Явление

Джон возвращается в офис, чтобы уладить кое-какие дела, пока Виктория пытается справиться с усиливающимися чувствами к нему. - ТЕБЕ-то что об этом думать? - сказал Труляля. - Все равно ты ему только снишься. Ты ведь не настоящая! - Нет, НАСТОЯЩАЯ! - крикнула Алиса и залилась слезами. - Слезами делу не поможешь, - заметил Траляля. - О чем тут плакать? - Если бы я была не настоящая, я бы не плакала, - сказала Алиса, улыбаясь сквозь слезы: все это было так глупо. - Надеюсь, ты не думаешь, что это настоящие слезы? - спросил Труляля с презрением. - Я знаю, что все это вздор, - подумала Алиса. - Глупо от этого плакать! Она вытерла слезы и постаралась принять веселый вид. Джон очнулся и резко сел на кровати. Его трясло, дыхание тяжело вырывалось из легких. Он провел рукой по волосам и встал, стряхивая остатки сна. Направившись в ванную, он включил холодную воду в душе, пытаясь справиться с сильным и болезненным возбуждением. Эти сны, эти видения – они выходили из-под контроля. Может, если бы он переспал с ней… Нет. Это было бы неправильно по многим причинам. Если и когда они займутся любовью, это произойдет не потому, что он отчаялся справиться со своими снами другим способом. Отодвинув подальше мысли о лорде Мельбурне и Виктории, он принял душ и оделся в свежую форму. Бриджет на кухне готовила кофе, когда он вышел из спальни. Джон сразу отправил ее домой. После ее ухода, он отправился в гостевую спальню. Стоя на пороге, он наблюдал за спящей Викторией. Ему было просто необходимо посмотреть на нее. Удостовериться, что она все еще была здесь и в полном порядке. Было приятно осознавать, что хоть кто-то из них крепко спал сегодня ночью, без всяких горячечных снов. Он вошел в комнату, повинуясь притяжению к ней. Не в силах держаться в стороне. Она инстинктивно повернулась к нему, когда он опустился на край кровати, наслаждаясь ее пышными волосами, разбросанными по подушке, и спокойным выражением ее лица. Джон не смог удержаться от того, чтобы наклониться и поцеловать ее переносицу. – Ммм… – ее веки затрепетали, и она улыбнулась. – Джон… – Доброе утро, Спящая Красавица, – улыбнулся он, наслаждаясь звуком своего имени на ее губах ранним утром. Она прикрыла глаза опять и засмеялась: – Доброе утро, Прекрасный Принц. Он наклонился и поцеловал ее сладкие губы, чувствуя, как она просыпается от его прикосновений, как ее маленькие пальчики ласкают короткие волосы на его затылке. Он быстро отстранился. Если он задержится рядом, то уже не сможет уйти. – Не вставай, - прошептал он. – Спи столько, сколько пожелаешь. Я просто не хотел уходить, не попрощавшись. – Уходить? – она села и нахмурилась. – Ах, да. Конечно. Тебе нужно на работу. – Да, нужно. Но я вернусь домой раньше, чем ты успеешь оглянуться, – он снова поцеловал ее. – Отдохни сегодня. Тебе это пригодится. Она широко улыбнулась. – Ах, да, я отослал Бриджет ненадолго. Подумал, что тебе захочется немного побыть наедине с собой с утра, прежде чем общаться с ней. На кухне готов кофе. Чуть позже я поручу навести порядок в твоей квартире, поэтому не удивляйся, если начнут привозить твои вещи. И если очень повезет, твое пианино тоже скоро прибудет. – Ты слишком щедр, – сообщила она и потянулась за еще одним поцелуем. – Мне пора, – он с трудом оторвался от нее. – Просто… прошу тебя, не уходи никуда сегодня. – Обещаю. – Отлично, – он поцеловал ее в последний раз. – Я так не хочу уходить от тебя. – Иди. Чем скорее ты пойдешь, тем скорее вернешься домой ко мне. Он встал, улыбаясь. Приятно было осознавать, что по нему будут скучать. Прикрыв за собой дверь, Джон направился к лифту, насвистывая по пути. Уже в лифте он позволил себе на несколько мгновений погрузиться в фантазии о том, как вернется домой вечером. Но потом его мысли приняли более мрачный оборот. Что, черт возьми, случилось прошлым вечером? И какую роль в этом сыграли охранники, которых он приставил? Ему и Виктории пришлось оказаться в весьма щекотливой ситуации из-за чьего-то разгильдяйства, и он был намерен был соответствующе наказать виновных. Он должен разузнать все и как можно скорее. Этот инцидент повлечет за собой наказание. Эти мысли кружили в его голове, пока Джон ехал в машине и шел по холлам Управления, не останавливаясь на постах охраны. Он заметил, как поспешно кидались солдаты салютовать ему, как разбегались, чтобы уступить ему дорогу. Отлично. Учитывая ход его мыслей, такое их поведение было как раз тем, что надо. – Рейхсмаршал! – Мецгер отсалютовал ему со своего поста. – Хайль Гиммлер! – Майор, – поприветствовал Джон. – Будьте добры, зайдите ко мне в кабинете и закройте дверь, – он не смотрел на него, но слышал, как за его спиной майор кинулся следом. – Вы, должно быть, в курсе того, что произошло вчера вечером? – продолжил он, когда дверь за майором закрылась, его дружелюбный тон был обычным делом для допросов. – По крайней мере, к этому времени у вас на столе уже должен был лежать отчет об этом. – Да, сэр, – Мецгер передал ему папку, прекрасно понимая, что тон его начальника не сулит ничего хорошего. – Мисс Бэкингем… она в порядке? – Она сильно испугалась, майор. Но теперь она в безопасности, и это заслуга не тех двух офицеров, которым было поручено предотвращать такие вещи. С ними обоими я хочу поговорить, как только ознакомлюсь с их докладами. – Есть, сэр. – И еще, майор. Поскольку женское общежитие показало себя недостаточно безопасным местом для пребывания давнего друга моей семьи, пусть все ее вещи отошлют в мою квартиру сегодня. – В вашу квартиру, сэр? – Да, – его стальной взгляд предостерег майора от дальнейших расспросов. – В мою квартиру. Никто, как выяснилось, не может поручиться за ее безопасность, поэтому у меня не остается иного выхода. Распорядитесь собрать все ее вещи и до обеда направить ко мне. – Есть, сэр. – Какие у меня назначены встречи на сегодня? – Только одна, рейхсмаршал. Министр торговли Тагоми сегодня прибудет в Нью-Йорк, сэр, чтобы встретиться с вами. Вы назначали ему на четыре часа. – Очень хорошо, – он кивнул. Из-за событий последних пары дней он совершенно забыл о звонке Министра торговли, с которым неделю назад они договорились встретиться. – Когда приземляется его самолет? – Около трех часов дня, сэр. – Возьмите машину и людей, чтобы подобающе встретить его. Нужно удостовериться, что наши союзники в курсе того, как мы рады их приезду. Потом привозите его сразу ко мне. Проследите, чтобы министра хорошо охраняли. Новые инциденты нам не нужны. – Понятно, сэр. – Из Берлина нет новостей? – Нет, сэр. – Спасибо, майор. Я бы не отказался от кофе. И завтрака. – Кофе у вас на столе, сэр. Завтрак пришлют чуть позже. – Спасибо, - он отпустил помощника и обернулся к столу, на котором действительно стоял дымящийся кофейник. Сделав глоток, Джон подумал, что надо хотя бы в этом отдать должное Мецгеру – он научился делать приличный кофе. Насчет всего остального – что ж, он бы предпочел, чтобы вся история с ним и Викторией не наделала шуму, но теперь это было вряд ли возможно. Теперь лучшим вариантом было держаться максимально открыто, будто ему совершенно нечего скрывать. Ей нужна была защита. Она друг его семьи, и за ней охотилось Сопротивление. История надуманная, но он будет держаться ее. Это, по крайней мере, оправдывало ее нахождение в его доме. Проведя рукой по волосам, Джон вздохнул. Боже, как хотелось ему, чтобы все было иначе. Для него и для нее. Как он хотел бы никогда не отпускать ее. Но таймер уже начал отсчитывать секунды. Кто знает, когда Гиммлер очнется и спустит на них всех собак? Джон ходил по краю лезвия. Но это ведь не в первый раз. Он сделал пару звонков начет вещей Виктории. В салоне Мадам Эдит были в ужасе от того, что случилось в квартире Виктории и выказали горячее желание отправить все ее покупки на квартиру рейхсмаршала. И да, они с радостью вышлют ей купальные костюмы, если необходимо. Он улыбнулся своим мыслям. Виктория не заказывала купальники. Он заказал. Но мадам Эдит знать обо всем необязательно. К тому же, Виктории понадобится подходящая одежда для их выходного. Самое приятное из списка его дел было улажено быстрее всего. Принесли завтрак, и Джон устроился поесть с отчетом о вчерашнем инциденте. Как он и ожидал, там было сказано, что обычно внимательные и усердные охранники просто не слышали, как кто-то пробрался в общежитие вчера ночью. Он закатил глаза на это, чувствуя, как внутри подымается волна гнева. Они что, держали его за идиота? Двоих неудачливых похитителей опознали. Николас Эйвери и Джейкоб Уинтерс. Первый работал грузчиком в нью-йоркских доках, второй был механиком в мастерской в Бронксе. Никаких родственников. Оба были связаны с деятельностью Сопротивления в городе за последние несколько месяцев. У обоих были пистолеты – Кольты М1911, стандартное снаряжение армии США во Второй Мировой – и больше ничего. Типичный расклад для Сопротивления. Выходит, что его догадки относительно их причастности оказались верными. Хотя независимые агенты обычно не носили ничего, что могло бы помочь опознать их или связать с их тайной организацией, Уайетт Прайс был известным лидером Сопротивления в Нью-Йорке и, возможно, во всей стране, поэтому его легко было увязать с этими двумя, неудачной попыткой похищения и Сопротивлением. Джон потянулся к телефону. – Майор, кто-нибудь проверял этих двоих по базам армии США? – Еще нет, сэр. – Займитесь этим. И не забудьте про анаграммы и вариации написания имен. – Будет сделано, сэр. – Кто-то уже ходил к ним на работу? – Нет, сэр, мне никто не докладывал. – Распорядитесь об этом, майор. Нужно проверить все ниточки, если мы хотим загнать крыс обратно в норы. – Понятно, сэр. – Пришлите капитана Паркера и лейтенанта Брайтвайта. Я хочу их видеть немедленно. – Есть, рейхсмаршал. Он повесил трубку и задумчиво достал зажигалку. Оружие указывало на то, что похитители были из американской армии. Большая часть бывших военных присоединилась к Сопротивлению. Поиск по архивам подтвердит либо опровергнет эту теорию. Если он принесет плоды, то, возможно, в делах найдутся фотографии и записи, которые смогут установить их подлинные личности. Или нет. В любом случае, он найдет их, их родственников и семьи, а также нити, связывающие их с Сопротивлением. И в конце концов, он найдет самого Прайса. От него было много проблем, но до последнего времени Прайс не являл собой серьезной угрозы. Джон все еще вел расследование об нападении на Гиммлера в ночь празднования Нулевого года. Именно Прайс был главным подозреваемым в попытке убить Гиммлера. Теперь же он пришел за Викторией. Единственное, что связывало эти два случая – это он сам, а значит, ему объявили войну. Гадая над причинами, побудившими Прайса похитить Виктория, Джон ставил на поимку им Джулианы Крейн и, возможно, Хоторна Абендсена и его жены. Если слухи были правдивы, и Прайс действительно был любовником Джулианы, его мотивы ясны как день. Что ж, Прайс хотел играть по-плохому? Теперь он своими руками нарисовал у себя на лбу огромную красную мишень. С ним нужно было разобраться. Быстро и эффективно. Чем раньше он сможет пресечь угрозы Сопротивления в сторону Виктории, тем раньше удастся безопасно вывезти ее из своей квартиры и избежать аналогичной угрозы со стороны Гиммлера. Это, однако, приведет к тому, что не останется причин желать ее скорейшего отъезда, а значит, она сможет побыть с ним дольше. Он подошел к окну, глядя на город и свою квартиру вдалеке, думая о Виктории. Им нужно быть осторожными и не привлекать внимание. Гиммлер может закрыть глаза на это, так же, как он делал это с другими своими высшими офицерами. До тех пор, пока он не выставлял ее напоказ и не бахвалился своей неверностью жене, все было под контролем. В дверь постучали, и майор Мецгер вошел в кабинет в сопровождении двух офицеров. – Рейхсмаршал! Хайль Гиммлер! – отсалютовал капитан, и они оба щелкнули каблуками и вкинули вверх руки. – Джентльмены, – Джон положил сигарету в пепельницу, сознательно не отсылая Мецгера и оставив двери кабинета открытыми. За ними стояло двое вооруженных охранников. – Спасибо, что пришли, – он обошел свой стол и остановился перед ним. – Я ознакомился с вашими отчетами о том, что случилось прошлой ночью с близким другом моей семьи, – он поднял со стола папки. – Должен признать, у меня появились вопросы о том, как вы выполняли столь важное задание, учитывая что половину работы пришлось сделать мне самому, - в его дружелюбном голосе появилась легкая угроза, чтобы офицерам стало ясно, насколько он недоволен. Оба стояли навытяжку, глядя сквозь него. Капли пота появились у них на висках. – В отчете было много неясностей, которые мне бы хотелось прояснить. Будьте столь любезны, просветите меня насчет того, как вы умудрились пропустить и не помешать двум вооруженным людям проникнуть в маленькое тихое, но строго охраняемое здание? Здание, в котором живут только беззащитные женщины. Он сделал шаг ближе к капитану Паркеру, оказавшись с ним нос к носу. – Капитан? – Сэр… Я могу только сожалеть… – Мне не нужны ваши бесполезные извинения, капитан. Мне нужно знать, почему вы не выполнили приказ, - его голос мягкий и дружелюбный, слова медленно проникают под кожу. Он повернулся к другому офицеру. – Лейтенат? Вам есть, что сказать? Потрудитесь объяснить, как вы проморгали двух мордоворотов в женском общежитии? – Сэр… Я… – лейтенант тяжело сглотнул, пот катился по его лицу. – Я плохо себя чувствовал. – Неужели? – Джон сузил глаза. – И? – Я был в туалете. – Ага. А вы, капитан? Вы тоже были нездоровы? – Нет, рейхсмаршал. Я был… был на видеопосту. – На видеопосту, – повторил Джон. – Понимаю. Разве вам было поручено охранять видеопост? – Нет, сэр. – А что вам было поручено охранять? – Вход, сэр. – Капитан… Поправьте меня, если я не прав. Значит ли это, что вы оставили свой пост? – Я… Я думал, что оттуда обзор будет лучше и я смогу охранять ее эффективнее. – Значит, вы не подчинились моему приказу? – Сэр, я… – Вы решили, что сами знаете, как лучше. В результате, вы поставили под угрозу жизнь моего дорогого друга. – Нет, сэр, я… – Нет? – Дело в том… – Я доверял вам, капитан. А ваша небрежность почти стоила ей жизни. Вы понимаете это? – Я не думал… – Конечно, вы не думали. Было кое-что еще, что вы не намеревались делать. Подчиняться моим приказам. Зная, что вам поручено охранять особо важного гостя, чью безопасность ваш начальник поручил именно вам. Более того, на мой прямой вопрос вы лжете мне в глаза. – Рейхсмаршал, я не лгу. – О, тогда объясните мне, как, увидев на мониторах двух вооруженных людей, ворвавшихся в квартиру мисс Бэкингем, вы бродили где-то весьма долго, позволив ей самой сражаться с ними в коридоре? Вы же вмешались только того, когда они выволокли ее на середину холла. – Это… Все произошло мгновенно, сэр. – Чем вы занимались на видеопосту, капитан Паркер? – он придвинулся еще ближе к офицеру, чтобы заметить малейший дрогнувший мускул на его лице. – Я-я-я… Я смотрел… – Смотрел на кого? – Там была девушка, сэр, – напряженно проговорил капитан. – Она раздевалась. В своей квартире, – он прикрыл глаза. – И вы наслаждались зрелищем? – Сэр, я… – Майор, – сказал Джон, не отрывая взгляд от Паркера. – Проследите, чтобы наш бывший капитан получил соответствующее наказание. – Есть, сэр, – Мецгер подозвал двух охранников у двери. – Нет. Н-нет, сэр. Прошу вас! Не отправляете меня в исправительный лагерь! – О, нет! Там наказывают тех, кто совершил преступление против государства. Вы же совершили преступление против меня. И это совершенно иной вопрос. – Сэр, я не хотел… – Это все, Паркер, – сказал Джон, отворачиваясь. Охрана под руки вытащила Паркера из кабинета. – НЕТ! СЭР! ПРОШУ ВАС! Джон пропустил мимо ушей эти недостойные выходки и обратился ко второму офицеру. Лейтенант трясся всем телом. – Если вы тоже солгали мне, лейтенант, – сказал он мягко, – будет лучше для вас признаться в этом. – Сэр… Я был в туалете, сэр. Джон кивнул, его тон сочился тихой угрозой. – Знаю. Но вы ведь тоже покинули пост, не так ли? Вы пропустили не только двоих вооруженных мужчин, проникнувших в здание. Но и меня самого. Когда я вошел, я не увидел ни одного из вас на посту, а это было через полчаса после того, как двое похитителей проникли туда. В туалете не сидят так долго. – Я-я тоже был на видеопосту, сэр. – Наслаждались зрелищем? Лейтенант кивнул и прикрыл глаза. – Должно быть, она красотка. Поэтому вам пришлось отлучиться в туалет и расслабиться, не так ли? Она ведь завела вас? – Да, сэр, - пропищал молодой лейтенант. – Майор, – Джон отступил от лейтенанта, – нашего бывшего лейтенанта тоже следует наказать. Будьте так любезны, проводите его. – Есть, сэр. – ПРОСТИТЕ МЕНЯ! РЕЙХСМАРШАЛ, СЭР! Я… Он с презрением отвернулся от скулящего офицера, стараясь одолеть бушующий внутри гнев. – Каковы ваши указания относительно наших двух заключенных, рейхсмаршал? – спросил Мецгер, когда офицера увели. Джон тяжело опустился в кресло. Его сигарета давно сгорела. Внутри него все кипело от желания своими руками свернуть шеи этим двоим. Надо подумать. – Неподчинение приказу – это серьезный проступок, майор. Мы не можем позволить такому повторяться. В данном случае их некомпетентность едва не стоила жизни ни в чем не повинной женщине, очень важному новому гражданину Рейха. Разденьте их, наденьте наручники и высеките перед остальными. Пусть это послужит примером. Пусть плети помогут им понять всю глубину их проступка. Убедитесь, что они поняли, что подобное милосердие не будет проявлено к ним, ослушайся они приказа еще раз. Потом можете оставить их висеть в камере. Завтра подумаем о том, что с ними делать. – Есть, рейхсмаршал. Он стал мягким, решил Джон. Следовало подвергнуть их ужасающей и мучительной публичной казни. Правда в том, что у него не было официального повода для этого, тогда бы ему пришлось и это объяснять в Берлине, а значит, опять вовлекать Викторию. А так все выглядит как обычное наказание за неповиновение уставу, которое Гиммлер считал довольно полезным и не обратил бы внимание вообще. Его это не удовлетворяло, но это все, что он пока мог сделать.

***

Проснуться от поцелуя Джона было божественно. Пребывание в этом странном месте уже не казалось таким ужасным. Конечно, Виктория бы хотела, чтобы он стался с ней на целый день, но у него была работа. Они ведь собрались провести все выходные вместе. Виктория приняла душ, уложила волосы, подкрасилась и оделась в подходящее синее платье, которое захватила с собой вчера. Встав перед зеркальным шкафом, она еще раз критически оглядела свое отражение. Платье было без рукавов и весьма простого кроя, но ей очень понравился его цвет. Прилегающий лиф и расклешенный подол были похожи на ее наряды, но длина юбки до колена все еще удивляла ее. К нему отлично подошли синие лодочки и белый короткий жакет, болеро, которое она носила вчера. Красная помада отлично сочеталась с алым лаком на ногтях. Она как раз бразнула на себя духами, когда двери лифта со звоном открылись, и вошла Бриджет. Девушка приветливо, но отстраненно поздоровалась с Викторией и сразу же направилась на кухню. Это только сильнее подтвердило подозрения Виктории насчет ее отношения к Джону. Конечно же, у Бриджет было много причин невзлюбить Викторию и противиться ее присутствию здесь. Верность Джону, возможно, распространялась и на его жену, поэтому понятно, что девушка была против присутствия чужака, особенно появившегося при таких подозрительных обстоятельствах. Виктория сочла глупым винить девушку за это. В дневном свете квартира Джона выглядела совершенно иначе. Исчезла интимная атмосфера прошлой ночи, теперь огромные окна и городской ландшафт в них задавали тон комнатам. Квартира была так высоко, что Виктории казалось, она выше самих облаков. Она зашла в гостиную и остановилась возле окна, глядя на город. Напротив дома, где жил Джон, возвышалось главное управление Нацистского Рейха. Его сложно было не заметить из-за внушительной высоты, алого флага и свастики наверху. Виктория не могла понять, почему, но этот символ тревожил ее. Будто это что-то неприятное, с чем подсознательно не хотелось сталкиваться. От него шли мурашки по коже. Свастика была везде. По всей квартире и во всем мире вокруг нее. Очевидно, это была игра ее воображения. Наверное, сказался ее опыт в миграционном центре. К этому примешивался наказ не говорить ни с кем кроме Джона и серьезная охрана почти всего вокруг. Возможно, дело было также в том, насколько чужим был для нее этот новый мир будущего. Или в том, что пара угрожающего вида типов пыталась выкрасть ее прошлой ночью. Что бы из этого ни было причиной, свастика словно воплощала в себе все ее тревоги и дискомфорт, на ней был отпечаток ужаса, который Виктория ощущала постоянно, но не могла до конца понять. – Вы хорошо спали? Виктория тряхнула головой и повернулась к Бриджет. – Да, думаю, что да. Спасибо. – Мне очень жаль, что вас пытались похитить, – продолжила девушка. – Вы, должно быть, жутко испугались. – Да, – ответила Виктория. – Это было очень страшно. – Как удачно, что рейхсмаршал оказался там, чтобы спасти вас. От Виктории не скрылась подколка в голосе Бриджет, намек на что-то. – С его стороны было очень великодушно помочь мне. – Да. Он очень добр, не так ли? Иногда добрее, чем следовало бы, – улыбнулась Бриджет, но подозрение и враждебность так и светились в ее взгляде. – Хотите позавтракать? – Да, спасибо, – согласилась Виктория и перечислила Бриджет то, что хотела бы попробовать. После она взобралась на диванчик, рассматривая книжные полки. Ее выбором оказалась книжка немецких сказок, однако, вскоре стало понятно, что это не заинтересовало Викторию, и книгу пришлось отложить. Когда Бриджет сообщила о том, что завтрак готов, Виктория устроилась в столовой. В полном одиночестве. И полной тишине. Бриджет вернулась на кухню: сковородки и кастрюли клацали там с гораздо большим шумом, чем следовало бы. Теперь Виктория была абсолютно уверена, что девушка влюблена в своего начальника. В лучшем случае, она считала Викторию незваным гостем, в худшем – соперницей. Не то чтобы Виктория имела привычку общаться со слугами, но когда единственная служанка была по совместительству единственным человеком в доме, ее отсутствие было еще заметнее. Она чувствовала себя изгоем, вторгшимся, куда не следует. Позавтракав, она поблагодарила Бриджет за вкусную еду и даже принесла тарелки на кухню, надеясь таким образом заслужить ее расположение. Это не возымело никакого эффекта. Девушка выхватила у нее тарелки и, бросил неприязненный взгляд, едва кивнула в ответ. Огорченная такими дурными манерами Виктория оставила Бриджет на кухне заниматься своими делами и отправилась осматривать квартиру Джона. Оформление интерьера было необычным. Мебель была гораздо более удобной, чем в ее дворце, но, тем не менее, выглядела весьма изысканно. Однако, несмотря на всю роскошь убранства, комнаты казались холодными и угрожающими, Виктория не могла объяснить, почему. Возможно, дело в том, что она была из другого времени. Большинство предметов искусства и украшений так или иначе символизировали национальную гордость, во главе которой стояла свастика. Но кое-где по дому можно было найти обычные семейные фотографии. Виктория не смогла удержаться. Каждую из них она рассмотрела. Миссис Смит была потрясающе красивой женщиной, и в груди у Виктории заныло еще сильнее, чем вчера, пока она смотрела на ее портрет. Дети тоже были прелестны. Здесь и там на нее смотрели фотографии Томаса, старшего сына, улыбающиеся ей. У него была такая приятная улыбка. Слезы навернулись на глаза Виктории. Она и представить себе не могла, какое горе пережили его родители. Как могла Хелен оставить Джона? Виктория не могла вообразить причину, побудившую ее на такое. В рамках на стенах было и кое-что другое. Напоминания о военной карьере Джона. Медали. Свидетельства. Первое, американское. Другое, уже от Рейха. Ко входу вел коридор с дверьми по обеим сторонам, большая часть из которых была заперта. Дверь напротив – это его спальня. Возможно, там он спал со своей супругой. Виктория тяжело сглотнула горький комок ревности. Каково это – прижиматься к нему по ночам? Лежать в тепле и безопасности его любящих рук? Просто коснуться его, протянуть руку и ощутить его любовь… почувствовать его внутри себя, знать, что он принадлежит ей, а она – ему. Жить семьей… Она тряхнула головой. От таких мыслей не было толку. Она не станет мучить себя, открывая эту дверь. В любом случае, соваться туда ей не стоило. Вместо этого Виктория развернулась и направилась в свою комнату, рассчитывая на одиночество и свободу от этих огромных окон, чтобы просто подумать. Шторы она распахнула, но тюль остался на месте. Комнату залил дневной свет, и все же Виктория чувствовала себя в уединении. Это был всего лишь ее третий день в будущем, не так ли? Получается, она встретила Джона всего два дня назад? Было просто поразительно, как он был похож на Лорда М. И дело не только во внешности. И все же, он не был Лордом М. Но его губы… его руки… его объятия! Она прикрыла глаза, вспоминая их танец. То, как быстро он крутил ее, их звенящий смех, сопровождающий свободные танцевальные па. Никогда еще не доводилось ей танцевать так… вольно. Танцы ее времени были очень элегантными, но и весьма формальными. Один неверный шаг – и вся бальная зала теряла строй. Поэтому невозможно было полностью расслабиться, танцуя так. Необходимо было знать шаги вдоль и поперек и полностью полагаться на своего партнера. Но эти танцы будущего – они гораздо более демократичные и, соответственно, привлекательные. Она улыбнулась, представив Лорда М в таком танце. Хихикая, она позволила своему воображению нарисовать эту картину: Лорд М и она танцуют свинг на балконе во дворце. Как бы он улыбался ей, кружа ее и поднимая на руках вверх, жар его зеленых гла, распаляющий кровь в ее венах… Ее глаза открылись, со вздохом она подавила острый укол в сердце. Она никогда больше не сможет танцевать с Лордом М. Виктория резко встала и подошла к окну, глядя на мир внизу. Теперь она заставила себя вернуться мыслями к Джону Смиту, воспоминание о его улыбке и его смехе смягчило эту боль. О, как он прижимал ее к себе, держал крепко, напевая ей на ушко… его голос хриплый и нежный, такой же, как и его обладатель… А потом он поцеловал ее, его ладони заскользили по ее спине, прижимая ее еще ближе к нему, пока она не почувствовала силу его возбуждения, он застонал и углубил поцелуй… Она прикусила губу, чувствуя румянец на щеках. Ох, какие дурные мысли! Но она не просто хотела Джона. У нее были чувства к нему. Настоящие серьезные чувства, гораздо более сильные, чем простое влечение. Невозможно было отрицать их связь. Но в что в этих чувствах относилось к Джону, а что – к Лорду М? Нельзя было не признать, что глядя на Джона она видела ее дорогого Лорда М, пусть и более темную его версию. Они были столь похожи, что могли быть близнецами. Но разве только его внешность влекла Викторию? Безусловно, она любила его лицо, не только потому что оно было столь красиво, но и потому что оно принадлежало ему. Даже его голос, хоть и с незнакомым акцентом, был таким же мягким, страстным и мужественным. Говоря проще, просто смотреть на него значило чувствовать, что Лорд М снова рядом с ней. Как будто он не умер вовсе, а просто стал жить в другом месте и носить странную новую одежду. Значило ли это, что все ее чувства к Джону были связаны только с его сходством с Лордом М? Виктория полагала, что учитывая это обстоятельство, было вполне естественно переносить на Джона часть своих чувств к Лорду М. Но дело было не только в этом. Он сделал для нее столько за такое короткое время, поэтому, конечно, она доверяла ему. Как ее могло не влечь к нему? Это было бы так же естественно, не так ли? Она снова вспомнила, как он появился с пистолетом из тени коридора, его лицо словно выточено из мрамора. Ее благодетель и друг, он также был ее защитником. А теперь она и вовсе жила в его доме. Без сомнения, это было весьма неприлично. Он стольким рисковал ради нее! Разве из-за этого ее чувства были связаны именно с ним, с Джоном Смитом? И все же, кое-что в действиях Джона было очень похоже на Лорда М. Были минуты, когда, глядя на него, она могла поклясться, что все в ней откликается не только на это внешнее сходство. Возможно, она просто настолько привыкла к безразличию собственного мужа, что любое проявление доброты любым мужчиной было для нее необычным? Может, она вкладывала в доброту Джона больше, чем следовало? Может, он сам по себе был благородным человеком, и все совпадения были случайны? Но он целовал ее с такой страстью! Его поцелуи и ласки, разве в них она не ощущала мужчину, которого знала так давно и так сильно любила? А может, он просто был одиноким мужчиной, которому понравилась она и ее готовность встать на место его жены? Нет, не может этого быть. Все гораздо сложнее, чем это. Для них обоих. Она не могла так ошибаться, в этом она была уверена. С ее стороны было неясно, какая часть ее видела в этих чувствах того, кого когда-то потеряла, и что оставалось Джону Смиту. Несмотря на все усилия разделить их, Виктория понимала, что в этом и есть проблема. И чем больше она пыталась в этом разобраться, тем сильнее все запутывалось. Было бы так легко забыть о том, что это два разных человека! Так легко окунуться в блеск его глаз, увидеть в них – или представить в них – своего Лорда М. Было так легко позволить его крепким рукам прижать ее к себе, потеряться в ощущениях его ласк, его слов утешения – до тех пор, пока оба не смешаются в ее голове воедино, и она уже не сможет разделить, кто есть кто. Предавала ли она так Лорда М? Ее память о нем? Мысль об этом ножом вошла в ее сердце. Она очень боялась этого предательства. И это было бесчестно по отношению к Джону. Виктория вернулась к кровати, взяв часы с прикроватного столика, и нежно погладила их крышку. Она ласкала их в руках до тех пор, пока слезинка не упала на блестящее золото. Она смахнула слезы и прижалась губами к часам. – О, любовь моя, – обратилась она к ним, – прости меня за то, что я так хочу, чтобы ты был им. Я так тоскую по тебе. Она прижалась щекой к часам. Никогда еще одиночество и беспомощность так не давили на нее с тех пор, как она появилась в этом странном мире. Одному богу известно, что будет с ней дальше.