Сакура но эда

      Если бы его спросили прямо, Бьякуя Кучики ответил, что о его жизни нельзя сказать ничего конкретно плохого или хорошего. Будучи рожденным в благородной семье, он четко усвоил, что рассуждения на подобные темы — всего лишь пустая болтовня и бесполезные сантименты. Что до его чувств, то в самых глубинах души, где он редко признавался в этом даже самому себе, он познал свою долю душевных взлетов и падений.       К шестидесяти годам он уже считал себя образцовым главой клана Кучики, и осознание этого делало его непомерно гордым самим собой. К тому времени вся его юношеская вспыльчивость и несдержанность остались в прошлом. По большей части.       Он занял пост лейтенанта Готей 13, стал одним из самых уважаемых людей в Обществе Душ. Благородный, богатый, образованный, талантливый — в общем и целом ему не на что было жаловаться в своей жизни. И тогда, в одно мгновение, его непоколебимая самонадеянность разлетелась вдребезги.       Однажды, прогуливаясь по Руконгаю во время одного из дежурств, так случилось, что он бросил взгляд на другую сторону дороги. Там шла девушка, прижимая руку к груди, словно ей было больно, но, несмотря на это, она продолжала свой путь. Было ясно как день, что она прилагает неимоверные усилия, пытаясь не дать себе упасть. Бьякуя уже было решил отвернуться, чтобы избавить себя от начинающей его беспокоить неловкости при виде условий жизни в этом районе, но что-то заставило задержать взгляд на руконгайке чуть дольше, чем он хотел. И именно тогда судьба все решила за него.       Девушка подняла взгляд. Ее огромные темные глаза быстро встретились с глазами Бьякуи. Внезапно он почувствовал, как в груди одновременно поселились трепет и неясная боль. Выражение ее лица, когда она смотрела на него, хоть и было искажено болью, казалось мягким, и почему-то полным сочувствия, а она ведь его даже не знала. Ее маленький рот приоткрылся, и казалось, будто сейчас она ему что-то скажет. В этот момент небольшая повозка проехала между ними, и он потерял руконгайку из виду на какое-то время. Повозка исчезла — сердце Бьякуи сжалось в паническом страхе. Девушка упала на дорогу.       Именно так он встретил женщину, навсегда изменившую его душу. Он принес ее домой и, несмотря на бурные возражения членов клана — с чем раньше он бы сам согласился, — заставил семейного доктора обследовать ее. Тем не менее услышанное его совсем не обрадовало. Лечащее кидо не было гарантией стопроцентного выздоровления. Будучи быстродействующим и умело восстанавливающим духовную силу, оно все еще плохо спасало, сталкиваясь с болезнями Мира Живых. Эта девушка, назвавшая себя Хисаной, умрет через несколько месяцев, если не получит должного лечения, так сказал ему доктор. Поначалу Бьякуя почувствовал облегчение, так как они нашли ее вовремя, но потом смысл происходящего начал до него медленно доходить. Без лечения, подчеркнул доктор, она не проживет и года, а с ним, возможно чуть больше пяти лет.       Бьякуя поначалу не мог смириться с этим известием. Все его тело начало болеть, стало трудно дышать, и, к его собственному удивлению, несмотря на то что он встретил ее лишь этим днем, молодой мужчина почувствовал, как к глазам подступают слезы. Какое-то время он молча обдумывал ситуацию. Но вскоре кивнул и уверенно произнес:       — Делайте то, что нужно.       На следующий день перед началом работы он зашел ее навестить. Постучался дважды и, не дожидаясь дозволения, вошел. Хотя девушка все еще находилась в постели, она сидела и была на удивление не такой бледной по сравнению с тем, какой он ее увидел в первый раз. На щеках обосновался легкий румянец, и от этого ее большие глаза казались только очаровательнее. У нее был милый маленький ротик, да и сама она вся была крохотной. Несколько темных прядей спадало на лицо, и это подчеркивало ее сердобольный облик, который так запал в душу Бьякуе.       Она выглядела смущенной и сбитой с толку, когда он зашел.       — Вы ведь… Кучики-доно? — спросила она мягко.       При звуке ее голоса внутри Бьякуи все сжалось.       — Ты можешь звать меня по имени, в поместье слишком много носящих эту фамилию, — сказал он, хотя лучше других знал, что такое обращение в корне неверно: к главе клана положено всегда обращаться по фамилии. Девушка молчаливо взирала на него. Должно быть, она этого не знает, решил он и попытался скрыть свою растерянность. — Меня зовут Бьякуя.       — Простите меня, — замотала она головой, — дело не в этом, просто… извините, я не знаю… не знаю, как попала в этот дом. — Она отвела взгляд, слегка сжав ладонями одеяло на коленях. — Я точно помню, как встретила вас на улице.       Бьякуя сглотнул комок в горле, чувствуя странный будоражащий восторг от осознания того, что она помнит.       — Мне было известно ваше имя еще тогда, — проговорила она, зардевшись. — Простите, но уверена, что в западном Руконгае вряд ли найдется хоть одна женщина, которой не было бы знакомо ваше лицо, Кучики-доно. Несмотря на боль, я была бесконечно счастлива, увидев кого-то столь красивого, как вы. И все же… — Она неуверенно огляделась вокруг себя, сжимая кулачки. — Кучики-доно, не могли бы вы рассказать, почему я здесь? И почему я чувствую себя намного лучше?       Теперь, когда разговор вернулся в ожидаемое русло, Бьякуя слегка запаниковал, неуверенный, что ей можно ответить. Да и как можно правильно ответить на этот вопрос? У него не было времени над этим подумать.       — Я беспокоился, что внезапная близость с моей реяцу могла послужить причиной твоего обморока. В клане Кучики всегда несут ответственность за свои действия, — ответил он, довольный придуманной правдоподобной отговоркой.       Кажется, от сказанного им ее румянец только усилился, она потупила взгляд. Мужчина хотел, чтобы она вновь взглянула на него своими прекрасными глазами.       — Мне ужасно жаль. Я никогда не смогу отблагодарить вас за это в полной мере, да и не заслуживаю я вашей доброты. Совсем-совсем, — добавила она в конце и умолкла. Даже на расстоянии Бьякуя смог заметить промелькнувшую в ее глазах душевную боль. А потом увидел, как одинокая слеза скатилась по щеке. Без задней мысли он присел рядом с ней на колени.       — Почему ты плачешь?       Она удивленно моргнула, увидев его так близко. Мужчина был уверен, что теперь ее щеки раскраснелись еще больше.       — О, все в порядке, — неубедительно улыбнулась девушка. Прижав рукав к лицу, она начала вытирать слезы, но позже Бьякуе пришла в голову мысль, что она также хотела скрыть от него смущение. — В самом деле, Кучики-доно. Вы спасли мне жизнь, и этот долг я никогда не смогу вам вернуть. Умоляю, скажите, есть ли что-нибудь, что я могу для вас сделать?       Бьякуя сглотнул. Он понимал: то, что он сейчас собирался сказать, полное безумство. Понимал, насколько непростительным будет его поступок в глазах семьи, и даже в его собственных глазах. Глубоко внутри себя он также понимал, что она, скорее всего, не разделяет его чувств. Но даже осознание всего этого не смогло остановить вырвавшихся из него слов.       — Стань моей женой.       Поначалу казалось, до нее вовсе не дошел смысл сказанных им слов. Смятение, сомнение и, наконец, боль поочередно отразились на ее лице. Продолжая на него смотреть, девушка начала плакать всерьез. Слегка всхлипнув, она прикрыла лицо ладонями. Слезы капали из-под пальцев на одеяло, а плечи подрагивали.       Чувство вины пронзило Бьякую так, словно ножом полоснуло. Он никогда не считал себя скромным, тем не менее понимал, что не все женщины обязаны влюбляться в него с первого взгляда. Во всяком случае, она была не из их числа. А он совершил нечто ужасное. Хисана выглядела такой ранимой. Он было склонил голову, когда она внезапно заговорила.       — Это... — раздался ее шепот, а глаза вновь встретились с его, — это удовлетворит вас?       Он не знал, что на это ответить, поэтому продолжал молчать.       Опустив взгляд и все еще не прекращая плакать, она легонько затрясла головой.       — Подобная вещь... мое согласие стать вашей женой по ценности не идет ни в какое сравнение с вашим решением спасти мою жизнь. И даже если бы это было так, для такого человека как вы, Кучики-доно, брак с кем-то из низкого сословия вроде меня будет скорее проклятьем, нежели благословением. — Она подняла на него взор, полный сострадания, и это почти разбило ему сердце. — Я не понимаю... Вы были так добры ко мне… Как подобная вещь может послужить достойной платой за ваше великодушие?       Медленно и с трепетом, неведомым ему до этого момента, он накрыл ее ладони своими. Девушка замерла, раскрасневшись еще больше, и даже перестала плакать.       — Это меня удовлетворит, — ответил он просто. — Но ты можешь отказаться. Можешь, но... — Он взглянул на маленькие ладошки в своих руках. — Я надеюсь, что не откажешься.       После этого Хисана еще долго его разглядывала. Постепенно она снова начала плакать, но уже улыбаясь. И потом сделала то, на что не осмелилась бы ни одна благородная женщина на ее месте: взяла его ладонь обеими руками и поднесла к сердцу. Бьякуя наблюдал за происходящим изумленными глазами, когда она встретилась с ним своими, блестящими от слез. — Если таково ваше желание, тогда я никогда вас не оставлю. — Улыбка Хисаны стала шире, а потом раздался ее тихий смех, наполненный счастьем. — Бьякуя-сама.       Почувствовав, как сердце наполнилось противоречивыми эмоциями, Бьякуя стиснул зубы. Все, на что его хватило, это поцеловать ее макушку и прижать к своей груди. Он хотел стать всем для нее. Это было необъяснимо. Они только встретились, но она уже успела запасть ему в душу. Но потом ее слова эхом отдались у него в голове... «Никогда...» Если бы только доктор оказался неправ...       Бьякуя никогда не встречал кого-то похожего на Хисану. За ее действиями не было никаких скрытых мотивов, никакой напускной вежливости или лицемерной доброты. Она всегда была чуткой и внимательной к другим, даже к тем, кто обходился с ней жестоко. Бьякуя старался изо всех сил, чтобы искоренить эту проблему. Пусть она была безродной руконгайкой, но его семья не могла и надеяться на более нежную и любящую жену для своего главы. Это ноющее чувство вины по отношению к семье, к законам, к чести, которые он так боготворил, приходилось усмирять каждый день. Но ему всегда становилось легче при виде улыбки Хисаны. Он еще никогда не чувствовал себя таким счастливым.       Спустя год после их бракосочетания состояние здоровья Хисаны стало ухудшаться. После очередного визита доктор сообщил нечто странное. Беседуя с Бьякуей с глазу на глаз, он объяснил, что лечение не оказывает должного эффекта, и причина, скорее всего, психологическая. Как только Бьякуя об этом услышал, то сразу вспомнил все разы, когда находил Хисану все дальше и дальше от дома, пока однажды она не исчезла с территории поместья совсем, отправившись в Руконгай. Она уже уходила дважды, пока его не было дома, и он подумывал приставить кого-нибудь за ней присматривать. Однако, когда ему об этом докладывали, сердце только больше сжималось, и Бьякуя больше не мог найти в себе сил отказывать ей в чем-либо.       Как-то раз, возвращаясь домой под проливным дождем, он обнаружил свою жену в окрестностях Руконгая, упавшую на колени, промокшую, продрогшую и уже теряющую сознание. Он подхватил ее на руки, быстро вернулся домой и убедился, что ей немедленно занялись. Позже, тем же вечером он сидел рядом с ее постелью, держа за руку, и слушал историю о ее младшей сестре. Услышанное его ошеломило, но потом он принял это как должное. Он пообещал Хисане выделить людей для поиска девчонки, поэтому ей больше не придется мучить себя подобным образом. Тогда она нехотя, но согласилась. Только взгляд был далеким, а ее решимость длилась недолго.       Наблюдая за женой, Бьякуя понимал ее отчаяние: Хисана знала, что ей осталось недолго. Чего он не понимал, так это причин такого отчаяния. Бьякуя никогда не жил в тяжелых условиях, да и вообще редко покидал семейное поместье надолго, поэтому мысль о том, что же все-таки заставило Хисану оставить малышку Рукию на волю судьбы, была ему чуждой. И он также не мог понять испытываемое ею чувство вины, когда она нашла дом, где смогла жить в тепле и уюте, но не могла этим поделиться со своей единственной семьей. Но он будет вынужден все это понять и осознать в скором времени.       Шел пятый год их совместной жизни, когда Хисана больше не смогла заниматься поисками. Его жена в очередной раз потеряла сознание и после этого больше не покидала постель. Она попросила Бьякую продолжить поиски, и если ему удастся найти Рукию, то присмотреть за ее малышкой сестрой и стать для нее братом. Она умоляла, чтобы он не рассказывал о ней Рукии, так как считала себя недостойной звания старшей сестры. Ее последние слова были бессильным шепотом, призрачной тенью былого мелодичного голоса, и они отпечатались в его сердце навечно. Несмотря на охватившую печаль, в этот момент он начал ненавидеть весь мир и винить его в такой скорой смерти возлюбленной жены. И Бьякуя поклялся, что сделает все от него зависящее, чтобы она могла покоиться с миром.       Спустя не так много времени один из слуг принес известие: в Академии духовных искусств учится студентка, до невозможности похожая на госпожу Хисану. В пучину печали пробрался лучик света. Не теряя ни минуты, он отправился в Академию вместе с семейной свитой, собираясь претворить в жизнь планы, которые он заранее начал осуществлять, и, наконец, принял девчонку в клан Кучики в качестве своей младшей сестры.       Бьякуя был несказанно удивлен, когда увидел ее… и не испытал к ней ничего, напоминающего братские чувства. И совершенно не почувствовал удовлетворения, исполняя последнее желание Хисаны. Он смотрел на этого ребенка, как на ходячее напоминание того, чего он лишился. Они совершенно разные, напомнил он себе. И ей никогда не стать такой, как Хисана. И так Бьякуя простоял достаточно долго.       Они были разными хотя бы потому, что эта девчонка, казалось, вовсе не обрадовалась принятию в клан Кучики — полностью противоположная реакция. Рукия определенно старалась быть благодарной, но, видимо, принадлежность к благородной семье только заставляла ее чувствовать дискомфорт. Первые месяцы она едва ли смотрела на него. Пару раз он видел, как она пыталась заговорить с каким-то красноволосым простолюдином с жуткими татуировками на лице. Парень неуверенно улыбался ей в ответ, но, в конце концов, быстро свернул разговор. Бьякуе было очевидно, что красноволосый думал в первую очередь о ней. Рукия же, как он предположил, чувствовала себя преданной и брошенной.       Однажды во время ужина она впервые заговорила с ним по собственной воле.       — Бьякуя нии-сама, — раздался ее тихий голос. В его глазах промелькнуло недовольство, и она сжалась под его взглядом.       — Не хочу показаться невежливой, но мне стало интересно... Разве это не... не мучительно для вас? В смысле то, что я живу с вами под одной крышей?       Он сузил глаза, как всегда слегка раздраженный ее грубой мальчишеской манерой общения.       — Что ты имеешь в виду?       Девчонка покраснела — верный признак волнения из-за его реакции.       — Ничего страшного, если вы не желаете отвечать. Просто... если бы это была я, кто потерял любимого человека... для меня было бы невыносимо видеть каждый день кого-то, так сильно похожего на него. Но... это лишь мое мнение. Ох… Я прошу прощения, забудьте все, что я только что сказала.       Бьякуя оценивающе посмотрел на нее, но потом, облегченно выдохнув, вернулся к ужину.       Другим различием между Рукией и Хисаной было то, как девчонка реагировала на жестокое с ней обращение в стенах поместья. Несмотря на то что Хисана снисходительно к этому относилась, Бьякуя практически всегда об этом узнавал. Однако ему понадобился не один месяц, чтобы понять то, что с Рукией обращались намного хуже.       Однажды утром, когда они должны были, как обычно, вместе отправиться в Сейрейтей, она опаздывала. Бьякуя подождал несколько минут, хотя никогда не был столь терпеливым, и прошедшие годы его ни капли не изменили. Мужчина отправил служанку поинтересоваться, чем занята его сестра. Служанка вернулась, сообщила, что у госпожи Рукии небольшие трудности по наведению утреннего туалета, и передала просьбу, чтобы Бьякуя не ждал и шел вперед. Он перевел дыхание и едва не оставил все, как есть, но раздражение взяло над ним верх. По правде говоря, это был далеко не первый раз, когда она опаздывала. Бьякуя заставит ее уразуметь раз и навсегда, что опаздывать на работу — тем более заставлять его ждать — неприемлемо.       Добравшись до ее комнаты, он распахнул сёдзи без всякого стука. При виде его она удивленно ахнула.       — Нии-сама... — пролепетала она, сидя на полу. И вскоре он понял почему.       Ее белые таби были сплошь в крови. Затем он увидел ее варадзи, также покрытые кровью, делавшей видимыми крошечные иглы, которые и не заметишь, пока не встанешь прямиком на них. Рукия стиснула зубы, сгорая от стыда из-за того, что он увидел все это.       — Нии-сама, простите. Пожалуйста, идите вперед без меня. Я вскоре догоню вас.       Ярость вскипела в нем, и впервые Бьякуя почувствовал непреодолимое желание ее защитить.       — Сколько раз это уже случалось?       — Что?       — Не заставляй меня повторять дважды.       Вздрогнув, она все же нерешительно ответила.       — Все в порядке. Пожалуйста, не нужно зря беспокоиться.       — Рукия. — Она дернулась от его резкого тона. — Даже не пытайся ввести меня в заблуждение. Отвечай на вопрос.       Потупившись, она ненадолго прикрыла глаза.       — Два или три раза.       Его вновь накрыла волна гнева.       — Не эта конкретная выходка. Я имею в виду, сколько раз вообще они пытались тебе доставить неприятности?       Рукия казалась сбитой с толку.       — Я не знаю… Сложно сказать. Я ни на кого не обижаюсь. Пожалуйста, не волнуйтесь из-за пустяков. Оно не стоит того.       Кулаки Бьякуи сжались на мгновение.       — Твоих знаний и умений в кидо должно хватить, чтобы залечить раны самостоятельно. Я отправлю слуг за новой парой варадзи. Как будешь готова, приступай к обязанностям синигами. Все ясно? — спросил он холодно. Девчонка сникла.       — Да, Нии-сама, — пробормотала она.       Найти ответственных не заняло слишком много времени. Причастных к этому слуг он сразу же уволил. Но, к несчастью, в этом оказались замешаны и некоторые члены семьи. Когда Бьякуя обнаружил всех, кто имел к этому хоть какое-либо отношение, к нему пришло осознание, насколько же тяжело было его сестре переносить все это в одиночку. Что до нерадивых членов семьи, то тут ему пришлось вселить в них небывалый ужас, и этого, он надеялся, впредь будет достаточно.       Спустя некоторое время после воцарившегося спокойствия отношение Рукии к нему понемногу стало меняться, хотя сперва Бьякуя этого почти не заметил. Она все еще испытывала страх в его присутствии, но в то же время начала чаще смотреть ему прямо в глаза и даже иногда улыбаться при этом. В первый раз, когда она это сделала, Бьякуя застыл, распахнув в изумлении глаза. Впервые он разглядел в ней черты Хисаны. Это даже сбило с толку. И вот снова, те путаные чувства, которые он когда-либо испытывал, начали пробиваться наружу. Нет, она не Хисана. Но она была ее частью, и он ее никогда не оставит.       Бьякуя только начал ощущать, что их отношения достигли некоего комфортного равновесия, когда случилось это. Рукия исчезла в Мире Живых. Поначалу он разрывался между желанием защитить и желанием впасть в ярость из-за того, что она пошла против законов Общества Душ. Тем не менее он пообещал себе, что просто вернет ее обратно, а с формальностями разберется позднее. А потом он узнал о причине, по которой она исчезла: девчонка то ли добровольно отдала человеку силы синигами, то ли у нее их забрали насильно. С точки зрения Бьякуи, и то, и другое было непростительным. Даже не беря во внимание то, что он впустил ее в свой дом, и даже в какой-то мере в свое сердце, она предала все Общество Душ, высмеяла собственным поступком саму суть проводников душ. Мог ли он простить ей это даже ради Хисаны? Нарушит ли он данную родителям клятву во имя спасения той, что вызывала у него смешанные чувства?       К сожалению, он уже знал ответ. Знал, что у него не было выбора. Ведь неважно, чего это будет стоить ему лично, неважно, насколько преданным он себя сейчас чувствует, он все равно попытается ее спасти. Бьякуя так и делал поначалу. Он обратился в Совет 46 с просьбой пересмотреть ее дело. Но был несказанно удивлен, когда его отказались слушать, и не осталось ничего, что бы он мог сейчас для нее сделать. Несмотря на то, как сильно это разрывало его изнутри, происходящее было не только его проблемой. Бремя обязанностей было намного важнее чувств. И после того как дважды пошел наперекор собственной чести и обычаям семьи, он не нашел в себе мужества поступить так в третий раз.       И хотя Бьякуя не осознавал этого, напряжение из-за происходящего сделало его нрав еще суровее, чем прежде. Из-за этого он чуть не дал Ренджи умереть от ран, полученных во время боя с Ичиго Куросаки. Он был благодарен Гину Ичимару за вмешательство, хотя сам лучше умрет, чем признает это. Он провел какое-то время у поминального алтаря Хисаны. Быть рядом с ней и понимать, что предает ее — это причиняло мужчине нестерпимую боль, но ему нужны были силы. И ему было необходимо напомнить себе, что он будет любить ее вечно, даже если не сможет оправдать ее ожиданий. Каждый день он просил у нее за это прощение.       Тот, кто избавил его от этих чувств, был тем, кого Бьякуя меньше всего ожидал. Когда Ичиго Куросаки разбил вдребезги его меч, Бьякуя в тот же момент ощутил, как огромный камень спал с сердца. Он сделал все, чтобы подчиниться закону и клятве, данной родителям. И все же Рукия была спасена. А это значило, что он больше не обязан сражаться. Теперь он мог признаться самому себе, что она была ему бесконечно дорога, даже если ее присутствие все еще оставалось для него мукой. Но потом этот ублюдок Ичимару попытался уничтожить с таким трудом достигнутое хрупкое равновесие его души.       Меч Бьякуи был сломан. И остался лишь один способ, каким можно было защитить Рукию от удара Шинсо. И он воспользовался им не медля ни секунды. Даже чувствуя, как чужой занпакто рассекает его внутренности, понимание того, что Рукия цела и невредима у него под боком, и того, что он все же смог исполнить данное обещание, позволило ему испытать облегчение и удовлетворение. Лезвие Шинсо исчезло, Бьякуя пытался держаться на ногах, но сознание постепенно покидало. Тонкие руки Рукии поддерживали его, и он был бесконечно рад этому.       Бьякуя думал, что умрет на том злосчастном холме. И по этой причине он рассказал Рукии то, что обещал никогда не раскрывать. Сестра держала его за руку с такой нежностью, которой он от нее не ожидал. Полагая, что вскоре умрет, он ощущал лишь умиротворение.       К своему неудовольствию, он выжил. Теперь, когда все закончилось, это казалось таким глупым. Он был уверен практически на сто процентов, что поступил бы так же в любом случае. Теперь казалось ясным то, что жизнь Рукии для него бесценна и должна им впредь оберегаться. Он пообещал себе, что отныне будет делать все необходимое, чтобы уберечь ее от опасностей.       Когда оба Кучики вернулись в родное поместье, почти восстановившийся после ранений Бьякуя понял, что Рукия перестала его бояться. Хотя сейчас у нее почти не было духовной силы и ей, должно быть, было трудно даже дышать при нем, при каждой встрече она стала дарить ему немного смущенную, но все же улыбку. Бьякуе было сложно судить об этом самому, но со стороны люди заметили, как ее привязанность к брату возросла в десятки раз.       Однажды, отдыхая в покоях и занимаясь каллиграфией, Бьякуя почувствовал приближающуюся реяцу сестры. Рукия редко когда приближалась к нему по собственной воле. Любопытно. Он повернулся к сёдзи, как только услышал стук.       — Нии-сама, могу я войти? — раздался голос из-за закрытых дверей. Бьякуя нахмурился.       — Как хочешь, — ответил он мрачно, но любопытство все еще никуда не делось.       Улыбаясь, она прошла в комнату. Бьякуя пораженно уставился на сестру: в руках она держала достаточно большую ветку сакуры, сплошь покрытую распустившимися цветками. У него совершенно вылетело из головы, что сейчас как раз самое время для ее цветения.       Рукию позабавила его реакция, и улыбка на ее лице стала еще шире.       — Это не очень подойдет для икебаны, но я знаю, как Нии-сама талантлив в ее составлении. А когда я нашла эту упавшую ветку, то не смогла удержаться от того, чтобы показать ее вам, Нии-сама, — закончила речь Рукия, а потом ее радость постепенно стала сходить на нет: покраснев, она опустила взгляд в пол. — Ох… простите меня за эту детскую выходку. Я сейчас же все унесу.       — Рукия, — остановил ее Бьякуя, когда она уже повернулась к выходу. Мужчина ничего не мог поделать с нахлынувшим восторгом от осознания того, что она заботится о нем. — Положи ее на полку, пожалуйста, — мягко попросил он.       Рукия удивленно на него воззрилась, и от этого румянец на ее щеках только усилился. Радость снова осветила черты ее лица. Она осторожно водрузила ветку в указанное место, повернув так, чтобы самые пышные цветки были на виду.       — Так сойдет? — уточнила она.       — Сойдет. Спасибо, Рукия, — кивнул Бьякуя в ответ.       Смущение на ее лице стало еще более заметным. Она даже запнулась на полуслове.       — Ну… в общем… не за что. Прошу меня извинить за то, что потревожила ваш отдых, — и снова развернулась к выходу.       — Если хочешь, можешь присоединиться ко мне, попрактиковаться в каллиграфии. — Бьякуя вновь привлек ее внимание. Сестра удивленно на него посмотрела, и он решил, что приглашение лишь обрадовало ее. Но затем она потупила глаза.       — Каллиграфия не является моей сильной стороной, Нии-сама.       — Тем больше причин для практики. — Он достал чистый лист и положил его на противоположную сторону низкого столика, за которым сидел сам. — Если ты не занята, я буду рад твоей компании.       Рукия изумленно смотрела на брата.       — Хорошо, Нии-сама, — раскрасневшаяся, она робко ему улыбнулась в ответ.       Рукия не врала, когда говорила, что каллиграфия не была ее сильной стороной. Ее навыки не были такими уж отвратительными и безнадежными, как у того же Ренджи — кому Бьякуя не единожды советовал взять несколько уроков, — но в то же время и не были чем-то выдающимся. Вскоре Бьякуя отложил собственную работу и повернулся к сестре, чтобы помочь или поправить. Время пролетело быстро и незаметно для них обоих, день обернулся вечером, и вскоре пришли слуги сообщить, что ужин готов.       Бьякуя легонько вздохнул. Под конец они добились определенных успехов, но, что более важно, он насладился временем, проведенным рядом с Рукией. Мужчина не знал, когда наступит следующий раз и когда она вновь наберется храбрости, чтобы приблизиться к нему. Ведь сам он не сделает этого по разным причинам. Начав откладывать в сторону их совместную работу, Бьякуя почувствовал, как Рукия коснулась его запястья. Тепло разлилось по всему телу совершенно непрошеным образом. Он лишь надеялся, что Рукия ничего не заметила.       — Позвольте мне это сделать, Нии-сама. Ваши раны все еще не зажили, — проговорила она обычным тоном. Он хотел было возразить, но правда была в том, что ему все еще причиняли боль попытки дотянуться куда-либо. Это и еще кстати подвернувшаяся причина уйти раньше нее так, что ему не придется иметь дело с теми ощущениями, которые его только что посетили. Он согласно кивнул.       — Хорошо. Увидимся за ужином.       — Обязательно. — Рукия улыбнулась ему, пока он поднимался с колен.       Бьякуя буквально несся по коридорам поместья, пытаясь избавиться от незваных ощущений. Она не Хисана. И даже если они не связаны кровью, она все еще его сестра. Пусть то, что он почувствовал, длилось недолго, но это было неприемлемым, отвратительным. Конечно, как ему подсказывал опыт, такое он испытывал нечасто, и эти ощущения сами по себе не поддавались логике. Вот почему, когда на следующий день она вновь пришла к нему в покои практиковать каллиграфию, он не смог ей в этом отказать.       Они практически не разговаривали, но Бьякуя чувствовал себя весьма довольным в ее присутствии. И это очень отличалось от буйного восторга и щемящей страсти, которые он испытывал, находясь рядом с Хисаной. Их внешность была настолько схожа, что вот опять он не был уверен, как к этому относиться. И однажды эта неуверенность вышла ему боком.       — Нии-сама, — обратилась к нему Рукия, в который раз старательно выводя иероглиф «мудрости». — Я пойму, если вы не захотите об этом говорить, но… Вы никогда не рассказывали мне о том, как вы и Хисана-сама встретили друг друга.       Бьякуя не заметил, как его лежащая на столе рука напряглась. Он молчал, пытаясь ответить на это с точки зрения логики. Но упоминание его потерянной любви, когда он только начал чувствовать подобную привязанность снова, больно кольнуло в самую глубь сердца. К нему вернулась былая раздражительность.       — Я встретил ее в Руконгае, — ответил он коротко.       Это не было ответом на вопрос Рукии, и, судя по ее выражению лица, она это ясно понимала. Тем не менее она пристыженно опустила голову.       — Простите. Прошу, забудьте то, что я сказала.       Бьякуя хмуро посмотрел на нее.       — Почему ты спросила об этом?       Рукия задумалась, прекратив писать иероглифы.       — Думаю… мне просто интересно узнать что-нибудь о своей сестре. И о женщине, которую так любил Нии-сама. — Сказав это, она чуть покраснела и попыталась скрыть смущение, но он все равно заметил. С чего бы ей краснеть? — Мне сложно представить человека, в которого мог бы влюбиться Нии-сама. Не верится, что им могла оказаться простая руконгайка, похожая на меня. — Чем больше она говорила, тем больше становилось теснее у него в груди. — Тем более, когда Сейрейтей полон впечатляюще красивых, обеспеченных и влиятельных особ. Поэтому я пришла к выводу… что моя сестра, должно быть, была исключительной, неординарной личностью, раз добилась любви Нии-самы.       Бьякуя не мог признаться в том, что он сам, как и весь клан в целом, долго мучились над этим вопросом. И даже теперь ему было сложно объяснить это. Поэтому, отринув боль, он нерешительно приоткрыл сердце, совсем чуть-чуть.       — Когда я впервые увидел ее… — начал он, и Рукия тут же оживилась. Бьякуя продолжил рассказ, и слова его были пропитаны небывалой искренностью. — Дело в ее глазах, именно они привлекли мое внимание. Их сложно описать. — Он ненадолго умолк, приводя в порядок эмоции. — Не знаю как или почему, но даже если мои чувства были безответны, она всегда вела себя как любящая жена. В конце концов, мне оставался не такой уж и большой выбор. Но… я был счастлив.       Рукия смотрела на него изумленными глазами. Повернувшись к ней, Бьякуя заметил, что они слегка блестят, так, словно она вот-вот начнет плакать. Но этого не случилось. Она отвела взгляд, о чем-то задумавшись.       — Значит… вот какой женщиной была моя сестра?       — И это далеко не все. Но, в общем, именно так мы и познакомились.       — Услышав об этом, думаю, я могу теперь понять, — отрешенно хмыкнула Рукия. Повисла тишина. — Мне бы хотелось, чтобы она до сих пор была здесь, — наконец добавила она.       Прикрыв веки, Бьякуя чуть сглотнул.       — Как и мне.       После того знаменательного дня Бьякуя потихоньку начал все больше рассказывать о Хисане. Например, о том, на что был похож проведенный с ней день или насколько глубокими и разносторонними были его к ней чувства. По правде говоря, он никогда и никому раньше не рассказывал подобного о жене. И хотя Рукия всегда с восторгом внимала его рассказам, особенно о том, какой была ее сестра, она всегда странно отводила взгляд всякий раз, когда он заговаривал о своих чувствах. Она была не настолько невоспитанной, чтобы попросить его замолчать, но Бьякуя мог поклясться, что слушать ей об этом было не особо приятно. Тогда почему она сама об этом заводит с ним разговор, недоумевал он.       Несколько дней спустя в поместье Кучики объявился гость. Слуги проводили его в гостиную, и Бьякуя вышел поприветствовать. Гостя, как он знал, звали Рёма Фудзивара. Он должен был вскоре стать следующим главой клана Фудзивара. Чуть больше тридцати лет, только что окончил Академию духовных искусств. Всего лишь синигами без офицерского звания. И ничего из этого не объясняло, зачем он явился к нему домой один, без отца. Это было слегка неподобающе и лишь усиливало уже зародившееся у Бьякуи неприятие к юноше. Бьякуя не представлял, что тот мог тут забыть.       Войдя в комнату, он обнаружил, что гость рассматривает стены, украшенные разнообразными картинами. Не давая знать о своем присутствии, Бьякуя недовольно уставился гостю в спину, ожидая пока тот повернется. Тот повернулся — и вздрогнул от неожиданности.       — Ох, — раздался нервный смех. Бровь Бьякуи слегка дернулась. — Капитан Кучики. Славно вас встретить тут.       Негодованию Бьякуи не было предела. Этот мальчишка, будущий глава благородного семейства, даже не пытался сдерживать эмоции, беспардонно разгуливающие по лицу. Это крайне раздражало. Фудзивара выглядел чуть старше, чем подросток, не особо высокий и не то чтобы красивый, по мнению Бьякуи. Лохматые черные волосы спадали на глаза, а сам парень лучился позитивом. Почти полная противоположность Бьякуи. И последнему это весьма не понравилось.       — Что привело вас сюда? — прямо поинтересовался Бьякуя. Фудзивара в очередной раз вздрогнул, но затем, прочистив горло, чуть успокоился.       — Прошу извинить мои манеры. Я пришел повидаться с Рукией-тян.       Глаза Бьякуи недобро сузились. Кажется, он ослышался. Рукия-тян?       — Она ведь дома?       Бьякуя какое-то время молча сверлил взглядом начинающего нервничать юнца. Фудзивару, кажется, даже передернуло под этим пристальным взглядом.       — Какое у вас к ней дело? — наконец спросил Бьякуя.       — Гм, — сглотнул Фудзивара, — никакого конкретно. Просто пришел в гости.       — В таком случае… — Бьякуя практически успел сказать — конечно же, вежливо, — чтобы тот немедля проваливал ко всем меносам из его дома, но в этот момент распахнулись двери, и из дома вышла Рукия.       — Рёма, это ты! — улыбнулась она. Бьякую захлестнула волна гнева. Рёма?       Фудзивара снова воспрял духом.       — Рукия-тян! Давно не виделись! Мы ведь с отцом как-то раз уже бывали у вас в гостях, и я вот вспомнил сюда дорогу. Надеюсь, ты не против.       Я против, прорычал про себя Бьякуя.       Рукия робко взглянула на брата.       — Нии-сама, извините. Можно мой друг останется у нас на чай?       Бьякуя пристально на нее посмотрел. Не было ничего хуже, чем терпеть этого неотесанного болвана у себя дома. Одно то, что он обращался к Рукии по имени без уважительного суффикса, и то, что она отвечала ему взаимностью в этом плане, заставляло кипеть в жилах кровь. Но Фудзивара был из хорошей благородной семьи, отказ в гостеприимстве мог повлечь нежелательные последствия. Это дело Рукии, решил он.       — Как вам обоим угодно, — ответил он и ретировался в дом, не осознавая, что лицо приняло капризное выражение.       После этого благородный кретин зачастил в их краях. Рукия прекратила свои занятия каллиграфией. Чем дольше это продолжалось, тем шире становилась дыра в сердце Бьякуи. Судя по тому, как развивались их дружеские отношения, если они вообще таковыми были, можно было сказать, что этот Рёма Фудзивара собирался просить руки его сестры. Даже мысль об этом заставляла все внутри Бьякуи неприятно скручиваться. Он продолжал убеждать себя, что, несмотря на то что парень вызывал у него личную неприязнь, Фудзивара все же был наследником благородной семьи. Если они с Рукией поженятся, то ей больше никогда не придется ни о чем беспокоиться. Этого ли ты хочешь на самом деле, Рукия? Замуж за этого клоуна?       Даже Ренджи был бы лучшим вариантом, нежели этот идиот, размышлял Бьякуя. Хотя, если быть до конца честным, он бы никогда ей не позволил выйти замуж за простолюдина. Рукия принадлежала к благородным, и он не был намерен менять существующее положение дел. Несмотря на то что многие братья пекутся подобным образом о младших сестрах, Бьякуе было плевать, что в принципе с Рёмой Фудзиварой было все в порядке. Он был достаточно милым, неплохо выглядел и нравился Рукии. Для большинства братьев этого бы было вполне достаточно. Но не для Бьякуи. По его мнению, никто не был ее достоин.       Как-то раз Бьякуя, решивший прогуляться днем в саду, наткнулся на Рукию и Рёму, устроивших пикник рядом с прудом.       — Нии-сама! — обрадовалась Рукия. Но Бьякуе померещилось неприятное отторжение в этой невинной реакции. — Не хотите к нам присоединиться?       — О, это замечательная идея! — вторил ей Рёма, также улыбаясь. Он чуть дернулся, когда Бьякуя к ним приблизился.       Бьякуя понимал, что не должен заставлять себя делать это, но обнаружил себя уже сидящим рядом с ними на небольшом расстоянии.       — Не желаете ли чая, Нии-сама? — с надеждой в глазах спросила Рукия.       Бьякуя почти незаметно кивнул. Пока она занималась чаем, Рёма с широкой улыбкой на лице повернулся к нему.       — Вы такой счастливчик, капитан Кучики. Мне бы тоже хотелось иметь такую прелестную сестру, как Рукия-тян.       Бьякуя подавил желание заехать ему кулаком по лицу.       Рукия вздохнула и закатила глаза.       — Нии-сама не любит чрезмерные комплименты.       Именно.       — Ох… виноват. — Идиот опять улыбнулся. — Чем планируете сегодня заняться, капитан Кучики?       Бьякуя сдержал стон.       — Я раздумывал над тем, чтобы срезать несколько цветов для икебаны.       Рёма задумчиво присвистнул.       — Я действительно преклоняюсь перед теми, кто умеет их делать. Конечно, мне, как и другим, давали уроки икебаны, но мне просто никогда не удавалось это.       Потому что у тебя напрочь отсутствует чувство эстетики, а твой незакрывающийся рот как раз подойдет для того, чтобы в него сунуть пару-тройку стеблей.       — Точно, — проговорила Рукия, улыбаясь самой себе. — Не знаю никого, кто бы разбирался в икебане лучше, чем Нии-сама.       В конце концов, Бьякуя немного расслабился. Эта ее улыбка заставила его каким-то образом почувствовать превосходство над этим балбесом, хотя Бьякуя не сильно понимал почему. Он принял чай из рук Рукии и глотнул немного, размышляя о своем.       Рёма смотрел на Рукию, без тени обычно беззаботной улыбки.       — Так значит, тебе нравятся мужчины с артистической натурой? — спросил он ее серьезным тоном.       Чашка в руке Бьякуи едва не треснула. Он пристально посмотрел на Рукию, ожидая ответа. Она насупилась.       — Нравятся ли они мне? Конечно. Хотя я не уверена, что они мне нравятся больше, чем другие.       Недолгий триумф Бьякуи бесследно испарился. Ему не приходило в голову, насколько это неправильно: что простой разговор может сначала так его возвысить, а потом выбить почву из-под ног. Он даже не задумывался, почему это с ним происходит.       — Ну, ладно. — Рёма снова расплылся в улыбке. — Тогда какой тип мужчин тебе нравится?       Бьякуя и Рёма оба сосредоточили внимание на Рукии. Она покраснела.       — Ты имеешь в виду… нравятся в смысле...       — Ага! — рассмеявшись, поддакнул Рёма. — Не скажешь? Если так, то тогда я ни за что не скажу, какие девушки нравятся мне. Ха-ха!       Сконфузившись, Рукия застенчиво отвернулась.       — Рёма… Не думаю, что в присутствии Нии-самы уместно…       — Продолжай, — прервал ее мрачный Бьякуя.       Рукия изумленно уставилась на него.       — Ну ладно... — начала она неуверенно. — В общем... — Она молча сидела какое-то время, взгляд стал отрешенным, щеки все еще горели. — Мне нравятся... добрые. — Внутри Бьякуи все сразу оборвалось: это не о нем. — Мне нравятся честные и выполняющие данные обещания. — Снова не про него. — Мне нравятся те, кто умеет открыто говорить о своих чувствах. — Бьякуя ощутил себя словно в тисках. Ему хотелось уйти. Его не должно волновать, какой тип мужчин нравится сестре, но сказанное ею было настолько непохоже на него, что от этого становилось нестерпимо больно.       Рёма же, наоборот, выглядел довольным услышанным.       — Правда? То есть тебя не волнует сила, таланты или что-то в этом духе?       Рукия призадумалась.       — Ну, не то чтобы не волнует. Просто это не самое важное.       — Хочешь узнать, какие девушки нравятся мне? — спросил он игриво.       — Конечно, — усмехнулась Рукия. Бьякуя действительно хотел уйти.       — Мне нравятся мелкие девчонки с пацанской манерой общения. — Он взорвался хохотом, хотя Бьякуя, как мужчина, прекрасно понимал, что тот весьма серьезен.       Рукия треснула его в притворном возмущении.       — Тебе ведь это никогда не надоест, верно?       К удивлению Бьякуи, Рёма снова обратился к нему.       — А что насчет вас, Нии-сама? — Бьякуя еле удержал себя от того, чтобы не убить этого сопляка на месте за то, что тот посмел обратиться к нему «Нии-сама». — У вас есть...       — Нет, — оборвала его Рукия. Оба мужчины недоуменно на нее взглянули. Она посмотрела на Рёму с долей грусти. — Не спрашивай об этом.       Бьякуя на мгновение сжал челюсти.       — Действительно, ни для кого нет нужды задавать этот вопрос. — Сказав это, он поднялся и ушел. Мужчина услышал, как Рукия мягко его окликнула, но не остановился.       Чуть позже в этот же день Рукия обнаружила его, закрывшегося у себя в покоях. Он послал слуг собрать цветы вместо себя, и теперь осторожно их обрезал и складывал в букет. Бьякуя не сразу заметил ее присутствие. Она неловко переступила с ноги на ногу, прежде чем заговорить.       — Я отправила Рёму домой.       — Ясно.       Она заломила руки. Внезапно внимание Бьякуи было полностью сосредоточено на ней. Она делает это точно так же. Точно так же как и Хисана.       — Нии-сама, мне жаль, что с Рёмой так вышло. Он сам не понимал, что говорил. — А это абсолютная ложь. Среди благородных семейств Общества Душ не было ни одного человека, который бы не знал о его ситуации. Рёма либо забыл, либо сказал это нарочно, но он никак не мог этого не знать. — Нии-сама, я надеюсь, вы не будете против... если я продолжу с ним видеться...       Бьякуя замер. Послышался хруст стебля в руке.       — Почему?       — О чем вы?       — Почему ты должна продолжать с ним видеться?       Рукия выглядела озадаченной, и она снова начала заламывать себе руки.       — Не то чтобы должна... Просто мне нравится с ним общаться...       Это окончательно добило Бьякую. Поднявшись, он стремительно подошел к ней и, схватив за плечи, прижал к стене. Она непонимающе уставилась ему в глаза.       — Почему ты должна иметь так много друзей? Почему тебе недостаточно одного меня? — Голос надломился на последнем слове, и он понял, как по-детски, должно быть, это прозвучало.       — Нии-сама... — прошептала Рукия, а затем сделала то, что его повергло в шок.       Рукия обвила его руками. Бьякуя застыл. Он никогда не касался ее подобным образом. Прошло несколько десятилетий с тех пор, как он вообще последний раз так кого-то касался.       — Мне нравится иметь много друзей, — пролепетала Рукия, уткнувшись ему в грудь. — Но вы, Нии-сама, важнее любого из них. В первую очередь я принадлежу вам. Поэтому, пожалуйста, пусть это вас не беспокоит.       Тепло разлилось по всему его телу, смывая прочь всю горечь, которую он чувствовал до этого момента. Каким-то образом, когда она все объяснила, ему стало все равно, сколько у нее друзей. Но ему все еще не нравился этот Рёма, и если тот надеялся получить согласие на брак с Рукией, парня ждало разочарование. Постепенно Бьякуя усмирил свои бурлящие эмоции. Он обнял Рукию в ответ.       Они долго так простояли, и если задуматься над этим, то даже очень долго. Эти теплые чувства заставили Бьякую неосознанно окунуться в воспоминания о том времени, когда он впервые их испытал. Он сильнее сжал Рукию в объятьях и вдохнул запах ее волос. В груди защемило. Притянув ее ближе, он едва слышно прошептал:       — Хисана...       Рукия замерла. Затем отстранилась. До Бьякуи только сейчас дошло, что он сказал. Она развернулась и убежала, и он знал наверняка, что увиденные им слезы не были игрой его воображения. И по правде говоря, он ее в этом не винил. Бьякуя прикрыл лицо ладонью. Что же он натворил?