***
Белые не яркие рассеянные лучи давали возможность сцене выделяться из темноты, но и они медленно потухли, как догоревшая свечка, и теперь тьма окончательно охватила в свои владения площадку. Мощные колонки выплёвывали музыку песни с английским произношение, ритм которой не оставлял без движения ни одну мускулу. Хотел ты этого или нет, всё равно не удержишься и обязательно какой-нибудь частью тела непроизвольно качнешь в такт. Лицо продюсера изобразило наигранное удивление. Кисти рук рваными краткими движениями подгоняли «импровизаторов», словно цеплят потерявшихся и идущих не в том направлении, в сторону сцены. Они и не нуждались в пинке под зад (пускай и не в прямом смысле), потому что как только уши уловили звуковые волны растущие со стороны сцены, ноги сами рвались в бой. Не слишком громкими и активными аплодисментами встретили зрители изменения перед глазами. В свете софитов, которые играли на сцене в разнообразном порядке белыми лучами, появилась вереница во главе улыбающегося как ни в чём не бывало Антона. Раскрепощенный и воздушно лёгкий шаг придавал Шастуну вид беззаботности и ребячливости. Правая рука с раскрытой ладонью взмахнула вверх и плавно покачалась из стороны в сторону в знак приветствия аудитории. Губы растянулись в безмятежной и очень приветливой, располагающий к себе, улыбки, а после прозвучало благодушное «привет - привет» всему залу. За Антоном следовал более сдержанно и спокойно Сережа. Несмотря на преобладающую на лице зажатую улыбку, от «импровизатора» веело добродушностью и открытостью. Некоторые действия и сказаные слова Серёжей казались бо́льшей части фандома очень грубыми и, мягко говоря, не красивыми, из-за чего та же часть навесила ярлык «токсика» на Сергея. Но тёмно-карие глаза говорили больше чем любые другие внешние показатели, которые выставляли актёра в плохом свете. Глаза не обманешь и не подделаешь, на то они и зеркало души. После Сергея грациозно передвигался Дмитрий. Раскрытая вверх поднятая ладонь сопровождалась изящной ухмылкой. Доброта Димы чувствовалась не меньше чем у других, но посмотрев выпуски «Громкого вопроса» складывалась полноценная картина, которая говорила о том, что актёр не всегда такой уж и плюшево - добрый. Как говорится - добрый, но могу уебать. Ну, а чудесное умение создавать шипперский контент про Артонов Диме не занимать. Второй, но не по значимости, шиппер пейринга коллег после их постоянного ведущего и по совместительству второй матери - Паши Воли. Раскованно шагая, предпоследним в живой цепочки находился Арсений. Вальяжная, неспешная походка покоряла и очаровала моментально. От Арсения не просто веяло самоуверенностью и любовью к себе, он буквально горел этим, будто полыхающий огонь обвивал его. Если у всех свой парфюм и аромат, то за Арсом тянулся шлейф с запахом уверенности. В общем, одним словом Арсений - уверенность, если бы она была человеком. Публика ловила огоньки азарта аквамариновых глаз. Жемчужно - белые ровные зубы украшали лукавую улыбку сияющую на довольном лице. Боль и грусть из-за разбитого сердца от неразделённой любви никого не интересовала и мало кого волновала. Всем плевать на чужие проблемы и слушать нытье тоже не приносит удовольствия. У любого есть моменты, которые немало помотали или до сих мотают нервишки. Тогда почему же кто-то должен разгребать чужое дерьмо, если своя навозная куча ещё не убрана. Именно такая логика правит Арсением. Слёзки засунем поглубже и голову вверх, идя только вперёд, показывать всем, что ты лучший и умеешь делать хорошо. Пусть боль и не перестаёт издеваться над душой, оставляя глубокие порезы и кромсая на уродские кусочки, Арсений всё равно закроет глаза и будет тупо, как баран, который пытается пройти сквозь ворота, и упрямо, словно капризный ребёнок в магазине, доказывать себе, что всё хорошо и под контролем, а он сам сильная и гордая личность. Арсений знает, что всё хуёво, но верить не хочет, правда закончится это когда-нибудь также хуёво. Вереницу замыкал Стас, который ничем необычным не выделялся и не пытался. Желание удивить собой не крутилось в голове, главное ближайший час зрителей сделать самым занимательным, весёлым и не зря потраченным часом в жизни. Не менее важно найти для актёров качественное начало, будто яйцо, скорлупу которого они уже сами общими усилиями отделят и отдадут пищу аудитории, а принять в рот или нет публика уже решит сама. И тогда, наблюдая за тем как «импровизаторы» усердно копошатся над полученным яйцом, Стас может довольствоваться собой, словно мать на детской площадке, которая любуется со стороны ребёнком, что вырастила и воспитала. Четверо комфортно разместились в предназначенных местах. Кресла благоустроили каждого и позволяли расположиться как душе угодно. Даже габариты Антона не обделились в удобстве. Расслабленная поза указывала на спокойствие и открытость к неожиданно любым новым предложениям что-либо сотворить из себя. Тело свободно лежало в кресле и обмякло, как тряпичная кукла без малейшего каркаса. Руки, полусогнутые в локтях, без напряжения растянулись по всей длине края мебели и в продолжении конечностей кисти вяло свисали. Ноги в коленях лениво покачивались в успокоительном действии. Положение головы долго не оставалось одинаковым и из стороны в сторону менялось, как у щенка, который с замиранием сердца ожидает следущий команды, а бледно-изумрудные глаза блестели от удовольствия и умиротворения. Ноги Серёжа расположил немного по-свойски. Левая располагалась на кресле, выдерживая вес тела, а ступня правой находилась, как и положено, на полу. Расположение рук ничем не отличалось от Шаста и остальных троё. На данный момент это была их единственная схожесть. Небольших размеров серебряная серьга в виде креста в правом ухе раскачивалась и забавно дёргалась при каждом резком движении головы. Длинная (судя по кончикам, что не попали в причёску) тёмно-коричневая шевелюра неизменно собрана в милый и достаточно крупный пучок (обожаю причёску Серёженьки). Посадка Димы и Арсения выделялись обычностью. Только Дима сидел сдержанно и изящно улыбался, а Арсений от переизбытка эмоций не мог найти удобное положение и будто с шилом в заднице часто пересаживался, толком ничего не меняя. Но улыбка на его лице была не менее изящной, только напротив, более яркой и лучезарной. Когда все «импровизаторы» нашли достойное расположение в кресле, фоновая музыка стихла. Но лицо продюсера изображало недовольство в сторону зрителей, а разведённые руки показывали на артистов. Мягко говоря, недостаточно сильные, а проще - столь дохлые аплодисменты вызывали недоумение у Стаса. Увидев чёткий жест, зрительный зал взорвался и сквозь звук хлопков проскакивал свист. Теперь с довольной гримасой, положив ладонь на другую, Стас спокойным шагом вышел на середину сцены. - Это концерт «Импровизации», давайте начинать! Без длительных пауз и интриг отправился поезд «безудержное веселье» для зрителей и***
Публика разрывалась от смеха. Звуки умирающего тюленя, чайки, голубя, мамонта, да кого угодно только не звучали в этом зале. Довольные собой и проделанной работой, члены команды разошлись по местам, перевести дух перед следующей игрой. Ещё одна импровизация прошла успешно. Зал умирал в истерике. Антон, наконец-то опустившись за долгое время, первым делом схватил прозрачную пластиковую бутылку с водой со столика, который стоял между креслами. Голос чуть не был утерян из-за через чур хорошо выполненной роли начальника. Жадными глотками Антон поглощал воду. Досталось психики и не только Шастуна. Серёжа как только не извертелся показывая богатую фантазию публики. Слова сами вылетали из уст, когда постигала безвыходная ситуация, но грубая ошибка вознаграждалась руганью, до невозможности поражённого высшей степенью нахальства, злого начальника. Опоздавший работник Дима с новой интересной и "оригинальной" фамилией, показывал два бугра на уровне груди, что было схоже с сиськами, а на паху вертел указательным пальцем схожим по виду с членом. Разъяренный работодатель Антон агрессивно вскакивал с кресла и возмущенно орал: «Ты зачем сиськи/член показываешь в кабинете начальника?!» А получив логично глупое объяснение садился обратно и, кладя ногу на ногу, кидал грубое: «отойди, ты меня бесишь!» Любые догадки какие только рождались в голове Арсения, наблюдая за немыми объяснениями Серёжи, вылетали, пропустив этап осмысления и анализ на логику. Самое главное, несмотря на крик Антона «ты чё баклан, какой в жопу...?!», Арсений со смущённой улыбкой от понимания абсурда, который только что произнёс, продолжал уверено настаивать на верности оправдания. Позже наконец-то догадавшись, что пытается сказать коллега, актёр от эмоций подпрыгивал и громко называл ответ, на что получал удивлённое: «чё ты орёшь на начальника?». Юмор ребят развеселил не только публику, но и Стаса, который наблюдал со своего места на краю сцены. Довольная улыбка не спадала с лица, а в крайне смешных моментах, Стас ладонями наперебой ударял по ляжкам и выглядело это что-то между мило и забавно. - Итак, следующая импровизация, которую мы сыграем... Успокоившись, когда на сцене стихло и поводов для смеха не осталось, продюсер продолжил вести концерт, заполняя тишину и бездействие на площадке. Неожиданно речь стихла и оборвалась протяжным мычанием. Замерев в одной позиции, Стас в полуоборота повернулся к играющим. Вопросительный взгляд не задерживался на ком-то лично и коснулся каждого, интересуясь готовностью к новым действиям. Антон, оторвавшись от пластиковой бутылки, на выдохе кивнул. Прохладная вода быстро (но Антон чувствовал передвижение божественно медленным) растекалась по горлу. Жидкость успокоила раздраженные голосовые связки и вернула чуть не утерянный голос в норму. Нежно зелёные глаза закатились от полученного удовольствия и несравнимого ни с чем блаженством. Кончик языка рефлекторно собрал оставшуюся влагу с пухлых алых губ. Остальные троё не отличились и воспроизвели те же действия, без претензионно покачивая головой, как болванчик. - ...будет «Первое свидание» закончил после незначительной паузы Стас. - Нам понадобится женатая пара. Внимание уже обратилось к залу. В полутьме виднелось не то количество рук, которых хотелось бы, но всё же пары четыре было. - Так, ну давайте... Взгляд метался по аудитории, пытаясь выхватить жертву для участия в продолжении концерта. Малый ассортимент не представлял возможности для безграничного выбора. Трясущаяся, от сильного желания быть увиденной, изящная женская рука с длинными тёмного оттенка ногтями, привлекла внимание, попав в поле зрения. Усердные старания для участия порадовали Стаса, но и одновременно напрягли. Не стоит приглашать сразу с распростёртыми объятиями на сцену. Возможно девушка не в ладах с адекватностью и её рвение объясняется лишь желанием подойти ближе к актёрам и получить море внимания, вытворив что-нибудь эдакое перед глазами у тысячи человек. - Да, вот девушка Открытая ладонь указала на мелькающую руку в центральном ряду. Мощный большой чёрный микрофон опустился в районе девушки. - Как зовут? заинтересовано обратился к зрительнице Стас - Кира, а моего мужа - Андрей раздался из глубины зала звонкий и энергичный женский голос. Её лица не было видно, но при произношении имён было чётко слышно как губы растягиваются в несдерживаемой удовлетворенной улыбки. Со сцены прозвучало ещё несколько однотипных наводящих вопросов, удостоверяющих адекватность супругов и интересность личностей. Убедившись, что с ними можно будет работать, Стас жестом пригласил на сцену.***
- Итак, отлично Устало выдохнув, подвел итоги Стас после долгого и не очень яркого, что удивительно глядя на эту пару, рассказа. Но не будь Стас собой и отличным продюссером, если не смог бы вытянуть хоть какие-нибудь любопытные и занимательные моменты из совместный жизни молодых людей, с которыми смогут работать «импровизаторы». - Напоминаю, что сейчас двое актёров будут играть вас и сценки из вашей жизни, а ваша задача соглашаться или отрицать. Оставшиеся двое тоже будут соответственно принимать участие. Повторил и объяснил ещё раз гостям Стас. Лёгким касанием он продемонстрировал кнопки, после нажатия на которых издавался звук одобрения или напротив. Парень и девушка по очереди попробовали и «согласие» прозвучало два раза. - Ну, а играть будут пускай... С разведёнными руками продюсер обернулся к четвёрке. - Антон и Арсений Непринуждённым голосом был вынесен вердикт. Аудитория, в числе которой большинство шипперов Артона, завизжала так, будто здесь и сейчас Арсений с Антоном страстно засосались прямо на сцене, и с громкими аплодисментами запрыгала на месте. Стас не обратил внимания на выделяющиеся крики, а Серёжа наоборот показательно цокнул языком и закатил глаза. Уж что - что, а мечтателей об отношениях коллег Сергей ненавидел и презирал, причисляя их к больным на голову. Но при этом фразы вида «у меня к нему чувства, а он любит Шастуна» проскакивали часто в речи актёра. Сам же Серёжа объяснял это явление шутками. Шипперы до беспамятства радовались, срывая глотки орами и умываясь слезами и соплями радости, Стас понимал в чём причина такого поведения публики, но делал вид, что всё так и надо, подливая масла в огонь, Серёжа всем своим видом показывал ярое недовольство, а Дима полностью проигнорировал всю ситуацию, хотя на готове уже появилось пару артоновских шуточек. Всем хорошо и весело кроме Арсения. Все внутренности опали тяжёлым камнем, а сердце пропустило не один удар, когда до мозга дошло, что сейчас будет происходить. Им придётся играть романтические взаимоотношения между ними. Одна только мысль об этом приводила Арсения в ступор. Естественно для всех это будут просто юмор и шутки как и для Арсения внешне, но внутри всё перевернулось. Непонятные ощущения мучали его. И вроде вот всё хорошо и классно, можно без предлога до безобразия облапать всего Антона; в лишний раз сказать о своих тайных чувствах; напомнить ему о том, что его нахождение рядом это незаменимый воздух Арсения и не только воздух, но и весь ебучий мир. Но это только игра. Игра, которая так и останется на сцене, в глазах и памяти зрителей. Игра, в которой будут сказаны слова кричащие правду, но никто так и не узнает о том, что это давно уже не шутки. Игра, в которой можно позволить выразить себя. Игра, которая врежется в память Арсения и каждую ночь, глядя тупо в потолок до самого рассвета, память будет перематывать каждое мгновение с ним, как в ванильных фильмах, изнуряя до последнего и без того убитую душу. Уже несколько лет Арсений принимает участие в бесконечном драматичном фильме. Только его кинолента больнее чем та, что на экранах кинотеатров. Реальность убивает больше чем курение. Употребление табака разрушает только физические данные, а ебаная жизнь с безответной любовью медленно растягивает мучения длиною в месяца. В фильме можно промотать до конца и увидеть хэппи-энд, а дни не пропустишь, да и в окончание всё равно не увидишь счастья. Арсений актёр, но только в своём кино. Когда-то подушка состояла из синтепона, но теперь её заполняли только горькие, горячие слёзы страданий и душераздирающие крики, которые остаются исключительно в ночи. Мечты о конце мучений стояли наравне с грёзами о нежных неторопливых и едва ощутимых поцелуях. Всё отвратительно хуёво. Лучше не участвовать в этом чем заниматься мазохизмом, углубляя раны. Хотя мазохизм и так сопутствует обычной серой жизни, для этого не нужна даже «Импровизация». Молчание Антона тоже не придавало сил. Он и не отталкивает, не отворачивается от Арсения, но и не подпускает ближе. Неясная любовь, которая вроде есть, а вроде нет, пугает Антона. Намёки не дают рассеяться плотному беспросветному туману тайн и загадок. Можно было бы забить хер, скинув это на выдумки и игру фантазии, но лазурные глаза не обманывали. Влюбленный, страдающий взгляд, как у побитого щенка, ни с чем не спутаешь. И что ответить на это? Антон загнан в угол и не понимает куда бежать. Вариантов слишком много и он не знает какой будет правильным. Послать? Принять? Игнорировать? Уйти и проигнорировать? Непрошеная любовь отяжеляла жизнь не только страдающему, кто дрожащими руками на коленях и с опухшим от слёз глаз, протягивал почти разбитое, израненное сердце, но и тому, кому хотели довериться. Страх, что всё будет только хуже; страх ошибиться или наоборот проебать свой самый лучший шанс в жизни. Сомнения также медленно и мучительно пожирали. Поэтому они оба предпочитали засунуть всё поглубже внутрь и прикрыть листиком, как делают маленькие дети. Будто всё так и должно быть. Ну, упал листик случайно, что теперь такого, это природа, пусть так и лежит, мы ничего не знаем. Но оба понимают, что скрывается под листиком и оба знают, что листик надо поднять. Предначертание судьбы неизбежно и кто-то один точно раскроет все карты. А пока что, страх Антона прячется под милой и обаятельной улыбкой, а нескончаемая боль Арсения скрывается под маской полной уверенности в себе.