Nothing's gonna hurt you, baby As long as you're with me,
you'll be just fine. Nothing's gonna hurt you, baby Nothing's gonna take you from my side
© Cigarettes after sex
«Nothing's gonna hurt you, baby»
Кровавые следы прекрасно очерчивали её худые скулы, словно художник прикоснулся кисточкой и нарисовал багровые узоры, которые переливались, как драгоценный камень на солнечном свету. За ночь тело немного примёрзло, но это не мешает ему увидеть ту красоту, что присутствует в каждом её прекрасном изгибе. Взъерошенная челка легко спадала ей на глаза, прикрывая аккуратные брови и длинные ресницы, а со стороны казалось, будто она парит в воздухе, либо только готовится взлететь. Нейтан целую ночь пролежал возле когда-то теплой девушки, вдыхал аромат её шампуня со вкусом ранней вишни, и понимал, что влип по самые яйца. Он настолько обкуренный, что многие вещи кажутся ему такими странными и одновременно совершенно нормальными. Нормально, что он лежит здесь, на холодной плитке Бункера, любуется проделанной работой, стараясь сфотографировать её так, чтобы дух перехватывало. Странно, что по щекам стекают горячие слёзы, и Нейтан уже не скрывает громкие всхлипы, что вырываются из его лёгких. — Эй, Нейтан, всё хорошо. Ты — босс. — говорит парень, пытаясь успокоиться и прийти в себя, но после немереного количества затяжек ахуенной травки и кокаина он вряд-ли полностью понимает, что происходит. И на утро не вспомнит. Нет, вспомню. Никогда не забуду. Разве можно забыть её холодное тельце, лежащее на белом полотне, такое беззащитное, хрупкое, нежное?.. Нейтан хотел было прикоснуться, но побоялся, что она просто исчезнет, если он хоть пальцем дотронется. Его девочка была смелой до конца. Его девочка смотрела прямо на него не скрывая злости, когда тот вкалывал ей очередную дозу наркотиков. И только когда она отключалась её смелость и храбрость сменялась нежным девчачьим личиком. И как бы странно это не звучало — ему нравились обе ипостаси. Нейтан больной ублюдок, и он это знает. Особенно сейчас, когда его рука поглаживает её волосы, убирает прядь и всматривается в спокойное, уже мёртвое, лицо. При таком ярком освещении её веснушки стали ещё более видными. Хотелось их потрогать, ощутить на кончике пальцев, и сейчас Нейтану казалось, что они похожи на тусклые созвездия мертвой галактики. — Я пиздец какой обдолбанный. — парень издал что-то на подобии смеха, но из-за всхлипов это казалось больше похожим на очередное рыдание. — Крышу сносит. Она ему верила, доверяла, всецело и полностью, а он, так просто, оборвал жизнь его маленькой птички. — Прости, я не хотел. Или хотел. Блядь, я уже нихрена не знаю! — Нейтан кричит, путается в словах, голова ходит кругом, вся комната плывет перед глазами, но только её лицо остаётся в фокусе. Будто вселенная хочет, чтобы он видел, чтобы он страдал, чтобы молил о скорой смерти. — Ты не заслужила. — жалостливо протянул он, и осмелился прикоснуться к фарфоровой кукле с россыпью веснушек, нервно очерчивая каждую выемку на её идеальном лице. Наркотики бьют в голову с такой силой, что Прескотту кажется, будто он говорит голосом отца. И из-за этого Нейтан со всей дури ударил себя по голове, вызывая адскую боль в висках. Белая комната начала блестеть, кружится, словно начинающийся ураган, а мысли заполнили картинки из прошлого. И в этом ярком урагане ясно видно только её лицо. Парню кажется, что он умер, и, видимо, это карма — видеть её даже после смерти. — Это всё я, я, я… Его шепот растворился в тихом жужжании прожекторов, и грома, что раздавался на улице. Он хотел сказать что-то ещё, но не успел. Смертельная доза уже была вколота и Нейтану оставалось только всматриваться в лицо Макс, гладить её впалые щеки, и ждать смерти, которую он заслужил. * * * Сегодня 6 октября 2013 года. — Это же за день до того, как всё произошло… — думает Макс и хватается за голову. Она здесь уже здесь 3 дня, и до сих пор нихрена не понимает, потому что каждая альтернативная реальность отличались друг от друга. Некоторые только мелкими деталями, а другие полностью меняли ход истории. Это Макс заметила ещё после первого попадания в одну из таких временных воронок. Когда она спасла отца Хлои, а вместо этого добровольно уложила свою лучшую подругу в больничную койку и перекрыла ей возможность ходить, дышать и жить. После этого она больше никогда не хотела оказаться хоть в одной из таких альтернативных реальностей. — Что же я сделала не так? — тихо спрашивает Макс, сидя у себя на кровати, завернувшись в теплое одеяло. Уже целую неделю она пытается понять, что послужило причиной ответвления от реального потока времени. Какое действие полностью изменило реальность? Сколько голову не ломай, Макс никогда не догадается, ведь она не помнит, что было до этого. Она лишь только знает, что собственноручно убила Хлою в альтернативной вселенной, но что было после — для девушки стало темным уголком её потерянной памяти. Смерть подруги всё ещё не отпускала Макс, а живая Хлоя в этой реальности только подливает масла в огонь. Макс легла на кровать и закрыла глаза, надеясь, что голова наконец-то-таки опустеет от этих, уже надоедливых, мыслей. Как ни крути, изменить уже ничего не получится, ведь девушка сказала самой себе, что больше никогда не будет перематывать. С неё достаточно и того, что произошло. Но, по правде говоря, всё же ей интересно, имеет ли она свои способности в этом месте? Может ли она вертеть время как ей угодно? Но пробовать она не осмелилась, ведь кто знает какие последствия могут понести за собой её игры со временем. Она заставила себя встать с кровати, и решительно настроилась выйти на улицу, ибо сидеть в этой душной, от нагнетающих мыслей, комнате было уже невозможно. На улице была чудесная солнечная погода, и это хоть немного, но подняло настроение Макс. Она уселась на лавочку, что стояла возле небольшого, красивого дерева. Мягкий солнечный свет пытался пробраться сквозь пышную, всё ещё зелёную, листву, и девушка достаёт полароид делая один живой кадр. Колфилд долго смотрит на яркий снимок в своих руках и уверенно вклеивает его в личный дневник, записывая сегодняшнюю дату. Макс может назвать сразу несколько причин, почему эта параллельная реальность так отличается от настоящей. Во-первых, Макс не общается ни с Кейт, ни с Уорреном. Здесь в Блэквелле никто и не знает о её существовании. Возможно это и на руку девушке, ведь у неё есть возможность побыть одной, есть время подумать и понять, какого хрена это с ней случается. Но всё же девушка скучает за посиделками с Кейт в её комнате, когда они разговаривали обо всём на свете и пили самый вкусный чай. Скучает за общим просмотром культовых (и не очень) фильмов с Уорреном, когда Макс действительно было легко на душе. Но сейчас уже ничего не вернуть. И пробовать вернуть она не собирается. Вдруг, я только всех убью своей чёртовой перемоткой? Во-вторых, Рэйчел жива и ходит с Макс на уроки фотографии в класс мистера Джефферсона. Это удивило её настолько, что в первую встречу она не смогла и слова выговорить. Неужели какое-то маленькое действие смогло настолько изменить настоящую ветвь времени? Как бы Колфилд не старалась, как бы искусно и мастерски не управляла временем — Рэйчел везде была пропавшей, а возможно и мёртвой. Так как же это получилось? Что такого произошло, что девушка, которая буквально несколько дней назад была пропавшей без вести, теперь каждый день сидит напротив Макс во время урока, и мило улыбается преподавателю? И в-третьих, они не общаются с Хлоей Прайс. Хоть это и было логично предсказуемо. Ориентируясь на настоящую ветку времени — они должны встретиться только после тех событий в женском туалете, где её чуть не убьёт Нейтан Прескотт. Всё-равно, жить и знать, что где-то рядом ходит дорогая ей Хлоя Прайс — было невыносимой пыткой. Макс была уверенна, что если она подойдёт к ней раньше, чем суждено, то запустит ещё одну временную петлю, полностью меняя ход истории. А ещё одной альтернативной реальности Колфилд не вынесет. Поэтому ей приходится молчать, ждать и проклинать свою силу, которая свалилась ей с небес на голову. Макс должна была использовать эту способность только для действительно важных моментов, а не для того, чтобы пострелять с Хлоей по бутылкам и угадать, что в её карманах, дабы впечалтить подругу. Из-за её неконтролируемых временных игр, она, наверное, открыла миллион таких же альтернативных вселенных. Максин Колфилд чёртова машина времени, которая своей тупостью похерила абсолютно всё. Умница. И тут, ей прямо в голову прилетает баскетбольный мяч. — Чёрт… — тихо выругалась девушка, и схватилась за голову. Ахуеть, я что, в каком-то сраном голливудском кино? Голова и так болела от нехватки сна, а тут ещё и удар прямо в висок пришёлся. — Ой, извини, ты сильно ушиблась? — спросил девчачий голос. Очень незнакомый для Макс, но красивый и мелодичный. Подняв голову, девушка встретилась с яркими глазами и голубой серёжкой. Из-за солнца было трудно рассмотреть её, но такой улыбкой могла обладать только она. Конечно, этот голос принадлежит Рэйчел Эмбер — лучшей студентке, лучшей во всём, лучшей для каждого. — Ты точно в порядке? — обеспокоенно спрашивает она, и подходит ближе. Её волосы будто светились на солнечном свете, придавая ей подобие ангела. Наверное, это и привлекло Хлою в их первую встречу, раз уж подруга была просто без ума от Рэйчел. — Д-да, я в порядке. — немного заикаясь сказала Макс, и опустила глаза в свой дневник. Слезы не собирались сдерживаться, поэтому одна солёная капля упала на страницу, где она написала последнее воспоминание о Хлое Прайс. Именно то, в котором она её убила. Что Макс тогда чувствовала? Боль? Жалость? Гнев на саму себя? Но всё это уже не так важно, ведь теперь это только её воспоминания. Интересно, Прайс и Эмбер знакомы друг с другом в этой параллельной вселенной? — Хочешь, я пройдусь с тобой до мед. пункта? Колфилд подняла голову с вопросом смотря на собеседницу. Та улыбается, так невинно и мило, что теперь понятно, почему вся Академия просто обожает её. — Нет, эм, не стоит. Я себя хорошо чувствую. Это выражение лица, что красуется у Рэйчел, показывает сострадание и жалость. Жалость не в плохом смысле, а скорее в положительном. Она не жалеет Макс, потому что та неуклюжая и всё время попадает в передряги, а потому что этого желает сердце юной Эмбер. Хлоя не раз говорила, как её подруга переживала за любого ученика Академии Блэквелл, когда напротив Макс всей душой не понимала её. Рэйчел даже пыталась помочь Нейтану Прескотту. Но, видимо, перестаралась, ибо по ходу незаконченного расследования начало проясняться много интересных и страшных фактов, и один из них доказывал причастность Нейтана к пропаже (или же убийстве) Рэйчел Эмбер. Зная этого ублюдка — можно было ожидать всего, на что только способен его больной и прокуренный мозг. Жаль, что Макс не может вспомнить исход расследования: они с Хлоей все-таки узнали правду? Или же всё и до сих пор остаётся в тайне и у них ничего не получилось? Ясно только одно — Нейтан причастен к тому, что случилось с Рэйчел Эмбер. Но, теперь Макс не узнать правды, ведь в этой реальности она жива — стоит прямо напротив неё и дожидается ответа. Трудно прийти в себя, когда ты видишь перед глазами пропавшую девушку, чьё лицо на листовках было расклеено по всей территории Аркадии Бэй. Но чем больше она думала о Нейтане, тем труднее становилось дышать и думать. И она не понимает почему, ведь в этой альтернативной реальности Колфилд ещё ни разу не видела его. Он не появлялся на парах, не посещал громкие вечеринки и, как Макс знает, не выходил из своей комнаты. «Скорее всего там он накуривается до отключки, засыпая под дурацкое пение китов.» — Колфилд услышала это от Виктории, когда та говорила с кем-то по телефону очень ранним утром в пустом коридоре общежития. Возможно, это был отец Нейтана, или его лечащий психотерапевт, но голос Чейз был очень тревожным, словно она действительно сильно переживает за него. И Макс всегда удивлялась, как с Прескоттом вообще можно дружить, проводить время вместе сидя в одной комнате и не боятся, что тебя убьёт ненормальный, конченый на всю голову, парень? Каково это — иметь такого друга? Виктория не боится быть рядом с ним? — Извини, мы, наверное раньше никогда не общались. Я Рэйчел Эмбер. — Макс Колфилд. — каким-то сухим тоном проговорила девушка, перед этим прочищая горло. — А, — блондинка щёлкнула пальцем, и улыбка на её лице стала ещё шире, — Мы с тобой ходим к мистеру Джефферсону. Ты прямо напротив меня сидишь. Девушка садиться рядом с Макс и продолжает излучать тепло и радость. Теперь она понимает разницу между собой и Рэйчел. Макс — тихоня, серая мышь, желающая закрыться у себя в комнате подальше от других, параллельно записывая в дневник скучные дни своей жизни. Она могла излучать только серость, а такие люди, как все знают, не интересны другим. К таким не тянутся. А вот Рэйчел — полная противоположность. Яркая, красивая, добрая, умная, интересная. Список можно продолжать, но это и так всем было понятно, ведь не зря её любит вся Академия, включая преподавателей, персонал и учеников. — У тебя очень интересные работы. Макс устало улыбается ей, стараясь вложить все эмоции, которые она испытывает к этой девушке. Ведь теперь ясно, кто и как поддерживал Хлою после того, как Колфилд уехала и нагло забыла о ней. — Спасибо. — Макс поблагодарила Эмбер больше за поддержку ее лучшей подруги, нежели за себя. Ведь только она смогла помочь Прайс выбраться из кошмаров наяву и начать жить. Не Макс. — Извини, мне нужно спешить. Много домашки задали. Слезы предательски скатываются по щекам, обжигая кожу, а Макс бежит в свою комнату, чтобы закрыться от всех, побыть наедине и продолжить ненавидеть себя каждой клеточкой своей души. Она с разбегу вбегает в двери общежития, больно ударяясь бедром, но будто не замечает этого и продолжает стремительно направляться в свою безопасную зону. Только чтобы не видеть лицо Рэйчел Эмбер. Завернув за угол, по пути встретившись с несколькими учениками и шайкой Виктории, Макс пыталась на ходу застегнуть сумку, как вдруг почувствовала, что врезалась во что-то твердое. Твердое и уже злое. — Ты совсем ахуела?! — девушку отпихивают резким толчком, не заботясь о том, на что она приземлиться. — Ты, блядь, слепая?! Макс успевает сориентироваться прежде, чем упасть на грязный и холодный пол общежития. Голос — такой смутно знакомый, устрашающий и заставляющий дрожать колени. И, как только она поднимает взгляд на него, голова разрывается сильной и острой болью, которая сжимает мозг в тугих тисках, и не даёт даже нормально вдохнуть. Боль была похожа на ту, которая появлялась после длительной игры со временем, или если Макс перематывала слишком далеко. Но сейчас боль была не только физической. Нейтан Прескотт. От одного его имени Макс передёргивает, а сейчас её лёгкие напрочь перестали подавать воздух, когда она увидела его лицо. И девушке кажется, что она вот-вот свалится. Но что он делает в женском корпусе? Пришёл к Виктории? — Ты что, бухая? — почти что со смехом, но с неприкрытой агрессией спрашивает накуренный парень (это видно по его расширенным зрачкам и красным глазам). Нейтан делает шаг назад и как-то странно рассматривает Макс, словно она экспонат в музее. Наверное, сейчас её лицо излучает животный страх, поэтому парень только радуется, что его боятся. Он ведь с самого начала хотел, чтобы его боялась (ненавидела) каждая живая особь в радиусе ближайших километров. Ну вот, Колфилд так сильно пугается, что уже не может контролировать свои руки, которые начало трусить от ужасного перенапряжения. Казалось бы, сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки и навсегда скроется из виду. Лицо Нейтана искажало дикую агрессию, будто он готовится напасть на бедную овечку Макс. Все бы ничего, если бы не взгляд, который как-то сам по себе переметнулся на его руки, которые всегда были прикрыты красной тканью куртки. Но не сегодня. На нём белая футболка и пижамные штаны. Кажется, кто-то сегодня вовсе не появлялся в Академии. Но Макс поразило вовсе не это, а то, что она увидела — синие, вздутые вены, в которые наверняка уже были введены очередные наркотики, и… ужасные, кровавые порезы на запястьях. Ещё свежие. С них сочится багровая венозная кровь и стекает вдоль ладони, маленькими каплями капая на пол. Чем дольше Макс засматривалась на его нервно трясущиеся руки, тем чаще замечала небольшие старые порезы, которые уже зажили и только шрамы напоминали, что когда-то давно Нейтан резал себя. Видимо, в это точно также втягиваешься, как и в очередную дозу героина. Вот что что, а Макс никогда не думала, что Нейтан Прескотт — недоделанный самоубийца. Парень что-то говорит, но из-за ужасной боли Макс его не слышит, будто она находится в странном вакууме, где лишь слышны отголоски его хриплого голоса. Девушка переводит взгляд выше, и видит, насколько он худой. Тонкие ключицы туго обтянуты бесцветной, почти прозрачной кожей, а лицо было уставшим и безжизненным. Странно, Колфилд раньше не замечала, насколько больным выглядит гроза Академии Блэквелл. Казалось, что если она его толкнет, то он и не встанет, так и будет валятся в луже собственной крови. — У тебя кровь с носа идёт, дура. Снова его голос. Макс подносит указательный палец к носу и действительно находит там свежую кровь. Это ведь не могло быть от удара мячом? Тогда что не так? Неужели это от страха перед этим уродом? — Не заляпай с-своей ублюдской кровью мою футболку. Ты даже её… не сможешь купить, сучка! Такого накуренного Нейтана Макс ещё никогда не видела. Сейчас он еле стоит на ногах, а язык заплетается на самых лёгких словах, будто тот вообще никогда не умел разговаривать. И страх как-то потихоньку начал отходить на задний план, ведь что он может ей сделать, если сам не может толком передвигаться? — Думаешь, я тебя не вижу? Ты, блядь, меня уже заебала! Нахрена постоянно маячишь перед глазами?! — кричит он, и Колфилд становится не по себе. — Отцепись ты уже наконец-то от меня! Похоже, что у него припадок. Потому что как объяснить то, что он говорит и делает? Его телодвижения резкие и точечные, а руки вовсе не слушаются, поэтому Нейтан старается их чем-нибудь занять. К примеру, сдирать заусениц на пальце до крови. Ничего не ответив, девушка устремилась к собственной двери, но холодная и мокрая рука ухватилась ей за запястье, больно сжимая и оставляя синяки. — Как ты посмела уйти, не ответив?! — грозно прошипел Нейтан и притянул девушку ближе. От него пахло кровью, алкоголем и сигаретами, и Макс не представляет себе никого другого на его месте. Только он может так отвратительно пахнуть, выглядеть и вести себя. Только Нейтан может быть лучшим студентом Блэквелла и самым ненавистным учеником одновременно. Кажется Прескотту все равно, как он выглядит и сколько людей застанет его в таком окровавленном и накуренном виде. Десятки учеников только что прошли мимо них, и они даже глазом не взглянули на то, что происходит. Неужели все привыкли видеть полумертвого Нейтана Прескотта в коридоре общежития? Или все будут только рады, если он умрёт?.. Тут даже отвечать не придётся. — Думаешь, если будешь молчать я от тебя отстану? Макс, недолго думая гордо подняла голову вверх, пытаясь показать ему, что она его не боится, а вот ногам так просто не прикажешь — они трясутся как у бедного загнанного животного перед большим и страшным хищником. — Что тебе нужно? — голос предательски дрогнул, но девушка старалась держаться изо всех сил. Она не хочет, чтобы это чудовище думало, что он нашёл ту, над кем можно издеваться. — Маленькая птичка заговорила. — с хрипотцой протянул Нейтан и его взгляд вдруг резко застыл на одном месте. Такое ощущение, что он прожигает дыру в её лице, и от этого неприятного ощущения Макс дернулась назад. Но хватка не ослабла даже в такой момент. — Я уже думал, что ты дар речи потеряла, так меня испугалась. Он придвигается ещё ближе, и девушка чувствует его обжигающе горячее дыхание у себя на шее. Нейтан часто и резко вдыхает, и от сильного потока воздуха тело начинается покрываться мурашками. Внутри Макс всё замерло. — Боишься меня, Колфилд? — тихим шепотом спросил Прескотт, так, чтобы слышала только она, и нижней губой затронул мочку уха, как бы невзначай, но это движение вызвало у неё ещё один табун холодных мурашек. Откуда он знает мою фамилию? Его взгляд опускается на её тонкую шею, на которой пульсирует небольшая венка, и парень машинально облизывает губу, слизывая солёную капельку, что осталась у него после долгих рыданий в своей комнате. Макс это заметила, и это выбило из неё весь дух. Она даже забыла, что нужно сказать. Макс лишь следила, как в замедленной съёмке, за его тонким языком, что очерчивает контур сухих губ и не могла отвести взгляд. Колфилд чувствовала его дыхание совсем близко, слышала беспокойное биение его пульса, что отзывался болью в уставшей голове, видела, как подрагивают длинные ресницы, которые можно было заметить лишь при ярком дневном свете и понимает, как сильно выпрыгивает её собственное сердце. Она боится, что он сейчас схватиться своими неживыми руками за её тёплую шею и начнёт яростно душить. Но этого не происходило. Они стояли мучительно долго, так, что Макс перестала ощущать время — оно словно ускользало от неё невидимыми нитями сквозь пальцы. Воздух стал обжигающе горячим, и каждый вдох казался Макс болезненным, граничащим с прожигающим огнём в лёгких. — Я не знаю, кто ты такая, и зачем постоянно меня преследуешь. — выплюнул эти слова, и угрожающе придвинулся к Макс. Теперь она видела еле заметные веснушки на бесцветном, очень бледном лице. — У тебя галлюцинации? Я не слежу за тобой. Макс не понимает, откуда у неё взялось столько смелости и идиотизма, чтобы сказать такое неуравновешенному Нейтану Прескотту. Дура, дура! Его глаза такие холодные, стеклянные, а кожа такая безжизненная, как у мертвеца, что сквозь неё виднеются хрупкие кости. И только покусанные губы остаются неестественно красными на белом, тускнеющем фоне его лица. Красивый. Мертвенно красивый. И от этой мысли Колфилд хочется себя уебать. — Что ты сказала, Колфилд? Его рука еще сильнее сжимает её запястье, и тянет на себя, буквально прижимая бедную Макс к холодному и твёрдому телу Прескотта. Его запах резко ворвался в её ноздри. От парня пахло сигаретами, океаном и дорогой выпивкой. С каждым новым вдохом её лёгкие разрывались, прожигая дыру, поэтому Макс решает просто не дышать, продолжая так же стоять и смотреть на его оголенные ключицы. Если умру, то всё закончится. Быстро. Безболезненно. И мне не придётся видеть его лицо. — Сука, не смей мне так отвечать! — послышался его голос у Макс прямо над головой, и позже, этот самый агрессивный голос уже чуть тише добавил, так, что услышала только она: — Не думай, что у тебя есть возможность хоть как-то повлиять на меня здесь. Тогда у тебя вышло, но я не тот Нейтан, которого ты знаешь. Так что просто отъебись от меня и перестань мне снится, хипстерша. Не успела Макс одуматься, как Нейтан вдруг резко отходит, и, неотрывно смотря в глаза девушки, с угрозой говорит: — Вали, пока не убил. Слова Нейтана ещё несколько секунд эхом отзывались в её голове, но понять их девушка так и не смогла. Макс не думала, что на него так подействуют наркотики, ибо как ещё объяснить то, что он говорил? Что только что произошло? Его влажная рука резко исчезает, как и сам Нейтан. Будто его здесь вообще никогда и не было. Или, возможно, у Колфилд начались галлюцинации. Девушка устало опустила голову, всё так же мучаясь от сильной боли, и заметила единственное, что подтверждало то, что это всё не выдумки её бедного мозга. Она видела окровавленные отпечатки его тонких пальцев на своём запястье.