Salvation

Говорят, что время лечит. Вылизывает и затягивает раны, оставляя после себя лишь горькие воспоминания, которые проявляются белыми полосками шрамов. Но это миф. Время не лечит, лечат люди. Именно люди вытаскивают тебя из пучины, именно они первоначально выхаживают твои раны, а их чувства способствуют заживлению. Время ломает и убивает тебя, но люди наполняют тебя собой, отламывая от себя частички, чтобы заполнить твои трещины. Самопожертвование. Хёнджин сам убедился в этом. Минхо всегда был рядом, всегда поддерживал и оказывал помощь. Всегда ловил его. Ли настоял на походе к психотерапевту, после чего просидел два часа с плачущим Хваном в своих руках, который вскоре уснул и спал так сладко, что старшему пришлось сидеть так пол ночи, боясь пошевелиться, чтобы, не дай Бог, не разбудить своё сокровище. Минхо окутывал теплотой и заботой, он дарил свет даже в самые тёмные ночи, заменяя Хёнджину сияние тысячи звёзд, ведь теперь он видел Млечный Путь в глазах напротив. Минхо спасал Хёнджина просто своим существованием. А Хван медленно погибал. Погибал изнутри, но абсолютно точно хотел этой смерти. Он тонул в кошачьем разрезе глаз, терялся в нежных, но одновременно страстных прикосновениях. Хёнджин забывался в мягких касаниях, в том, как чужие пальцы по привычке перебирали его пшеничные волосы, заправляя всё ту же вечно мешающую прядь за ухо. Растворялся в запахе свежести и мятного чая, который, кажется, навсегда осел на коже старшего. Хван прорастал им изнутри. Он заполнял лёгкие и растекался вместо крови по венам. Минхо заполнял все мысли Хёнджина, напрочь вытесняя из них весь тот кошмар, в котором младший жил на протяжении долгого времени. Минхо — его единственное спасение. Ранее утро. За окном только-только начало светать. Небо загорается пламенем нового дня, а Хёнджин ворочается в простынях, просыпаясь. Ему всю ночь снились кошмары, а в груди засело непонятное чувство тревоги. В ногах покоится Ками, свернувшийся клубочком и мило посапывая. Суни и Дори лежат на противоположной стороне, вылизывая шерсть друг друга. А вот вторая половина кровати пуста. Это слегка настораживает, ведь Минхо предпочитает досыпать до последнего, прежде чем с недовольным видом встать, а потом носиться по квартире, собираясь и матерясь себе под нос, потому что опаздывает. Хёнджин пробегается взглядом по комнате, замечая распахнутую балконную дверь и сразу же догадываясь, где его пропажа. Он нехотя покидает тепло простыней, ступая босыми ногами по холодному полу, слегка ёжась. Минхо действительно оказывается на балконе. Стоит в одних спальных штанах, облокотившись на перила, и курит. Кошачьи глаза с интересом наблюдают за тем, как небесный пожар постепенно распространяется по небосводу, прогоняя ночь. Сигарета, зажатая меж пальцев хёна, не выглядит эстетично, но вот то, как он выдыхает едкий дым, слегка запрокидывая голову и приоткрывая тонкие губы, сражает наповал. Хёнджину не нравятся сигареты. Ему не нравится горький запах и едкий привкус дыма в поцелуе, но он обожает то, насколько красивым выглядит его Минхо, когда курит. Он хмыкает тихо и подходит сзади, обнимая голый торс, чувствуя, как Ли под ним слегка вздрагивает от неожиданности. Хёнджин целует в загривок, зарываясь носом в короткие рыжие пряди. — Я проснулся, а тебя нет. Шепчет в волосы Хван, прижимаясь ближе. Он улыбается, когда Минхо одной рукой накрывает руки Хёнджина на своём торсе. Клишейная фигня, но младшему ещё никогда не было так хорошо и спокойно. — Прости, я вышел покурить. Отвечает Ли и затягивается, будто бы в подтверждении своим словам. Хёнджин морщится немного, когда холодный порыв ветра приносит с собой запах табака, но всё равно не отстраняется, предпочитая лишь спрятать лицо в изгибе плеча старшего. Минхо замечает это и тут же выкидывает недокуренную сигарету. — Не нужно было. — Тихо говорит Хван, чувствуя укол вины. Минхо лишь кратко цокает, кладя вторую руку поверх рук Хёнджина, переплетая их пальцы. — Если тебе не нравится, я не буду. — Просто отвечает Ли, а в голове Хвана вновь пробегает сравнение с тем, что он знал раньше. Джеин бы никогда не сделал чего-то подобного. Ему всегда было глубоко похуй на все желания Хёнджина. Да и на всех окружающих в принципе. — Ты сегодня работаешь? Спрашивает Хёнджин после нескольких минут молчания. С Минхо было комфортно даже просто сидеть в тишине. В основном они именно это и делали. Не подумайте, у них было много интересных тем для разговоров, да и разговоры у них всегда были глубокими, но вот только порой в тишине им было уютней. Иногда эта самая тишина могла нести в себе тысячи слов и признаний. Она всегда была родная и какая-то своя. Поделённая на двоих. Их собственный мир, в котором существуют только они вдвоём. Тишина, которая была создана лишь для них. — Нет, сегодня у меня выходной. Не хочешь сходить куда-нибудь? — Отвечает Ли, а Хёнджин улыбается. Повторно целует в загривок, чувствуя, как счастье растекается по всему телу. — Я хотел предложить остаться дома и просто побыть вместе. Тем более, я не хочу, чтобы Ками оставался долго один, а то разнесёт тебе всю квартиру. Минхо тихо смеётся. Хёнджин чувствует вибрации его смеха своей грудью и улыбается. — А я предупреждал, чтобы ты не нянчился с ним слишком много. Избаловал его, а теперь сам жалуешься. Голос Ли немного хриплый после сна и табака, а Хёнджин лишь кусает чужое плечо в отместку за сказанное. Старший только смеётся сильнее. — Это не я ему вечно даю что-нибудь со стола. Дуется Хван, на что Минхо поворачивается немного в его руках, чтобы чмокнуть в щёку. Такие беззлобные перепалки давно стали обыденностью между ними. Они частенько подшучивали друг над другом, что делало их отношения более крепкими и какими-то домашними. Безумно тёплыми. Это грело душу и сердце, а сам Хван наконец чувствовал себя счастливым и живым. — Пойдём полежим ещё немного? Я плохо спал и меня всё ещё клонит в сон. — Предлагает Хёнджин, чувствуя, как глаза вновь начинают закрываться, а изо рта вырывается уже пятый зевок. — Пошли. — Просто отвечает Минхо. Хёнджин расцепляет их руки, но Ли хватает одну из его ладошек, всё же удерживая в своей руке, и ведёт обратно в спальню. Они ложатся на смятые простыни, будя котов и Ками, которые тут же ретируются с кровати на пол, освобождая своим хозяевам место. Хёнджин привычно укладывает свою голову на грудь старшего, пока пальцы Ли зарываются в его волосах, расчёсывая слегка спутавшиеся светлые пряди. Хёнджин мурлычет котом да прижимается ближе, чувствуя тепло, исходящее от груди Минхо. Его окутывает этой вуалью счастья, и он погружается в неё с головой, уже ничего не боясь. — Знаешь, Минхо-хён, мне кажется.. мне кажется я люблю тебя. Шепчет Хёнджин. Его голос еле слышен, а слова еле различимы, но для Минхо они звучат громче крика, рикошетя от стен разума. Его рука на секунду замирает в чужих волосах, слегка подрагивая. Он как-то судорожно вдыхает, а затем вновь начинает гладить голову Хвана, притягивая ближе, хотя куда уже? Ему хочется растворить Хёнджина в себе. Хочется, чтобы тот принадлежал ему и только ему до конца своих дней. Его сердце зверем бьётся о клетку рёбер, так отчаянно пытаясь звучать в такт чужому. — Ты — моё всё, Джинни. Вырывается из тонких губ, а Хван немного привстаёт, чтобы заглянуть в кошачьи глаза. Не верит своим собственным ушам, ведь действительно никогда не был искренне любим в ответ. Он читает в тёмных омутах напротив лишь правду. Они, словно зеркало, отражают все чувства Хёнджина. Играют такой же палитрой красок, что и у Хвана. Ему плакать да кричать хочется от того, что внутри всё сжимает приятной болью. Такой, которая бывает, когда понимаешь, насколько тебе действительно важен и нужен другой человек. Когда осознаёшь, насколько сильно ты его на самом деле любишь. Такая приятная, абсолютно специфическая и неповторимая боль. Хёнджин всё-таки не плачет и не кричит, а лишь тянется к любимым губам напротив, чувствуя ответный поцелуй. Он счастлив. Так чертовски счастлив, что встретил Минхо в тот самый день. И пусть ему пришлось пройти буквально через ад, через всю ту боль, но зато теперь он встретил свою настоящую судьбу. Встретил того человека, которому безмерно благодарен за то, что он спас его. За то, что показал и доказал, что любовь не должна быть болезненной. Любовь всегда должна быть лишь тёплой и искренней. Вечер наступает быстро, принося с собой грозовые тучи, что в миг застилают небо. Хёнджин запоздало обнаруживает то, что у Ками закончился весь корм, и на ужин бедному щенку не хватит. Он материт самого себя, проклиная свою забывчивость. — Хён, я схожу Ками за кормом. Говорит Хёнджин, быстро напяливая ботинки и накидывая на плечи куртку. Минхо показывается из-за угла, весь такой домашний, в растянутой майке, очках и с взъерошенными рыжими волосами. Они провели буквально весь день валяясь на кровати и ничего толком не делая. Старший читал очередную книгу, а Хёнджин листал новостную ленту, слушая музыку в наушниках. Когда это надоедало, он просил Минхо почитать ему вслух. Ему безумно нравилось вот так вот лежать на коленях старшего, смотря в обшарпанный потолок, слушая его бархатистый голос. — Может, лучше я? Скоро дождь пойдёт. Хёнджин улыбается благодарно, но отрицательно качает головой. — Я быстро, хён. Магазин всего в паре кварталов, это займёт не больше двадцати минут. — Говорит младший, оставляя беглый поцелуй на чужих губах и тут же скрываясь за дверью. Холодный ветер бьёт в лицо, неприятно пробираясь под одежду, заставляя прибавить шагу, чтобы хоть немного согреться. Хёнджин морщится слегка, но упрямо идёт дальше, пытаясь не обращать внимания на холод. Он быстро заходит в магазин и покупает нужную пачку собачьего корма, спеша вернуться в тепло. Туда, где его ждёт такой домашний Минхо, его три кошки и Ками. Он спешит вернуться в то место, которое уже давным-давно прозвал домом. К человеку, который изначально и стал этим домом для него. Привычка оглядываться по сторонам у него пропала ещё после того, как он окончательно доверился Минхо. Страх того, что Джеин его какими-то образом найдёт, исчез и подавно, оставляя после себя лишь неприятный осадок. Иногда такие привычки бывают весьма полезными. Хван совершенно не замечает до боли знакомый, тёмный силуэт, следовавший за ним прямо от магазина. Ускорившиеся шаги за спиной, большая ладонь поверх рта, и его затаскивают в какую-то подворотню, прижимая к стене. Он больно бьётся лопатками о кирпичное сооружение. Сердце заходится от испуга, когда перед глазами возникает лицо, которое до сих пор ночами появляется в кошмарах. Страх сопровождается незамедлительной болью от удара в живот, а затем из лёгких будто бы выбивают весь воздух отточенным ударом под дых. Пакет с покупкой падает на грязный асфальт вместе с самим Хёнджином. — Ты правда думал, что сможешь так просто отделаться от меня? Гнусный голос звучит надменно и властно. Хвану всё равно, ведь страх в полной мере сковывает тело, не давая воспринимать чужие слова. Минхо даже близко нет, чтобы спасти его в этот раз. — Ну и где же твой принц на белом коне, а, детка? Джеин смеётся от жалких попыток Хёнджина отдышаться. Впрочем, не даёт придти в себя. Бьёт носком ботинка в живот, заставляя полностью упасть на землю. Хёнджин инстинктивно успевает кое-как прикрыть голову руками, да свернуться калачиком, прежде чем на него обрушиваются удары. Джеин бьёт без разбора: пинает в живот, бьёт подошвой по рёбрам, ногам, рукам. Умудряется задеть даже спину. Он не жалеет сил, ведь теперь ему не нужно бояться, что Хёнджина увидят. Пусть смотрят. Он всё равно выйдет чистым из воды. Сам Хёнджин задыхается. Тонет в боли и захлёбывается собственной кровью, которая начинает собираться во рту. Голова идёт кругом и единственное на что он способен — это молиться. Молиться всем богам, которых знает, чтобы Минхо появился и спас его, как спасал множество раз до этого. Чтобы остановил эту боль. Она дурманит разум, пробираясь глубоко под кожу. Она вытесняет любые мысли, не позволяя сосредоточиться на чём-либо, заполняя лишь собой. Хёнджин не сдерживает горячих слёз, пытается увернуться хоть немного, но всё тщетно. Он сдаётся, принимая побои, вновь позволяя Джеину издеваться над его телом, уродуя. Перед глазами начинает немного плыть, а тело, кажется, немеет от количества побоев. — Это за то, что променял меня на какого-то пидора. Цедит Джеин, сплёвывая на землю прямо рядом с лицом Хвана. Хёнджин поднимает пустой холодный взгляд. Он пользуется минутой перерыва, чтобы собрать последние силы в кулак и попытаться подняться. Руки дрожат, но он упорно поднимает себя в вертикальное положение, спиной прислоняясь к холодной кирпичной стене. Джеин смотрит ошеломлённо. Хёнджин больше не податливый сломанный мальчик, который покорно принимал всё. Нет. Этого Хёнджина теперь не сломать. Этот Хёнджин любит себя и знает себе цену, готов бороться за себя и свою собственную жизнь. Этот Хёнджин больше никогда и никому не будет подчиняться. Он смотрит на Джеина с ненавистью. Прекрасно понимает, что физически не сможет сделать ничего, но гордыня, выращенная Минхо, играет в нём, распаляя изнутри. Он смотрит надменно и с призрением. Пригвождает к месту одним взглядом. Он вырос, убил в себе того покорного мальчика и вернулся сильным. Совершенно другим. — Я люблю «этого пидора», а он любит меня. Но тебе никогда не познать этого чувства, Джеин. Потому что ты жалок и ничтожен. Ты не способен любить, и никто не сможет полюбить тебя. Как только тебя носит Земля? Хрипит Хёнджин, чувствуя как с губ течёт густая алая жидкость. Он читает в ненавистных глазах напротив удивление и нотки страха. Он искрится на дне коричневых омутов. Страх перед таким Хёнджином. Джеин понимает, видит, что это больше не тот запуганный мальчик, которым можно было потакать. И это пугает. Пугает этот холодный взгляд, в котором больше не плещется животный страх перед ним. Пугает голос, который больше не дрожит — в нём слышна лишь чистая ненависть и она тоже пугает. Он пятиться назад, а затем и вовсе срывается, убегая из этой подворотни прочь. Хёнджин смотрит вслед, а затем хрипло смеётся. Всё внутри сдавливает болью, и он шипит, откидывая голову назад. Приоткрывает рот, глотая холодный воздух. Дрожащие руки вытаскивают из кармана телефон с треснувшим экраном, а пальцы на автомате набирают единственный номер, выученный наизусть. На том конце слышны гудки, а над головой слышится первый раскат грома. — Джинни? Что-то случилось? Голос в трубке звучит обеспокоено и слегка напряжённо. Краем глаза Хёнджин улавливает вспышку молнии вдалеке. Через пять секунд слышится повторный раскат грома. — Хёнджин? Минхо взволнован, а на губах Хвана появляется слабая улыбка. Перед глазами вновь начинает всё плыть, а грудь разрывает болью. Он сплёвывает на асфальт вязкую алую жидкость. Первая капля дождя падает на мостовую. — Спаси меня, Минхо. Гроза началась.