***
Гермиона вот уже несколько минут сидела на одном их диванов в опустевшей гостиной Гриффиндора, закутавшись в теплый бордовый плед, и отстраненно пялилась на танцующие в камине языки рыжего пламени. После того, как она врезалась в Гарри в Трех Метлах, девушка поняла, что просто больше не могла там оставаться. Сочинив какую-то глупую отговорку, она извинилась перед новыми друзьями и подхватила свою мантию со стула, намереваясь отправиться обратно в замок. Ребята озадаченно смотрели на неё, задавали какие-то вопросы, справлялись о её самочувствии, но она лишь отмахивалась и продолжала виновато улыбаться. Она не помнила, что именно они говорили. Не помнила, как уже через несколько минут оказалась на улице в компании Мэтта, который вызвался её проводить. Когда холодный осенний воздух обжег её щеки, разум на мгновение прояснился, позволяя Гермионе переброситься с парнем парочкой слов. Силы окончательно покинули её, и гриффиндорка потратила всю оставшуюся энергию на то, чтобы вяло перебирать ногами по ледяной земле. Мэтт смекнул, что Гермиона была совершенно не настроена на разговор. Он плелся рядом, периодически поглядывая на девушку, но не проронил ни слова по пути в Хогвартс. Возможно, если бы он не следил за её состоянием, она бы упала под каким-нибудь деревом у входа в деревню и осталась бы там на всю ночь, наплевав на холод и снег. Как только парень и девушка вошли в гриффиндорскую гостиную, он посадил её на диван, а сам исчез на лестнице, что вела в спальни мальчиков. Остальные студенты еще не вернулись из Хогсмида, поэтому Гермиона так и осталась сидеть в одиночестве, слушая потрескивание дров и наслаждаясь звенящей тишиной. Мэтт же вернулся спустя пару минут, сжимая в руках свой большой красный плед, а затем накинул ткань на её плечи, присаживаясь рядом с однокурсницей. Они просидели так около получаса, не говоря ни единого слова. Просто молча смотрели перед собой и думали о своем. И этого было достаточно. Внутри была пустота. Вакуум. Она изнуряла себя мыслями о произошедшем, без конца прокручивала в голове разговор с Гарри и в какой-то момент поняла, что выдохлась окончательно. Первое время боль была невыносимой, но с каждой секундой Гермиона все больше привыкала к этому ощущению. В какой-то момент она стала частью неё, стала константой в её жизни, и тело девушки будто выработало к ней иммунитет. Она горела и, казалось, протяни она руку вперед, прямо в пламя, она не почувствует абсолютно ничего. Глаза болели от пролитых слез, лицо не выражало ничего, конечности онемели, и Гермиона стала безжизненной куклой, что просто посадили на диван и оставили догорать. — Как ты? — шепнул Мэтт. Гермиона не ответила ничего. Даже не шелохнулась, но смогла лишь коротко поджать губы. — Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но… — он нахмурился, поворачивая голову в сторону. — Может тебе станет легче, если ты выговоришься? Что там произошло? Гриффиндорка должна была что-то сказать. Объясниться, чтобы не выдать себя в первую же неделю обучения. У людей рано или поздно должны были возникнуть вопросы, и уж лучше она сама поведает свою историю, — пусть даже и фальшивую — чем позволит ребятам самим копаться в её прошлом. Ей показалось, что после долгого молчания, голосовые связки просто атрофировались. Проглотив свой страх, девушка едва слышно прохрипела: — Ничего не произошло, — она прочистила горло. — Просто… я встретила призрака прошлого. — В Трех Метлах? — осторожно поинтересовался он. — Ты кого-то узнала? — Один из посетителей напомнил мне моего друга, — Гермиона тщательно подбирала слова, стараясь не сказать лишнего. — Лучшего друга…. Я… не так давно его потеряла. — Он погиб? — Мэтт задержал дыхание, и его черты окрасились беспокойством и сочувствием. — Нет, — она еле заметно покачала головой, продолжая смотреть на огонь. — Ему просто пришлось уехать. На долгое время. И я… очень давно ничего от него не слышала. Несколько недель по её меркам, но семь долгих лет по мнению других людей. Она тихо всхлипнула и прикрыла глаза, чувствуя, как новая волна отчаяния проходится по всему телу. — Я не знаю, увидимся ли мы вновь, — гриффиндорка пожала плечами. — Он был первым человеком, который поверил в меня. Моим первым настоящим другом. Что бы ни произошло, он всегда был на моей стороне… Даже когда рушился весь мир, мы стояли плечом к плечу. И я… Одинокая слеза покатилась по её бледной щеке, как бы сильно Гермиона ни пыталась держать себя в руках. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы вновь не забиться в истерике. Что-то внутри начало отмирать. — Я не знаю, справлюсь ли без него, — она всхлипнула и зажмурилась. Мэтт подвинулся ближе, замечая, как тряслись плечи Гермионы. Выдохнув, он без лишних слов заключил её в свои объятия, прижимаясь щекой к её золотым волосам. Вдруг стало тепло, запах леса окутал все её естество, он успокаивал и укачивал, был колыбельной для её беспокойных мыслей. Но этого не было достаточно. Его объятья не были домом. Они были чужими и незнакомыми. Неправильными. Но в этот момент любое проявление доброты могло удержать девушку наплаву. На какое-то мгновение она могла представить, что на месте парня был Гарри, Рон, её отец… Что кто-то из них крепко прижимал её к себе, шепча что-то в её волосы, гладил по спине, пытаясь подбодрить. И тогда становилось чуточку легче. Потому что только воспоминания — эта идеальная картинка в её голове — могли стать якорем в огромном море уныния. — Я буду в порядке. Не стоит беспокоиться, — тихо пробормотала она спустя пару минут. — Мне просто… просто нужно немного времени. Времени, которое безнадежно утекало сквозь пальцы.***
Гермиона несколько часов ворочалась в кровати, так и не сумев сомкнуть глаз за все это время. На часах было почти два часа ночи, когда девушка, наконец, сдалась, оставляя попытки провалиться в блаженный сон. Бордовые простыни были измяты и скомканы, а одна из подушек, кажется, уже давно валялась где-то на полу у подножья кровати, но гриффиндорке было откровенно плевать. Бесконечный поток мыслей, которые роились в голове, просто сводил её с ума, отгоняя сон, точно назойливую муху, а еще ужасно болели глаза. Наконец, Гермиона подскочила, раздраженно выдыхая и лениво оглядываясь по сторонам. Селеста отвернулась лицом к стене и мирно посапывала, не замечая состояния соседки. Тишина прерывалась лишь рваным дыханием Гермионы, что еще пару минут после подъема ковыряла собственные пальцы, раздумывая, что делать дальше. Очевидно, этой ночью сон больше не входил в её планы. Как же она устала скорбеть по потерянному времени… Гриффиндорка не могла заняться своими делами, к примеру, почитать одну из найденных на полке книг или заняться своим исследованием, ведь одно неверное движение, один лишний звук — и она вполне могла разбудить Селесту, которая уж точно не будет рада такому развитию событий. Она не могла оставаться в комнате. Еще пара минут в горизонтальном положении — и Гермиона просто взорвалась бы от скуки и бездействия. Библиотека была уже давно закрыта, на улице было слишком холодно, а в одном из школьном коридоров она легко могла нарваться на кого-то из преподавателей или персонала. Ночная встреча с Филчем — если он все еще здесь работал — была далеко не пределом её мечтаний, а последующая за ней отработка тем более совершенно не прельщала Гермиону. Для той, кто наизусть выучила «Историю Хогвартса», Гермиона на удивление знала не много мест, где можно было побыть в одиночестве без какого-либо риска нарваться на неприятности. Если, конечно, не считать Тайную комнату, но одна мысль об этом подвале уже заставляла кровь стынуть в её жилах. Гермиона разочарованно опустила голову. Внезапно в голову пришла одна идея. Она казалась слегка безумной и несуразной, даже призрачной, но в данный момент у неё, казалось, и не было другого выбора. Девушка поднялась с кровати, вслепую надела какой-то свитер с эмблемой своего факультета и накинула на плечи школьную мантию, чтобы скрыть под ней свои клетчатые спальные штаны. Она выглядела забавно, так глупо и по-детски, но, с другой стороны, она не то, чтобы планировала видеться с кем-то этой ночью. Какая разница, что на ней было надето. Схватив палочку с прикроватной тумбочки, гриффиндорка быстро сунула её в один из карманов мантии, и, в последний раз взглянув на Селесту, скрылась за дверью своей комнаты. В это время в коридорах не было ни души. Гермиона на носочках сбежала вниз по лестнице, пытаясь издавать как можно меньше звуков, и тенью скользнула прочь от гостиной Гриффиндора. С тех пор, как она проснулась в одном из коридоров той роковой ночью, Гермиона, кажется, ни на мгновение не оставалась одна. В комнате с ней всегда находилась Селеста, её новые знакомые после каждого урока сопровождали её из кабинета в кабинет, а гостиная частенько была под завязку забита гриффиндорцами всех возрастов. Покоя не было даже в библиотеке. И сейчас, скитаясь по замку в темноте ночи, она впервые за долгое время сумела остаться в полном одиночестве. Её путь освящала луна, чей свет просачивался сквозь огромные мутные окна, и в этот момент она была единственным сообщником Гермионы, что хранил её маленький секрет. Девушка боялась дышать полной грудью, постоянно оглядывалась и прислушивалась к звукам, что раздавались где-то вдалеке. Напряжение сковало все тело, но ноги её вперед, в то загадочное место, где никто не сможет её найти. Когда гриффиндорка остановилась у самых ступеней, что постепенно исчезали в кромешной темноте, по телу медленно начало разливаться облегчение. Она справилась и сумела остаться незамеченной. Гермиона решительно шагнула вперед. Астрономическая башня. Сколько бы воспоминаний ни роилось в этом месте, прийти сюда казалось единственно правильным решением. Она не была здесь с конца шестого курса, с того дня, когда бездыханное тело Дамблдора упало с башни на холодную землю внутреннего двора школы. Казалось, все здесь было пропитано тьмой, наполнено призраками прошлого, с которыми было сложно столкнуться. Даже спустя столько времени. Но теперь… Никому не взбредет голову прийти сюда посреди ночи. Никому, кроме неё. Тихо взбираясь на самый верх, девушка старалась разглядеть хоть что-то, так и не вспомнив про палочку, что так предусмотрительно взяла с собой еще несколько минут назад. В башне было тихо и на удивление тепло. Несмотря на то, что осень уже подходила к концу, что еще пару недель назад за окном выпали первые хлопья снега, температура здесь была намного выше обычного. Будто кто-то намеренно наложил согревающие чары на это место. Тревога забилась в груди, заставляя Гермиону поежиться и испуганно оглядеться по сторонам. Прямо там, склонившись над железными перилами башни, стояла одинокая темная фигура, которую было не разглядеть во тьме. Лунный свет падал на белоснежную рубашку этого человека, делая её ярким пятном в серости этого места, а в его руке горел крошечный огонек, что явно не был продуктом какого-то заклинания. Мята. Запах сигаретного дыма. Гермиона замерла, едва ли замечая, как бешено бьется сердце. Только не это. — Что ты здесь делаешь? — такой до боли знакомый хриплый голос прозвучал в тишине башни. Гриффиндорка, казалось, напрочь потеряла дар речи. Просто пялилась на мужчину, что даже не обернулся, замечая её присутствие. Из всех людей, которых она могла встретить… Именно здесь. Именно сегодня. Именно в эту секунду. Это было просто смешно. Малфой был призраком, что постоянно следовал за ней по пятам. Другого объяснения происходящему просто не было. Судьба не могла быть настолько жестокой. Она без конца сталкивала их друг с другом, издевалась и подразнивала, заставляя купаться в собственном отчаянии. Как будто им было суждено вот так встречаться в самые тяжелые моменты вопреки всем желаниям и надеждам. Девушка прочистила горло и тихо откликнулась: — Не могла уснуть, — тишина давила на грудь, обезоруживала. Но она не могла не спросить: — А ты? — Тоже, — бросил он и замолчал, не двигаясь с места. Его рука дернулась, и девушка увидела, как пепел срывается с кончика его зажженной сигареты и мелкими хлопьями падает вниз. Очевидно, он был раздражен. В конце концов, гриффиндорка так нагло ворвалась в его личное пространство и оторвала его от важных размышлений, но даже сейчас его голос был слишком холодным и строгим, чтобы распознать по его тону истинные эмоции мужчины. Гермиона все еще стояла у дальней стены, скрываясь в тени. Но как только Малфой повернул голову в сторону, позволяя разглядеть его черты, она почувствовала резкую необходимость сдвинуться с места. — Почему ты пришла именно сюда? — вновь прохрипел профессор. — Не знаю, — она пожала плечами, подходя ближе. Её движения были медленными и острожными, будто гриффиндорка подбиралась к хищному зверю, пытаясь избежать неминуемой смерти. — Просто хотела побыть в одиночестве. Найти место, где… никто меня не найдёт. Очевидно, идея была так себе. Она хмыкнула, робко улыбаясь одними уголками губ, а затем поспешила добавить: — Я… я за тобой не следила. Если ты это имеешь в виду. Мужчина усмехнулся, роняя голову вниз, но так и остался стоять на месте. Пара белоснежных прядей упала ему на глаза, поблескивая в приглушенном свете луны. Спустя пару мгновений он стряхнул пепел со своей сигареты и хрипло пробормотал: — Что ж, когда в следующий раз будешь за мной следить, не стоит искать меня здесь. Гермиона даже не придала значения тому, что он сумел полностью перевернуть её слова. Вопрос сорвался с её губ прежде, чем она успела остановить свой порыв: — Почему? — Я прихожу сюда, чтобы побыть одному. Что если, я просто не хочу, чтобы меня нашли? — он даже не взглянул на неё, продолжая пялиться в пустоту. Гриффиндорка сглотнула и отвела взгляд. Она подошла совсем близко и теперь стояла в паре метров от мужчины, крепко вцепившись в железные перила. Возможно, ей стоило исчезнуть в ту самую секунду, как её взгляд упал на его силуэт, спрятавшийся в темноте ночи. Привлекать к себе внимание было глупой идеей — очевидно, он совершенно не был расположен к разговорам. Неловкость окутала все её тело, закралась в самое сердце, заставляя девушку нервно заламывать пальцы. Казалось, что она прервала какой-то до безумия приватный момент, разговор по душам, в котором учувствовал лишь один человек. И вдруг захотелось провалиться под землю, чтобы не видеть его измученного бледного лица. Не разрывать связь между ним и голосом Вселенной. Она тихо прочистила горло. — Мне… мне уйти? Я не хотела тебе мешать. Он повернул голову в сторону, но все еще отказывался встречаться с ней глазами. Мужчина потратил пару секунд на раздумья, и нахмурился, еле заметно качая головой. — Нет… Можешь остаться. Она опешила от его ответа. Гриффиндорка была уверена, что сейчас он пошлет её куда подальше, бросит очередную колкость в её сторону, вновь высмеивая девушку за проявленную заботу, а затем отвернется и вновь утонет в собственных мыслях. Но Малфой снова сумел её удивить. С каждым днем она замечала в профессоре все больше отличий от его более молодой версии, но это… Малфой, который добровольно показывал свои слабости и позволял быть рядом в тяжелые моменты, был самым большим сюрпризом, который преподнесло ей само время. Он ухмыльнулся, позволяя Гермионе разглядеть его точеный профиль, что обволакивал мягкий лунный свет. Этот Малфой завораживал её в той же мере, что и пугал. И в этот самый момент все происходящее перестало казаться реальностью. Будто мужчина был каким-то видением, плодом её собственного воображения, сном, от которого нельзя было проснуться. Вот только настолько реальных снов просто не бывает. Они были здесь. Вдвоем. И мужчина хотел, чтобы она осталась. Малфой вскинул бровь, кивая в сторону сигареты, что была зажата между его пальцев. — Только если тебе не мешает дым. — Ничего. Я уже даже привыкла, — отмахнулась она, вспоминая все те разы, когда ловила Малфоя с сигаретой в руках. Или, когда он садился рядом, позволяя вдохнуть тот самый запах табака, мяты и чего-то свежего. Чего-то до жути малфоевского. Что вдруг становилось трудно дышать. Она улыбнулась одним уголком губ, украдкой смотря на бывшего слизеринца. — Так вы расслабляетесь после тяжелого рабочего дня, профессор? Студенты, наверное, совсем отбились от рук. — Что-то в этом роде, — хмыкнул он. — Быть профессором сложнее, чем ты думаешь. Ну знаешь, несколько драк, отработки, парочка пятикурсников, снующих по замку ночью, путешествующая во времени девчонка. Все, как обычно, — он сгримасничал и пожал плечами. Гриффиндорка тихо рассмеялась, пряча улыбку в темноте башни. — Помимо всего прочего, — усмехнулась она и сделала глубокий вдох. — Что ж, в конце концов, ты сам выбрал эту профессию. Ты знал, на что шел. В воздухе повисла пауза. Напряжение разом сменило легкость, которая в какой-то момент промелькнула между ними. Мужчина нахмурил брови, поджимая губы, и отрезал: — Я не выбирал. Гермиона прикусила язык, пропуская через себя его слова. Они были тяжелыми, словно сталь, и острыми, как выкованный гоблинами кинжал. Вина ножом полоснула по сердцу, оставляя на нем рваные раны, стоило осознанию ударить по голове. Не выбирал? Но… как же так? Было чувство, что она упустила что-то важное. Какой-то огромный кусок информации, что был недостающей частью пазла. Малфой старательно избегал этой темы, скармливая ей лишь жалкие обрывки произошедшего, намеки, которые только дразнили её любопытство. Будто одно напоминание об этом пустит трещину на его самообладании. Она понимала, что после войны ему пришлось несладко. Общество жестоко обошлось с бывшим Пожирателем, который просто хотел двигаться дальше, забыть произошедшее, как страшный сон. И пускай он никогда не говорил о том, что его беспокоило, Гермиона часто видела безысходность и страх в его глазах в те редкие моменты, когда скрывать это было уже невозможно. Видела отрешение, потерянность, жестокость. Смирение. Страшно было представить, что с ним произошло за целых семь лет, которые он провел без неё. Но Гермиона выучила свой урок. Она не станет лезть в его прошлое. По крайне мере до тех пор, пока он сам не будет готов о нем говорить. Гриффиндорка прочистила горло и тихо пробормотала, тщательно подбирая слова: — Хочу, чтоб ты знал… Если когда-нибудь захочешь поговорить о том, что произошло, я… — Не захочу, — бросил он, поднося сигарету к губам. — Никто в здравом уме не захочет обсуждать худший период своей жизни. — Хорошо, — кивнула она и замолкла. Его губы сомкнулись вокруг сигареты, и мужчина медленно втянул в себя её содержимое. На какое-то мгновение блаженно прикрывая глаза, он вскинул голову и неторопливо выдохнул в пустоту, вслушиваясь в тишину ночи. Дым неровными завитками плавал в воздухе и спустя пару секунд растворился, оставляя за собой лишь тяжелый запах табака. Она неосознанно вздохнула полной грудью, так и не сумев оторвать взгляда от завораживающего профиля молчаливого мужчины. Она держала язык за зубами, потому что все слова были бессмысленными. Потому что тишина дарила такой желанный покой. Она не была неловкой или напряженной — наоборот, ей нравилось молчать вместе с ним. Ей нравилось стоять в этом коконе согревающего заклинания и наблюдать, как ветер танцует и играется с кронами деревьев где-то там, рядом с чертой Запретного леса. Разговоры казались излишними. Притянутыми. Тишина сближала так, как никогда бы не сумели обычные слова. Она дарила забвение. Луна освещала его черты, подсвечивала бледную кожу, и Гермиона никак не могла насмотреться. В этом моменте было что-то опьяняющее, завораживающее, чистое. Белая рубашка мужчины в сочетании с белоснежными, чуть взъерошенными волосами превращала его в живую скульптуру, произведение искусства, которое было неприкасаемым. И в то же время небрежность его образа идеально дополняла беспорядок в голове. Он всегда был таким собранным, непоколебимым, холодным, но в эту самую секунду, сжимая в руках сигарету и устало склонившись над перилами, Малфой был воплощением хаоса. Гермиона рвано вдохнула, рассматривая собственные пальцы. В какой-то момент она подумала, что просто обязано хоть как-то разбавить тишину. — Здесь так хорошо… — тихо пробормотала она. — Да, — откликнулся он. — Неплохое место для размышлений. Никогда не думал, что вернусь сюда. Не после… Он проглотил окончание фразы, делая глубокий вдох. Его слова были ядом, что отравляли его организм. Казалось, ему было ужасно тяжело говорить об этом вслух. Когда он озвучивал собственные мысли, они становились реальностью, камнем сваливались на плечи, затрудняя дыхание. — Драко… — выдавила она, наверно, впервые обращаясь к мужчине по имени, пробуя это слово на вкус. Так было правильно. До ужаса непривычно, но правильно. Казалось, таким образом она вышла на новый уровень близости. — Это так иронично… Место, которое принесло мне столько страданий, теперь стало моим убежищем. Как будто я вернулся к истокам. Он горько усмехнулся и покачал головой, и девушка не смела прервать поток его мыслей. Малфой так редко открывался перед ней, позволял заглянуть в его собственный омут памяти, так что сейчас она практически не дышала, ловя каждое его слово, как глоток свежего воздуха. — Раньше я не мог и шагу сюда ступить. Это сраное чувство вины… — его голос охрип, когда мужчина вновь стряхнул пепел в темноту. — Но теперь это место напоминает мне о том, кем я являюсь на самом деле. Гриффиндорка скривилась. Прошло столько лет, а его все ещё преследовали поступки его темного прошлого. Прошлого, которое он так и не смог отпустить. Прошлого, что тяжелыми цепями приковало его к этой школе, к этой башне, и с каждым годом все сильнее сжимало в тисках. В начале восьмого курса она не знала о нем абсолютно ничего — лишь то, каким высокомерным придурком сделало его чистокровное воспитание. Тогда она не понимала его метаний, не была знакома с его тьмой и делала глупые предположения, основываясь на собственных знаниях. Но это были те же самые предрассудки, с которыми она боролась на протяжении всей своей жизни. Судить человека лишь по тому, как его воспринимало общество, было лицемерно и гадко. Гермиона начала распознавать свои ошибки только когда Малфой появился на её пути. И сейчас, стоя на краю этой проклятой башни, с которой все началось, она понимала, что Малфой был серым персонажем в её истории. — Хорошо, что ты смотришь в лицо своим демонам, — вкрадчиво начала она. — Ты прошел долгий путь от того мальчишки, которым был раньше. Ты изменился. Это должно что-то значить. Именно тогда Малфой, наконец, взглянул на неё. Его взгляд был ножом, что полоснул по её нежной коже. И в его глазах было столько горечи и темноты, что слова комом застряли в горле. — Я сам себе демон, Грейнджер, — он поджал губы и покачал головой. — И я не могу этого изменить. Я сделал свой выбор и теперь страдаю от последствий. Так будет всегда. — Еще не поздно все изменить, — она робко улыбнулась, не смея отвести от него глаз. — Ты сам строишь свою судьбу. Все произошедшее… Это не твоя вина. Девушка набрала в легкие побольше воздуха, позволяя таким непривычным теплым словам срываться с её губ. — И пускай иногда ты ведешь себя как полный придурок… — усмехнулась гриффиндорка, замечая, как Малфой слегка расслабился и хмыкнул в ответ. — В целом, ты хороший человек. Он замолчал, обдумывая сказанное. Гермиона не знала, уместно ли было это признание. Стоило ли ей вообще заводить этот разговор? Зная, каким непредсказуемым был этот мужчина, она вполне ожидала, что сейчас он вновь ощетинится и закроется в себе, избегая любых проявлений эмоций. Как будто данная способность была прописана у всех мужчин с фамилией Малфой на генетическом уровне. Но профессор лишь усмехнулся, переминаясь с ноги на ногу. — Не пытайся льстить мне, Грейнджер. Все равно не получишь лишних очков за сострадание, — а затем Малфой тряхнул головой и помрачнел. — Ты многого не знаешь. Все не так просто. — Я знаю, что жизнь бывает жестокой, — уверенно заявила гриффиндорка. — Ты прав. Она не всегда обходится с нами по-честному… Она полна темноты. И… Она прочистила горло, отводя взгляд. Малфой же с интересом разглядывал свою ночную гостью и ловил каждое её слово. Что ж, не каждый день Гермиона Грейнджер признает, что в чем-то ошибалась. Такое просто нельзя было пропустить. — И я не знаю, что с тобой произошло, так что не хочу делать пустых предположений. Но… это уж точно не конец, — она мягко улыбнулась и начала вертеть в руке небольшой кулон, что висел на её шее, в попытке успокоиться. — Только подумай, мы с тобой изо дня в день играем со временем — самым мощным оружием во Вселенной. Прямо сейчас, нет ничего невозможного. Луна сверкала высоко в небе, и мужчина смотрел на неё, как на свой единственный ориентир, пропуская слова девушки через себя. — Не давай таких громких обещаний, когда со своей то жизнью не можешь разобраться, — усмехнулся он. — Некоторым вещам просто суждено случиться. Ты ничего не сможешь с этим сделать. Она решительно кивнула, наблюдая за тем, как кольца дыма от его сигареты вновь плавают перед глазами, окончательно затуманивая разум. — Я могу попытаться. Это самое главное. — Делай, как знаешь, Грейнджер. Они простояли там еще несколько минут, пока сигарета Малфоя не догорела до самого фильтра, а крохотный огонек не погас, окончательно погружая их в темноту. Возможно, он никогда не откроется ей в полной мере. Возможно, это был предел его искренности. Но это было началом. А Гермиона не привыкла сдаваться без боя.