«Любите несмотря ни на что»

***

За кулисами сцены нервно топтались на одном месте четверо «импровизаторов» и ещё пара человек. До начала очередного концерта оставалось пару минут. Зрительный зал уже полностью заполнен, все места заняты согласно купленным билетам, и лишь запоздавшие по какой-либо причине зрители, бесшумно, пригнувшись, не желая мешать остальным, быстрыми большими шагами пробирались к своим местам. Между рядами происходили обсуждения шёпотом. Кто-то с огромным нетерпением и с приятным волнением, которое зарождалось в груди и растекалось по всему телу, сворачиваясь огромным клубком внизу живота, ждал появления своих кумиров на сцене. Внутри них жило большущие желание поскорее увидеть каждого из «импровизаторов». Хотелось услышать бархатистый голос Арсения, раскатистый смех Антона, неповторимые женские образы Сергея и ахуенно издевательские шутки Димы над Серёжей. Эта часть зрителей с замиранием сердца не сводила глаз с пустой сцены, буквально прожигая ее взглядом. Некоторые даже не знали на что пришли. Их сюда привели друзья или любимые, которым хотелось чтобы им составили компанию или же они просто желали познакомить их с творчеством «Импровизации». Другая часть зала не относилась ни первым, ни к вторым. Они не дрожали при виде четвёрки, но и не были в числе тех, кто не знал ничего про «Импровизацию». Таковые сидели здесь из-за желания отдохнуть, развлечься, посмеяться, либо же на крайний случай широко улыбнуться. Не проявить какие-либо эмоции на концерте «Импро» просто невозможно. Безлюдная сцена, на которой находилось четыре невысоких, но объёмных кресел, так чтобы каждый человек с абсолютно любыми параметрами мог чувствовать себя комфортно, располагаясь на них. Организаторы надеялись, что их мебель останется в целостности и сохранности, и им не придётся после выступления «Импровизации» по новой закупаться. Также, слева от зрителей, стоял такого же цвета, что и кресла, высокий стул для ведущего. Всё выглядит очень гармонично и максимально радует глаз. Лазурно - синие занавесы и похожего оттенка пол сцены, отлично сочетались с установленной мебелью. Белый и чёрный цвет всегда выглядит элегантно и красиво. Приглушённый белый свет облегал площадь, где уже совсем скоро будут происходить действия. Зрители же сидели в полной темноте и не единого лучика света не было в зале. Но даже без света видно какое большое множество находилось здесь и сейчас. Дима, едва выглядывая из-за кулис, чтобы не заметили раньше времени, изучал их аудиторию. В зале находилось огромное разнообразие возрастов. От дружных и шумных тринадцатилеток (как показалось Диме) и до, чуть ли, не пятидесятилетних мужчин, сидящих в гордом одиночестве. какая интересная у нас фан-база Промелькнула мысль у Димы, который не переставал рассматривать зал. Его впервые удивило количество зрителей. Их будто больше чем обычно и чем надо. Это не сбивало Диму с настроя, он чувствовал себя вполне уверенно при любом количестве, а вот, думаю, что некоторые станут волноваться в два раза больше, если им сообщить эту информацию. Он отвернулся дабы не привлекать внимания к своему занятию, иначе появятся вопросы по типу «чё, много?» и тогда придется рассказать, что не приведет к чему-то хорошему, так как те самые "некоторые" откинуться здесь же на месте от инфаркта, инсульта, остановки сердца и прочего, что может быть вызвано от сильного стресса. Антон переживал больше всех, хоть и в глазах зрителей этого совершенно не видно. Шастун беспрерывно переминался с ноги на ногу, и кажется, он в скором времени протопчет дыру в полу. Пальцы постоянно меняли положение колец на руках, а потом обратно возвращают в тот же порядок, который был изначально. Руки часто тёрли нос, как бы пытаясь избавиться от лишнего внутри, и при каждом движении металлические браслеты на запястье бьются друг о друга, тем самым негромко звеня. А после руки расслаблялись и свисали как отростки, которые не имеют никакого отношения к Антону. Пальцы быстро - быстро двигались, создавая неравномерную волну. Ноги в коленях непрерывно сгибались и разгибались, предательски ко всему этому дрожа. Всё это зациклено уже на протяжении последних минут и только взгляд неизменно находился в одной точке на полу и очень редко менял своё местоположение. Серёжа либо не переживал совсем, либо очень умело скрывал это. На его лице читалось абсолютное безразличие. Но не спокойствие. Он что-то неспешно печатал на экране телефона, а глаза бегали из одного угла смартфона в другой, убеждаясь, что сообщение написано правильно и можно отправлять собеседнику. Иногда брови сдвигались к переносице и появлялись две глубокие морщины, что говорило о усилении мозговой деятельности. По поводу спокойствия Сергея можно было поспорить. Указательные пальцы, которые нервно стучали по крышки телефона, заставляли сомневаться в уверенности «импровизатора». Временами Серёжа всё таки отрывал глаза от экрана и беглым взглядом одарял каждого и ситуацию в общем, что творится вокруг него. Вблизи компании актёров, снимает на небольшую камеру со стабилизатором, молодой парень, их оператор, благодаря которому фанаты «Импровизации» могут видеть и наслаждаться «ИмпроВлогами». Казалось бы, простая работа. Бегай всё время за ребятами, снимай все поездки и передвижения, всё, что происходит вокруг, ну, проще говоря - каждый вздох, что издаётся на протяжении всего тура. Но всё не так просто как кажется. Что толку снимать пустые действия и кадры, которые не будут вписываться. Для того, чтобы материал был интересным, нужно уметь ловить те самые драгоценные, неповторимые и интересные моменты. Что-то спросить или выслушать кого-то из «импровизаторов», если им есть рассказать нечто, что может вызвать интерес, или же случайно заснять ворчливую местную бабульку, которая недовольна тем, что они все стоят не на нужном месте. Также, например, сейчас явно не стоит донимать Антона, трепать ему нервы, да и он не скажет сейчас чего-то дельного. А вот Арс, как всегда, сиял ярче всех. Он полушепотом, уперевшись на стену бёдрами и ступнёй левой ноги, которая согнута в колене, с широкой ослепительной улыбкой рассказывал нечто забавное оператору на камеру. Большое расстояние между веками, давало отчётливо увидеть насыщенный ярко - голубой цвет глаз Арсения. Взгляд постоянно устремлён в объектив и порой перепрыгивает на парня, что следит за кадром. Руки часто мелькают около лица, добавляя красок в речь, а пальцы расслаблены и остаются в одном удобном положении. В Арсении так много энергии, что хватило бы на всех и даже был бы большой остаток. Этот человек на данный момент излучал больше всех радость, тепло и дружелюбие. Остальные троё хмурые и серые настолько, будто сейчас над головой каждого из них соберётся персональная маленькая чёрная и беспросветная грозовая тучка, и прямо из неё хлынет сильнейший ливень с нередкими золотистыми молниями. А Арсений и есть тот самый лучик света, янтарное блестящие солнышко, которое (как и положено во всех мультиках) пытается побороть зло в виде грусти и печали. Когда слова Арса закончились, хоть и ненадолго, парень из-за камеры задал вопрос, ответ на которого был очевиден и прозрачнее воды: - Ну, что, Арс, переживаешь? оператора не видно, но отчётливо слышно по голосу, как рот растянулся в дружелюбной улыбке. Арсений улыбнулся ещё шире, поправил очки (чуть позже он очень пожалеет об идее надеть их) на переносице и не сильно отрицательно помотал головой. - Вообще нет после слов вырвался короткий уверенный смешок. Парень перевёл камеру в сторону других «импровизаторов». А точнее на Антона. Он сделал пару коротких шагов и приблизился к обеспокоенному актёру. - Антон привлёк внимания к себе оператор. Антон, словно читая нечто занимательное, но криминальное на полу, дёрнулся и потеряно - рассеянным взглядом посмотрел на будущего собеседника. - Переживаешь? прозвучал тот же вопрос, который звучал максимально глупо, когда на Антоне буквально огромным чёрным по белому написано: «Я СЕЙЧАС СДОХНУ». - Немного, есть такое речь из уст Антона звучала максимально не уверенно и тревожно. Антон попытался повторить действия Арсения, также добавить смешок с лучезарной улыбкой в конце, но выглядило это, как предсмертная запись и через пару мгновений совершится казнь, в которой голова Антона будет существовать отдельно от туловища, а сам Антон старается из-за всех последних сил сохранить спокойствие и найти последние радости жизни в очень срочном порядке. Кольца продолжали путешествовать по всем десяти пальцам. Некоторые иногда застревали из-за чего отдельные участки пальцев Антона пылали огнём и горели красным. Из-за неловкости все слова разом покинули голову, складывалось ощущение, что русский не родной язык от слова «совсем». Парень немного помялся и закусил внутреннюю часть щеки. Камера опустилась вниз и Антон теперь не находился на прицеле объектива. - Ну, - член их огромной команды, похлопал Шастуна по предплечью, ибо рост не позволял дотянуться до плеча, - не переживай, - сжато улыбнулся парень и съёжился от незнания слов поддержки. Антон только кратко кивнул на выдохе. Оператор пошёл далее с теми же словами по оставшимся «импровизаторам», оставив Антона в том же состоянии, в котором он был до него, наедине со своими размышлениями и попытками успокоиться. Арсений следил за парнем и от чего-то ещё шире улыбался, когда тот задавал идентичный вопрос каждому. Но уголки губ угомонились, когда взгляд зацепился за Антона и его признаки нервозности. Арс был так увлечен рассказом на камеру, что даже и не замечал состояние коллеги. - Шаст, ну ты чё? Резко сократил дистанцию между ними актёр. Арсений предпочёл завести разговор без лишних касаний. Не каждому нравится, когда его во время переживаний хлопают по плечу и мотают как тряпичную куклу. Антон моментально среагировал на заботливый голос. - Да ну не знаю даже, - Плечи коротко и стыдливо дёрнулись, - я вообще всегда переживаю, ты же знаешь, - также быстро голова кивнула в сторону Арсения, показывая носом на собеседника, уточняя его участие в повествование. Из-за резкого движения головой, волнистая, только что уложенная, каштановая чёлка закрыла глаз. милейшее создание Только одна единственная фраза возникла в уме у Арсения при виде такого Шастуна. Выглядел он сейчас как побитый, несчастный, дворовый котёнок, который стоит под проливным дождём и всем своим видом пытается упросить забрать его в уютный дом, где будет греть не только отопление, но и любовь нового хозяина. Арс не смог сдержать улыбку, глядя на такое беззащитное чудо. Он сократил расстояние между ними ещё на шаг и немигающими небесными глазами рассматривал лицо Антона. В ответ тем же взглядом из-под пушистых ресниц на него смотрели нежно - оливковые глаза. Долгая работа гримёра была напрасна. Толстый слой косметики не смог полностью перекрыть выделяющиеся от основного тона синяки под глазами и некоторые неровности, дефекты кожи. Несколько тёмно-коричневых тонких волосков брови выбилось из общего ряда и забавно торчали в разные стороны. Искусанные губы наполнены кровью и сияли бордовым. Из еле заметных трещинок сочилась алая дорожка, но секундное появление светло - розового кончика языка не давало стекать дальше. Небритость полностью отсутствует и, проведя тыльной стороной ладони по щекам, рука не почувствует колющихся выделений. Такие мелочи заметны только на неприлично малом расстояние, которое оставалось между коллегами. Арсений указательным пальцем, на котором располагалось крупное широкое золотое кольцо с внушительным размером чёрным, как души каждого из нас, камнем, медленно, оставляя не видимый след на коже Антона, вернул капризную чёлку на место, в общую массу волос. Ещё немного рассмотрев растительность на голове, он опустил взгляд обратно. Уголки губ Антона растянулись в небольшой улыбки и моментально вернулись в привычное положение. Как будто и не было мимолётной улыбки. Тепло от заботы Арсения не осталась незамеченной, но и не прижилась на долго в глубине души Антона. Кожа не запомнила горячий след прикосновения, а в память не въелись чарующие своим уютом и детской влюбленностью ярко-голубые, как чистейший алмаз, глаза напротив. Антон чувствует определенное отношение к нему, но сравнимо ли оно с отношением, как старший к младшему? Антону не понятны такие действия со стороны коллеги. Это не вызывает отвращения, по спине не бежит холодок, а мурашки не накрывают его с головы до ног. Руки не тянутся навредить источнику неизвестных ещё чувств и нет желания поскорее убрать, прекратить, сказать «хватит», поставить крест на всём этом и отдалиться как можно дальше от Арсения. Но и не чувствуется чего-то особенного к происходящему. Сердце не трепещет и не совершает кульбиты, пропуская удары, глаза не разглядывают непроизвольно каждую родинку и каждую еле заметную мелочь. Не запоминаются двусмысленные фразы, нечаянные (или специальные?) касания и долговременные взгляды, которые физически чувствуются, а лёгкие не сжимаются до предела и не скручиваются в один огромный тугой узел. Антону просто всё равно. А Арсению нет. Арсению всё предельно ясно и понятно. Пускай понятно только ему. Он давно уже разложил беспорядок в голове по полочкам и сложился чёткий один единственный вывод, который был уже неизбежен. Нравится ли он ему или нет. Арсений не хочет принимать его. Вновь и вновь он устраивает беспорядок, ломая полочки, кидая их, лишь бы не видеть того самого заключения, состоящего из трёх слов, на самом дне под кучей сломанных полочек и мыслей. Каждый раз собирая на место всё то, что он поломал в надежде, что спрячется от этих проклятых назойливых трёх слов, Арсений пытается верить, что на дне не будет снова сиять до боли в глазах то же заключение. Арсению хочется всё то, чего не хочется Антону. Простые, едва ощутимые касания. Положить чужое запястье в свою ладонь и рассматривать со всех сторон, не упуская ни одного отличия. Ощутить холод металла на своей шее. Узнать вкус манящих нежно - розовых потресканных губ. Переплести его длинные и аккуратные пальцы со своими. Убрать расстояние на совсем. Вдыхать полными лёгкими вместо кислорода его аромат. Гладить шелковистые волосы. Смотреть вечно до слепоты в изумрудные глаза, отражающие самые разные эмоции. Слушать непрестанный громкий заразительный смех. Видеть на его лице только самую яркую обворожительную улыбку. Узнать все мысли, что рождаются каждую секунду в его голове. Увидеть весь спектр эмоций какие только возможны у этого необычайного человека. Пялиться в наглую сколько угодно, не вызывая лишних вопросов и недоумений. Ощущать его всегда рядом. Оберегать от подлого и гнилого окружающего мира, в котором он является маленьким хрупким, беспредельно красивым цветком. Сломать может каждый, а уберечь не любому под силу. Наслаждаться выразительной мимикой. Слышать исключительно его мягкий, нежный, обволакивающий всё изнутри, голос. Побороть вместе каждый его отдельный страх и комплекс. Почти за всякий умопомрачительной улыбкой живут переживания боль, но хочется чтобы эта улыбка была искренней, чистой и наивной, как у совсем ещё маленького ребёнка. Поражаться особенному и неповторимому характеру. Расцеловать каждый миллиметр его тела, не упустив ни одного участка. Коснуться в любом месте, когда хочется и без разрешений, просто потому что это его человек. Сделать всё возможное и невозможное. Просыпаться в одной постели. Ухаживать за ним, как за грудным ребенком. Выполнять любую глупую дурацкую прихоть. Уделять всё время и внимание ему. Носить общие вещи, ощущая его аромат на своём теле. Слышать ласковые слова из его уст исключительно в свой адрес. Его любят все и невозможно не любить, но он хочет подарить ему самую лучшую, характеристики которой можно давать бесконечно, любовь. Арсений хочет говорить «я люблю тебя» в любую секунду этой никчёмной жизни. Он хочет ебаного Антона рядом. Он любит ебаного Антона. И те самые заветные три слова, к которым Арсений неизменно возвращается в своей голове это я люблю Антона - ... но в этот раз как-то по-другому себя чувствую, что ли, - напомнил Антон о незаконченный фразе и отступил назад, увеличив расстояние на приличный уровень. Бирюзовые глаза забегали, и на лице след простыл от покоряющий улыбки, и теперь торжествовала лишь горькая беззвучная ухмылка. Ни одна мускула не дёрнулась, показывая разочарование в отдалении Антона, но зеркало души всё чётко предательски отображало и выдавало, обнажало Арсения, оставив его совсем голым. Антон с неким сожалением разглядывал всё ещё непонятные эмоции Арсения. Приближающийся голос Стаса вырвал Антона из пучины мыслей. Брови изогнулись в немом вопросе и сдвинулись к переносице, из-за чего на лице появилось пару морщин. Антон еле заметно дёрнул головой, стряхнув остатки задумчивого состояния. Блудная мать Стас быстрым шагом приближалась на горизонте к своим брошенным детям, которых она оставила одних на съедению мучительному ожиданию. Грудь неравномерно вздымалась, через приоткрытый рот организм пытался получить бо́льшую порцию нового воздуха, что сейчас критически не хватало. Ладони превратились в расслабленные кулаки, а руки упёрлись в бок по обеим сторонам. Четыре широко раскрытых пары глаз голодным взглядом прожигали креативного продюсера. - Так ну... - беглый, оценивающий с головы до ног, взгляд коснулся каждого актёра. Правая рука ухватившись за козырек головного убора, поменяла его расположение и теперь кепка определено ровно сидела на голове. Убор отлично вписывался в фасон и очень деликатно скрывал недостаточность и редкость волос. Команда стилистов приложила немало сил на внешний вид «Импровизации». Чёрный тон являлся оргазмом для глаз и не только глаз. Тёмная одежда подчёркивала индивидуальные внешние достоинства и скрывала недостатки. Но самое главное, что чёрный цвет смотрелся безумно сексуально на каждом из них. Кисти рук сомкнулись впереди на уровне живота, издав негромкий хлопок. Между ладонями появилось недолговременное тепло из-за плавного и медленного трения. Брови взлетели, обнажив широко раскрытые глаза, которые доброжелательно поинтересовались у актёров их состоянием и готовностью к выступлению. Ответ поступал разный, но в основном, более или менее, ответ был один: да. - Готовы? - Прозвучало уже вслух из уст Стаса. Вопрос конечно же риторический, но ободряющий. Ведь приятно знать, что кого-то волнует твоя готовность и переживание. Головы «импровизаторов» по-разному, но единомоментно кивнули. Шастун обречённо развёл руками, Сергей улыбнулся в знак согласия, а Арсений с Димой топтали пол в одном месте, готовые уже как охотничьи псы, которые страстно желают помчаться на встречу ветру за только что выпущенной добычей. Арсений привык прятать весь внутренний мир эмоций и чувств куда-то вглубь. Очень глубоко. Настолько, что порой сам не может достать обратно, дотянуться до дна. Даже в одиночестве он играет роль счастливого, но слепого человека. На лбу торчит огроменный красный прыщ, который так и кричит о том, что пора его выдавить, дать волю эмоциям, поведать хоть кому-нибудь о своих чувствах (лучше всего прямо по адресу, к кому эти чувства и направлены), но Арсений слеп и улыбаясь в зеркало не замечает бугор на лбу, или же машет рукой со словами полный уверенности надежды : сам пройдёт Но сам он не проходит. Тогда и остаётся только два варианта. Либо загноится, либо лопнет. И хер знает какой вариант из этих двух лучше.