, но это особо никому на таком уровне и не нужно. Хотя Исаков возмущён, что его никто не будет знать. Номера немного потёртые. Одиннадцать чисел и ещё пять дополнительных номеров в совершенно произвольном порядке. Лёша уверен, что Кокорин подсунул им секонд-хенд. Но было бы чему удивляться. — О, она налезла! — радуется Костя, напяливая уже третью футболку. Как выясняется в процессе, каждый комплект ещё и разного размера, поэтому они берут себе то, что подходит. Артём надеется, что подойдёт всё и не придётся искать для кого-то отдельный комплект. Потому что Кокорин ясно дал понять, что еле нашёл хотя бы это. Хотя Кокорин мог особо не напрягаться. — Семёрка? — усмехается Антон. — Как Роналду будешь? — Да, знаменитый скамеечный Роналду, — кивает Костя. — Головин, у тебя почерк красивый, напишешь мне тут фамилию ручкой? — Форму не портим, она единственная! — предупреждает Артём, уже предчувствуя акт вандализма. — Без нормальной формы нас с чемпионата погонят. — Артём Сергеевич, мы же шутим, — разводит руками Матвей, держащий чёрную футболку с номером 39. Он не особенно доволен тем, что ему достался такой порядок, а Максименко уже отхапал себе единицу, но, с другой стороны, меньше давления, связанного с номером. Кто точно не боится ответственности и давления, так это Исаков, гордо шастающий по раздевалке в своей «десятке». Проходя мимо Антона, он смотрит на его спину и язвительно замечает: — Утешительный номер, Миранчук? — Что? — Одиннадцатый считается утешительным. Когда все ведущие роли уже заняты нормальными игроками, такие неталантливые выскочки, как ты, вынуждены довольствоваться последним полевым номером. Но не расстраивайся, вряд ли ты опозоришь номер ещё сильнее. Для этого тоже нужен талант. — Барабанные палочки, однако, — вдруг произносит Саша. — Одиннадцать в лото так называется. — Ты только сейчас понял, в какой спорт надо было идти? — хмыкает Исаков. — Хотя с таким соображением, лото тебе не потянуть. — Уйди уже, бля, — говорит Костя Лёне. — Я про твой номер тоже много чего интересного рассказать могу. — А семнадцатый в футболе — это обычно самый молодой игрок, — продолжает Саша, прижимая футболку к груди. — Мне она уже нравится. Вот только, жаль, цвет зелёный. — А какой должен быть? — спрашивает Лёша. — Не знаю. Просто зелёный, как газон. Сливаться будет. — Не думаю, что с трибун нас кто-то не разглядит. Ну, слава богу, что не шестьдесят девятый, — вздыхает Лёша, глядя на свою футболку с потёртыми цифрами 59. — А гостевая у нас будет? — спрашивает у Артёма Паша Лидин. — Александр Александрович обещал попытаться достать, но я бы не рассчитывал. Почему-то все уверены, что у других школ форму шьют на заказ, а не достают непонятно где. Хотя чего им жаловаться? Это ведь не конкурс красоты, одной формой не выиграешь.***
Время до четвёртого октября пронеслось незаметно. Большинство из событий, успевших произойти за этот промежуток, было совершенно незначительно, во всяком случае, для Антона. Он решил сосредоточиться только на футболе, на тренировках, и все его мысли отдавались первому матчу в чемпионате. Разумеется, бесследно его рвение не прошло. Две двойки по геометрии, напрочь забытое задание по физике и долгие оправдания перед Далером Адьямовичем, который в очередной раз пригрозил Антону снова отправить того к директору. Впрочем, к директору Антон и без физики сходить успел. На этот раз из-за небольшого спора с Мариной Викторовной во время биологии, которую поставили во вторник вместо обществознания, ведь Фондорин уволился, а замену ему, естественно, сразу не нашли. Разговор с Фёдором Михайловичем вышел кратким и по сути. Антон объяснил свою позицию, сказал, что ему биология вообще по жизни не нужна, да и есть дела поважнее. Фёдор Михайлович, согласно правилам, выразил противоположное мнение, хотя, наверное, в чём-то с Антоном был согласен. Особенно в области «дел поважнее», потому что сам был занят только такими, и Антона в них не значилось. И вот наступил самый важный день на этой неделе. Его с замиранием сердца ждали не только члены команды, не только Игорь с Артёмом, но и Дима, а также его болельщицкое движение. Оно пока ещё было достаточно маленьким, но уже представляло собой группу из семи человек. Помимо Баринова в него входили: Кристина, её подружки Соня и Арина, Миша Расторгуев, Егор Сущёв из 11 «А» и Боря Чертков из 11 «Б». Дима даже подготовил один плакат, который, судя по всему, рисовал в ночи, как не в себя, боясь не успеть. Плакат по задумке должны были держать девушки. На листе изображались в ряд игроки команды с самыми победоносными лицами, а внизу крупными буквами красовалось: «Боится тот, кто не пробует». — Играем дома. Дома и стены помогают, — произносит Артём в раздевалке. Видно, что он волнуется, хотя, казалось бы, что ему даст их теоретический проигрыш? Он же физрук, а не тренер на зарплате, его не могут убрать ради кандидата получше. Артёма же по-настоящему трясёт, словно это его первый матч в жизни в качестве игрока. Ему страшно представить, что чувствуют сейчас парни, но он надеется, что они преисполнены желанием победить. Он зачитывает стартовый состав, некоторые в него даже не вслушиваются, понимая, что вряд ли будут серьёзные изменения по сравнению с прошлыми играми. Ведь зачем ломать работающее? Матвей, например, сразу готовится занять место на скамейке запасных. Костя тоже особых иллюзий не питает. — Играем с двумя нападающими, Чалов и Исаков, — продолжает Артём. — На флангах Головин и Лидин. По центру Миранчук, который Лёша. Кучаев будет страховать вот здесь, — Костя чуть не роняет на пол кроссовок. Он в старте? Вглядывается в листок, на котором Артём начертил схему. Там действительно его номер. Но если Костя в старте, значит, кого-то из привычного состава посадили на скамейку. Кого же? Исаков, Чалов на месте, Лёша и Саша тоже... И Костя чуть не роняет кроссовок на пол ещё раз. Артём заканчивает объяснение тактики, и тогда Кучаев поворачивается к Антону. Тот неверяще смотрит на тренера. Кажется, что отсутствие Антона в стартовом составе привело в недоумение ещё нескольких человек. — Я уверен, Артём Сергеевич выпустит тебя во втором тайме, — говорит Саша, подбадривающе хлопая Антона по плечу. — У нас же задача не пропустить в первом, а ты более атакующий игрок. — Зачем нам тогда два нападающих? — тихо спрашивает Антон. — Ну... Чалов капитан... А Исаков... — Саша растерянно смотрит на Костю и Лёшу, прося помочь придумать аргумент. — Может быть, он хочет тебя поберечь? Всё-таки ты очень важный игрок. Мы же играем против школы, которая постоянно берёт чемпионат, шансов почти нет, а если ты травмируешься, то как мы выиграем оставшиеся матчи? — предполагает Костя. Антон не верит ни одному из своих друзей. Он знает, что они просто пытаются облегчить горечь неудачи, а Антон, видимо, смог где-то облажаться. Но он же выкладывался на каждой тренировке! Он же только и думал, что о футболе и этой игре! Он прилагал невероятные усилия, Артём сам его не раз хвалил! — Вы ещё скажите ему, что Дзюба оставил его в запасе, чтобы в случае проигрыша не омрачить имени такого значимого игрока, — раздаётся насмешливый голос Исакова. — Миранчук, ты не переживай. Может, Дзюба тебя с братом перепутал? Вы же одинаковые. Какая разница, кто убьёт игру? — Я тебе въебу сейчас, если не скроешься! — выкрикивает Саша. В этот момент в раздевалку заходит Игорь и зовёт всех строиться перед выходом. Лёша бросает последний взгляд на брата и чувствует, что ничего хорошего у них сегодня не выйдет. Странно, почему это предчувствие неудачи появилось только сейчас. Ни в тот момент, когда им сказали, против кого будут играть. Ни в тот момент, когда они увидели своих соперников на входе в школу. Такие спокойные лица, абсолютно уверенные в своём успехе. Они к чемпионату относятся уже, как к чему-то должному. Чалов поправляет немного большую ему капитанскую повязку, пожимает руку капитану 623-й школы. Команда уже расставилась по своим позициям. У них не будет никаких речей перед свистком, никаких мотивирующих ритуалов. Команда, в которой каждый сам за себя. Команда ли они вообще? Болельщики 623-й школы мало того, что существуют, ещё и превосходят числом поддержку гимназии. Их, наверное, на целый класс собралось. Занимают весь навес перед запасными выходами из здания, ещё и вокруг них кучкуются. Кто-то даже расстилает на асфальте куртки, чтобы иногда садиться на них, ведь простоять весь матч тяжело. Болельщики у 623-й школы, разумеется, активные. Конечно, их команда семь раз выигрывала турнир, была бы она настоящей сборной, за неё могли бы переживать люди из других стран. У них тоже есть плакат, который крепится к перилам. Длинная надпись красным цветом гласит: «Мы везде уже как дома». Свисток судьи разрезает воздух, и Антон устремляет взгляд только на поле.***
Всё идёт не так с самого начала. То ли команда боится такого именитого соперника, то ли сегодня просто не их день. Проходит около десяти минут, как первый мяч влетает в ворота гимназии. Максименко орёт на Гришу Петрова, виня его в том, что не поборолся. Гриша объясняет, что тогда ему пришлось бы сбить игрока в штрафной, а это всё равно пенальти, то есть тот же гол по сути. Каким-то чудом они выбираются к воротам 623-й школы. Исаков бьёт и промахивается. Всё приходится начинать снова. Впрочем, ещё через несколько минут этот матч можно уже спокойно звать «матчем упущенных моментов Исакова и Чалова». Оба нападающих никак не могут разобраться, что же им делать. То один попадёт во вратаря, то другой со всей дури шарахнет о штангу, и по полю разнесётся металлический звон. За каким-то чёртом Чалов вылезает подать внезапный штрафной, и Саша почему-то ему уступает, хотя прекрасно знает, что Чалов отвратительно исполняет штрафные. Но этот, наверное, был лучшим за всю его жизнь. Хотя бы попал в голову Исакову. А тот снова промахнулся... Антон видит, что Лёша пытается как-то исправить ситуацию. Он поднимает руку, просит отдать ему пас, но Исаков, каждый раз получая мяч, гордо игнорирует своего сокомандника и тащит мяч в одиночку, в конце концов напарываясь на кого-то из соперников или просто в очередной раз упуская возможность забить. Наверное, он мстит за прошлую игру, где близнецы всё время играли друг с другом, хотя в ней Лёня даже не участвовал. После очередного неудачного паса со стороны гимназии, кажется, за авторством Кости, случается то, что называют обрезом. Трое человек из 623-й школы выходят против одного Ильзата, и тот не успевает что-то сделать. 0:2 в пользу гостей. Болельщики 623-й беснуются. — Соберитесь, алло! — выкрикивает Дима. — Мы за кого тут болеем?! Команда слышит. Команда в большинстве своём предпочитает презрительно хмыкнуть, мол, сам выйди и сыграй. Лёше удаётся взять мяч себе, он отдаёт пас Саше, тот навешивает, вратарь снова берёт. Ничего не выходит. — Нам нет смысла защищать два пропущенных гола! — говорит Артём в перерыве. — Поздно уже. Надо забить хоть что-то. — Откроемся, получим ещё, — отвечает Паша Лидин. — Ильзат, ты должен действовать по третьему номеру, понял? Не надо отвлекаться на других. За ними присмотрят Игорь и Гриша, — не обращая внимание на замечание Лидина, продолжает Артём. — Атака, вы вообще собираетесь друг с другом взаимодействовать? Вы команда! Лёня, играй в пас с Федей, с Лёшей. Не надо брать всё на себя! Тут один уже феерил в прошлом матче, не надо учиться на плохих примерах! «Ну, это ты зря при всех сказал», — думает Игорь, видя как приподнимается со своего места Антон. Тому теперь понятно, по какой причине Артём отсадил его на скамейку. Значит, можно хоть убиться на тренировке, но если в какой-то игре ты допустил косяк, то ни на что не рассчитывай. Исаков на замечание тренера закатывает глаза. Ему неприятно это сравнение с Миранчуком. Не успевают они толком выйти на второй тайм, как счёт тут же становится 0:3. Автогол Дивеева. Артём рвёт и мечет. — Да они на поле сегодня или нет? — уже начинает сомневаться Дима. — Отличная у нас команда, — брезгливо дёргает верхней губой Кристина. — Лучше бы я домой ушла. — Ну и иди, нужна ты тут больно! — отмахивается от неё Баринов. Но девушка не уходит, считая, что это получится слишком заметно и невежливо. Надо было уходить в перерыве, конечно. А ведь на эту игру кто-то ещё хотел пригласить Александра Александровича и Фёдора Михайловича, но у обоих нашлись другие дела. И слава богу, не увидели этот позор. Наверное, кто-то из них предложил бы сняться с чемпионата после такого провала, чтобы не очернять имя гимназии больше, чем есть. Кажется, что матч так и закончится со счëтом 0:3. Соперник размеренно перекатывает мяч, изредка нанося ленивые удары по воротам гимназии. Ильзат и Игорь, уставшие, еле справляются с ними. Подходит время замен. 623-я школа выпускает кого-то вместо одного из своих нападающих. И вдруг происходит нечто ещë более страшное, чем грядущее разгромное поражение. Только вышедший игрок 623-й школы решает, что не стоит останавливаться на достигнутом, надо обязательно втоптать гимназию в газон, как, наверное, это было десять лет назад в четвертьфинале. Игрок совершает проход, будучи менее усталым, обводит Ильзата и выходит один на один с Максименко. Тот выбегает из ворот, надеясь выпнуть мяч прямо из-под ног противника, и тому бы прыгнуть, чтобы не идти прямо на вратаря. Это же очень опасно! Только игроку, кажется, всё равно, он намерен довести дело до конца. На полном ходу он врезается в бок Максименко ногами, спотыкается и падает сверху, добавляя Саше страданий. На поле немедленно выбегают врачи, которых, конечно же, вызвали из медпункта перед игрой. Команда толпится вокруг Саши, а тот держится за бок и не может сделать нормальный вдох. Ему оказывают помощь. Капитан 623-й школы подходит к замершему Чалову и приносит извинения. — У нас замена вратаря! — кричит Артëм человеку с кучей листов бумаги, сидящему около скамеек запасных. — Вместо первого номера, Александра Максименко, выйдет тридцать девятый — Матвей Сафонов. Человек что-то отмечает в листах. Сашу кое-как поднимают с газона и под руки уводят с поля. Он передаëт перчатки Грише, и тот бежит к скамейке, чтобы отдать их Матвею. У Сафонова сердце готово выпрыгнуть из груди. Он не может поверить, что сейчас вступит в игру. Одновременно с этим он прекрасно понимает причину своего появления. Травма Саши — это ужасно. Только матч возобновляется, гимназия понемногу отходит от потери основного вратаря, благодаря спасениям которого в последней отборочной игре они вообще сюда вышли, как 623-я закатывает ещë один мяч. 0:4. Матвей тихо ругается сквозь зубы. Дебют удался, нечего сказать. У Артëма остаются ещë две замены. Он снимает с игры Чалова, тот отдаëт капитанскую повязку Лëше. Ему повязка, кстати, подходит сразу, не сваливается, но сейчас на это никто, даже сам Лëша, внимания не обращает. Вместо Феди на поле выходит Коля Озеров. Антон вздыхает, понимая, что даже чудо не поможет ему сегодня появится в игре. Артëм ясно дал понять свою позицию. Злопамятный человек, не прощающий ошибок. Зачем же было тогда хвалить на тренировках? Хоть бы нашëл в себе силы сказать в лицо, при всех, в раздевалке перед матчем, что поведение Антона на поле не соответствует поведению игрока основного состава. Но нет, только мимо делом упомянул при разборе полëтов в перерыве. Да и то, объясняя ошибки Исакова. А игра всë не идëт. У Головина выходит на редкость отвратительный угловой, не достигающий даже штрафной соперника. Мяч застревает в ногах у флангового игрока 623-й школы. Пара пасов, навес в штрафную, Матвей хватает мяч в руки, но Гриша зачем-то решает ему помочь, подсовывает свою голову. Матвей, предсказуемо, выпускает мяч из рук. Немедленно рядом оказывается какой-то игрок соперника, отправляющий мяч в почти пустые ворота. 0:5. Да, от фаворитов всего турнира. Да, от семикратных чемпионов. Да, в первом же матче группового этапа, в котором гимназия не участвовала несколько лет. И всë равно невероятно обидно. Они так поверили в себя после двух отборочных матчей. Они так бурно отмечали свой выход в чемпионат, словно уже выиграли его. Чем выше летаешь, там больнее падать. А 623-я школа не преминула спустить с небес на землю. Как и десять лет назад. До конца игры остаëтся минут пять, наверное, судья ещё добавит минуты три, потому что Максименко уводили с поля. Артëм делает последнюю замену, уже ни на что не надеясь. Делает, расписываясь с своём тренерском провале. Он выпускает Антона вместо Кости. Когда Миранчук выходит на поле, со стороны болельщиков раздаëтся подобие радостного крика. Дима хлопает в ладоши, скандируя имя и фамилию друга. Вот только на его лице уже нет радости, он просто хочет подбодрить товарища. А ведь когда-то обещал за него не болеть. Но, говорят, неудачи объединяют куда лучше счастливых моментов. Добавленное время. Как и предполагал Артëм, три минуты. А смысл добавлять больше, если всем ясно, что 623-я выиграла? Наверное, судья просто хочет чуть-чуть справедливости, хотя лучше бы закончить всë прямо сейчас, никого не мучая. Лëша отдаëт пас Антону. Тот бежит мимо Исакова, мимо защитника 623-й и снова не обращает никакого внимания на Лëню. К черту его, он сам в первом тайме игнорировал Лëшу. Антон берëт всë на себя, ведь терять-то нечего, и так опозорились. Он бьëт в дальний угол, вратарь не дотягивается. 1:5. Гол престижа на счету Антона, и судья даëт финальный свисток. Антон бросает взгляд на скамейку: «Что, Артëм Сергеевич, сыграла ваша ставка на Чалова с Исаковым? Хорошая тактика. Не забудьте еë применить в следующий раз. Так мы точно до финала дойдëм».***
Команда не может собраться и дойти до раздевалки. Кто-то из представителей «Б» решает заглянуть в медпункт, чтобы узнать, как себя чувствует Максименко. Исаков сидит посреди поля, ненавидящим взглядом буравя зелёный газон. Гриша Петров задерживается в коридоре перед раздевалкой. Он просто не находит в себе сил сейчас открыть дверь и сесть на скамейку в ожидании тренера. Что им скажет Артём Сергеевич? Будет кричать или просто разведёт руками? По сути, на что они рассчитывали? Но получилось так, словно все разом опустили руки и заранее настроились на проигрыш. Артём в раздевалку тоже не идёт. Он вместе с Игорем стоит около запасного выхода из здания, где ещё недавно располагались болельщики гимназии. Конечно, они поспешили разойтись. Дима так расстроился, что порвал в клочья плакат, и его остатки валяются сейчас под ногами Артёма. — Нам придётся что-то сказать, — произносит Игорь, стоящий тут, наверное, по долгу совести. Он не успокаивает Артёма, хотя и видит, что тому тяжело принять проигрыш. Дзюба явно из тех людей, кто не умеет проигрывать. Причём, не только в каком-то матче, но и в жизни. — Непрофессионально просто оставлять их. — Да, обязательно. Я не хочу на них орать. Это бесполезно, счёт уже не изменишь. Надо придумать, что говорить. — Подумай. Лучше без резких выпадов, у парней всё-таки это был дебют. — Большая часть выступает за академии профессиональных клубов... — Это совсем ничего не значит, как видишь. Их там сотни выступает. Артём согласно кивает и смотрит на куски плаката. Слово «боится» режет глаза, и Артём ногой откидывает кусок бумаги в сторону. Тем временем в раздевалке Матвей с горечью срывает перчатки, швыряя их на скамейку, и забивается в угол, поджимая колени к груди. Конечно, когда он вышел на поле, счёт уже был разгромным, но это не мешает Сафонову думать, что он всё окончательно запорол. Кто просил его пропускать ещё два мяча? Чалов сидит, опустив плечи, прислонясь к стене с потрескавшейся краской, и тупо глядит перед собой. Он чувствует себя совершенно опустошённым. И даже есть какая-то смутная нота вины, которую ему удаётся поймать. Он же капитан команды, а не сказал ни одного слова своим товарищам перед игрой, не дал им мотивации после первого тайма, да и сейчас просто молчит. Сказать ему, впрочем, нечего. Саша печально кусает нижнюю губу, стараясь не стать единственным, кто сегодня расплачется. Что особенно его угнетает, так это карточный расклад, который он сделал накануне. Карты не подвели, предсказали проигрыш, но Саша решил впервые не зацикливаться на их вердикте, а попытаться изменить судьбу. Однако судьба не дала ему сегодня даже нормально подать угловой. Саша думает, что, возможно, это и привело к поражению. Ведь один из мячей был забит как раз после такого момента. Значит, Саша виноват. Костя понимает, что надежд тренера он не оправдал. Артём Сергеевич больше не выпустит его в старте, может, не выпустит больше на поле и порекомендует уйти из команды. Ситуация с вечеринкой, неудачная игра в следующем матче, вряд ли такой игрок кому-то нужен. Уж лучше не иметь замен вовсе, чем такие. Костя считает, что в поражении виноват и он, показавший свой, наверное, истинный уровень. Лёша вертит в руках капитанскую повязку, а потом молча кладёт её на скамейку рядом с Чаловым. Тот и ухом не ведёт, продолжает гипнотизировать противоположную стену. Не реагирует он и на действия Антона, активно ищущего что-то в кармане куртки. Тот достаёт пачку сигарет и закуривает прямо в раздевалке. — Тош, вообще-то... — пытается сказать Лёша. — Ой, помолчи. Отворачивается от брата и продолжает курить. Затем встаёт со скамейки, рассматривает каждого из поникших и упавших духом. Да уж, отличная компания. Первый проигрыш, и сразу в слёзы. На Облякова, Дивеева и Ахметова вообще смотреть тошно. Будто у них кто-то умер. — Так себе дебют, да? — спрашивает Антон. Кое-кто обращает на него внимание, Чалов продолжает находиться в себе. — Помню, когда кто-то сказал, что мы всегда можем побороться за второе место, я заявил, что мы обязаны быть на первом. Заявил, а сам даже в состав не попал. Ну, что сказать? Был неправ. С другой стороны, это была наша первая игра. Мы вообще знать не знали про чемпионат, пока Артём Сергеевич не пришёл в наши классы и не рассказал о наборе. 623-я играет каждый год, у неё толпа болельщиков, она коллекционирует кубки. Кажется, что всё очевидно... Но я почему-то уверен, что дальше будет лучше. Обязательно. Это поражение было нужно нам, чтобы осознать — легко не бывает. Надо бороться в каждой игре, надо умирать на поле, делать всё для получения результата. У меня есть одна мечта, и я воплощу её, чего бы мне это ни стоило. И я уверен, что у вас тоже есть эта мечта, что вы хотите повторить успех команды десятилетней давности и даже думаете выступить лучше, пройти дальше четвертьфинала. Мы все об этом мечтали тогда, на сходке в гараже. Неужели зря? Разве это были пустые пьяные слова? Лично я не верю. Саша внимательно слушает Антона, затаив дыхание, Матвей опускает ноги со скамейки. Даже Федя вдруг вздрагивает и поднимает взгляд на стоящего прямо перед ним Миранчука. — Может быть, вам наплевать на моё мнение и мои мысли. Я уверен, так и есть, ведь кто я такой. Но я всё равно скажу: я в вас верю. В каждого, кто сейчас тут. Я верю, что Матвей станет достойной заменой Максименко, ещё не раз выручит нас. Я верю, что Ильзат и Игорь будут надёжно защищать наши ворота, чтобы Матвею было полегче. Я верю, что Сашины угловые создадут кучу опасных моментов. Я верю, что Костя обязательно попадёт в старт. Я даже в тебя, Пони, верю. Ну и, в Лёшу, конечно же. Ты, братик, точно забьёшь не один гол. Если что, я помогу, — Лёша отвечает улыбкой. — Знаете, провалы объединяют куда лучше побед. Мне кажется, что это поражение должно подтолкнуть нас к тому, чтобы стать, наконец, командой, иначе нам лучше прямо сейчас с чемпионата сняться. И если я окажусь по итогу неправ, мы не выйдем из группы, то... виноват буду только я, можете смело называть меня главной причиной наших неудач. Антон, который больше всех выражал своё недовольство командой, который не желал иметь ничего общего с этими людьми, презирал их, потому что они презирали его, сейчас стоит посреди раздевалки и пытается объединить их, берёт всю ответственность на себя. Он, а не капитан Чалов, главный тренер Артём или возомнивший о себе невесть что Исаков. Последних двух даже нет сейчас здесь. А Антон есть, и он говорит, он клянётся, он готов принять на себя удар, если у них действительно ничего не получится. Чалов думает, что капитанскую повязку явно дали не тому человеку. Пусть он и не любит Антона, никогда не проникнется к нему уважением, но сейчас именно он делает то, что предназначается по роли Феде. Антон любезно освободил его от этого бремени. Он ещё в первом матче многое доказал на поле, даже не будучи нападающим, он доказал сегодня, выйдя буквально в добавленное время, он пытается доказать и на словах, что готов отдать этой команде всё. Дверь раздевалки открывается, и входит мрачный Артём. Следом за ним возвращается остальная команда. Исаков последний, с надменным видом. Он думает только о том, чтобы побыстрее уже уйти домой. Артём начинает спокойно, но потом всё-таки срывается. Он кричит на них, ругает за ошибки, за невыполненные указания, за то, что не слушали. На эмоциях он снова наезжает на Антона, обвиняя того в наплевательском отношении, ведь тот опять перетянул одеяло на себя. Забрал мяч и сам потащил к воротам, даже не смотря, в какой позиции сокомандники. — Да, вы правы, Артём Сергеевич, — удивительно спокойно говорит Антон. — Мы команда, а я опять пошёл против неё. Вот только единственный гол забил я. — Самомнение поумерь. Твой гол не имеет никакой ценности по итогу, — произносит Артём, даже не пытаясь сдержать злость и разочарование. — А вы научитесь признавать свои ошибки. — Что ты сказал?! — Я сказал, что это была лишь первая игра, у нас впереди ещё пять. Не стоит ругаться так, словно мы уже просрали чемпионат. Артём открывает рот, но Игорь останавливает его твёрдым: — Ну, хватит на сегодня. Увидимся на следующей тренировке. За Сашу не беспокойтесь, травма не самая сильная. Но вряд ли он поможет нам в ближайших играх, лучше не рисковать.