Инородный элемент

Неподалёку от поляны, где обосновались тролли, нашлась их пещера. Я туда не пошла. За прикрывавшей вход каменной дверью, по сочному выражению Двалина, было темно, «как у орка в заднице», и пахло соответствующе. Из пещеры «мальчики» - Торин и внезапно объявившийся Гендальф – вышли, поигрывая новыми мечами. Но вначале мне пришлось пережить короткий и малоприятный разговор с Торином. - У тебя был приказ, - втолковывал мне гном, и я видела, что он едва умеряет гнев, - не отходить от костра. Зачем ты полезла в лес? Вот так. Он отнюдь не был в восторге от моего участия в истории с троллями. Похоже, считал, что смог бы выкрутиться и без меня. И теперь вовсю проявлял досаду оттого, что я видела его – мужчину и короля – связанным, полузадушенным и беспомощным. - Как я могу тебе доверять, - продолжал он чуть более мягко, поскольку у меня ещё стучали от страха зубы, - если ты не выполняешь мои приказы? Действительно, как? По крайней мере, мои действия привели к положительному результату. Поэтому мне досталось куда меньше, чем главным зачинщикам событий – Фили и Бильбо. Этих Торин распекал при всех. Хоббита не спасло даже то, что он целую ночь убалтывал троллей, дав возможность остальным дотянуть до утра. Теперь все знали, что Бильбо попался в лапы чудовищ благодаря собственной самонадеянности и необдуманным действиям старшего племянника короля. Решив выслужиться перед дядей, Фили отдал хоббиту распоряжение разобраться с пропажей лошадей. А тот ничтоже сумняшеся взялся выполнять. «Эх, Фили-Фили, - думала я с полузакрытыми глазами: стоять рядом с Торином, даже сердитым, было приятно. - Надеюсь, я не доживу до тех пор, когда править гномьим народом станешь ты». Светловолосый гном, как я уже знала, считался наследником титула короля. - Посмотри на себя, - сдаваясь, ворчал Торин и, нагнувшись, точными широкими взмахами отряхивал мою спину от налипшей на неё грязи. - Ты как в угольной шахте побывала. В свой короткий бросок я окончательно погубила надетые на меня рубашку и брюки. Он присел напротив и с сосредоточенным выражением лица принялся тыльной стороной пальцев оттирать мои щёки. Здесь его кожа была мягче, чем на ладонях. Такое внимание выглядело бы весьма мило, если бы он уже не ранил меня равнодушным взглядом, когда я купалась в реке. Я решила, что он относится ко мне, как к большому ребёнку. По рассказам Балина я знала, что у Торина есть сестра, мать Фили и Кили. Она рано потеряла мужа, и гном заменил мальчишкам отца. Потом те выросли, а привычка о ком-то заботиться осталась. И тут появляюсь я – ходячая потребность в заботе. - Сильно испугалась? - он бережно охватил руками моё лицо и заглянул в глаза. Я закивала. За всё это время я не сказала ни слова. Торин сам смотрелся не лучше. Волосы растрепались, в них застряли травинки и мусор, какие-то нитки, клочья шерсти. Кто разберёт, что тролли раньше хранили в мешках. Его меч и доспехи были заляпаны чёрным. Так выглядела кровь этих жутких созданий. Но я шагнула и прижалась к нему, чувствуя щекой прохладные металлические щитки. Его руки осторожно двигались вверх-вниз по моим плечам, так легко, как если бы гладили куклу из тонкого фарфора. Он не делал попытки обнять меня покрепче или поцеловать. Я вспомнила, каким был этот гном в бою с троллями. Эдакая махина. Его, казалось, ничто не сможет удержать. И сейчас я испытывала ликование оттого, что эта махина здесь и рядом со мной. Его ладонь поднялась и легла на мой затылок, примяв пряди волос. Мне показалось, что время остановилось. Было ли это началом чего-то большего? Я затруднялась сказать. Ведь уже давно никто не прикасался ко мне подобным образом. В детстве отец, бывало, сажал меня на колени. Или подбрасывал вверх. Но по мере того, как я росла, наши отношения становились отчуждёнными. А мой теперешний парень, тот, что остался дома, был готов к сумасшедшим развлечениям в постели. Но если бы я попросила его погладить меня по голове, думаю, мы бы не поняли друг друга. Я знала только то, что впервые в жизни не испытывала желания немедленно опрокинуть понравившегося мне мужчину вниз. И что если у нас так ничего и не случится, не важно по какой причине, разочарована я не буду. Потому что подержать голову у него на плече – прекрасно само по себе. Мы провели так несколько секунд, думая каждый о своём. И я отстранилась первой, потому что вспомнила то, что хотела уточнить: - Торин, как получилось, что вы попались? Его лицо не выражало ничего. Но он позволил мне опереться на его грудь и мягко высвободиться из кольца его рук. - Вы такие сильные и ловкие. Как получилось, что вы оказались в мешках? По лбу гнома пробежала тень. Ему было неприятно возвращаться к своему поражению. И я неосознанно удержала его ладонь и принялась поглаживать пальцы. Единственный доступный кусочек кожи, не прикрытый доспехами. - Тролли схватили хоббита, - отводя взгляд, с неохотой пробурчал он, - и угрожали, что если мы не сложим оружие, его разорвут. - И ты сдался? – ошеломлённо вздохнула я, выпуская его пальцы из рук. - Это мой отряд, - удивлённо проговорил он. В устремлённом на меня взгляде промелькнул холодок. Как если бы я не понимала каких-то очевидных для него вещей. – Они должны быть уверены, что, если придётся, я вступлюсь за каждого из них. Боюсь, у меня открылся рот. Гном подкрепил впечатление недоумевающим взглядом. - Как я потом поведу их в бой, если они не смогут мне доверять! - убеждённо завершил он, словно объясняя то, что и так понятно. Я отступила и поискала опору за спиной. И вынуждена была прислониться к выступающему углу утёса. Потому что у меня внезапно подогнулись колени. И мне стало трудно дышать. Честь, достоинство, мужество, совесть. Эти понятия в моём мире сохранились лишь на словах. И вот я встретила мужчину, который по-настоящему руководствовался ими в повседневной жизни. Настолько, что был готов подвергнуть опасности и себя и весь свой поход, но только не ударить в грязь лицом. - Будет нужно, и тебя не оставлю, - уверенно сказал он. И будешь неправ. Совершенно неправ. - Там, откуда я родом, - медленно произнесла я, не уверенная, что меня правильно поймут, - говорят, что цель оправдывает средства. И цель эта вовсе не спасение кого-то одного. Его лоб нахмурился, а после разгладился вновь. - А сама-то как? – весело спросил он. – Пошла в тёмный лес, рисковала собой. - Я спасала собственную шкуру! – напомнила я. – Если бы вы не вернулись, кто бы показал мне дорогу в Ривенделл? Он насмешливо покачал головой: - Чтобы попасть в Ривенделл, тебе было достаточно сидеть у костра и дожидаться возвращения Гендальфа! В этот момент нас прервал Двалин, пришедший объявить, что волшебник нашёл принадлежащую троллям пещеру, и неплохо было бы её осмотреть. *** И вот Торин и Двалин ушли. А я присела под скалой и обхватила колени руками. Мне было жарко и душно. Тело размягчилось, как если бы из него разом пропали все кости. Что-то тёмное и тяжёлое, то о существовании чего я не подозревала, поднималось с самого дна моей души. Гномы вытаскивали из пещеры горшочки, набитые золотыми монетами и побрякушками. - Один из них будет твой! - радостно кричал Глоин. - А? Что? – в ослеплении мотала головой я. – А, этого не надо, не надо… Я уже понимала, что пещера набита вещами когда-то убитых людей. А брать вещи у мёртвых казалось кощунством. Мои спутники считали иначе. Они перебрали всё оружие. Кроме мечей, перекочевавших к Торину и Гендальфу, да ножа, который отдали Бильбо, им ничего не приглянулось. Переворошили тряпьё. Большая часть одежды истлела, а та, что сохранилась, была велика. Выкатили бочонок пива, в чане у входа обнаружили сыр, а теперь тащили на поверхность горшочки с золотыми кругляшками. Когда я отказалась от своей доли, у Глоина задрожала борода. Он первым подошёл после того, как окаменели тролли. Тяжко вздыхал и совал мне в руки маленькую посеребренную коробочку. Внутри хранились два карандашных портрета. - Это моя жена, а это мой сын, посмотри. Если бы… Ух! – он отвернулся и с горечью махнул рукой. Я с любопытством взглянула на изображение женщины. Хоть узнаю, красивы ли гномки. Согласно сведениям Бильбо вживую их не видел никто и никогда. Портрет был выполнен так, что встреть я даму на улице, вряд ли смогла бы её узнать. Но кое-что разглядеть удалось. - А что это у неё на щеках? Замысловатую причёску и украшенный воротник художник старался передать предельно подробно, в отличие от черт лица. - Как это что! Конечно же, борода! – Глоин забрал у меня коробочку и с нескрываемым восхищением уставился на портрет. – У наших женщин они просто шикарны! Забывшись, я погладила себя по лицу. Так вот какой надо быть, чтобы понравиться гному. Потом сразу оглянулась, не заметил ли кто. Как бы несуразно ни складывалась моя жизнь, я никогда не мечтала её изменить. Да это было бы, наверное, и невозможно. Разве может кто-либо в одночасье стать другим? Но теперь, после портрета бородатой гномки и особенно после разговора с Торином, я ощущала внутри смутную пустоту. Как если бы столкнулась с тем, что никак не могла до конца ни понять, ни объяснить. Решение Торина сдаться троллям нельзя было назвать безупречным. Ради одного единственного хоббита – с Бильбо меня связывали приятельские отношения, но я старалась мыслить трезво – он подвергал опасности весь отряд. Правда, надо отметить, что сами гномы не считали угрозу столь очевидной. Да, их скрутили. Да, запихнули в мешки. Но пещерные тролли в их сознании являлись настолько неравными соперниками, что они до последнего не оставляли надежды спастись. Именно поэтому я получила выговор за то, что отошла от костра. И никто кроме Глоина не подумал меня поблагодарить или хотя бы подбодрить. Фили так вообще, едва отдышавшись, принялся тут же шутить: - А ты бы пожалела хоть чуть-чуть, если бы меня съели тролли? Рассердившись, я шлёпнула его по плечу: - Дурак! Я бы пожалела о каждом из вас. И всё же в своём решении сдаться Торин был прав. Как? Почему? Я не могла объяснить. В моей прежней жизни начальник любил повторять, что мы – одна команда. И что люди – главная ценность нашей компании. Но на деле я знала, случись что, меня выкинут на улицу и не заметят, а его кресло не покачнётся. Отказавшись от золота, я тут же об этом пожалела. Сразу несколько гномов бросили дела и озадаченно посмотрели на меня. Глоин выглядел так, словно его незаслуженно оскорбили. - Бери, - разрешил мои сомнения присутствующий при этом Гендальф. Старик уже вернул себе прежний самоуверенный вид. Словно никуда не пропадал. А если и пропадал, то ничего особенного в его отсутствие не происходило. И теперь деловито оценивал новоприобретённый клинок. - Когда гном предлагает золото, это всегда от чистого сердца, - пояснил он. И я стала обладательницей горшочка золотых, двух диковинных перстней с алмазами – мне сказали, что это алмазы, и я поверила на слово – нескольких браслетов и пары серёг. Но обладательницей мнимой. Так как богатство оставалось здесь. И я надеялась, что мне никогда не придётся возвращаться за ним. Пока остальные копали яму, дабы припрятать найденные ценности, Балин познакомил меня с денежной системой Средиземья. Это был сущий кошмар! Монеты делились на золотые, серебряные и медные. Причём первые и вторые могли иметь одинаковое название, но стоимость их при этом различалась. Прибавьте сюда то, что гномы чеканили свои деньги, местные люди – свои, а из далёкого государства Гондор приходили звонкие серебряные кастары. И всё это было в ходу на одной территории в одно и то же время. Не считая монет из разных выпусков и эпох, которые постоянно всплывали на рынке, и с этим тоже надо было как-то разбираться. Наш клад, к примеру, почти полностью состоял из золотых с гербами давно забытых королевств. Гендальф считал, что тролли основательно пограбили древние гробницы. Итак, что мы имеем? Я подвела черту под недолгим пребыванием в Арде. Место подавальщицы пива в «Гарцующем пони», хочется верить, ещё за мной. Предложение о пожизненном содержании от гнома из королевской семьи. И немного золота. Достаточного, чтобы пуститься в свободное плавание, если я сама так решу. С последним Бильбо обещал помочь. Подыскать для покупки молочную ферму в окрестностях Шира. Или трактир. Я, конечно, похихикала – где молочная ферма и где я! Я же не знаю, с какой стороны надо к корове подходить. Но ощущение того, что где-то вблизи гор меня ждёт собственный горшочек с деньгами, грело душу. Потом, как в лучших приключенческих романах, понадобилось запомнить в какую сторону повернуть от утёса и сколько шагов отступить от сосны, чтобы когда-нибудь найти клад. А после мы вернулись на стоянку. Обратный путь показался весёлым и совсем-совсем нестрашным. Вовсе не таким, как мой сюда. Торин снова был далеко впереди. С тех пор мне пришлось привыкать, что в нём одновременно уживаются сразу два гнома. Первый – внимательный, заботливый и чуткий, когда мы наедине. И второй – серьёзный, собранный и отрешённый, когда с остальными. И ещё долго я не хотела понимать особенностей его положения и обижалась на это кажущееся равнодушие. Однако на выходе из леса напряжение среди нас возросло. Пустые остатки хлева напомнили о главном – мы потеряли лошадей. Какие-то были не привязаны, других утащили тролли, и они сбежали, едва похитители отвлеклись. Дальше отряду предстояло продвигаться на своих двоих. А путь ему предстоял неблизкий. Да через горные хребты. Да с мешками на плечах, ведь провизия заканчивалась, и гномы намеревались пополнить запасы, завернув в несколько деревенек у подножия гор. Произошла первая крупная неприятность. Было заметно, что Торин ею удручён. Он верил, что если поход пройдёт гладко, это будет значить, что боги на его стороне. В свете утреннего солнца обломки разрушенной фермы выглядели обманчиво мирно. Мы оценили ущерб. Наш костёр потух, а похлёбка остыла и загустела. Никто кроме меня этой ночью не спал. Нам всем не мешало помыться. Мы насчитали десяток потерянных пуговиц, один оторванный воротник и пару продырявленных о камни штанов – тролли не нежничали, когда бросали гномов в мешки. К счастью, обошлось без особых повреждений. Нори, падая, вывихнул палец на руке, но вправил, не дожидаясь подмоги. Ещё имелись отбитые колени и локти, ушибленные поясницы и расквашенные брови. Для гномов – пустяки. Всё с успехом скрасил найденный в пещере бочонок пива. Потом мы привели себя в порядок. Я сменила одежду и запихнула заляпанные рубашку и бриджи в мешок, надеясь позже отстирать. Эх, знала бы, что нас ждёт дальше, переодеваться бы не спешила. Затем разогрели суп и поели. Сыр тоже пошёл на ура. Даже у меня, которую при каждом воспоминании о троллях начинало тошнить. А после завалились спать. Дозорным оставили Гендальфа. Он сам предложил, а никто и не подумал возразить. После того, как волшебник бросил нас прошлой ночью, это было лучшее, что он мог сделать, чтобы вернуть расположение к себе. И тут-то меня и накрыло. Я лежала с закрытыми глазами, содрогаясь, будучи не в состоянии уснуть. До меня только теперь напрямую дошло, в какую мы чуть было не попали беду. Страшно подумать, что могло бы произойти, будь я чуть более трусливой и не пойди ночью в лес. Вряд ли тролли пропустили бы рассвет, заслушавшись Бильбо. Скорее всего, они уволокли бы гномов в пещеру. В эту ужасную смрадную пещеру. И я никогда бы их не нашла! Я успела рассердиться на Торина. Решив, что он невозможный, упрямый и закостенелый в никому не нужных убеждениях глупец. И успела обратно всё отыграть, смирившись и примирившись. Потому что именно за такими упрямцами и кажущимися на первый взгляд безумными глупцами и идут, как он сказал, в бой. И я испытала гордость, да-да, гордость – чувство, которое редко посещало меня в прошлой жизни – что встретила такого мужчину и смогла заслужить его расположение. После всех размышлений на моём лице красовалась улыбка. Мой гном ошибался. Когда я шла в лес, то думала только о себе. Но теперь мне хотелось стать похожей на ту, которую видел во мне он. Чтобы иметь право в глубине души причислять себя к его отряду. А после я долго грустила о Руби. Я ведь её любила, эту лошадку. Бедная девочка. Такая милая, такая послушная, с такой шелковистой гривой. Она всегда следовала за остальными. Все шли – и она шла. Наверное, то же случилось сейчас. Но, наконец, мне удалось убедить себя, что с такой умницей, как эта кобыла, всё будет хорошо. Дорогая Руби. Если ты станешь, как и прежде, держаться с другими, дикие звери тебе не страшны. А к югу от гор есть несколько людских селений. Однажды кто-нибудь из местных найдёт тебя и непременно оценит по достоинству. *** Первый из них показался на вершине холма, когда мы, нагруженные скарбом, переходили вброд мелкий ручей, текущий по низкой лощине. Стояли сумерки. Те минуты, когда всякая нечисть оживляется и готовится выползти из нор. А они, эти тёмные твари, не терпели прямой яркий свет. Мы торопились. До наступления темноты нам требовалось найти спуск в долину. И определиться с условленным местом, где меня и Гендальфа, в случае неудачи, станут ждать гномы. Волшебник молчал. Новых разговоров про эльфов он не затевал. Мужчины, кроме того, тащили сёдла. Потому что Глоин, а он за них в своё время платил, наотрез отказался бросать ценное имущество на месте бывшей стоянки. Рассудив, что теперь, когда снаряжение для езды не требуется, можно обменять его в деревнях на продукты. Всё лучше, чем сорить золотыми, из которых каждый на счету. Я шла, едва переставляя ноги, как во сне. Урывками представляя, как стану прощаться с остальными. Известие о том, что место назначения совсем близко, подействовало, словно ушат ледяной воды... Всадник был маленький и скрюченный. С приплюснутым, искажённым злобной гримасой лицом. Он сидел верхом на громадном волке. Правда, мне с моим ростом любой волк показался бы сейчас громадным. Кожа землистого цвета и замызганная, замусоленная шкура, служившая ему одеждой, сливались с серой шерстью. Вспрыгнув на пригорок, зверь замер, давая возможность седоку разглядеть нас поверх загривка и волчьих ушей. На приплюснутом лице заплясала улыбка, похожая на хищный оскал. Когтистая рука создания, точь-в-точь лапа какой-нибудь отвратительной птицы, потянулась к бедру, где у него был подвешен рог. Ещё мгновение и он бы протрубил, оглашая округу карканьем или лаем, как мне казалось. Потому что никакие другие звуки не сочетались с внешностью столь безобразной. Но с того места, где стоял Кили, послышался свист. И сразу всадник и его волк осели, завалившись на бок, как будто их кто-то сломал. Вот так произошло моё знакомство с искусством лучших лучников Средиземья. Которые выпускали по нескольку стрел подряд с лёгкостью, словно высыпали горох. - Лазутчик! – в возгласе Гендальфа мне послышался стон. И если увиденная только что картина убийства вызвала у меня ступор: «Что случилось? Почему этот всадник упал?», то при взгляде на побледневшее лицо волшебника захолонуло в груди. - Там, где один, скоро будут и другие. Я посмотрела на гномов. О, нет. Они словно вытянулись и стали шире. Двалин опёрся на молот. Рука внезапно повзрослевшего Фили метнулась к мечу. Что-то происходило. Что-то, чего я, неведающая в своей наивности, понять не могла. - Торин, - тихо позвал волшебник. И ласковость, задушевность, с которой он обращался, показалась мне неуместной, здесь, на берегу ручья, среди диких гор и лесов. – Ты знаешь, как они нападают. Решать тебе. Тот прямо выдержал взгляд. - Ты догадывался об этом, волшебник? - Нет, как и ты. Гном помолчал. - Далеко? – только и спросил он, наконец. - Они будут здесь ещё до захода солнца, - последовал ответ. – Если поспешим, успеем. Как я уже говорила, высшие силы оказались не шибко к нам добры. - Двалин, Глоин, отходим к долине, - звучный голос нашего предводителя отразился от каменистых берегов. – Идём налегке. Да бросайте уже эти сёдла! Быстрей! И всё получилось, как того хотел Гендальф. А он будто и ни при чём. Впоследствии меня тревожило чувство вины. Не будь в отряде меня, он шёл бы другой дорогой, и не попал бы в засаду. А если бы и попал – такого нельзя исключить, не зря половину груза составляло оружие всех форм и размеров – то, вероятно, принял бы бой. Гномы не боятся орков. Ненавидят, презирают, но не боятся. Тёмный властелин наделил свои создания яростью, но не дал им ни ловкости, ни ума. А так… Кто ещё нуждался в защите, кроме меня? Не все наши являлись воинами, это да. Но каждого гнома сызмальства приучают держать нож в руке. Хотя бы для того, чтобы разделать добычу. Ну а Бильбо… он тоже был мужчиной, и сам выбирал, с кем ему отправляться и куда. Нас гнали, как стадо баранов, улюлюкая и свистя. Перед глазами мелькали деревья и скалы. Порой небо и пучки плотной сухой травы под ногами. Мои спутники тёмными лоскутами выделялись на ней. - К-к-кто они такие? Ч-ч-что им нужно? – захлёбывался Бильбо. Он ничего не понимал, как и я. Но у меня хватало ума не задавать подобных вопросов. Какая разница, кто подвесит тебя за кишки? А то, что эти твари на такое способны, сомневаться не приходилось. Мы едва скрылись в скалистом коридоре, примеряясь к следующему броску, как со стороны холмов раздался нестройный волчий вой. Они обнаружили всадника. Застреленного всадника. Мои ноздри раздулись, словно отсюда почуяли кровь. - Rakhâs! – с презрением выплюнул Двалин. И они с Торином перекинулись взглядом, в котором было очень мало надежды. – Орки! На варгах. Надо убираться отсюда. - О-о-орки! У-б-бийцы! Я еле сдержалась, чтобы не приложить мохноногого друга по лицу. И так бегала, как никогда. Волчий хор грянул опять, когда они нашли сёдла. И к нему добавилось кое-что ещё. Дикие, полные радости крики, леденящие кровь. Они знали, сколько нас и куда мы ушли. И были настолько уверены в том, что догонят, что не сумели смолчать. - Мы уже близко! – подбадривал Гендальф. – Только держитесь. Бежим! И мы бежали. Опять и опять. В какой-то момент Торин остановился. И от выражения мрачной решимости на его лице мне захотелось кричать. Словно он надеялся лишь на одно – отправить побольше врагов на тот свет. Я споткнулась и рухнула, обдирая колени и локти. Кажется, рыдала навзрыд, только не понимала. Как так могло получиться! Я – существо из другого мира! Я не должна… пропадать. - Скорее сюда! – громкий крик Гендальфа пробился в сознание. Его шляпа подпрыгнула вверх и исчезла за камнем. Что это? Вход в Ривенделл? Я уже мчалась туда, опережая тяжёлых, покрытых доспехами гномов. Когда смуглое тело упало как будто с небес, некому было меня удержать. Наверно, он был самый быстрый. И сразу же бросился наперерез. Лёгкий и шустрый, лишь в грязной повязке на бёдрах – кольчугу и шлем надо было ещё заслужить. Стрела Кили, сверкнув, убила волка под ним. Всадник кубарем скатился и остался лежать, придавленный тушей. Нельзя было дать ему встать. Я била его по-дурацки. Беспорядочно, глупо и жестоко. Пинала по горлу, давила в глаза каблуком. Все звуки затихли. А я продолжала бить и бить, дрожа от ужаса, отвращения, ощущения полной безнаказанности и вида той мути, что текла из него. В накатившей тишине тёплая капля густой чёрной крови попала мне в рот. И всё вдруг вернулось. Вновь загудела и завращалась земля. И тогда меня начало рвать. Прерывистыми короткими толчками. Прямо на раскрошенный продавленный нос и красноватые, утопленные в мягкой жиже глаза. Чья-то рука перехватила меня под живот. Двалин склонился над трупом урода: - Готовенький! И, со мною под мышкой, широкими скачками понёсся вперёд.