Явление

Джон встречается с Министром торговли Японских Тихоокеанских Штатов Тагоми, но эта встреча идет не по плану. "Что ж, я думаю, что если ухитрился потеряться, жди, пока тебя кто-нибудь не найдет." Обед Джон провел за своим рабочим столом, читая остальные отчеты Мецгера о напавших на Викторию. Они были военнослужащими американской армии, имена не изменили. Джон покачал головой. Им не хватило ума даже придумать псевдонимы. Он уже отправил людей туда, где работали эти двое, чтобы разузнать все, что возможно. Если ему повезет, он скоро наткнется на кого-то, кого легко подкупить или запугать, и это выведет его к Уайетту Прайсу. За этими и другими делами день пролетел достаточно быстро, и, наконец, пришло время его единственного совещания на сегодня. Осталось всего одно дело, отделявшее Джона от того, чтобы прийти домой к Виктории, подхватить узелок с ее вещами и ее саму и засунуть в машину. Они могут быть у озера еще до полуночи. Ему не терпелось заняться этим. Звонок телефона вытащил его из его мечтаний. – Рейхсмаршал, министр торговли Тагоми здесь, чтобы встретиться с вами. – Проводите его ко мне, – ну, наконец-то. Оставалось надеяться, что эта встреча не затянется. Джон поднял взгляд на Мецгера и на человека, стоящего за его спиной в сопровождении охраны. Федора была надвинута так низко, что закрывала его лицо. – Прошу, проходите. Тагоми сделал шаг вперед и почтительно поклонился, а потом кивком велел охране остаться снаружи. Последний раз Джон виделся с ним тайно в бывшем убежище Хоторна и Каролины Абендсен в Нейтральной Зоне перед самым празднованием Нулевого Года. Тогда министр сообщил ему имена пятнадцати нацистов-перебежчиков, скрывающихся в Японии, а Рейх в ответ должен был не прекращать поставки нефти по заключенному ранее договору. Но это не все, что Смит получил от Тагоми. Подтекстом их разговора было то, что японцам известно о Новом Мире. Гиммлер считал такое знание само по себе достаточной угрозой, поэтому нефтепроводы в Техасе оставались открытыми, удерживая счастливых японцев подальше от нацистского портала в другие миры. Теперь Джон смотрел на пожилого джентльмена с любопытством. Нефть поставлялась японцам согласно договоренности. Однако он уже понял, что министр торговли не так прост, как кажется. Инстинкты подсказали ему, что речь на этой встречи пойдет не о нефти. В прошлый раз Тагоми упомянул фильм, который Джон доставил в Берлин и который привел к раскрытию заговора Хойсмана, что вылилось в назначение Гиммлера главой государства. Очевидно, Тагоми сам передал этот фильм – запись испытаний водородной бомбы на атолле Бикини в самом центре подконтрольной японцам территории – главному инспектору Кидо, чтобы тот связался с Джоном. Только поверив в то, что их соперник обзавелся превосходящим по мощи вооружением, нацистская верхушка передумала стирать Японию с лица земли. Таким образом, он и Тагоми предотвратили войну. Как результат, миллионы людей теперь продолжают жить относительно спокойно. Как теперь припоминал Джон, этот фильм, по словам Тагоми, он получил из рук своего умершего сына, который был жив в параллельном мире. В свете последних произошедших с ним событий Джон с еще большим интересом смотрел на этого миролюбивого японского джентльмена, желая узнать, как именно было возможно перемещаться между мирами. – Министр, – сказал он дружески. – Добро пожаловать в Нью-Йорк! Надеюсь, ваш перелет был неутомительным. – Рейхмаршал, – пожилой господин еще раз по-восточному поклонился. – Благодарю вас за возможность встретиться сегодня. – Что вы, – ответил Джон, предлагая гостю сесть. – Прошу вас, располагайтесь. Не хотите ли выпить? – приветливо предложил он, подходя к бару. – Нет, спасибо. Тагоми медленно опустился в кресло, пока Джон наливал себе бренди. Повернувшись к гостю, Джон наблюдал за тем, как министр с большим достоинством снял шляпу и не спеша устроил ее у себя на колене. Он восхищался этим человеком, это надо признать. Его манера речи и поведение выдавали в нем настоящего государственного мужа. – А теперь, – продолжил Джон, сам садясь в кресло, расскажите мне, что привело вас в Рейх. – Его Императорское Высочество Наследный принц Японии поручил мне отблагодарить вас за то, что вы неукоснительно соблюдаете договор о поставках нефти. Джон кивнул. – Безусловно, – легко согласился он. – Фюрер лично заверил меня в том, что вы будете получать нефть, как и было предписано, министр. Если возникнут какие-то задержки, не колеблясь, поставьте меня в известность. – Конечно, – Тагоми еще раз слегка поклонился. – Уверен, что проблем не возникнет. – Отлично, м заключил Джон, откинувшись в кресле и положив ногу на ногу. Бокал бренди мягко покачивался в его пальцах, пока он изучал своего собеседника. – Очевидно, министр, что вы прилетели лично не затем, чтобы просто поблагодарить меня, – любезно продолжил он, улыбаясь. – И хотя я польщен такой вежливостью, я понимаю, что вы могли сэкономить свое время и просто позвонить мне, – нет, здесь явно было что-то еще. Джон сделал глоток, не отводя взгляда от Тагоми. – Вы правы, рейхсмаршал, – кивнув, сказал тот. – Есть кое-что еще. Император попросил меня согласовать переговоры насчет увеличения поставок на десять процентов, за что мы, естественно, готовы хорошо заплатить. – Понимаю. Что ж, десять процентов – это довольно много, министр. Рейху может стать… любопытно, зачем вам понадобилось столько нефти, – он пристально посмотрел на Тагоми, пытаясь по малейшему колебанию на его лице прочитать планы японцев. – Вы же понимаете, что не в наших интересах допустить некую мобилизацию Японии, угрожающую безопасности Рейха. – Уверяю вас, дело не в этом. Нефть нужна нам внутри страны. Ничего более. Так же могу заверить вас, что Япония чтит все договоренности с Рейхом. У нас нет намерения использовать нефть в военных целях, а Рейх может получить большую выгоду от увеличения объема торговых отношений между нашими странами. – Конечно, – улыбнулся Джон. – Думаю, Фюрер с радостью пойдет на переговоры, я обязательно донесу до него важность этого. Однако, я не могу гарантировать вам их благоприятный исход. Также вы должны понимать, что это займет какое-то время. – Да, конечно, – ответил Тагоми. – Я знаю про случившееся. Прошу передать вашему Фюреру мои искренние пожелания скорейшего выздоровления. – Благодарю, – кивнул Джон. – Это увеличение поставок… Должно быть, нефть вам понадобилась срочно, – продолжил он, приподнимая бровь, - раз вы сразу прилетели сюда, невзирая на состояние Фюрера и сообщив мне о вашем визите всего за несколько дней. Тагоми тяжело сглотнул, и Джон почуял трещину в невозмутимом фасаде министра. Он задел его. Отлично. Возможно, теперь удастся узнать, в чем действительно дело. – Империи нужна нефть. Срочно, – мягко сказал министр. – И я здесь по поручению своего правительства. Но не только об этом я хотел поговорить. – Правда? – Джон выпрямился в кресле, не сводя глаз с Тагоми. – Прошу вас, если у вас есть еще предложения по экспорту, я вас слушаю. – Другая причина моего приезда в том, что я хотел поговорить с вами, рейхсмаршал, по вопросу гораздо более личному. Брови Джона взлетели, и он усмехнулся: – По личному? В каком смысле? – он не пустил беспокойство в этот вопрос и не показал собеседнику, что хочет услышать пояснение. Но Джон знал Тагоми достаточно, чтобы понимать, насколько тот был упрям. Раз у него есть какое-то сообщение для Джона, он скажет об этом. Невзирая на то, готов был Джон его слышать или нет. Министр вздохнул: – Позвольте пояснить. Я принадлежу к последователям китайской философии Книги Перемен. Эта философия вела меня много лет, и всегда я приходил туда, куда нужно. Я мало знаю о вашей культуре, поэтому, полагаю, что и вы не знакомы с моей философией. – Верно, – сказал Джон четко, однако его не покидало ощущение, что волоски на затылке стали дыбом. – Расскажите, министр. – Неделю назад, когда я искал ответы в Книге, я понял, что думаю о нашей встрече. Я мало знаю вас, рейхсмаршал. Но, как я уже говорил, у нас много общего. Мы оба потеряли наших сыновей, и всему виной наши страны. Я так же потерял жену, и хотя ваша супруга еще жива в отличие от моей, я почему-то думаю, что вы меня понимаете. И хотя мы с вами во многом различаемся, скорбь, которая живет с нами каждый день, связывает нас. И эта связь позволит нам наладить связь между нашими столь же различающимися мирами. Мы начинаем понимать не только то, насколько не похожи, но и насколько одинаковы. Такая перспектива только укрепит мирную жизнь граждан наших стран и позволит нам наслаждаться взаимовыгодными отношениями. Джон подавил растущее раздражение. Хотя его и оскорбили рассуждения министра о его личной жизни, он начинал понимать, в чем дело. Если Гиммлер хотел, чтобы японцы успокоились, то ему ничего не стоило посидеть здесь и послушать то, что хотел нести министр. Кроме того, это раздразнило еще больше его любопытство. На что он намекает? – Согласен, – легко сказал Джон. – Продолжайте, прошу вас. – Памятуя о нашей грядущей встрече, я намеревался спросить у Книги совета в разговоре с вами. Но чем больше я готовился к этому, тем сильнее становилось желание задать Книге другой вопрос. Не про себя. А про вас. Брови Джона снова поднялись вверх, холодок пробежал по его спине. Не выдавая ничем свое волнение, он просто кивнул. Очевидно, что ему не угрожали. Но что-то в темных глазах министра за стеклами тяжелых очков было таким сильным, что Джону захотелось немедленно сорваться и бежать. – Вы задали вопрос обо мне, – повторил он сухо, будто то, что говорил Тагоми, его совершенно не касалось. Будто ему не хотелось поменять позу в своем кресле и закурить сигарету. Выдумать причину, чтобы закончить эту встречу. – Именно так, – продолжил его гость. Это и есть вторая причина моего приезда, рейхсмаршал. Сообщить вам то, что вы, как я полагаю, должны немедленно услышать. Джон понял, что тяжело и глубоко дышит. Он приказал себе расслабиться, его лицо снова стало ничего не выражающей маской спокойствия. Он не мог сказать, что именно, но что-то в словах министра нервировало его. Он не думал, что хочет услышать это послание. – Что ж, я ценю ваше беспокойство, министр, но боюсь, не понимаю, как моя личная жизнь связана с нашими торговыми соглашениями, – снисходительно улыбнулся Джон. – У всех нас есть сложности, как вы сами сказали. Но, что вы тоже отметили, мы весьма различаемся в том, как привыкли справляться с ними. Не думаю, что ваш способ может помочь мне. Однако благодарю вас за то, что вы дали себе труд этим озаботиться. Тагоми вздохнул, легкое неприятие показалось на его лице. – Я отдаю себе отчет в том, что то, что я говорю, может быть сложно для вас. Я не знаю, почему Книга ответила мне именно так. Знаю только, что это сообщение очень важно для вас, точно так же, как и важна Книга для меня. – Что ж, передайте мне это сообщение, в таком случае, – в его голосе появилась враждебность, несмотря на напускное спокойствие. – Книга отвечает нам с помощью шестидесяти четырех гексаграмм. Каждая из них отвечает по-своему, а внутри каждого ответа заключено много значений. Неделю назад я попросил Книгу помочь вам сделать выбор, рейхсмаршал, по той дороге, которой вы следуете. В ответ я получил Гексаграмму 61. По-китайски она называется «чжун-фу», что значит «правда внутри». Полагаю, об этом я и должен был вам сказать. – Правда внутри? – Джон тяжело сглотнул. Почему у него было ощущение, словно кто-то прошелся по его могиле? – И это все? Что же это значит? – Гексаграмма 61 означает энергию, вернувшуюся к истоку. Правда внутри вас и энергия, вернувшаяся к вам, ведут к просвещению. Также это значит быть в мире с самим собой, в том времени и месте, которое вы сами выберете. Джон замер. Тихие слова министра гулом отдавались в его голове. Вернувшаяся к источнику… Энергия… В мире с собой в том времени и месте, которое вы сами выберете… – Вам должна открыться великая истина, рейхсмаршал, главное – не упустить ее. Почему-то я чувствовал, что должен сказать вам об этом именно сегодня. Поэтому и приехал. И еще кое-что. Прошлой ночью я задал вопрос еще раз, прося Книгу дать дополнительное толкование – я был уверен, что вам должно открыться что-то еще. Другая гексограмма была под номером 31. По-китайски она называется «сянь», что значит «взаимодействие». Обычно это относится к отношениям мужчины и женщины. Все плыло у Джона перед глазами. Он несколько раз моргнул, пытаясь прояснить зрение, весь погрузившись в слова министра. – Изменилась четвертая строка, когда я спросил во второй раз, – продолжал тот. – Это означает, что вы должны позволить сердцу направлять вас. Два этих сообщения связаны. Переплетены. Правда внутри вас и ваше взаимодействие. Это ваши чувства, которые не нужно игнорировать. Только позволив сердцу направлять вас, вы обретете истину. Поймете все и найдете покой. Джон смотрел на японца в совершенном шоке. Все мысли о невозмутимости вылетели из его головы. Он тяжело сглотнул и тряхнул головой. Хотел сказать что-то, но не смог. Ему хотелось тотчас отослать гостя куда подальше. И в то же время он старался не броситься на него, схватить за грудки и вытрясти все ответы. – Вижу, мои слова возымели свое действие на вас, – заключил Тагоми с почтительным кивком. – Уверяю вас, рейхсмаршал, как бы то ни было странно, я не знаю истинного значения этих сообщений для вас. Я всю жизнь изучал Книгу. Она всегда направляла меня, даже в самые черные из дней. Если я смог помочь вам, это и есть моя награда. Я только надеюсь, что мое сообщение приведет вас к верному пути, миру и покою. Тагоми еще раз удовлетворенно кивнул. – Как я уже говорил, рейхсмаршал, я верю, что наши страны важны друг для друга. Нам с вами удалось достичь великого мира. И мы оба пережили большие личные потери. Такая связь слишком важна. Надеюсь, я помог вам, пусть и совсем немного. Также я рассчитываю, что Фюрер рассмотрит предложение Императора об увеличении торговли между нашими странами. Мы со своей стороны, безусловно, готовы предложить самые комфортные условия для сделки. – Я-я… Я уверен, что вопрос будет рассмотрен с должным вниманием. Тагоми величественно поднялся, медленно надев шляпу на голову. Он еще раз посмотрел на Джона и, словно решив для себя что-то, вытащил из кармана пиджака карточку. – Если вам захочется поговорить со мной, – сказал он, – по любому вопросу, здесь мой личный номер, – с этим он поклонился и протянул ее Джону обеими руками. – Звоните в любое время. – Благодарю, – ответил Джон и с удивление для себя понял, что это не просто вежливый ответ. Он действительно был благодарен. – И спасибо, что приехали, министр. Желаю вам счастливого пути. – И вам тоже, рейхсмаршал. Он слегка поклонился, а Джон протянул руку, как и в ту дождливую ночь в Нейтральной Зоне, хотя казалось, будто это было вечность назад. Тагоми посмотрел на протянутую руку и медленно протянул свою в ответ.

***

После обеда стали приносить те покупки, которые Виктория до этого просила направлять в свою квартиру. Это заняло ее на какое-то время, пока она раскладывала новую одежду и кое-какие вещи по шкафчикам в комнате, которую ей выделил Джон. Бриджет вышла посмотреть на покупки и, не сказав ни слова, удалилась на кухню. Немного погодя доставили и пианино. Этот заказ занял какое-то время, поскольку Джон, к ее вящему удовольствию, выбрал небольшой рояль. Меньше и немного проще, чем те, на которых она привыкла играть, он, тем не менее, был такого блестящего черного цвета, что практически сиял и был потрясающе красив. Как только его установили в гостиной и настроили, она устроилась на банкетке и начала играть гаммы. Наконец-то! Хотя бы что-то в этом мире будущего было ей знакомо! Джон также заказал ноты, и она нашла среди них многих старинных композиторов, включая Бетховена, Шуберта и Моцарта. На последнем она не смогла не улыбнуться. Конечно, сборник Моцарта она выбрала первым. Обычно она практически не смотрела в ноты, но было приятно иметь их под рукой. Немного размяв руки, она приступила к одной из любимых мелодий Лорда М, быстро погрузившись в нее. Виктория прикрыла глаза, чувствуя, как ноты текут сквозь ее пальцы. Все быстрее и быстрее она играла, музыка звучала все громче и громче, совсем неистово, именно так, как ему больше всего нравилось, и перед ее глазами снова был ее музыкальный салон во дворце, где она играла для узкого круга. На самом же деле, она играла только для одного. Она видела его улыбку, его нефритовые глаза блестели от удовольствия. Она практически ощущала его присутствие. И сейчас она играла для него так же, как и когда-то. Она играла сердцем, пока слезы не покатились из глаз, незаметно падая на клавиши. В этой музыке, что она играла, была вся ее любовь к мужчине, который был для нее важнее всех остальных. Единственный мужчина для нее… Единственная настоящая любовь в ее сердце. Ее сердце точно знало это, и она играла для него, надеясь, что, где бы он ни был, он слышал и был рад этому. Музыка окутывала ее, парила вокруг. Она потеряла себя в ней, стала ею, существуя только здесь, где она могла снова видеть Лорда М. Его восхищенный взгляд, слегка приоткрытые тонкие губы, глубокие вдохи и выдохи. Он был с ней в этой музыке, был здесь, когда она играла, и ее сердце парило все выше и выше, встречаясь с ним… Музыка достигла своего пика и оборвалась, превращаясь в мягкое завершение мелодии, последние аккорды огласили комнату и замерли.

***

Джон еще не пришел в себя после встречи с министром. После его ухода он сразу же убрал со стола все бумаги, запер шкафы дрожащими руками и приказал подать машину. … Два этих сообщения связаны. Переплетены… … Ты связан с ней, Джон. Даже на расстоянии действия имеют свои последствия и влияют друг на друга… … Это ваши чувства, которые не нужно игнорировать. Только позволив сердцу направлять вас, вы обретете истину… Чувства? Позволить сердцу вести себя? Что, черт возьми, это значило? Нонсенс! Чушь! … Не почувствовал ли ты, как что-то щелкнуло внутри… Как будто фрагменты полузабытых снов… обрывки странных чувств наполнили тебя без всякого повода… Ты волнуешься за нее и даже не знаешь, почему, не так ли?.. … Гексаграмма 61 означает энергию, вернувшуюся к истоку… Он тряхнул головой, стараясь прояснить мысли. … Она сидела одна в своей комнате и через все вселенные потянулась к своей половинке, найдя тебя… … Я попала сюда не по своей воле. Даже не понимая ничего. И поэтому как мне вернуться?.. … Переплетены… … Ты связан с ней, Джон… … связан… связан… Он вышел из машины перед своим домом, не глядя, поблагодарил и отпустил водителя и ринулся в фойе, не обращая внимание ни на что вокруг. … Я никогда его не забуду! Никогда! С таким же успехом вы можете просить меня забыть саму себя… … Она через все вселенные потянулась к своей половинке, найдя тебя… … В мире с собой в том времени и месте, которое вы сами выберете… Он не помнил, как миновал холл и прошел мимо поприветствовавшего его дежурного. Не помнил, как зашел в лифт. Кем он был? Был ли он Мельбурном или Джоном Смитом? Или и тем, и другим? Со стоном он схватился за голову, в висках пульсировала боль. Поднявшись чуть выше на лифте, он услышал музыку, парящую и кружащуюся в вышине. Музыка встретила его… Мелодия была знакомой, но он так давно ее не слышал… – Потрясающе, мэм! Просто потрясающе! – Благодарю, Лорд М, – она улыбалась, ее синие глаза светились удовольствием в полуденном солнце. – Я знала, что вам понравится. Ведь вы больше всего любите Моцарта. – Так и есть, мэм, – он улыбнулся в ответ. – Я разучиваю концерты. Это первый. – Я сразу его узнал. – Что ж, это облегчение. Значит, мое исполнение не настолько уродует мелодию, чтобы ее невозможно было узнать. – Что вы! Вы играете замечательно, и в нужном темпе. – Лейцен всегда говорила, что я играю слишком быстро, – вздохнула она. – Но я не понимаю, зачем медленно играть там, где написано «аллегро». – Я с вами согласен, мэм. Автор предполагал, что мелодия будет кружиться ярко, и у вас так и получается. – Отлично. Раз нравится вам, этого достаточно. В конце концов, вы единственный, чьим мнением я дорожу. Он тяжело сглотнул: – Конечно это не так, – его тон был дразнящим, чтобы скрыть эмоции от ее заявления. – Полагаю, Великому Князю нравится музыка. Вам стоит сыграть для него как-нибудь. Она вздохнула: – Я не желаю играть для него. Да, он весьма мил, но… – она пожала плечами. – Но? – он не смог удержаться от вопроса. – Он не вы, Лорд М, – она наградила его еще одной улыбкой. – Он, что, не старый, вечно недовольный, капризный зануда? – он усмехнулся. – Конечно, нет! – она захихикала, тут же прикрыв рот ладошкой. – И вы тоже не такой! Вам должно быть стыдно – так дразнить меня! Он пожал плечами, гораздо более довольный ее комплиментами, чем следовало бы. Гораздо более довольный ее симпатией, чем вообще следовало бы упоминать о таковой, ибо он понимал, что из этого ничего не выйдет. – Думаю, вы не даете ему шанса проявить себя в ваших глазах, – продолжил он, устало потирая глаза, стараясь вновь обратить внимание королевы на молодого человека. – Несмотря на его довольно развязное поведение на балу и то, что он, конечно, иностранец, я думаю, вы можете понравиться друг другу. Она уставилась на него своими ярко-синими глазами. – Зачем вы постоянно так? – Как, мэм? – Говорите со мной все время обо всяких герцогах, великих князьях и принцах, о моем кузене Джордже. Вы ведь прекрасно знаете, что мне нет до них никакого дела. – Нет, этого я не знаю, – ответил он, опуская глаза на свои руки, стараясь унять бешено бьющееся сердце. – Я ведь ваш премьер-министр, мэм. Мой долг… – О, нет! Опять эти речи! Этот пафос! К черту долг, лорд Мельбурн! Вы ведь еще и мой друг. Он кивнул, волнуясь гораздо больше, чем мог себе признаться. – И я очень благодарен за это, Ваше Величество. Но я попал бы в опалу, забыв о своем долге перед вами. Перед этой страной, мэм. Я говорю об этих вещах, потому что верю в их важность. – Но почему все не может оставаться как есть? Ее глаза светились раздражением и еще чем-то, что он боялся опознать. Он улыбнулся ей, невзирая на боль в груди. – Потому что когда-нибудь вы можете не захотеть больше оставаться прикованной к своему старому и ржавому премьер-министру, мэм, – он заставил себя улыбнуться шире. – Однажды вы захотите иметь мужа. Детей. Не говоря уже о том, что стране нужен наследник. А потому вам стоит подумать о будущем. И не важно, насколько сейчас это кажется вам неприятным. Она упрямо покачала головой: – Я не возражаю, вообще-то, – мягко сообщила она. – Не возражаете против чего, мэм? – он не хотел слышать ответ и все же не мог не спросить. – Не возражаю оставаться прикованной к вам навсегда, – прошептала она, глядя ему прямо в глаза. – Ваше общество для меня самое желанное. Я не могу представить себе, чтобы это когда-нибудь изменилось. Его сердце таяло при этих словах, слезы подступили к глазам, но он несколько раз моргнул, стараясь прояснить взгляд. – Но вы должны подумать… Я не всегда буду рядом, мэм, – прошептал он в ответ. – Не смейте так говорить! Я запрещаю вам! – с возмущением и страхом почти закричала она. Он знал, отчего она так расстроилась, и это трогало его до глубины души. – Если я покину вас, это будет не по своей воле, мэм. И вы это знаете. Когда этот день придет, решать буду не я. – И это я запрещаю, – со слезами в голосе сказал она. – Я совершенно запрещаю вам покидать меня по любой возможной причине, Лорд М! Я не смогу без вас. Что же я буду делать? – Продолжите жить, мэм. Так, как и должны. Так же, как мы живем, потеряв кого-то… важного для нас, - он не смог произнести то, что хотел. – И вы продолжите жить. С вашим неукротимым пылом, мэм, вы станете самой потрясающей, самой великой королей, которую видел свет. Она улыбнулась и вытерла глаза: – Я не хочу думать об этом. – Я тоже, мэм, поверьте. Но все же мы не можем делать вид, что будущего не существует, просто потому что сейчас нам о нем не хочется говорить. Мы должны придумать план, ибо это наш долг. Ваш особенно. – Что ж, в таком случае, я приказываю вам, Лорд М, пусть вам это и неприятно, придумать такой план, в котором вы будете рядом со мной еще много-много лет. Раз вы напомнили мне о моем долге, я взову к вашему собственному. Вашей королеве не нужны женихи, но ей нужны вы, и она рассчитывает на то, что вы будете рядом столько, сколько ей будет нужно. Он засмеялся. – Вы льстите мне, мэм. Разве я не предупреждал вас о моем эго? Она улыбнулась: – Предупреждали. А я решила пропустить мимо ушей ваши предупреждения. Я рассчитываю льстить вам как можно больше. В ее глазах он видел лукавых чертиков. Они оба расхохотались. – Что ж, – сказал он, наконец, – тогда приготовьтесь к тому, что мое эго вырастет до невозможных размеров, мэм. Не сомневаюсь, что однажды вы изгоните меня за то, что я стал невыносимо самовлюбленным, и, когда это произойдет, не будет ничьей вины в этом кроме вашей, ибо это вы бесстыдно этому потворствуете. – Я никогда не изгоню вас, Лорд М, даже если ваше эго займет целую комнату. В этом случае остальным придется потесниться. – Им придется сделать это весьма и весьма скоро, – улыбнулся он. Она тоже улыбалась: – Это доставит мне ни с чем несравнимое удовольствие. А теперь, не хотите ли послушать еще концерт? – Если вы желаете сыграть, я более чем рад слушать, мэм. … Медленно Джон шел по своему холлу, притягиваемый мелодией, кружившей вокруг него. Мелодией столь знакомой, что он мог закрыть глаза и увидеть себя снова в залитом солнцем музыкальном салоне, где его королева сидела в очаровательном клетчатом платье с рукавами-фонариками, склонившись над золотистым роялем, ее руки парили над клавишами. Ее глаза закрыты, ей нет нужды смотреть на ноты, а солнечный свет заливает ее золотым сиянием. Сейчас она сидела перед чуть меньшим роялем черного лака, играя с полной отдачей. Он быстро и глубоко дышал, чувствуя, как две картинки, которые он стал видеть, познакомившись с ней, постепенно сливались воедино. Ее глаза снова были закрыты, свет заставлял блестеть слезы на ее щеках. Она играл для него. Он знал это. Он не заметил, как его собственные слезы покатились по лицу. … Ты связан с ней … … Переплетены… … Наши души связаны друг с другом, и это вне их власти. Наши сердца соединены навеки. Пусть и через тысячи лет, никто не сможет встать между нами. Изменить то, что вы есть для меня... … Я чувствую себя спокойнее, когда вы рядом, Джон… … Для вас во дворце есть покои, вы ведь останетесь? Думаю, каким-то образом так я чувствую себя в безопасности. Спокойнее от того, что вы здесь… … Что бы я отдал, чтобы вернуть все назад! Будь у меня сейчас такая возможность, я бы не терял ни секунды – ни единой секунды – которую мог бы провести, любя тебя… … Раз вы напомнили мне о моем долге, я взову к вашему собственному… Я совершенно запрещаю вам покидать меня по любой возможной причине! Я не смогу без вас… … Это ваши чувства, которые не нужно игнорировать. Только позволив сердцу направлять вас, вы обретете истину… … Обещай, что будешь помнить этот день. Помнить, что я люблю тебя. Что никакая сила на земле не сможет разрушить мою любовь… … Помни… Помни… … Помню… Ее пальцы замерли над клавишами, музыка стихла, и ее глаза медленно окрылись. – Ваше Величество, – прошептал он. Она задохнулась. Пристально глядя на него, она поднесла руку в шее. На нетвердых ногах он сделал шаг к ней, чувствуя дрожь во всем теле. Ее глаза следили за каждым его движением, невозможно огромные и глубокие, как океан. Он был пленником этих глаз, был им всегда, всегда влекомый ими к ней. Медленно она встала с банкетки, все еще не сводя с него взгляда. Он протянул к ней руку, весь воздух словно покинул его тело. Он тяжело сглотнул. Наконец. Боже, как долго. Он ждал две человеческих жизни, чтобы ощутить это. – Лорд М, – выдохнула она. – Это вы! О, любовь моя, это действительно ты!