Чёрные мотыльки

      Рикардо, переминаясь с ноги на ногу, старался сильнее завернуться в плащ, так как погода на улице стояла холодная. Снег кружил, опадая на землю и ложась на красные одежды стражника Солитьюда.       Сегодня на его долю выпало патрулировать ферму Катлы. Его товарищ по отряду заболел, поэтому теперь можно было забыть о уютном вечере в таверне — патрулировать придётся до самого утра. Рикардо потянулся, стараясь хоть как-то взбодриться и двинулся по холму вниз. Вдруг его зоркий тренированный глаз уловил движение. Из воды вылез на берег какой-то человек. Его одежда была потрёпана и окровавлена, а сам он еле шевелился. Стоило его локтям коснуться суши, как он тотчас рухнул.       — Эй, вы в порядке? — Рикардо подбежал к незнакомцу, узнав в обрывках одежды имперскую униформу.       Стражник вытащил человека на сушу, перевернув его на спину. Незнакомец оказался эльфом, лицо которого было страшно разодранным. Всё его тело было покрыто рваными ранами, словно его расцарапала стая диких кошек.       — Эй, очнись! — Рикардо похлопал эльфа по лицу, однако тот был слишком слаб, чтобы даже пошевелиться. — Видимо, ничего не поделаешь…       Норд встал с колен и поднял эльфа на руки, поспешив в Солитьюд.       Глаза Фейсендила чуть приоткрылись. Яркий свет множества свеч тотчас ударил ему в глаза, отчего эльф вновь зажмурился. Знакомый каменный потолок Солитьюдских зданий подсказал ему, что опасность миновала. Фейс попытался привстать на локти, однако понял, что не может пошевелить даже пальцем.       — Вам сейчас нельзя двигаться, легат, — тихий звук женских шагов раздался прямо над ухом мужчины. Это была девушка, одетая как целительница.       — Где я?.. — прошептал эльф, ощущая сильную боль в горле.       — Ваше горло повреждено, не напрягайте связки. Я всё ещё занимаюсь вашим лечением.       — Это всё не имеет значения, — Фейс сделал вторую попытку встать. У него не было времени лежать. Прямо сейчас вампиры продолжают уничтожать жителей Морфала. — Я должен немедленно пойти к генералу Туллию!       — Генерал Туллий скоро прибудет к вам. Рикардо, стражник, который нашёл вас, сообщил генералу о вас.       Вдруг раздался лязг дверей, после чего последовали неровные шаги. В комнате появился генерал Туллий с весьма озабоченным выражением лица. Он быстро подошёл к кровати Фейсендила, вдруг замерев на месте.       Он не мог поверить в то, что видит: всё лицо эльфа было изуродовано множественными порезами, которые тянулись вдоль лба, щёк и над глазами. Целительница уже перебинтовала и обработала раны на руках, ногах и туловище, отчего Фейс напоминал скорее перебинтованного драугра, чем имперского легионера.       — Что там произошло? Где Эйрин и остальные?       Фейсендил быстро рассказал обо всё произошедшем, и с каждой секундой рассказа лицо Туллия всё больше искажали злоба и недоумение. В конце концов он подавил все эмоции, вернув себе хладнокровие:       — Значит, ты бежал, после того как они захватили город?       — Да, генерал. К этому времени всех солдат уже перебили. Кто-то должен был доставить вам сообщение о том, что произошло.       — То есть… — Туллий нахмурился, слегка колеблясь. — Ты не знаешь, что произошло с Эйрин?       Эльф прикуси губу, склонив голову и отвернувшись.       — Простите, генерал…       — Ничего. Отличная работа, легат, — мужчина с трудом произнёс эти слова. — Нет смысла подставлять горло под меч только из-за того, что всех товарищей убили. Так ты лишаешь себя попытки мести.       Фейсендил ничего не ответил, и Туллий быстрым шагом направился к двери. Он не мог поверить, что вампиры решатся на такой отчаянный ход. Должно быть, у них появился очень сильный лидер, ведь навряд ли бы они действовали так нагло. Ещё недавно ни на что другое, как на мелкие набеги на деревни и города, вампиры не были способны.       Услышав звук захлопнувшейся двери, Фейсендил склонил голову и закрыл лицо рукой. По его щеке скатилась одинокая горячая слеза.       Эйрин…       Она всё ещё была там. Она больше никогда не вернётся с того поля боя. Он стал для неё последним.       Прошло несколько дней с того момента, как Рикардо выловил Фейсендила из реки. Прогуливаясь по Солитьюду, он наконец заметил, что эльф начал выходить на улицу. Его лицо было полностью перебинтовано — только прорези для глаз рта и носа выдавали в нём человека, а не мумию.       — Как ты себя чувствуешь?       Мужской голос, внезапно раздувшийся над ухом, заставил эльфа повернуть голову. Его глаза были до того пустыми, что у Рикардо поползли мурашки по коже.       — Уже лучше. Спасибо, — равнодушно ответил Фейс.       В этот момент он подумал о том, что было бы в разы лучше, если бы этот стражник не выловил его тогда из реки. Осознание того, что Эйрин больше нет, что весь их отряд пошёл на растерзание к вампирам, и что угроза, нависшая над Скайримом, принимает всё более серьёзный оборот, заставляло дрожать кончики пальцев в страхе и разочаровании.       — Генерал собирает войска. Мы не отдадим Скайрим вампирам.       Фейсендил сжал кулак. Его короткие белые волосы упали на глаза.       — Если у тебя будет желание присоединиться, то мы тебе будем всегда рады.       — Мы?       — Ну, — мужчина почесал небольшую бородку. — Думаю, тоже вступить в отряд добровольцев. У меня ни жены нет, ни детей. Я ничего не потеряю.       Фейсендил резко поднялся со скамейки и прикусил губу.       — Эй, ты чего. Тебе пока нельзя так резко двигаться.       Внезапно эльф почувствовал лютый стыд и отчаяние. Ему до невозможности захотелось расплакаться и убежать. Но он не мог себе этого позволить. Вместо этого Фейсендил запрокинул голову и постарался успокоиться. Эйрин уже не вернуть — мёртвые не возвращаются.       Именно поэтому он должен был защитить её честь посмертно и убить предателя, спутавшегося с вампирами. Ещё на первой встрече Зигфрид показался ему слегка подозрительным — что-то не так было в хищном оскале белоснежных зубов. Он знал… он знал, что они направятся в Морфал. Всё это было тщательно спланированной охотой.        «Я убью его» — пронеслось в голове эльфа. Сердце непроизвольно забилось сильнее. Только так ему удастся отомстить за Эйрин.       — Эй, ты куда? — прокричал Рикардо удаляющемуся Фейсу.       — Я к Туллию.       — Вот же странный парень… — он вновь почесал свою бородку и сунул руки в карманы.       Серана с каким-то непонятным восторгом отпрянула от Ирэн. Её глаза перестали светиться так хищно, а во рту всё ещё оставался приятный вкус крови. Осознав, что произошло, девушка не на шутку забеспокоилась, схватившись за хрупкие плечи полуживой нордки.       — Эй, эй, ты как?       Однако в ответ послышался только стон.       Серана посмотрела на красные следы клыков на белоснежной шее и испытала укол совести. Из ранки всё ещё сочилась кровь, которая манила и притягивала. Этому запаху было невозможно противиться. Кровь молоденьких девушек Серана всегда находила самой вкусной, и вдобавок привлекательные черты лица Ирэн превращали весь процесс в какое-то интимное действо, отчего в ней пробуждались хищные вампирские инстинкты охотника.       Серана вновь потянулась языком к ране на шее, но сумела удержать себя в руках, застегнув рубаху девушки.       — Прошу, Ирэн, ответь мне.       Она наклонилась над грудью девушки и прислушалась — сердце билось очень медленно.       Серана выдохнула с облегчением и уложила Ирэн на кровать, накрыв ту одеялом. Ей хотелось провалиться под землю из-за содеянного. Несмотря на своё отвращение к таким вампирам как Моварт и его подопечные, которые были не в силах справиться с жаждой, она только что повела себя именно так — несдержанно и дико.       На её щеках выступил румянец стыда. Когда Ирэн наконец показала ей знаки доверия, Серана тотчас им воспользовалась. Несмотря на количество выпитой крови, девушка по-прежнему испытывала жажду, которая начала душить её изнутри. Она отошла от кровати и решила покинуть комнату от греха подальше.       Проснувшись утром и обнаружив у себя над головой деревянный потолок, Ирэн немного заволновалась. Она резко встала, а затем, почувствовав странную слабость во всём теле, рухнула обратно на постель. В её голове вновь всплыли воспоминания о бойне в Морфале, отчего на глазах выступили слёзы.       — Уже проснулась? — вдруг дверь размахнулась и на пороге появилась Серана, держа в руках корзинку с едой.       Заметив в уголках голубых глаз слёзы, она помрачнела, и Ирэн, словно поняв причину её реакции, живо смахнула слёзы рукавом.       — Да.       В комнате повисла неловкая атмосфера. Ирэн вспомнила, отчего потеряла сознание вчера вечером, отчего её тело сжалось от внезапно нахлынувшего чувства страха.       — Прости меня за вчера, — Серана решила взять на себя роль человека, поднимающего неприятную тему, — Я не смогла сдержаться. Правда прости.       Ирэн, поразмыслив над лучшим вариантом реакции, скинула с себя одеяло и встала с кровати.       — Что ж, чего и следовало ожидать от вампира. Я сама идиотка — купилась на твою аристократическую внешность, — Ирэн старалась вложить в свой голос как можно больше желчи. После их совместной ночёвки во время метели она на самом деле поверила в то, что Серана может быть другой. — Однако ничто не скроет того голодного опасного монстра, кем ты являешься.       Серана опустила корзинку с едой на стол и поправила волосы. Ей было совестно за содеянное, но не настолько, чтобы выслушивать в свой адрес ничем не прикрытое хамство. Она подошла к Ирэн и грубо толкнула ту на кровать, заломав руки девушки за спину.       — Не пойми меня превратно, девочка, — она склонилась над самым ухом нордки, чтобы заставить ту на самом деле испугаться. — То, что я тебя спасла и извиняюсь за вчерашнее, вовсе не означает, что ты можешь позволять себе говорить всё, что вздумается. Я всё ещё очень голодный и злой вампир, которому очень сложно держать себя в руках, когда такая вкусная еда лежит перед ним на тарелке. Так что, если ты не хочешь кончить, как и все твои друзья, выметайся отсюда немедленно.       С самого начала было очевидно, что всё так и закончится. Дружбы между вампиром и человеком быть не может по определению. Это сродни ожиданию, что злокрысы и саблезубы станут хорошими друзьями, прожив немного вместе.       Серана отпрянула от Ирэн, освободив девушку из своей железной хватки. Ирэн неловко повернулась, и вампирше тотчас стало очень стыдно — по щекам девушки катились крупные слёзы. Её глаза тотчас опухли и покраснели, предавая ещё совсем юной девушке беззащитный и брошенный вид.       — Прости… я не должна была так говорить…       Видимо, слова о голодном и опасном монстре задели Серану сильнее, чем та сама ожидала. Почему-то эти слова ранили так, будто бы были каким-то оскорблением. Она ведь и сама понимала, что является вампиром — кровожадным, опасным охотником, который действует безжалостно и беспощадно. Но почему-то именно сейчас осознание этого факта больно било по сердцу.       Ирэн только плакала и вытирала слезы рукавом, скорее размазывая их по своему лицу, так как ткань рубашки плохо впитывала воду. Серана неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, что ей делать дальше — логичнее всего было бы просто покинуть комнату, однако от одной мысли об этом её почему-то начинало бросать в дрожь.       — Не плачь, — неловко сказала вампирша, протягивая нордке платок, которым была накрыта корзинка. — Лучше вытрись этим. Ты свои сопли только размазываешь.       Ирэн всё-таки взяла платок после недолгих уговоров и наконец как следует высморкалась.       — Я лучше пойду, — произнесла Серана, накидывая на голову капюшон. — Еда в корзинке. Деньги на столе. Проживание я проплатила ещё на два дня вперёд, так что можешь остаться здесь.       Ирэн продолжала плакать, однако старательно подавляя всхлипы. Из-за слов вампирши картина собственного изнасилования вновь всплыла у неё перед глазами. Захлестнувшая девушку жалость к себе и отчаяние заставляли слёзы безостановочно литься по щекам.       — Ну же, прекрати плакать. Как будто бы это тебе как-то поможет.       — Ты издеваешься надо мной, да? — наконец Ирэн ответила. — Только для таких как ты то, что я пережила, нормально. Всю мою семью прирезали у меня за глазах, а затем меня… грубо изнасиловали как… как…       Лицо Сераны моментально помрачнело. Стоило только услышать «изнасиловали», как в глубине её что-то переключилось. Она подошла к кровати и аккуратно села рядом. Ирэн отвернулась от неё, заливаясь слезами и поджав ноги под себя.       — Тогда пойди и убей этого подонка.       — Что?.. — ожидавшая успокоительных ласок, Ирэн от неожиданности даже на мгновение прекратила плакать.       — В твоём случае всё просто — ты можешь его убить. Ты можешь его заставить пожалеть о содеянном, — Серана сжала рукой простыню, стараясь забыть зловещее лицо Молага Бала, который грубо входил в неё, заставляя кровь струиться по ногами и стекать на холодную землю.       — У вас, вампиров, потрясающее чувство юмора, — грусть сменилась раздражением. — Ты нравится смотреть на мои страдания, или что? Зачем ты мне говоришь эти вещи? Мне никогда не отомстить этому вампиру. Ты ведь и сама…       — Ничего подобного, — Серана резко перебила девушку, поразившись собственной эмоциональности. — Думаешь, то, что они вампиры, делает их неуязвимыми?       Ирэн притихла.       — Их сила в количестве. Тем более, что только один из них на самом деле очень опасен.       Серана с грустью вспомнила лицо Зигфрида, когда она только впервые повстречала его.       — Тогда что ты мне предлагаешь? — Ирэн иронически-грустно ухмыльнулась. — Выманивать их всех по отдельности?       — Нет… — Серана покачала головой. — Присоединяйся ко мне.       — Что, прости?       — Я собираюсь выступить против них.       Пару раз глупо похлопав ресницами, на которых всё ещё оставались слезы, Ирэн расхохоталась. Вампирша удивилась её реакции и даже упустила свой шанс как-то иронично это прокомментировать.       — На кой даэдра тебе ввязываться в войну, в которой у тебя нет ни единого шанса? Да и они ведь, вроде как, твои родные «братья и сёстры».       — Не думай, что у меня с этими гразнокровками много общего, — огрызнулась брюнетка, вскинув ногу на ногу. — Если всё и дальше так пойдёт, ни одного вампира во всём Тамриэле больше не останется. Нас всех уничтожат, словно заразу.       Серана нахмурилась и закрыла лицо руками.       Если Зигфрид и питал какие-то иллюзии по поводу более справедливого мира и всемогущества вампиров, то для неё поражение было очевидно. Какую бы армию он не собрал, если весь Тамриэль объявит им войну, им не простоять даже десяти дней. Сиродильские маги прекрасно владели магией огня — даже потухшее солнце не спасёт вампиров от этого ада на земле, если волшебники возьмутся за дело всерьёз.       — Эй, ты в порядке? — голос Ирэн смягчился.       — Да, всё нормально. — Серана отмахнулась от Ирэн и встала с кровати. — В любом случае, если ты хочешь мести, я готова протянуть тебе руку. Я чистокровный вампир, Дочь Холодной Гавани. Я могу передать свою силу тебе, если ты того пожелаешь.       — Да ты шутишь, — остолбенело произнесла Ирэн. — Я читала о Дочерях Холодной Гавани в книгах. Это ведь означает…       Ирэн осеклась, наконец осознав, почему Серана сакцентировала внимание на возможности мести Моварту. Ведь в случае с Молагом Балом месть была невозможна.       — Именно, — сдавленно кивнула Серана. — Не переживай, проходить через всё то, через что прошла я, тебе не придётся. Достаточно будет одного простого укуса.       — Но разве ты вчера меня не кусала? — с недоверием произнесла девушка.       — Да, но этого недостаточно. Укус должен быть особенным.       Ирэн задумалась. Если посмотреть на это со стороны мести, то предложение заносчивой вампирши-аристократки казалось очень привлекательным. Если бы у неё была такая же сила, как и у чистокровных вампиров (ну, хотя бы её часть), то расправиться с Мовартом было бы гораздо проще. Более того, видимо, их объединяла общая цель, из-за чего Ирэн была готова довериться Серане.       — Дай мне время до вечера, чтобы всё обдумать, — наконец изрекла она.       — Хорошо, — лаконично ответила Серана.       Она медленно открыла глаза, чувствуя во всём теле странный обжигающий холод. Конечности словно бы одеревенели и не хотели подчиняться. Перед глазами всё плыло — даже ночное небо, усыпанное звёздами, двоилось в глазах.       Вдруг в нос ударил отвратительный запах плоти. Она с трудом перевернулась на живот, и её вырвало. Глаза блеснули отвращением. Её очень тошнило, однако больше рвать было нечем. Кашель подступил к горлу, и девушке пришлось встать, чтобы не оказаться случайно в собственной рвоте.       Она с трудом поднялась на ноги, испытывая при этом очень сильную усталость. В глазах двоилось уже меньше, однако вместе с тем нарастало какое-то другое, доселе незнакомое ей чувство голода, которое невозможно было описать никаким другим словом.       Янтарный взгляд пал на тела, окружающие её. Несмотря на ночь, её глаза видели обезображенные трупы так, словно бы их освещали факелом. Девушка пошатнулась, вдруг услышав подозрительный шорох листвы. Её голова моментально обернулась, обратившись к кустам, которые находились на расстоянии ста метров от неё.       Непонимание исказило мертвецки бледное лицо. Как ей удалось услышать шорох с такого большого расстояния?       Наконец из кустов медленно выплыл саблезуб. Его шкура была ободранной и грязной. Видимо, для него настали нелёгкие времена. Он начал медленно приближаться к девушке, переступая с лапы на лапу с природной грацией, однако стоило янтарным глазам воззриться на него, как животное заскулило и предпочло покинуть поляну первым.