Зал 1
16 июля 2021 г. в 12:00
Тарталья вонзает короткий клинок прямо в уродливый глаз и перекатом уходит от кинутых в него острых игл. Чертовых адских гончих остается всего две – не лучший расклад, но, по крайней мере, две псины лучше, чем шесть. Они скалят клыкастые пасти и капают слюной, от них несет кровью и смертью – не стоит знать, скольким беднягам они перегрызли шею, а у скольких – еще живых – выжрали кишки из горячего брюха.
– Ну давайте, нападайте, тупорылые вы шавки, – рычит Тарталья, выставляя охотничий нож перед собой, и угрожающе скалится, стараясь не припадать на левую ногу. «Главное – не показывать им страх, – говорил отец низким рокочущим голосом, и кливирская адская гончая, одна из самых свирепых обитателей их захудалой планетки, скулила и послушно демонстрировала беззащитное брюхо. Затем он брал боевой молот и с размаху обрушивал его на голову гончей; хрупкие кости хрустели и ломались, и желтоватый мозг вытекал наружу вперемешку с вонючей кровью. – Запомни, Аякс: если ты хоть на секунду замешкаешься, гончая не преминет этим воспользоваться».
Ну, блять, спасибо за совет, папаша, думает Тарталья. Страха у него нет – атрофировался давным-давно, еще когда его по ошибке закинуло в состав участников проекта «Бездна», в рамках которого из людей создавали суперсолдат. Ну, или пытались, Тарталья-то вышел каким-то бракованным – крыша протекла, приказы на него не действовали, как и любые другие методы ментального воздействия, зато силы он приобрел немерено.
Правда, верхушке «Бездны» это не понравилось, и они быстренько сплавили его в «Лабиринт» – охуенную развлекаловку для тугих кошельков, ублажающих свои садистские наклонностям путем наблюдения за несчастными кандидатами. Баттл-рояли обрели невероятную популярность сразу после появления первого «Лабиринта», но ни один из них не мог переплюнуть оригинал.
В «Лабиринте» презиралось любое понятие человечности – испытания были чрезмерно жестоки, монстры – особо свирепы, а участники – абсолютно безумны. Наверное, верхушка «Бездны» сочла его достойным удобрением, раз сослала сюда сразу же после последнего задания.
Так вот, думает Тарталья, нихуя не работают твои советы, папаша. Если у него нет страха, значит, и показывать гончим нечего, верно? Или же Тарталья просто не умеет смотреть по-особому, так, как отец учил – повелительно и уничижающе? Так Тарталья блевал на этом «уроке» из-за размозженной собачьей башки, ему совсем не до того было. Тем не менее, никакого впечатления на гончих его выкидоны не производят, наоборот, даже, кажется, раздражают еще сильнее.
Кажется, какую-то часть отцовского урока он таки усваивает, раз улавливает момент, когда гончая, заметив его промедление, стремительно бросается вперед, но, впрочем, тут же огребает по уродливой морде тяжелым армейским ботинком. Ну хоть что-то от «Бездны» осталось полезное, смешливо думает Тарталья, даже если это всего лишь классные берцы.
Он даже смыть с себя кровь не успел, право слово, ну что за срань – зачистка крупнейшей лаборатории компании Lirium Inc. далась на удивление тяжело из-за высокоуровневой системы охраны, и из целого отряда выжил один лишь Тарталья. По той же причине у него нестерпимо ноет бок, в котором определенно есть пара дыр – защитные турели особо не церемонились, «приветствуя» наглых вторженцев, – сломаны три ребра, а лодыжка крепится к ноге практически на соплях.
Из оружия, к слову, у Тартальи с собой один-единственный охотничий нож – как блядская насмешка над его навыками. Из всего разнообразия оружия, которое можно найти во вселенной, ему дали чертов ржавый нож – владей, Тарталья, и помни, как хорошо тебе удавалось владение элементальными клинками. Дар, к слову, не отзывается – мешает рабский ошейник, закрепленный на шее, и это бесит сильнее всего.
Вторая гончая с зычным рыком бросается вперед, но пролетает мимо – Тарталье все еще хватает ловкости балансировать на двух ногах и успешно уклоняться от предсказуемых животных атак. И вообще, чем здесь, в «Лабиринте», этих псин кормят, раз они дичают настолько сильно? Он с размаху втыкает нож в висок одной из гончих, затем изворачивается и отшвыривает ее больной ногой – не так сильно, как мог бы, будь его лодыжка в порядке.
Слава гибискусу, что боль он чувствует куда слабее, чем нормальные люди – сказываются последствия экспериментов, которые над ним когда-то ставили в «Бездне». Тарталья не разбирается во всякой медицинской терминологии – ему достаточно знать о том, что его тело сильнее, крепче и выносливее, чем у других.
Пожалуй, только благодаря этому он продолжает шатко-валко, но стоять на ногах – пусть и, скорее, балансирует на одной из них. Вторая гончая не обращает внимания на смерть первой, атакует остервенело; Тарталья оступается, запинаясь нога об ногу, и из глаз непроизвольно брызжут слезы.
– Блять! – несдержанно орет он, успевает сгруппироваться и лишь чудом увернуться от ядовитых игл, которые срываются с хвоста гончей. – Желаю вам, уебкам, подавиться своим игристым за миллиарды примогемов!
Чхать Тарталья хотел, слышат ли его тугие кошельки или нет – в данный момент ему кристаллически похуй, ему вообще не в кайф умирать от зубов-когтей-шипов гончей, собрату которой отец с десяток лет назад размозжил череп боевым молотом. Если это кармический долг, то Тарталья придерживается принципа, что дети не отвечают за ошибки родителей.
Карме, впрочем, поебать – как обычно, ничего удивительного.
Тело, усовершенствованное технологиями «Бездны», неожиданно дает сбой, и перед глазами все на мгновение меркнет. Держись, злобно думает Тарталья, когда бросается на гончую сам. Держись, черт бы тебя подрал, до последнего, выгрызай право на жизнь, даже если придется захлебываться в собственной крови, и борись, борись, борись, пока еще способен сжимать в руке треклятый охотничий нож.
Кровавая пелена расступается, и Тарталья без особого удивления обнаруживает под ногами гончую со свернутой шеей. Он цокает языком, качает головой и ощущает, как его ведет в сторону, – ему едва удается сохранить равновесие и не рухнуть на дохлую псину. Грудная клетка болит, и дышит он рвано и поверхностно, с подозрительным присвистом.
– Ну уж нет, – рычит Тарталья и приваливается плечом к стене, не выпуская из окровавленных пальцев нож. – Я что, похож на клоуна – развлекать вас должен?
Внутри шипит и пенится гнев – лучшее топливо для свершения великих дел, когда-либо изобретенное человечеством. На нем Тарталья живет, а когда становится совсем невмоготу, на первый план выступает дурное упрямство, иногда способное сыграть ему на руку.
Он знает о «Лабиринте» ровным счетом ничего – не было необходимости интересоваться. Казалось бы, зачем «Бездне» отправлять своего лучшего бойца на потеху толстосумам? Впрочем, как оказалось, причины таки были, просто Тарталья о них не знал. Единственное, что Тарталье известно о «Лабиринте», это его знак – золотой венец, надетый на бычьи рога.
Этот же знак словно в насмешку красуется на дверях зала, где находится Тарталья, – несложно догадаться, что он находится именно в «Лабиринте», а не в каком-либо из других его дешевых аналогов.
Итак, плюсы: можно безнаказанно убивать людей, постоянно испытывать себя и самосовершенствоваться в искусстве боя. Минусы: он скоро загнется от потери крови и травматического шока, из всего арсенала оружия с ним только охотничий нож, Дар заблокирован, а суть «Лабиринта» ему все еще неизвестна.
Ну и что, блять, с этим новым потрясающим этапом в жизни Тарталье делать?