Явление

“Алиса упала в кроличью норку, голова с шишкой, в сердце иголка“ Лондон, Англия. 1850 Виктория со вздохом села на кровати. Было бесполезно притворяться спящей перед самой собой. Несмотря на ночную прохладу, ее постель была удушающее жаркой, моментально пропитавшись потом, стоило ей лечь в нее. Даже ледяной сквозящий ветерок не смог охладить ее пылающее лицо. И это лишало ее покоя. В любом случае, свою постель она ненавидела. Вздохнув еще раз, Виктория слезла с кровати и пробралась к окну, чтобы осмотреть голубовато-ледяной холст лондонской ночи. Было уже поздно, очень поздно, скоро, наверное, должно рассвести. Таким же глубоким, как ночь, было ее одиночество. Оно преследовало ее ежесекундно, поглощая все, до чего могло дотянуться, угрожая уничтожить все, что осталось от ее жизни. Удивительно, что сегодня оно явилось под другой личиной. Альберт отправился с визитом к брату в Сакс-Кобург. Но это не его отъезд так подействовал на нее, украл ее сон и покой. Не по Альберту она тосковала. В какой-то момент Виктория обнаружила себя далеко от своей спальни, не помня, как дошла до своего секретера. Она дотронулась до гладкого дерева, позволяя его прохладе проникнуть сквозь кожу ее пальцев. Ее глаза закрылись. Он вновь оказался перед ней, войдя в комнату со стопкой бумаг под мышкой. Высокий и элегантный, одетый в синий и бордовый бархат, с губами и скулами, порозовевшими от колючего утреннего воздуха, зеленое пламя в его глазах обращено на нее, он улыбается и, опустившись на одно колено, целует ей руку… Она громко всхлипнула. Воспоминание было таким живым, таким четким, что до крови резало ее сердце. Слезы хлынули из глаз Виктории. Ее возлюбленный, ее любимый Лорд М… О, как она скучала по нему! Это по нему она тосковала ночами. Это его призрак вновь посетил ее сейчас. Его улыбка была слегка осуждающей. Она ведь даже не оплакала его… не смогла позволить себе оплакать его. Как больно! Господи, как же больно! Ее руки разворошили боковой ящик и среди кучи безделиц нашли далеко запрятанную от Альберта коробочку. Она вытащила ее из ящика, погладила крышку и открыла. Внутри лежала вещь, которую она боялась даже взять в руки, настолько она была ей дорога. Но, похоже, теперь эта вещь должна переселиться из этого ящика в ее спальню. Теперь, когда Альберт был так далеко. Ведь, в этом не было ничего дурного, так? А это поможет ей утешиться, будто часть его снова рядом с ней. С коробкой в руках Виктория вернулась в спальню к нише у окна. Пальцы нежно дотронулись до гладкой полуматовой золотой крышки карманных часов. Они шли до сих пор. Какая ирония судьбы! Как смели эти часы отсчитывать время, когда их хозяин давно умер? Ей передали их Эмили. - Он бы хотел, чтобы они были у вас, - сказала она, протягивая ей коробку. – Дружба с вами значила для Уильяма очень много, Ваше Величество. Это было бы величайшей честью для него – знать, что теперь вы их хранитель. Наш отец подарил их ему, когда он поступал в университет, - сестра Уильяма вложила коробочку в руки Виктории. – Вы ведь будете вспоминать о нем, правда, Ваше Величество? - Буду, - пообещала она. – Я всегда буду ими дорожить. Спасибо. Украшенные изящным золотым орнаментом, часы были прекрасны сами по себе. Глядя на них, она каким-то магическим образом чувствовала себя ближе к нему. Она видела, как он носил эти часы, бессчетное множество раз. Видела их на его жилете: цепочка танцевала в такт его широким уверенным шагам. Видела, как он поглядывал на них время от времени, играя ими в своих длинных тонких пальцах… Она прижала их к груди. Странно, что такая незначительная вещица теперь стала столь ценной… Стала такой родной… Она прижалась губами к часам, покрывая поцелуями холодную гладкую поверхность, словно это был их хозяин. Он будто был рядом, близко… еще ближе… но недостаточно близко, никогда уже он не будет близко… Почему она тогда послушала их всех? Почему она не… О, не обняла его! Не поцеловала его! Не сказала, как сильно любит его до сих пор… И будет любить всегда… Если бы только у нее был еще один шанс. Теперь, когда она гораздо лучше понимала себя, свои желания. Если бы она хоть глазком заглянула в это свое будущее, она бы сделала совершенно иной выбор. Но так не бывает в жизни. Она держала часы в ладонях, прикрыв глаза и замерев. Полностью обездвижена. Как будто силой своего сознания призвав его снова к себе, чтобы быть с ним рядом, ласкать воспоминание о нем, как никогда не смогла бы ласкать его наяву. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем до нее донеслось дребезжание кувшина на туалетном столике. Он что, был здесь? Неужели он и впрямь рядом с ней? Внезапно она обнаружила, что находится в совершенно ином месте.

***

Нью-Йорк, Великий Нацистский Рейх. 1963 – Рейхсмаршал, - Смит поднял глаза на своего адъютанта, вошедшего в кабинет. – Отчет, о котором вы просили. – Спасибо, майор. Оставьте его здесь. Адъютант вышел из комнаты, и Смит испустил вздох. Еще один отчет. Еще одна отвратительная новость. Они все не прекращались. Месяцы прошли с тех пор, как поймали Хоторна Абендсена и Джулианну Крейн, но Сопротивление все еще шныряло по его городу, по всему Рейху, и, казалось, не сбавляло активности. Новые ячейки росли как грибы после дождя, наводя панику, забирая жизни и ресурсы, и света в конце этого тоннеля не было видно. Теперь у Гиммлера было достаточно поводов, чтобы сомневаться в его способности руководить. Фюрер был не в восторге от поведения Хелен, и, с тех пор, как она ушла, Джон стал замечать, что его влияние слабеет. Над ним нависла серьезная тень. Ему нужны были положительные результаты, если он собирался прожить достаточно долго, чтобы вернуть семью и обеспечить их безопасность. Он подошел к окну и в глубокой задумчивости посмотрел вниз на шум и гам нью-йоркских улиц. Он вспомнил Нью-Йорк, где везде и всюду не красовались свастики. Он вспомнил свой дом на Лонг Айленде, в котором каждую ночь его ждала роскошная рыжеволосая красавица. В котором трое его детей – трое, а не двое – радостно встречали его. Это давно кануло в лету. Он налил себе выпить и сделал медленный глоток. Такой сентиментальности не место в Рейхе. Не место в голове рейхсмаршала. Хотя бы не до тех пор, пока все не закончится и Сопротивление не падет окончательно. Он решительно отвернулся от окна и направился к рабочему столу. Достал спички и зажег сигарету. Глубоко затянулся и выпустил дым через ноздри. Сигареты и виски – вот все, что осталось в его распоряжении, чтобы успокоить нервы. Сгладить пинки, которые раздавала ему жизнь. Он почти уже успокоился настолько, чтобы вновь вернуться к бумагам в папке, как что-то в воздухе неуловимо изменилось. Ему послышался легкий женский вздох, и он поднял глаза. Маленькая брюнетка стояла в тени его кабинета, ее силуэт едва различим в углу темной комнаты. – Кто вы? Как вы сюда попали? – он резко поднялся. Рука дернулась к бедру, но пистолет он так и не вытащил. Она была достаточно маленькой, большие голубые глаза смотрели на него с милого девичьего личика. Очевидно, она ничем не грозила ему. Его глаза сузились. – Сделайте шаг вперед. Медленно. Держите руки перед собой, чтобы я мог их видеть. Она сделала шаг, и он заметил ее длинную белую ночную рубашку, отделанную кружевом по воротнику и запястьям. В руках она сжимала что-то золотистое. Ее распущенные волосы рассыпались по плечам, а голубые глаза казались огромными. Она была красива изысканной, утонченной красотой, а ее светящиеся глаза смотрели прямо на него. Он с усилием сглотнул. Она призрак? Видение? Как, черт возьми, ей удалось проникнуть в его кабинет? И почему она смотрела на него так, будто знала его? Холодок прошел по коже, словно кто-то прошелся по его могиле ногами. Он понял, что не может отвести от нее взгляд, и, судя по всему, она тоже была не в силах его разорвать. Может быть, он знал ее? Почему она казалась такой… знакомой? – Кто вы? – спросил он снова более деловым тоном. – Как вас зовут? Как вы попали сюда? Не мигая, она смотрела на него и сделала еще несколько шагов вперед. – Лорд М? – выдохнула она. – Это правда, вы? С этими словами она начала оседать на пол, напугав его. К его еще большему удивлению он поймал себя на том, что моментально кинулся, чтобы не дать ей упасть.